Читать книгу Золотой Трон - Марина Лазарева - Страница 30

Дни, что проводил Марпата в работниках у Зульхакима, тянулись скучно и монотонно. Аптекарь не доверял ему ничего, кроме мытья посуды и уборки помещения. Много раз за день Марпата переставлял на полках баночки, коробочки, беспрестанно стирая с них кажущуюся Зульхакиму пыль. Марпата читал названия снадобий, трав и порошков. Он видел, как сочетал их друг с другом аптекарь, отмечая в уме, как бы это сделал он. Занимаясь мытьем посуды, Марпата вспоминал, чему его учил Чинробнобо. Многое, что прописывал Зульхаким приходящим к нему горожанам, Марпата приготовил бы иначе. Где-то изменил бы пропорции, где-то состав. Многих трав и порошков аптекарь Зульхаким не знал, их вообще не знали на этой земле, а для тибетских высокогорий эти снадобья были столь же обычны, как излюбленная пёба ежедневная тсампа.

Марпата порой удивлялся тому, как можно было не знать тех или иных приемов, от которых зависело скорое выздоровление больного. Несколько раз Марпата пытался открыть Зульхакиму некоторые рецепты тибетских снадобий, но аптекарь всякий раз либо делал вид, что не слышал, либо нескрываемо раздражался. Понимая свое незавидное положение, Марпата умолкал, вновь принимаясь за каждодневную рутину.

Сегодня Марпата пришел в аптеку по обыкновению рано. Сделав все необходимые приготовления, он заканчивал наводить порядок на столе Зульхакима. Аптекарь любил, чтобы во время работы все было у него под рукой: его любимые весы, которые он считал самыми точными, ряд необходимых емкостей с порошками, мешочков с травами. И всякий раз Марпата должен был расставлять это строго в одной и той же последовательности, как того желал Зульхаким.

В комнату вошла Айгуль – дочь аптекаря. Обычно сдержанная, сейчас она была несколько взволнована. На ее луноподобном лике цвел румянец, а в глазах, глубоких, почти черных, сквозило беспокойство. За всю недолгую жизнь Марпаты Айгуль была первой девушкой, на которую он смотрел как-то иначе. Он и сам не мог объяснить как, но Айгуль волновала его. Ее гладкая мраморная кожа дышала весной, источая неповторимый еле уловимый аромат. И это влекло к ней Марпату еще больше. В монастыре он научился владеть своими эмоциями, и Айгуль даже не догадывалась о его интересе к ней.

– У отца сильный жар. Сегодня он всю ночь метался в бреду. Дайте что-нибудь, что могло бы помочь ему, – обратилась к Марпате девушка. Она беспокоилась за отца, оттого голос ее дрожал звонким колокольчиком.

Еще вечером аптекарь был совершенно здоров, но ночью он проснулся от сильной головной боли. Сердце бешено колотилось в груди, а щеки пылали. Перепуганное семейство суетилось у постели больного, стараясь хоть чем-то ему помочь. Позвали лекаря. Тот пустил Зульхакиму кровь и послал за снадобьем.

Марпата знал, для снижения жара в теле аптекарь всегда делал одну и ту же микстуру. Этой микстурой он напоил полгорода и считал ее панацеей. Среди множества аптекарских емкостей Марпата безошибочно нашел ту, что просила Айгуль, и протянул девушке.

Сегодня аптека осталась на пригляде Марпаты. За целый день лишь несколько человек заглянули к нему. Марпата выдавал нужные снадобья, если знал наверняка, что нужно посетителю. Если он в чем-то сомневался, то на правах ученика разводил руками.

Вот уже три дня аптекаря не отпускала болезнь. Он лежал в полузабытьи, иногда лишь ненадолго приходя в себя. Каждый день к нему являлся лекарь, всякий раз делая кровопускания. Но все это не только не помогало Зульхакиму, напротив, ему становилось хуже. За снадобьем прибегала Айгуль. Сегодня, когда Марпата отмеривал очередную порцию микстуры, она вдруг разрыдалась.

– Ничто, никто не в силах ему помочь, – от бессилья ее хрупкие плечики вздрагивали, – он не умрет? Ведь он не умрет, – она с отчаянной надеждой заглянула в глаза Мапфаты.

– Можно, я посмотрю на него? – спросил он Айгуль. В ее глазах возникло откровенное удивление. – Можно, я посмотрю на него? – повторил Марпата.

Всхлипывая, Айгуль неуверенно кивнула головой и повела Марпату к отцу. Аптекарь пребывал в забытьи. Раскрасневшееся лицо оплыло, губы потрескались. Его лоб прикрывала влажная тряпица. Беспомощное тело грузно лежало во множестве одеял и подушек.

Марпата посмотрел на Зульхакима. Это был совсем не тот, вечно суетящийся здоровяк. Сейчас он вызывал жалость.

– Если позволит госпожа, – обратился Марпата к Айгуль, – я приготовлю больному другое снадобье. Живя в Тибете, я изучал медицину. У нас несколько иные средства. Кое-что я привез с собой.

Уже после первого приема того снадобья, что дал Марпата Зульхакиму, больному стало легче. С лица сошла багровость, а хрип, беспрестанно вырывавшийся из груди, сменился ровным дыханием. Жар постепенно спадал. Аптекарь уснул.

Айгуль смотрела на Марпату изумленно. Теперь она не хотела отпускать его от постели отца. Все дни, пока Зульхаким был прикован к постели, Марпата находился около него. Уже третьи сутки он не выходил из аптеки. Мальчик-служка принес из землянки Коддуса его мешок, где хранилось все необходимое для снадобья, и толстый свиток с рецептами тибетского врачевания. Углубившись в записи, Марпата долго искал нужную запись. Найдя, размышлял, отвергал, искал вновь, пока, наконец, ему не встретился очень древний рецепт, доставшийся от старого монаха Тенчига. На счастье, в закромах своего дорожного мешка он нашел все необходимое для приготовления снадобья.

Зульхаким быстро шел на поправку. Теперь Марпата не замечал, как летело время. Он разрывался между аптекарем и его заведением. Марпата видел, что знания, полученные им в монастыре, принесли пользу. Это радовало, и Марпата стал немного смелее. Он даже несколько раз предложил свои рецепты тем, кто приходил в аптеку за снадобьями.

Теперь Айгуль смотрела на Марпату с нескрываемым восторгом, и, только ее отец оправился от тяжелой болезни, с радостью сообщила ему о чудесном рецепте Марпаты.

– Он добрый, он обязательно поделится с тобой секретом своего снадобья, – верещала над ухом Зульхакима дочь. – Ты будешь продавать это снадобье, и оно принесет тебе успех.

Но Зульхаким словно не слышал. Напротив, как только Айгуль заводила разговор о работнике и его лекарских знаниях, лицо аптекаря багровело, а скулы начинали ходить желваками. Оставляя увещевания дочери без ответа, он лишь громко сопел и отворачивался. Очень скоро аптекарь вновь занялся своим лекарским ремеслом. Казалось, силы, потраченные им за время болезни, вернулись к нему с лихвой. Он с еще большим усердием развешивал на весах порошки, готовил микстуры да высматривал вездесущую пыль на полках и стеллажах. Теперь для своей работы он использовал вдвое больше посуды, чем надобилось ему раньше, так что у Марпаты не оставалось ни единого свободного мгновения.

Казалось, аптекарь был загружен работой невпроворот до такой степени, что вообще перестал замечать работника, а если тот и попадался ему под руку, то всякий раз Зульхаким раздражался гневным окриком. Марпата не мог понять подобных перемен. Он не ждал благодарности, но озлобленности аптекаря он тоже не ожидал. Марпата беспрекословно выполнял все, что требовал Зульхаким, стараясь ни в чем не перечить хозяину. Он боялся потерять даже такую работу, даже те мизерные крохи, что достались ему с невероятным трудом.

За вечерним чаем в землянке он рассказывал Коддусу о переменах в отношении к нему Зульхакима. Старик от удивления только разводил руками. Он не знал его таким. Прежде Зульхаким был доброжелателен со всеми и не завистлив. Неужели это недоброе чувство овладело им?

И Зульхаким, освободившись вечерами от лекарских дел, оставался один на один со своими мыслями. Он и впрямь не на шутку обеспокоился познаниями Марпаты. Столько лет он был единственным аптекарем в городе. К нему шли со всей округи. Ему верили. И вдруг объявился какой-то пришлый иноземец, который пытался учить его! Нет! Зульхаким не мог допустить этого. «Избавиться… Всеми правдами и неправдами избавиться от работника. Но как?! Прогнать, или… Нет! Нет! Самое лучшее сейчас оставить работника подле себя, загрузить работой и ни в коем случае не давать ему проявлять инициативу» – так размышлял Зульхаким, и на сердце у него с каждым днем становилось все мрачнее, тем более что за столь короткий срок уже не один посетитель спрашивал о Марпате, о чудодейственных снадобьях, которые он предлагал людям.