Читать книгу Исправленному верить - Марина Махортова - Страница 17

– Это все не про меня! Это все не со мной! – уговариваю я себя. – Это все случилось 250 с лишним лет назад. Даже хорошо, что я вижу не очень хорошо и картинка казни не останется у меня в памяти. И плохо, что я об этом далеком времени знаю так мало. Хотя, место, где совершалась казнь, я угадала. Сытный рынок и сейчас находится почти на том же месте, недалеко от моего дома на улице Пионерской. То есть, она, конечно, не Пионерская еще, а Большая Гребецкая. Слава богу, что шпиль Петропавловки виден отовсюду. Спасибо Петру Алексеевичу! Домишки-то все вокруг низенькие, деревянные. Это на другой стороне Невы дворцы, особняки и парки, а здесь сплошь деревенские домики, обнесенные заборами. И огороды с ровными грядками моркови, репы, свеклы и капусты, которые успевают вызреть на нашей небогатой земле. Я читала, что все жители Петербурга были обязаны мостить тротуары и проезжую часть перед своим домом. Они нанимали каменщиков, крестьян Ярославской, Тверской и иных губерний, что приходили в город на заработки. В центре Петербурга почти все улицы были замощены «диким камнем» – булыжником, в некоторых местах – каменными плитами. Но на окраинах, как я вижу, дело обстоит совсем иначе: на немощеных улицах растет трава и стоят огромные лужи. В дождливое время, я думаю, здесь в непролазной грязи должны тонуть не только пешеходы, но и экипажи. Вот бы мне прогуляться по Невскому проспекту, посмотреть на Летний сад и набережную Невы. Набережную, кажется, при Екатерине стали одевать камнем, как и земляные стены Петропавловской крепости. Только экскурсионную программу мне пока следует отложить и подумать о еде и крыше над головой.

– Эй, малец! Погоди! Я же тебе денежку обещала за помощь. – останавливаю я мальчишку, который, сбивая палкой лопухи и перескакивая лужи, двигается в сторону эшафота.

– Вправду дашь, что ли? – недоверчиво спрашивает он, оборачиваясь.

– А ты куда направляешься, казнь-то кончилась? На что там глядеть? – любопытствую я.

– Ты, чего тетка, не знаешь, что ли? – заговорщицки шепчет он мне, подойдя поближе. – Говорят, ежели макнуть лоскут какой или тряпицу в кровь казненного, да потом себе против сердца этот лоскут зашить в рубаху, никакая смерть от железа, он ножа там или топора, от пики и стрелы, и даже от ружья, тебя не возьмет. Я в Австерии вчерась разговор такой слыхал. Верное дело. Вот, когда я в солдаты пойду, мне такой оберег ох как сгодится. Да и кому он не сгодится? Вот тебе, поди, от лихих людей тоже защита нужна? Пошли вместе, а то мне одному боязно. – просит пацан, почесывая конопатый нос.