Читать книгу Я здесь живу - Евгения Басова, Мария Ботева - Страница 2

За ужином мама говорит Косте:

– Вижу, тебя в компьютер затянуло по самые ботинки. И папа тоже заметил, между прочим…

Папа молчит, тефтельку жуёт. Но ясно – он с мамой согласен. И оба на меня смотрят, ждут, чтобы я тоже согласилась. Тогда нас уже трое будет, кто всё замечает.

Я спрашиваю:

– Как это – по ботинки?

А мама, с досадой:

– Не слышала, что ли, никогда, как говорят – что затянуло кого-нибудь с ботинками?

И снова к Косте – допытываться:

– Давай-ка разберём твой день, весь по часам, – чем ты сегодня занимался? Во сколько уроки закончились?

Хочет, чтоб он ответил: «Ну, в час…»

Или там – «В два».

И она тогда сможет сказать: «Вот видишь, сколько времени ты зря потратил!»

Но время-то от этого не вернётся с семи часов к двум, обратно!

Да и ей самой, может, назад в два часа дня от нас не хочется.

Сколько я слышала от мамы, что лучшее время – это вечер. К вечеру мы наконец-то собираемся, все четверо. И никуда не надо торопиться. Мы можем обсуждать свои дела, беседовать о том, что всем нам интересно…

Я думаю: вот это, что ли, интересно?

Костя так и будет молчать. И тогда мама у меня спросит:

– Лена, так во сколько вы из школы пришли?

И я отвечу:

– Да не помню…

Ведь правда, правда, я не смотрю на часы, когда вхожу!

Я сразу ставлю обед разогревать. И пока суп греется – танцую. В гимнастику меня не взяли из-за глаз, и дома я делаю мостик или на голове стою возле стены.

И вижу Костины ноги – вовсе не в ботинках: он как приходит, сразу в тапки переобувается. Он ходит по комнате задумчиво, я вижу, как на пол крошки падают, – это он булочку жуёт.

Но вот ноги исчезают из моего поля зрения. А значит, он уже возле компьютера стоит. И наконец я слышу всегдашнее:

– Лен, это… Я долго не буду. Так только – от школы отдохну…

Я с головы на ноги встаю, очки беру, чтобы его лицо увидеть. Спрашиваю, как мама:

– А не затянет тебя?

Но он уже сам себе разрешил играть – не дожидаясь, пока я разрешу. А значит, надо с него глаз не спускать. Чуть только его затягивать начнёт – я его сразу в бок:

– Хочешь, чтоб вечером снова – про ботинки?

Сейчас так и скажу! Ну ладно, пусть ещё немного поиграет, ещё можно… Как раз у него такой момент… Он только на одного монстра отвлёкся, на зелёного, – а сзади фиолетовый щупальце поднял…

Я кричу:

– Сзади, сзади!

А он:

– Ленка, не лезь ты, нельзя вдвоём!

С теми, кто по сети за этих монстров играет, – можно, значит, а со мной нельзя?

Костя шипит:

– Снова из-за тебя продую. Лучше иди чайник поставь!

А что, чай – это нормальная еда, что ли? Я вспоминаю про суп, бегу на кухню – и верно, он чуть не выкипел. То, что осталось, я разливаю по тарелкам. Хлеб режу, тороплюсь. И Косте кричу:

– Готово!

Хотя он сам не придёт. Ему надо в самое ухо закричать:

– Обедать! – тогда он, может, оторвётся от игры. Если ещё не поздно отрывать его.

А сейчас уже всё, поздно! Затянуло его, прижало к монитору. Теперь он сидит сгорбившись, плечи вперёд, будто и впрямь хочет вовнутрь залезть. Весь затаился… И только рука с мышкой мечется по столу!

А ноги, кажется, живут сами по себе. Он ими отталкивается, подпрыгивает на стуле: быстрей, быстрей! Ах, значит, так – засада? Надо сгруппироваться, чтобы потом как прыгнуть!

Он группируется на стуле, а потом резко распрямляется. Стул крякает под ним. Булочка, надкушенная и позабытая, падает на ковёр. А Костя уже сидя бежит, пинает кого-то невидимого. Тапочки слетают с него – он не замечает…

Если сейчас позвать его: «Эй, Костя!» – он огрызнётся:

– Уйди, сказал!

А то и стукнет.

Мама приходит вечером, он поднимает на неё глаза – когда ты, мол, появилась? И нехотя снимает наушники.

Впрочем, иногда он без наушников играет. Они рядом на столе валяются. И всё равно – кричи ему, не кричи…

Особенно одну игру он полюбил.

Там каждый себе выбирает человечка. Они только цветом различаются, а так все одинаковые. Квадратные и с головами в виде тазиков.

На тазике глазищи – ими ты вращаешь, чтобы засаду не проглядеть. Ножки у всех тонюсенькие, – но прыгают те человечки без разбега, из одного угла монитора в другой.

И уж дубасят они друг друга по тазообразным головам… Грохот стоит, как будто вокруг тебя и впрямь в медные тазы колотят.

А пока один из них другого не поймает, сплошной такой звук идёт: «Мммммммм!» Или ещё есть: «Миу-миу-миу!» У всех нас от этого звука уши болят. Одному Косте нравится.

Он хвастается вечером:

– Ну, я сегодня отделал Ретта! Всё, Ретт – покойник!

Я пугаюсь: с ума он сошёл, что ли, – маме докладывать об этом? Хотя мама сколько раз нам говорила: в семье каждый может поделиться своими переживаниями или своей радостью…

Но только попробуйте сказать: «Мама, у меня за контрольную трояк. Знаешь, я так переживаю!» Увидите, что будет.

И Косте с его радостью сейчас влетит.

Но нет. Мама теряется. Она только вздыхает и спрашивает:

– Ретт-то тебе что сделал?

А Костя ей:

– Знаешь, как он огрел меня дубиной по мозгам!

Ретта Костя никогда не видел – он живёт в Австралии. Можно сказать, на другой стороне Земли. Когда у нас день, у Ретта ночь.

Мама говорит:

– Ну, я понимаю, ты: днём время тратишь, вместо того чтобы уроки делать, на улице гулять. А эти бездельники по ночам не спят – и Ретт, и этот второй, как его…

Я подсказываю:

– Хью, что ли?

С этим Хью Костя разговаривает больше, чем со мной. В чате, но какая разница. Можно подумать, что его сестра – это Хью. То есть брат – Хью.

И мама сразу подхватывает:

– Да, этот самый Хью!

Хотя у Хью время не сильно отличается от нашего.

На игровых сайтах Костя познакомился с массой народа. Это мальчишки в основном. Из Пензы, Питера, из Красноярска, Владивостока… И ещё из разных городов.

Мама интересуется:

– А из наших мест есть кто-нибудь?

И Костя ей сразу двоих находит.

– Вот, – говорит, – смотри, мам! А тебе зачем?

И правда – зачем? У Кости своя компания. Чаще всего с ним играет Хью, англичанин, и этот самый Ретт из Австралии. Или ещё Ли Джин, китаец.

Ещё у них Миша есть, он раньше в России жил, а теперь тоже в Англии, с родителями. В Лондоне, как и Хью. Костя спросил, не виделись ли они там, и оказалось, они только в игре встречаются. Хотя могли бы, если б захотели, встретиться и поболтать.

Бывает, что они попарно играют, двое на двое. И если кому-то пары не хватает, тот обижается – остался не у дел. Миша как-то написал Косте, что с ним играть больше не будет, – это когда они вместе продули Хью и Ли Джину. Что Костя – это просто какой-то рэм.

Миша не упускает случая похвастать, как он английский выучил. «Знаешь, – спрашивает у Кости, – кто такой рэм?»

Костя посмотрел в словаре, а «рэм» – это баран.

В следующий раз он играл в паре с Реттом – и снова они продули, теперь Ли Джину и Мише. И он тогда Ретта с расстройства рэмом обозвал.

А тот пишет ему: «У тебя смешная ошибка. Моё имя – Ретт. А рэм – это очень полезное и красивое животное. – И дальше: – П.С. Я держу порядка трёх тысяч овечек и баранов».

Костя позвал меня, и мы вместе стали искать, как задать вопрос: «Выходит, твои родители – пастухи?»

Но он вроде и не понял, о чём его спросили.

Мама удивляется:

– Ты, Костя, казалось бы, английский мог бы знать в совершенстве! С такими-то друзьями…

Английский у Кости не идёт. Как был с самого начала трояк, так и сейчас трояк.

Костя говорит:

– Мам, почему тебе так важны оценки? Язык учат зачем? Чтобы друг друга понимать… А мы же с ребятами друг друга понимаем!

Мама теряется – и в самом деле, зачем ещё язык учат? А Костя – дальше ей зубы заговаривать:

– Главное, – говорит, – у меня теперь есть друзья, просто мировые…

Мама вздыхает:

– И точно – мировые! Со всего мира подобрались разгильдяи… С мамами бы их поговорить. Неужто не волнует их, чем дети занимаются вместо учёбы…

Не знаю, как там мамы Хью, Ретта, Миши и Ли Джина, а наша мама то шнур от компьютера спрячет среди курток, то требует, чтоб папа снова поменял пароль.

Однажды нам задали ролик в интернете посмотреть, про Африку. Я привела Катю и Наташу. Думала, вместе посмотрим, а потом они сядут делать описание и на вопросы отвечать, а я тем временем в игру сыграю. Хотя бы попробую. Костя пускай думает, что это мы уроки учим – за компьютером. С девчонками-то он болтать не любит. Пока они у нас, он в кухне будет сидеть, тихонько…

Но папа, оказывается, всё испортил! И ничего мне не сказал. Катя с Наташей теперь будут в классе рассказывать, как я пароли подбирала – так и эдак, а всё равно не так. И как разревелась потом.

Вечером папе говорю:

– Почему я должна перед людьми позориться? Это же Костю затянуло – не меня!

Папа смутился, написал пароль мне на листочке.

– Спрячь только, – говорит.

Да только от Кости разве что-то скроешь?

И не всегда я пароли выдаю. Тот, что сейчас, Косте подсказала мама.

Папа ей говорит:

– Ты представляешь, прихожу с работы, а он уже там, внутри.

И нам сразу понятно, где Костя. Папа удивляется:

– Не понимаю, как он в этот раз-то пароль узнал…

Мама тушуется, и папе становится понятно.

Он сердится:

– В воспитании что важней всего? Последовательность! Сказали нельзя – значит, нельзя.

А мама только руками разводит.

– Жалко мне его стало. Договорились они встретиться в сети. Гляжу – он места себе не находит, его ведь ждут.

Папа ей отвечает:

– Ну, жалей, жалей! Дождёшься – у него голова станет, как медный таз. Они вон как дубинками лупят друг друга по мозгам.

Когда родители спорят, всё становится каким-то ненастоящим. Им положено на нас с Костей вместе наседать. А они выясняют между собой, кто там последовательно себя ведёт, кто нет, кто больше виноват, что Костю затянуло…

Папа говорит:

– Мне всё некогда. А ты бы узнала – ведь можно как-то заблокировать именно тот сайт? Ну, где он с этими Реттами встречается…

А мама:

– Мне, что ли, есть когда? Я, между прочим, тоже занята, как ты!

Намекает, что стала, как и папа, начальником отдела. С прошлой пятницы.

Я вижу: папе не нравится, как она это говорит.

И мама пугается: чувствует, до чего же ему это не нравится. Спрашивает уже примирительно:

– Как – совсем, что ли, заблокировать? Должны же быть у него друзья…

Папа горячится:

– Какие там друзья? Он их даже не видел! Пусть с одноклассниками больше дружит!

И запинается. Чувствует – что-то не то сказал.