Читать книгу Красавец и Чудовище - Мария Кавыева - Страница 5

Работниц «любовного сервиса» было три. Каметка, Незабудка и Мэри Роуз. Незабудка, в отличие от товарок, очень стыдилась своей «профессии» и даже того, что псевдоним ей дали клиенты за голубой цвет глаз. На самом деле родители назвали дочку Эмили. Днём она изображала из себя вдову и носила шляпу с вуалью в надежде, что её никто не узнает. А иной раз рассказывала о том, ради кого пошла на это.

Каметка, самая старшая из трёх раскрасавиц, всегда заявляла, что она реалистка, и ко всему относилась с большой долей прагматизма. Она также славилась своим воинствующим атеизмом и не имела даже понятия о чести. В действительности её звали Роксаной, а подружки величали Рокси.

Мэри Роуз свою работу… любила. Она говорила о себе не как о проститутке, а как о настоящей гейше и сочиняла, что некая японская красавица давала ей наставления. Она считалась самой красивой, известной и высокооплачиваемой жрицей любви. Поклонники дарили ей дорогие подарки, клиенты порой предлагали баснословные суммы только за то, чтобы Мэри просто постояла рядом, но никто не предлагал ей руку и сердце.

Брэндон взглянул на портрет и вздрогнул. Он так давно хотел увидеть его! Почему-то молодому человеку казалось, что здесь он найдёт ответы на многие вопросы. Но ничего подобного не произошло. На лорда глядел темноволосый юноша, его ровесник скорее всего, во всяком случае ему явно не больше двадцати. Чуть-чуть вполуоборот, будто бы повернул голову, когда его кто-то окликнул. Бледное лицо, светло-голубые глаза, взгляд которых пленял любого, кто смотрел на него, красивые губы и тёмно-каштановые волосы… Тёмно-серый фон, с правой стороны темнее, почти чёрный, слева – светлее. Казалось, парень стоит у стены какого-то здания, но определить, что за место, не представлялось возможным. Мог ли нарисованный красавец ответить на какие-то вопросы? Вряд ли… Скорее, задавал новые. Дядюшка Роланд никогда не рассказывал Брэндону, с кого писал портрет. Кем же был этот таинственный прекрасный юноша?

Ричардсон дал Кристиану ещё несколько уроков, а потом начались обычные репетиции. Каждый раз режиссёр молил Бога, чтобы его подопечный себя не выдал. Но каким-то чудом всё проходило хорошо. Никому из актёров даже в голову не приходило, что это вовсе не их коллега, а какой-то загадочный человек без прошлого. Джордж всех предупредил, чтобы у новенького не спрашивали, из какого театра его переманили. Но, в общем-то, встретили парня очень неплохо. Август Фердинанд даже заметил, что Кристиан немного оттаял.

Никто не оценивал его игру, и юноша терялся в догадках: получается у него роль или нет. Но иногда, когда за ним приходил Генри, он слышал, как режиссёр шептал крёстному: «Если не талантом, то красотой возьмёт». И тогда новоявленному «ненастоящему» актёру становилось грустно. Ах, как часто юноше говорили, что он прекрасен, только, во-первых, сам он так не считал, а во-вторых, ему хотелось, чтобы в нём обнаружились и другие ценные качества.

Стивен был очень общительным молодым человеком и не понимал, почему его новый коллега убегает с Генри сразу же, как только заканчивается репетиция. Красавицу Изабеллу это, однако, никак не трогало. Энди, музыкант, списывал на то, что новичок просто очень скромный и застенчивый и пока не привык. Костюмерша Сильвия, несколько раз не успев застать «приглашённого артиста», чтобы снять с него мерки, немного обижалась: такой, видите ли, он важный, что и пяти минут не может подождать. Другие артисты диву давались: из какого театра Ричардсон умудрился переманить такого красавца? Красавец-то красавец, но он ведь не натурщик, а артист и должен обладать ещё и талантом. Такой скромный… Скорее всего, вживается в роль, работает над ней. Так все заключили про себя и перестали задаваться вопросами.

Некоторые приближённые Ричардсона, продолжая обсуждать Кристиана, шептали: «Второй Коршун…» Что это значило, новый актёр не мог даже догадываться. Таинственный незнакомец со странным именем в последнее время стал слишком часто всплывать в разговорах. Принц Сцены – так называли этого загадочного человека, и многие старожилы «Эливагара» заявляли, что его трон навсегда останется незанятым, его королевство навеки будет сиротой, а его корону не примерит ни один другой актёр. Этот титул вечно будет принадлежать лишь таинственному Коршуну. Но почему? Ведь не его же стараниями «Эливагар» был возрождён. Всё лишь благодаря Брэндону Эдельмуту.

Однажды Кристиан и Стив поднялись по парадной лестнице и остановились перед огромным портретом Брэндона Эдельмута.

– Потрясающе, правда? – произнёс Стив. – Как живой!

– Как будто бы сейчас сойдёт с полотна.

– Вот-вот, а картине очень много лет, ещё кисти дяди Брэндона. Говорят, у него было много полотен.

– Это наш герой! – внезапно раздался голос Ричардсона. – Брэндон Эдельмут! Если бы не его старания, мы бы тут не стояли, без него бы не было нашего «Эливагара».

– А тут ведь много портретов Брэндона Эдельмута? – спросил Кристиан. – Такой висит даже у меня в комнате, а я живу в другом здании!

– Какая честь, золотой мой мальчик! Конечно, он есть почти в каждой комнате каждого дома нашего города!

– А если говорить про театр, ведь не только его? – хитро улыбнулся Стивен. – Есть ведь ещё один портрет, кое-кого другого…

Ричардсон занервничал.

– Да-да, есть. Стив! Шёл бы ты чтецкий материал повторять!

– Но ведь вы сами велели нам пройти на балкон, чтобы сверху посмотреть на сцену, – возразил актёр.

– Пошли! А потом будете учить материал. У меня есть ещё задумка с ийнарами…

Интересно, что за портрет кого-то другого, про который упомянул Стивен? Кристиан внезапно поймал себя на мысли, что ему ужасно любопытно. Странно, раньше он никогда не позволял себе даже задумываться о делах, которые его не касались.

– Вот, а потом Стив выходит и поёт в ответ. А Кристиан в это время в мардинской тюрьме. И таким образом… – тут режиссёр осёкся и посмотрел на актёров: – Стиви, Крисси! Таким образом что?!

– А? Что? – как по команде, проснулись оба.

– Так вы не слушали?! – рассердился Джордж. Они стояли на балконе и с высоты смотрели на сцену. – Бессовестные! И на премьере то же самое будет?! В каких облаках летаете?!

– Почему вы скрываете от нас Коршуна? – внезапно спросил Стивен.

– Коршуна?! – взвизгнул мистер Ричардсон. – Да вам до Коршуна как козлу до Луны должно быть! Какая разница?!

– Да нет… Просто я… мы должны как-то равняться на Принца Сцены, он личным примером для нас должен быть. Вот я и задумался, как бы он исполнил роль караванщика-певца?

– Выкрутился! – сощурился главный режиссёр. – Потом сцена меняется, и ты уже другой ийнар пропоёшь Зухре… Ой, а где Изабелла?

– Изабелла играла в карты с Ильдаром, – ответил Стивен, и Кристиан как-то странно посмотрел на приятеля. – О да! Я её выдал. Она просила никому не говорить. Прошу прощения.

– Ильдар ведь ещё маленький, – пришёл на выручку Кристиан. – Он не понимает многих вещей.

– Какие-то вы странные сегодня, ребятки, – заметил Ричардсон, – но репетиция не терпит несерьёзного отношения. Итак, повторяюсь. Твой герой, Кристиан, томится в темнице в Мардине. Он слагает стихи, тоскует по любимой Зухре. Прочувствуй это, представь себе, что такое неволя. Вспомни, может, в детстве скучал по дому, в то время как надо было сидеть в школе и слушать нудный урок. Итак, ты поёшь, потом караванщик, который тоже петь любил… Твой герой, Стив! Он берёт саз и отвечает ийнаром на ийнар Тахира. Вот тут, у авансцены, стоишь ты, Стив. А ты, Кристиан, не боком, а вполоборота выглядываешь из-за решётки! Всё, бежим вниз! Коршуна им, видите ли, покажи! Да если ничего не получится, публика покажет нам не Коршуна, а то место, где раки зимуют!

Он даже не догадывался, как Кристиан его понимал и какую он испытывал муку…