Читать книгу Проклятие Крылатых. Начало Пути - Mel RedWolf - Страница 5

Дорэль отдаленно осознавала то, что слишком сильно сжимала руки Аэль, но окончательно восприняла только тогда, когда баргустка попросила отпустить и начала вытягивать руки из цепкой хватки насильственно. Тогда не оставалось ничего иного, как отпустить её, но Дорэль не посмела отдалиться и беспокойными пальцами поспешно утерла выступившие слезы. Дурфа покивала утвердительно на последующие слова рыжей и бросила взгляд на кусок хлеба, который ей принесли. Скудный и пресный, однако это был её паек. Девушка взяла его в ладони, устроившись как есть на полу, отрывая маленькими кусочками и отправляя в рот, где уже тщательно прожевывала, как тому учили манеры.

Дурфы отличались от баргустов не только наличием крыльев. Лишённые природой бытия влачить существование в условиях наземной жизни, трудоёмких поисков дичи и труда во взращивании пищи, они были и слишком придирчивы к манерам. До такой степени, что осуждали даже то, когда маленькие дети жевали кое-как, слишком быстро проглатывали еду или хуже – болтали с полным ртом. И по всей видимости, обучение с малых лет сильно отпечаталось в памяти. Девушка ела неторопливо, ведомая старыми рефлексами – привычками прошлого.

Одно лишь не давало покоя, витающей на первый взгляд в облаках: что же могло произойти, что привело к таким серьезным последствиям, что девушка даже имени своего не помнит? Ириль? Вроде так её называла баргустка, но почему-то дурфа не спешила верить. Каждый раз Дорэль чувствовала внутренний дискомфорт, словно то не её имя. Так и было, но разве могла вспомнить Дорэль? Память скрылась теневым мороком и не отзывалась, сколько не звала ее владелица.

Но сейчас разум постепенно начинал подкидывать новых дум, словно толчками подпинывал к решению проблемы. Дорэль хотела обо многом спросить Первую, но как? Звучание языка баргустки диковинно доходило до разума. Понимать ее получалось, но все равно наречия казались странными, словно из другого клана. Быть может оно и было так. Однако сам язык прилип к небу и не желал пошевелиться в такт звучанию чужой речи, словно его приморозило. А без слов ей ничего не узнать. Надо было экстренно учить язык, или как-то пытаться наладить с бескрылой контакт.

С завтраком Аэль так и не разобралась. Как только баргустка покончила возиться со своей соседкой, движения за стеной сообщили о пробуждении Ноэль.

Интересно, всегда ли так Ириль слышала, как просыпается Аэль?

Мысль прозвенела тонкой струной. Во рту предательски пересохло, а ребра схватило клещами. Баргустка резко выдохнула, шумно втянув воздух в неподатливые лёгкие. Взгляд поспешно пополз по комнате в поисках бутыля. Такой предмет, весьма полезный в походах, оказался около окна и замечен был чуть позже нужного.

Рыжеволосая сетовала на свою невнимательность по пути к цели, а откупорив горлышко, сделала три крупных жадных глотка. Прислонив тыльную сторону ладони ко рту, Аэль вдруг заметила перед собой дурфа. В тот же миг вспыхнуло понимание того, что девушка с вечера ни капли не пила. Так же внезапно, как и осознание, девушку охватил стыд за свою неосмотрительность. По лицу, до самых корней пламенно-рыжих волос, пополз жар румянца. Воительница протолкнула пробку в горлышко бутыля и поставила его перед брюнеткой.

– Попей. Я еще приду сегодня. Если же нет, то одна из Скрытых Клинков будет стоять около двери. Пошуми или позови. Как сможешь. Постарайся все же объяснить в этом случае, что тебе будет нужно, – попыталась как можно спокойнее донести до девушки то, что ей следует делать.

Но с каждым новым предложением разум вносил свои коррективы, показывая в картинках наглядно, что может пойти не так, от чего баргустка в конце концов смолкла, развернулась к Дорэль спиной и поспешно направилась прочь к двери.

Построение всегда было рано. По графику с первыми лучами солнца все отряды покидали постой и приветствовали Первых. И на построении дочери клана воздуха выходили самыми первыми. За ними шел клан Огня и затем – Земли. Нарушить график стоило наряду всему подразделению на седьмицу. Прямо перед Первой из комнат вылетали оставшиеся, чуть проспавшие воительницы, которые потупляли взгляд и выбегали вперед, чтобы успеть занять свое место перед зданием в шеренге.

К счастью Аэль, Ноэль уже возглавляла построение. По кругам под глазами, видимыми невооруженным глазом, легко было понять, что Вторая толком не спала ночью.

Глава подразделения с сочувствием вспомнила, как и сама первую неделю после назначения толком не смыкала глаз от волнения и перегрузок. Все продолжалось впрочем до момента, когда на второй или третьей седьмице Ириль просто опоила свою подругу каким-то снадобьем, позаимствованным у целительниц клана воды. Вот только здесь не было ни той, ни целительниц, и девушка сжала до хруста костяшек свои кулаки, приказывая себе перестать фокусировать внимание на давно отжившем себя прошлом.

– Утреннее построение! Готовься! Рассчитаться от Второго номера! – приказала Аэль, отрывисто гаркнув каждое слово так, как это делала наставница еще во времена подготовки воинов.

Тогда сонные юные баргусты стояли, шатаясь, клевали носом, едва продрав свои глаза после сладких грез, а от голоса ее непременно начинали дергаться, морщиться и активно моргать глазами. Так и здесь строй выпрямился, вытянулся, начав пересчет.

Первой вышла вперед Ноэль. Сонная, с едва приведенными в порядок непослушными, крепко вьющимися кольцами зеленых волос. По бокам у нее виднелись две косички, маленькие, аккуратные, которые девушка теперь носила в знак своего поста.

Даже недостаток сна и хорошего завтрака не сказался на цвете всего лица, пусть этим и еще больше обозначились круги под ее глазами. Девушка приложила кулак к области сердца, громко заговорив звонким, как ручей, голосом.

– Вторая Скрытых Клинков Ноэль! Пребываю в Ваше распоряжении!

Кивок и девушка, что была на шаг впереди всех остальных воительниц Скрытых клинков отступила влево, позволяя Аэль увидеть брешь в отсутствии третьего номера и, перевести взгляд на следующую девушку.

Это была обладательница темных черных волос, которые тонко отдавали в синеву. Особенно этот эффект просматривался при свете лучей солнца, когда ее темная головка, аккуратно остриженная до плеч, попадала под прямую атаку небесного тепла. На вид ей можно было дать от силы восемнадцать лет.

Небольшой рост, почти что на две головы ниже Аэль, делал девушку действительно миниатюрной и необычной среди воительниц клана Воздуха, который отличался все-таки достаточно ладно сложенными воительницами, а в Скрытых Клинках были лучшие фехтовальщицы клана.

– Ринхо, Дочь Раузы и Хаер из клана Тени! Пребываю в Ваше распоряжение! – выкрикнула девушка своим мягким тонким голосом, что плохо позволял ей кричать, срываясь, но звуча тихо.

Такой уж точно созывать всех соратниц было бы тяжело, но сказанные имена родительниц, заставили почти всех участниц утреннего собрания воззриться на эту маленькую воительницу.

Первая остановилась около безномерной, задумчиво обвела взглядом ее хрупкую фигуру и остановилась на личике. Глаза ее оказались лиловыми, над ними дугой распростерлись густые темные в меру длинные брови, маленький носик, вздернутый вверх, пылкие крупные губы, которые были почти, как у несмышленного гута и подбородок, рассеченный ямочкой.

– Кто из них была твоей Хал? – поинтересовалась с легким почтением Аэль, ведь оба имени, что прозвучали, были именами хорошо известными.

Одно из них – бывшей царицы клана Тени, а второе – главы Скрытых Клинков, что воспитывала под своим крылом Ириль и Аэль, когда они только пришли после воинского посвящения в подразделение по распоряжению царицы Воздуха.

Девочка замешкалась. Под взглядом главы Скрытых Клинков она не показала слабину во взгляде, но похоже, говорить ей на эту тему было отнюдь не легко. Еще бы, гут родителей разных кланов, к тому же, царицы, но при этом находящийся в клане Воздуха – крайне необычное явление, которое вызывало вопросы если не у всех, то у большей части хоть раз услышавших об этом.

– Рауза Смелая, Первая! – громко пискнула Ринхо, прижав кулак еще плотнее к груди.

Теперь все вставало на свои места. Если подумать, эта девушка была похожа на свою мать, но только волевым подбородком и густыми строгими бровями. В остальном она была слишком маленькой для клана Воздуха, скорее всего, взяв склад фигуры от своей второй родительницы. В клане Тени подавляющая доля – ведьмы, так что удивляться ее хрупкости не приходилось.

Аэль кивнула, направившись дальше, созерцая дыры в рядах, которые создавались из-за недавно почивших соратниц, а еще больше из-за искалеченных, тех, кто еще не смог вернуться в боеспособное состояние после выдержанного удара током. Порой такие оставались всю жизнь лежать под заботой мягких рук ремесленниц и целительниц, от чего понять, что хуже – умереть или жить так, подчас было сложно.

Следующей оказалась уже знакомая многим соратница, отличная воительница, пусть и проблемная: Аргин. У девушки все еще были красные глаза с выразительным взглядом, и красноречивые мешки под глазами после долгих безутешных слез. Она все еще оплакивала Гинко и ее никто не мог в этом упрекнуть. Девушки жили вместе, не смотря на то, что Третья должна была проживать одна, но эти две постоянно сбегались вновь, не страшась ни трепки, ни наказания. Возможно даже, Гинко ее искренне любила, ведь несколько раз ее били плетьми по вине их связи с Аргин, но это нисколько не меняло поведение бывшей Правой Руки Скрытых Клинков. И сейчас так явственно перед лицом Аэль возникло упрямое выражение лица голубоволосой, когда ее наказывали, когда она вновь собиралась перечить и перечила. Было в этом нечто сильное.

– Аргин, дочь Гаалы и Сирны Темной. Пребываю в Ваше распоряжение! – крикнула осипло девушка, и рыжеволосая коротко кивнула в ответ.

Ее родителей хорошо знали, обе хорошо себя показали: одна из них – как лучший кузнец, который и по сей день ковала лучшие клинки в клане Воздуха, а вторая названная была одной из лучших среди ведуний. Прозвали ее Темной неспроста, ведь она в одном бою смогла погрузить день в ночь и этим помогла переломить исход битвы на сторону баргустов.

Только, все-таки, спустя несколько битв ее серьезно ранили, и она отошла от боев, оставшись с честью ветерана среди целительниц. И вот, Гут уважаемых, но не сильно воинственных женщин, вступил в тот отряд, который всегда участвовал в боях, каждый день обливался потом на тренировках, и с каждым боем уносил с земли больше всех жизней со стороны противника, не зря сохраняя уважение к своим боевым навыкам.

Но вот новый шаг, новый этап и вместе с тем новая участница Скрытых Клинков.

Следующей стояла светловолосая девушка, совсем худая, высокая, повыше Аэль на две, а то и три фаланги пальца, но ей от силы можно было дать разве что шестнадцать лет.

Мысленно рыжеволосая пожалела о том, что раньше не обращала внимание на то, какими же порой бывали юными новички в отряде. Ведь именно их будет закрывать своей спиной, своим плечом Первая, она будет отвечать за их жизни, учить их выживать в опасных схватках с дурфами и, даже выжимая из себя все, ей нужно принять факт. Факт, глаголящий суровую истину: не все они смогут выстоять бой, как это произошло в прошлый раз, когда ушла с ними Ириль, и придется проводить их туда, в обитель Великих.

Ириль, ты ведь позаботишься об этих девочках, если твоя глупая Вторая не справится со своими обязанностями как следует?

И все же печальный взгляд Аэль, не смотря на мысли, оставался прикован к девушке, что поспешила опустить взор к носкам черных смоляных ботинок и выговорить слова приглушенным голосом.

– Морен, Дочь Ириль Рассудительной и Адлен из клана Воздуха.

Теперь то Аэль ощутила, как перехватило дыхание. Тщетно пытаясь вдохнуть, удивленно моргая глазами. Эти слова расслышала только Первая. Молчание повисло тревожной нитью и по рядам прошел тихий ропот. Аэль провела языком по пересохшим губам и хрипло задала вопрос, заметив, что под таким ошеломленным взглядом новобранка зашевелилась, собравшись взглянуть на своего командира.

– Кто из твоих родителей Хал? Где твоя вторая родительница?

Аэль не узнавала собственного голоса. Легкие, казалось, расперло и они больше не могли вобрать в себя воздух. Первая Скрытых Клинков тщетно пыталась понять, как такое возможно. Неужели у Ириль была дочь? Неужели об этом знали все, кроме Аэль? Шок душил рыжеволосую с таким усердием, что глаза увлажнились и воздух хрипло поступал в легкие, будто через тиски протягивают тонкую нить металла.

– Она из ремесленниц, родом из одного и того же становища, что и Хар, – пролепетала неуверенно светловолосая, дернувшись от слов Первой, прожигая взглядом теперь концы своих ботинок.

– Но Ириль, то есть Хар не знала обо мне. Это вышло случайно, – совсем уже дрожащим голосом изъяснилась девочка, заставив Аэль почувствовать себя некомфортно.

Воительница сжала зубы до скрежета, подернув бровью от еще клокочущих эмоций. Похоже, раз так Морен представлялась, у ее матери были действительно веские причины не сказать Ириль о том, что у нее была дочь. Возможно, это и вовсе был гут юности обеих баргусток, особенно учитывая возраст прошлой Первой Скрытых Клинков.

Насколько помнила Аэль, у них была разница в возрасте от силы пять лет, а значит, ей немного не хватало возраста до тридцати, в то время как этой девочке было максимум восемнадцать, но по ее голосу можно было предположить, что скорее всего она из младших, кто получил посвящение раньше срока, а значит, ей и вовсе могло быть четырнадцать. Но могло ли быть так, что она любила ту девушку, что родила ей дочь? Хотя, какая к черту разница сейчас?

Первая Скрытых Клинков немного успокоившись, коснулась плеча соратницы, сжав его скрипуче в своей руке.

– Мы все скорбим вместе с тобой.

И вот новый шаг отвел Аэль от девочки, чьи глаза были такими же лучистыми, как у Ириль, а волосы столь же светлыми. Еще трое новобранок не сильно отличались от Морен – это были совсем юные длинноногие воительницы, стриженные коротко, что волосы их едва достигали плеч и уж точно не касались колчана. Амир оказалась смуглокожей, потому что ее Хар принадлежит клану Огня, волосы ее также отливали оттенками красного, из-за этого рыжеволосой ее уместно было назвать только за глаза. Ваэр напротив, бледнолицая, с волосами цвета молодых побегов трав, оказалась девочкой исключительно кровей клана Воздуха.

Голубые глаза ее смотрели прямо и бойко, ничуть не уступая Аэль в своей пытливости. Губы ее были тонкими, в прочем, как и брови – аккуратной дугообразной формы. Несмотря на свою заметную худобу, эта девочка обладала хорошо заметными щеками, что полностью скрывали ее скулы. Еще одна новенькая обладала напротив очень темными локонами, что слабо образовывали волны. Цвет их очень сильно походил на цвет темных старых еловых шапок, а взгляд глаз морской глубины удивлял своей глубиной.

Голос девушки тоже оказался не тонким, он брал своеобразные нотки баритона. Только происхождение немногим прояснило ситуацию – эта девушка была дочерью нынешней царицы Воздуха и ее почившей возлюбленной, которая, насколько помнила Аэль из времен детства, очень сильно басила, когда произносила речь, что звучала, как гром среди ясного неба. И ее дочь, Фард, вполне сочетала качества обеих цариц клана Воздуха.

И конечно же здесь были другие, проверенные временем бойцы. Среди них были и те, кто поступал с Аэль в отряд, а были те, с кем прежде вместе девушка росла. А это была Каска, подруга детства, с которой вместе они ловили куропаток, а потом пугали на кухне стряпух, помнится и то, как две сорви – головы пытались вместе прокатиться на овцебыке, из-за чего в итоге у Каски до сих пор был большой шрам на плече из-за разрыва мышцы рогом зверя.

А ее светлые волосы давно выгорели от долгого пребывания на солнце и порой напоминали седовласые волосы ветеранов. Была здесь и Илаэр, с которой вместе Аэль поступала в отряд, вместе сражалась бок о бок половину битв. Красавица, чьи черты привлекали ремесленниц и воительниц без разбора, но опасная, грациозная, как ночная кошка. А также здесь была Ганхе – отличная подруга и соратница. Если прежде, в детстве, обе девушки дрались и доставляли неприятности воспитательницам, то, повзрослев, смогли сдружиться. Но еще больше связь между ними двумя окрепла тогда, когда в битве с дурфами Аэль ранили ледяным копьем, распоров ей правое бедро. Девушка почти не могла двигаться и больше увиливать от атак других врагов, и тогда, когда поддержки ждать не приходилось, пришла на помощь эта безбашенная драгха!

Прорубая путь копьем, подобранным у павшей соратницы, она снесла двух магов – дурф, метнула копье в третьего, а четвертого уложила оставшимся клинком. И после этого даже не ушла, а потащила истекающую кровью Аэль к целительницам, получив от одного дурфа огромный ожог во всю спину.

Но даже сейчас эта воительница улыбалась, видя перед собой спасенного «рыжего беса», как и обозвала ее эта вояка в то время, когда при других условиях сама Аэль вернула ей должок. Заодно и с глазом, который целительницы успели исцелить, не оставив Ганхе одноглазой, хоть теперь ее лоб, скулу и веко перечеркивает белая линия шрама.

Перекличка закончилась и теперь каждая воительница знала в лицо другую участницу подразделения. Большей доверительностью наполнилась атмосфера и сохранилась даже на протяжении тренировок. Аэль гоняла новеньких друг с другом, а опытных по навыкам. Но после нескольких спаррингов стало понятно, что Морен лучше фехтует, чем другие новенькие, а поэтому Аэль поставила ее с более опытной воительницей. Это конечно приведет к тому, что скорее всего, дочь Ириль получит тумаков столько, что воительница будет выглядеть просто ужасно, но зато скорее окрепнет и выдержит больше боев. Сама же Аэль взялась спарринговать со второй из Скрытых Клинков.

Пока Аэль не было, а оказалось, что ее не было достаточно долго, Дорэль стало дико скучно. Тело к тому же неприятно зудело, кожа шелушилась после долгого немытья. К тому же очень скоро проявила себя и другая беда. Естественная потребность, выхода из которой Дорэль не видела. Её оставили прикованной кровати. Взгляд лихорадочно метался в разные стороны. Дурфа попыталась звать хоть кого-то, кричала, стучала по полу, но толку из этого не вышло, ни сейчас, ни через пятнадцать минут. Однако спустя ещё четверть часа безуспешных попыток, кусания губ и лихорадочных размышлений, Дорэль осознала, что никто не среагировал, потому как никого поблизости нет, чтобы выпустить её.

Взгляд сам упал вниз на железные оковы. И пунктом цели, по принципу спасения утопающих, стали холодные тяжёлые неприятели. Дурфе с её силами было бы очень легко разбить ножные оковы, да что там – растопить, если придется, но где же она, та самая сила в самый нужный момент? Небесная лукаво потешалась над попытками своей дочери, что пыталась бить по металлу кулаками до звёздочек от боли в глазах. Тяжелые оковы и оттягивали, и пытались резкими движениями порвать, в одно время ей даже пришла в голову шальная мысль, что она может их зубами открыть.

Ага, глупая. Но эта безумная идея быстро улетучилась, когда достичь целине удалось. Впрочем, время шло не на руку Дорэль, а звуков хотя бы одной спасительной пары ног воительницы пленница не слышала. Оставалось продолжать попытки открыть кандалы самой. Когда терпению пришел конец, а мочевой пузырь был готов вот-вот лопнуть, темноволосая так сильно потянула верхнюю часть железки, что та не выдержала, а девушка вместе с ней отлетела в уголок, грохнувшись с кровати и ударившись головой.

Она бы там вполне могла просидеть ещё пол дня и даже поплакать над превратностью судьбы, однако у неё были неотложные дела. Следующие пять минут искали уборную с самым нелепым выражением лица: смесью нерешительности и помешанности безумного. На удивление, в корпусе действительно не было ни души, а посему оставалось полагаться на свое чутье. Несколько ошибок прозвучали скрипом старых сосновых дверей, пока не обнаружилось искомое. Решив одну из насущных проблем, а вместе с тем и лишившись заключения, Дорэль могла бы вернуться в комнату, что определенно подобало сделать, чтобы смягчить гнев Первой, однако мысли девушки повернулись в другом направлении. Дурфа осознанно не сделала этого, решив, что Аэль будет сердится из-за того, что та ушла без её ведома, но раз она будет злиться в любом случае, бескрылая решила немного продлить удовольствие и прогуляться до тех пор, как наказание само ее найдёт.

У дурфы промелькнула сомнительная мысль, что в движении получится что-то вспомнить, особенно, если найдет нечто знакомое. Вдохнув побольше воздуха и умыв личико свежей водой, Дорэль отправилась на улицу.

Шумный город ожил так рано. Тянулся запах выпечки от пекарен. Краснощёкие мастерицы творили из теста витые формы, что напоминали собой пышные облака. Пел свою песнь инструмент кузни. Не замолкала она будто необычная и такая странная. Темным дымом клубился жар, раскалялась докрасна сталь и сильные руки ремеслениц придавали твердой материи правильную форму.

Дорэль брела вперёд, зевая по сторонам, выбирая путь по тоненькой нити своего восприятия, что подсказывал внутренний голос. Казалось, никто не обращает внимания на беглянку – так важна работа и велик их труд. Дурфа бродила по широким распростертым улицам и по тоненьким, узким, словно дверная щель. Каждое здание воспринималось, как нечто особенное, диковинное, необычное, но с другой стороны они не выделялись на фоне остальных.

Дорэль осматривала всё. Любопытные очи цвета лунного света долго присматривались к узору плит под ногами, как играет луч солнца на серой глади. Любопытно было даже насколько высокий у домов фундамент, в каких, обставленных грубо обтесанным камнем, обложках разместились факельные шесты и держатели чаш. Дорэль смотрела во все глаза и запоминала каждую деталь, каждую неровность, сотворенную мастерами и, отчасти, учиненную войной.

Она ощущалась острой тревожной стрункой. В тихом стоне из лазарета, где раненных выхаживали мягкие руки милосердных. Ощущалась война в пустоте: не было в городе праздности. Он жил долгом и упорным трудом, от которого зависело на чьей стороне будет перевес. Тревога иголочками прошлась по спине и плечам. Хотелось сжаться и спрятаться в уголочек, лишь бы не чувствовать этого.

Дорэль прижалась к стене и зажмурилась, будто это могло помочь. Сердце стучало, как у зайца, бухало в ушах барабанной дробью. Только солнце ласково пригревало кожу, нежно согревало, будто родительские руки в объятиях. И тревога ушла. Глаза приоткрылись в щелочки и обратились к небесам, светлым, как сама жизнь.

Сколько утекло времени девушка не могла сказать. Осознала лишь, что на небе ярко светило солнце, что настроение её улучшилось, словно напиталось этим светом. Зазвенели женские голоса ремесленниц, что вернулись с урожаем. Вот только страх вновь о себе напомнил. Что же будет, если дурфу заметят? Что сказать?

На этот случай Ириль не была готова, но, видимо, сегодня ей определенно везло, потому что на гуляющую и широко улыбающуюся девушку внимания так никто и не обратил. Встретившиеся ремесленницы, что несли на своих плечах плетёные корзины спелых плодов лишь приветливо улыбались ей в ответ, а одна из женщина, в чьих уголках глаз уже обозначили морщинки, вручила ей румяное яблоко.

Ириль было хотела поблагодарить, но язык непослушным камнем лежал во рту, не желая шевелиться и высекать слова. Тогда глаза девушки увлажнились, а взгляд сиротливо обратился к незнакомке.

– Ешь на здоровье. Животворящая не оставит тебя, – мягко, на удивление Дорэль, легла речь женщины, а на устах ее шире стала улыбка.

Поправив корзину на плече, ремесленница на миг ещё задержалась у девушки, по-родительски потрепала по коротко-подстриженным волосам. От подобного жеста Дорэль не сдержала благодарной улыбки и помахала на прощание рукой. Струйно шел ряд тружениц, заканчиваясь на лавке. Часть припасов разносили жителям, часть гутам, а часть в прозапас.

Но на этом приключение Дорэль не закончилось. Беспокойная дурфа обошла все лавочки, каждый уголок города, посмотрела на то, как жители работают и даже немного помогла с переноской тяжелых каменных мешков в кузницу. Всё это время она и крохи не ела, но прежде тело ее и не требовало подпитки. Только переносить уголь – работа тяжелая. Дорэль утомилась и вскоре услышала характерный звук.

Тут она вспомнила про яблоко. Нащупав его в кармане порток, Ириль завернула за угол. Только она собралась его укусить, прислонив к бархатным губам, как взгляд поймал движение впереди. И не заметила девушка, что ноги завели её в маленький дворик, тенистый и уютный.

Здесь играли маленькие дети. Ириль удивилась, но то, что те делали вызвало её интерес. Не долго думая, дурфа приблизилась к гутам. Они оказались общительные, эти бескрылые. Говорить Дорэль даже не нужно было: девочки сами охотно рассказали во что играли. Это были три маленькие девочки и у каждой были большие красивые глаза, налитые светом солнца, яркие, словно золото.

Волосы двух были весьма необычного цвета для дурф, так что подсознательно Ириль понимала, что это очень необычно, иметь волосы столь же синие, как океан. А вот у третьей они были более естественными: цвета спелой пшеницы. Они играли в игру, которую назвали «двенадцать палочек». Это было что-то наподобие пряток.

Как Ириль объяснили позже, на длинную палку, поставленную на камень, как катапульта, кладутся с одной стороны мелкие палочки, а водящий наступает с другой стороны и палочки разлетаются. Пока тот собирает палочки и возвращает их на место, остальным должно спрятаться и если тот, кого нашли, приходит первым и вновь запускает палочки, то игра начинается с тем же водящим.

Ириль охотно согласилась на игру, так что на ближайший час снова забыла о яблоке, которое девочкам в конце и отдала. За час игры Дорэль почувствовала себя счастливее, чем за все время после пробуждения. Но, всё хорошее когда-то кончается, вот и малышек позвали домой.

Дело шло к сумеркам и начало темнеть, так что Ириль планировала возвращаться, уже представляя то, как Аэль будет её ругать, а возможно и накажет за то, что темноволосая сбежала. Но всё время прогулки её не покидало ужасное чувство, что кто-то взглядом прожигает спину дурфы. Темноволосая стала отчетливее это ощущать, когда улицы опустели и на них уже никого почти не оставалось.

Страх в какой-то момент накрыл девушку с головой. Оцепенение сковало тело первобытной слабостью. Только нападать никто не спешил. Стены города надежно защищали от врагов. Осознание, что паника беспочвенна, успокоило немного и Дорэль позволила себе отдышаться. Вернув дыхание и сердце в норму, Дорэль попробовала осмотреться по сторонам и хоть что-то сказать. Язык недовольно заворочался и вышли первые слова, но не те, которые желала произнести Дорэль. Это был не тот язык, что слышала вокруг дурфа, не тот, который применяли крылатые, но тот, на котором писали древние во времена, когда вражда не застила кровью глаза.

Не сложно было догадаться, что она спрашивала о том, кто тут ещё, а на её вопрос из-за угла высокого здания цвета зеленой травы выступила женская фигура, но очень темной показалась из-за слабого освещения. Дорэль нахмурилась, готовясь бежать. А что она ещё может-то? Даже позвать на помощь – никто не поймет!

Но при приближении это оказалась девушка очень приятной внешности. Мягкие черты лица, как и открытая улыбка на бархатных устах, располагали к себе. Вьющиеся волосы, цвета неба на закате, чуть ниже плеч, собранные в высокий хвост на макушке. Роста и телосложения незнакомка была среднего. При слабом освещении глаза казались темными, сероватыми даже. Тонкую талию украшал поясок с сумкой для трав. Длинные ровные ножки скрывали юбки белого платья, украшенного алыми узорами. Руки девушки покрывали узоры из красок, а кисти оказались скрепленные в замок за спиной.

Что-то в сердце больно кольнуло, а слезы подступили к глазам. У дурфа появилось непреодолимое желание подбежать к девушке и заключить в объятиях, но она совсем не понимала почему. По щеке скатилась одинокая слеза. Кого-то эта баргустка ей напоминала. Этот кто-то был той самой подругой детства, которую и подстрелила Аэль в бою. Ту самую крылатую, которую принцесса называла своей лучшей подругой. Они всегда были вместе и всегда помогали, если у кого-то из них возникали проблемы.

Малия всегда поддерживала темноволосую, всегда понимала и могла успокоить. Дорэль любила её. Любила не просто, как друга. Больше. Как раз перед этим боем она зареклась, что раскроет свои чувства той, что пленила сердце уже давно, но тому не суждено было случиться. Малию презирали у дурфов и единственным, кто был на её стороне и была наследница. Всё дело было в том, что любимая Дорэль была полукровкой. Второй матерью была пленная баргустка, так что неприязнь дурф была оправдана. Такое случалось крайне редко, так что её смерти только обрадуются.

Из долгих размышлений о том, что где-то видела девушку, Дорэль вырвал голос незнакомки. Столь мягкий и нежный, что заставило сердце биться ещё сильнее.

– Я думала, что ты не можешь говорить, а ты просто не знаешь язык, да? Позволь представиться, меня зовут Вана, а тебя? Думаю, ты понимаешь меня, тех детей ты поняла.

Дорэль ещё пару мгновений молчала со смешанными чувствами. Эта бескрылая все поняла и быстро. Дурфа не долго пробыла в шоке, но потом ответила с хорошим акцентом.

– Ириль.

Но это заставило ее только поморщиться, так что Вана не сдержала звонкого смешка.

– Кажется, тебе это имя не по душе.

Девушка улыбнулась и смелее приблизилась.

– Ты куда-то спешила? Уже поздно и мне пора идти, давай встретимся завтра? А, и вот…

Дорэль и не заметила, что в руках у Ваны до этого что-то было. Баргустка протянула небольшой сверток.

– Ты не ела целый день, наверняка проголодалась?

Взгляд на мгновение опустился на светлое полотно оберточной ткани, а потом вновь обратился к глазам. На бархатных губах Ваны заиграла ласковая улыбка, а на щеках показались ямочки. Раньше чем Дорэль ответила, подал зычно звук живот. И тут уже, залившись краской, дурфа неловко кивнула.

– Пойдем, я провожу. Я увидела тебя, когда ты выходила из штаба, в котором расквартированы Скрытые Клинки. Так ты одна из них? – расспрашивала Вана, взяв за руку Дорэль.

Девушка утянула за собой по тихим улочкам в отзвуках заката. И было бы хорошо, если бы Дорэль могла ответить, да только язык неохотно выудил одно слово – Ириль, а на большее и не повернулся. Но с теплом руки Ваны разливалось непривычное успокоение. Девушка чувствовала себя гармонично, хотя и не могла вспомнить ничего о себе. Под трель этого нежного голоса восприятие расслабилось. Вана долго еще говорила, пока не засмеялась вновь.

– Честно говоря, я увидела тебя ещё тогда, когда у тебя были длинные волосы и ты убегала с криками. Прости, что следила за тобой. Хотела познакомиться, но никак не решалась.

Да, говорила девушка явно много, но Дорэль почему-то приятно было её слушать, так что изредка она отвечала ей кивками, а на вопрос о принадлежности к Клинкам лишь пожала плечиками. Из долгих рассказов Ваны о себе Ириль узнала, что девушка целитель и это был её выходной после долгой работы с ранеными, после недавней атаки дурфов. Также она предложила встретиться завтра, на что темноволосая охотно согласилась. Когда они дошли, Дорэль коснулось сожаление, ведь настала пора расставаться. Дурфа неловко помялась на месте, а потом со свертком пошла в здание, на прощание улыбнувшись той.

И вот он момент, когда ей должно было влететь. Ириль медленно вошла в комнату, но на удивление никого не было и уже со спокойной душой она уселась ужинать хлебом, который и оказался в свертке. Ночь Ириль провела в комнате одна. Аэль так и не вернулась. Но из-за сильной усталости бескрылая и не поняла, что уснула, крепко укутавшись в плед, который ей кинули ещё в первый день. На утро баргустка вернулась, но была такой рассеянной, что даже снятых оков не заметила.

А за воду спасибо конечно. Дорэль с радостью выпила её и почти сразу после ухода рыжей прошмыгнула на улицу, где встретила свою новую знакомую, которая повела её куда-то, сказав, что это будет весело. Шли они не так долго, так что устать не удалось. Пришли они к какому-то очень старому необъятному дереву. Всё это время девушка шла с сумкой. Дорэль хотела сначала спросить что там, но потом подумала, что не стоит этого делать. Когда они всё-таки пришли, Вана устроилась у дерева, усевшись «по-турецки». Она начала доставать из сумки книги, пока Дорэль удивленно на неё смотрела. Знакомая принцессы предложила сесть напротив

– Садись. Я подумала, что тебе будет сложно, если не сможешь общаться, так что с сегодняшнего дня я буду учить тебя и задавать задания. Только учти, я строгий учитель!

Пригрозив пальчиком сказала баргустка, на что Ириль лишь удивленно похлопала глазами, а потом обрадовалась. Её ведь собирались научить говорить и теперь она могла бы сказать всё, что захочет.

Занимались они около трех часов. Вана была шокирована ведь Дорэль запоминала всё слишком быстро. Оно и понятно, ведь она его знала раньше, а целительница лишь помогла его вспомнить. Говорила теперь дурф не идеально, но вполне могла рассказать о себе и о том, что чувствует. Урчание живота темноволосой услышала Вана и засмеялась.

На такой случай она была готова, ведь рассчитывала на небольшой пикник и взяла с собой перекусить, хлеб, но уже более разнообразный. Так что Дорэль уплетала еду за обе щеки. Обычно дурфам не требуется столько еды, но это за счет того, что у них есть крылья, но с Дорэль всё было немного иначе и кушать хотелось почти постоянно и много. Ближе к вечеру Вана снова проводила Дорэль до места её нынешнего пребывания. Входила в комнату дурф с широкой улыбкой и книгой в руках, прижатой к груди.