Читать книгу Артур и Шерлок. Конан Дойл и создание Холмса - Майкл Симс - Страница 8

Часть I
Доктор Белл и мистер Дойл
Глава 6
Ни один человек из плоти и крови…

Оглавление

Думается мне, что вряд ли кто в жизни испытывает такое же полное, переполняющее душу счастье, как одаренный богатым воображением паренек, у которого мало свободного времени, и вдруг выдается часок, чтобы укрыться где-то в уголке с книгой, и он знает, что весь этот час никто не помешает ему читать1.

(Артур Конан Дойл. «Ювеналии»)

По дороге на занятия и в клинику Артур Конан Дойл ежедневно проходил мимо обители искушения на Южном мосту, номера домов 54 и 55. Там, под сенью Университета располагалась лавка книготорговца Джеймса Тина2. Здесь торговали и новыми книгами, но боˆльшую часть томов, расставленных в многочисленных комнатах, Тин разыскивал на разнообразных распродажах недвижимости и аукционах. Полки жалобно поскрипывали под грузом научных изданий, которые специально разыскивали – или случайно на них натыкались – получившие классическое образование ученые, завсегдатаи книжной лавки Джеймса Тина. Лишь строгий учет позволял избегать хаоса и путаницы среди такого множества книг. Так, одна из комнат была целиком посвящена книгам по медицине, другая – богословию, следующая – юриспруденции. Романов у Тина в продаже почти не было.

Книжная лавка Джеймса Тина существовала с 1848 года. Сюда захаживали знаменитые писатели и политики Томас Бабингтон Маколей и Томас Карлайл – посмотреть книги и побеседовать. Рылся на здешних полках и миниатюрный живчик Томас де Квинси. Чаще всего он заходил сюда уже после захода солнца. Когда он в свойственной ему безупречной манере заводил разговор, становились видны его испорченные опием, скошенные вовнутрь зубы, отчего нижняя губа его выпячивалась3. Эксцентричный профессор университета Джон Стюарт Блэки, бывало, забегал сюда за понадобившейся ему книгой напрямую через Бридж-стрит, уворачиваясь от проезжавших экипажей и огибая прохожих, а его черный домашний халат обвивался полами вокруг его колен.

Сосредоточенный вид и редкие восклицания восторга завсегдатаев Джеймса Тина – чаще всего ими были старцы с длинными баками, балансирующие на шатких стремянках с толстыми таинственными томами в руках, – напомнили бы досужему наблюдателю школьного учителя Домини Сэмпсона4, героя романа Вальтера Скотта «Гай Мэннеринг, или Астролог» (1815 год). Ученость в Эдинбурге всегда была в почете. Изображение этого персонажа есть среди шестидесяти с лишним других героев романов Вальтера Скотта, которые высечены на знаменитом, выполненном в готическом стиле двухсотфутовом памятнике любимому писателю Эдинбурга на Принсес-стрит.

Для безденежного Артура Конан Дойла самым большим искушением в лавке Джеймса Тина было вывешенное на окне объявление о распродаже5. Оно манило к себе как зов сирен – всего за три пенни можно было купить любую книгу из тех, что были свалены в большое корыто, стоявшее прямо под окном. Но ровно три пенни стоил и ежедневный обед Артура. Проходя мимо книжного магазинчика по пути на обед, Артур Конан Дойл каждый раз боролся с двумя видами голода. Конечно, чаще побеждал телесный голод. Но примерно раз в неделю Артур все-таки пропускал обед и останавливался у груды книг.

Он не мог даже и мечтать о роскошных дорогих изданиях и с радостью перебирал эти, выдворенные за пределы магазина, чтобы не занимать там ценного места. Терпеливо извлекая на свет божий логарифмические таблицы, незапамятных времен альманахи, глубокомысленные размышления шотландских богословов, снабженные множеством примечаний, Артур Конан Дойл откладывал все это в сторонку, продолжая зарываться все глубже в надежде отыскать сокровище. И часто удача ему улыбалась. Как-то раз он стал счастливым обладателем острой сатиры Джонатана Свифта на христианство – «Сказ о Корыте», в другой раз ему достался плутовской роман Алена-Рене Лесажа «Жиль Блаз». Эти книги в переплетах из толстой кожи и с блеклыми золотыми буквами на обложках знавали и лучшие дни в библиотеке какого-нибудь джентльмена.

Однажды Артуру попалась небольшая, но увесистая книга в мрачном переплете из темно-коричневой кожи. Это был «Трактат о войне», написанный на латыни6. Он открыл первую страницу и на форзаце обнаружил надпись, сделанную решительным угловатым почерком. Чернила уже почти выцвели, оставался слегка желтоватый след: «Экслибрис Джильельма Уайта, 1672». Надпись была датирована той эпохой, которая и так уже завладела воображением Артура, а уверенно написанная строчка, грезилось ему, предвещала начало какой-то захватывающей истории. Прошлое казалось ему безумно романтичным. Конан Дойл купил книгу. Однако, несмотря на бесконечную зубрежку латыни и греческого в Стонихёрсте и до него, в целом Артуру было все-таки проще читать классическую литературу в переводе на английский. Именно поэтому из корыта в лавке Джеймса Тина Артур извлек и приобрел все четыре тома переводов римского историка Тацита известного издания Томаса Гордона. Книги были изрядно потрепаны, но все же их можно было читать.

Там же Конан Дойл наткнулся на эссе Джозефа Аддисона, который стоял у истоков литературной журналистики, занимаясь с 1711 года вместе с Джозефом Стилем изданием журнала «The Spectator» («Наблюдатель»). Его увлечение историей Британии росло, и Артур Конан Дойл прочел хрестоматийную «Историю мятежа и гражданских войн в Англии» сэра Эдварда Хайда, первого графа Кларендона. Ему нравились стихи придворного XVII века Джорджа Вильерса, второго герцога Букингемского, и сатирика XVIII века Чарльза Черчилля. Конан Дойла интересовало многое, но в основном он читал сочинения писателей Шотландии, Ирландии и Англии – и в качестве развлечения, и в поиске знаний.

Страсть к чтению была у Артура с детства. И пусть днем он дрался с другими мальчиками на улице – вечерами и по выходным Артур, как в убежище, с головой погружался в мир книг7. В детстве он читал так много и быстро, что из ближайшей библиотеки его матери сообщили, что ему не будут выдавать более двух книг в день8.

В 1874 году, в возрасте пятнадцати лет, Конан Дойл провел трехнедельные рождественские каникулы у родственников в Лондоне9. Там он увидел известного актера Генриха Ирвинга в роли Гамлета, с восхищением разглядывал сверкающие мечи в Арсенале Тауэра. Но больше всего ему запомнилось посещение Вестминстерского аббатства. Несмотря на свою увлеченность британской историей, Артур первым делом отыскал не позолоченное бронзовое изваяние Эдварда III на его саркофаге, не мраморную статую Марии, королевы шотландцев, белые руки которой робко подняты в молитве, а Южный придел, получивший прозвище «Уголок поэтов». Там, под величественным окном с розовыми витражами, рядом с могилой Чосера и бюстом Мильтона, Артур отдал дань бренным останкам Томаса Бабингтона Маколея. «Тело его покоится с миром, но имя его будет жить в веках», – гласит надпись на надгробном камне10. Подобие высокому классическому слогу и героическому античному духу заставляло сердце Артура биться быстрее11.

Шотландский историк и политик Томас Бабингтон Маколей прорубил для Артура окно в ранее непроницаемой стене истории. Многие годы, переезжая из школы в школу, Артур возил с собой потрепанную книжку Маколея «Сборник критических и исторических очерков» (1843 г.). Эти разрозненные эссе выходили в журнале «Edinburgh Review», отражавшем политические воззрения вигов. Сочинения Маколея – длинные, вдумчивые эссе на различные серьезные исторические темы, написанные хорошим литературным языком, – были типичны для «Edinburgh Review»12.

Томас Бабингтон Маколей давно стал любимым писателем Артура Конан Дойла13. Пожертвовав очередным обедом, он приобрел на распродаже более свежий экземпляр «Очерков», хотя тоже сильно зачитанный. Автор широкими драматическими мазками набрасывал литературные портреты таких ярких исторических фигур, как Макиавелли, Фридрих Великий, Фрэнсис Бэкон и Джон Баньян[20]. Благодаря этому сборнику у Артура Конан Дойла рос интерес к истории и одновременно возникало неодолимое стремление подражать величию и размаху автора. Некоторые критиковали этого писателя за самодовольный патриотизм, особенно ярко проявившийся в его несколько беллетризованной истории Англии. Однако в юношестве Артуру Конан Дойлу очень импонировали авторитетный тон Томаса Бабингтона Маколея и его интерес к различным слоям общества14. Его восхищал пышный пафос кумира, его провокационные ремарки, его обостренное внимание к фактуре повествования, что делало эти эссе особенно достоверными. Повзрослев, Артур счел доводы критиков резонными.

Нравились Конан Дойлу и другие писатели. Собрание из нескольких сочинений Вальтера Скотта в оливково‑зеленом тканом переплете Артуру вручили, когда он был еще совсем ребенком и ничего в них не понимал. Позже он уже запоем читал их в постели при свечах, пренебрегая советами матери поспать вместо этого15. Артур был не в силах оторваться от героических историй. Мальчик так увлекался приключенческими романами Вальтера Скотта, что первый его экземпляр «Айвенго» безвременно «канул в Лету». Артур брал книжку с собой почитать и по рассеянности оставил ее на травянистом берегу ручья. Нашел он ее лишь через несколько дней, выброшенную на берег, испачканную в грязи и размокшую, словно утопленница16.

По утверждению таких литературных критиков, как Джон Раскин и Томас Карлайл, роман «Айвенго», действие которого происходит в конце XII века, способствовал возрождению интереса английского общества к Средневековью17. Во времена детства и юношества Конан Дойла этот интерес все еще не угас. В этом романе также впервые выведен образ легендарного Робин Гуда. Он появляется под именем Локсли, веселого разбойника, столь искусного лучника, что может даже расколоть чужую стрелу. «Это, должно быть, дьявол, простому смертному такое не под силу, – шептались между собой йомены. – Так еще никто не стрелял с тех самых пор, как в Англии впервые был сделан лук»18. Подобные сцены производили неизгладимое впечатление на Артура19.

Конан Дойл рано отметил, что Вальтер Скотт порой слишком велеречив и непоследователен, но стоит ему переключиться на действие, на развитие событий, как увлекательные сцены возникают под его пером, словно по мановению волшебной палочки. Ему удивительным образом удавались подробности повседневной жизни елизаветинской Англии в романе «Кенилворт» или полное интриг соперничество в Византийской империи во времена Первого крестового похода в романе «Граф Роберт Парижский». За несколько лет до того, как состоялось знакомство Артура Конан Дойла с произведениями Вальтера Скотта, один из критиков назвал писателя национальным кумиром, «чьи романы не только освежали и украшали историю, но многим историческим деятелям, ранее не избалованным славой, присваивали достойное им место и репутацию, как это сделала бы летопись самой истории»20. И все же с самого начала своего знакомства с творчеством Вальтера Скотта у Артура Конан Дойла то и дело возникало желание, чтобы тот направил свое воображение на личности более современные вместо того, чтобы тратить столько лет на магическое воссоздание прошлого21.

Кроме того, Артур Конан Дойл очень любил героическую поэзию22. Для него не было образа привлекательней, чем образ мужественного Солдата, без колебаний вступающего в бой и идущего, может быть, на верную смерть. Доблесть в бою восхищала Артура так же, как нравилось ему все, что казалось мужественным: бокс, патриотизм, охота. В Стонихёрсте ему удалось выучить наизусть все семьдесят восемь строк из героической баллады Томаса Бабингтона Маколея «Гораций». Величественный и энергичный слог этого произведения не мог оставить Артура равнодушным:

Ларс Порсена из Клузии Девятью богами поклялся, Что великий дом Тарквиния Не претерпит страданий напрасно. Девятью богами поклялся, И назначил он день, И направил гонцов вперед, На восток и на запад, на юг и на север, Чтоб собрать свое войско.

Артур Конан Дойл любил читать о приключениях, так же как любил сами приключения. В детстве больше всего ему нравились книги американского писателя ирландского происхождения Майн Рида, особенно его роман «Охотники за скальпами» (1881 г.). Во вступлении автор рисует захватывающую панораму Дикого Запада, которая живо представала перед романтическим взором Артура:

«Развернем карту обоих полушарий и взглянем на огромный материк Северной Америки. Посмотрим на далекий Дикий Запад – туда, за крайние границы Соединенных Штатов, где перед нашими глазами развернется страна, землю которой никогда еще не вспахивали человеческие руки, очертания которой как бы отражают во всей величавой неприкосновенности первый день творения, – страна, в которой каждый предмет еще носит первобытный отпечаток, образ Творца…

Перед нашим духовным взором развертывается изменчивая панорама роскошных картин…»23[21]

Далее следует восторженное описание разительно отличающихся друг от друга пространств Дикого Запада: прерий, пустыни. Майн Рид завершает все это коротким рассказом о природе горной части Дикого Запада, с восхищением восклицая: «Это Скалистые горы, ньюмексиканские Кордильеры, хребет континента!»

Едва научившись складывать буквы в слова, Артур запоем читал такие книги и постоянно представлял себе, как он вступает в рукопашную схватку со свирепыми краснокожими воинами, как потом за ним, раненным, ухаживает прекрасная скво24. В мыслях он не раз совершал морские походы от Гудзонова залива до мыса Горн и знал, как вести себя на борту корабля. В своем воображении Артур видел себя с длинноствольной «кентуккийской винтовкой» в руках и не сомневался, что сумел бы уйти от преследователей, пробежав по мелководью ручья, чтобы сбить собак со следа. Все эти воображаемые приключения еще были живы в его памяти, когда он шагал по холмистым улицам Эдинбурга к университету.

20

Джон Баньян (John Bunyan) – английский писатель, баптистский проповедник (1628–1688). – Прим. ред.

21

Пер. А. Ромма, А. Венедиктова. – Прим. ред.

Артур и Шерлок. Конан Дойл и создание Холмса

Подняться наверх