Читать книгу Ветер перемен. Веря в жизнь. Часть 3 - Mel RedWolf - Страница 6

Женщина, в чьих волосах поселились шапки хвои северных лесов, в глазах – бескрайние степи клана воздуха, с вольным нравом дочерей Ретивой. Стойкая и опасная, как дикая саблезубая кошка. Даже с увечьем, Ноэль держалась достойно. Глава Скрытых Клинков устроилась в седле ретивого тонконогого коня клана Воздуха, что позволял хорошо маневрировать между врагами. А в руках у нее разместилось два копья. Щит дочь Великих брать не стала – терять уже почти нечего. Два архона, как два увесистных кинжала, закрывали бока женщины. Ее собственный и архон любимой. Именно к ней дочь воздуха собиралась в бой с улыбкой. Скоро встретятся.

Аэль с трудом отвела взгляд от своей подруги. Светлая радость смешалась с тягучей болью, что грызла нутро. Нет, скорбеть о тех, кто уходит к любимым не стоило, но теперь только ветер обнимал плечи баргустки. Тот же ветер крепчал внутри. Крутил разлом, вихрился до шторма. Вверх подбросило яркие рыжие пряди, которых уже стало меньше, чем серебра в копне волн волос царицы. Миг и прозрачный вихрь крыльев открылся.

– Веди их достойно, Ноэль Скрытый Клинок!

Крикнула Аэль подруге прежде, чем рывок сорвал с места воительницу. Клинки скрестились впереди, готовые к атаке, тогда как метеором царица унеслась вперед. Цокот копыт тех немногих, кто был на конях, застучал в спину царице. Впереди шумела орда. Миг и стрелы посыпались градом. Аэль резко взяла вверх и скрылась в мареве облак. Вспышка окрасила облако в багрянец, а в другой момент в черноте, словно лава разлилась. Смешались вопли, когда царица опасным цветком рухнула на землю и пламя Яростной разлила по лику земли. Ускоряя себя крыльями ветра, Порывистая оказалась около живых врагов и закрутилась смерчем, резко обратив ветряные крылья огненными, взрывая потоки возле себя.

Лошадей быстро увели в маневр, не позволив шквалу стрел стать опасным. Даже тем, которые были близки к воительницам. Аэль взяла на себя удар и воительницы вбились в ряды бесов, что потеряли строй. Мощными ударами крушила в обе стороны Ноэль, сбивая хребты жестким копьем, пронзая острием лезвия. Сединные дочери Воздуха рубили головы клинками, прорываясь между врагами. Малая диверсия, что отвлекла внимание от тех, кто покидал крепость на лошадях, с остатками провианта и снаряги, что еще пригодится живым.

«В молитве своей прошу тебя, не оставь, Великая, дочерей своих, сохрани их жизни тем, кто ждет их», – с тяжелым вздохом пронеслось в голове женщины, когда крылья за спиной вновь раскрылись, унося хар царицы в объятия Небесной. Гулким эхом в ушах отдавалось биение каждого сердца. Приказа ждали крылатые, его же ждали и баргустки, а беда надвигалась с невиданной скоростью.

Взмах черных крыльев обозначил начало и дурфы ринулись в бой с тем, что имели. Тем оказались удары из занавеса молний, что оповестили о первой атаке яркими вспышками и оглушающими раскатами. Земля под лапами тварей из пучин отчаяния загорелась пламенем, возвышающимся теперь и над вековыми деревьями. Рев стоял и слышен был далеко от места столкновения. Второй удар оказался слабее и обозначился не раскатами грома и изломанной сетью молнии, а огненными шарами, последний из которых упал на бесов вместе с Порывистой.

Нарья тут же повела крылатых к баргустам, которые к тому времени второпях собирали оставшееся снаряжение и провизию. Дурфы устремились вниз, а оставшиеся вместе с Рефаль бросились в схватку с недругом.

Клинки крылатой разрезали плоть оскверненных существ, пока те немногие дурфы, что еще могли использовать дар Великих, держались на высоте, отвлекая и на себя внимание грозного врага. В их силах было творить то, что выиграет время для отступающих. Лишь слабые попытки сдержать натиск, сопровождаемые ударами истощенных последними атаками пернатых. Рефаль же спустилась в самую гущу сражения, сметая неугодных демонов, возросшими благодаря меткам силами. Вокруг оказались безобразные создания, которых расчленяли с особой жестокостью. Надо было продержаться, пока основные силы не отступят.

Взгляд же раз за разом привлекал огненный цветок, раскрывший свой бутон посреди битвы. Вращение с клинками вызвало искры, поджигающие тела демонов, пока других просто рубили. Долго так продолжаться не могло и два крыла раскрылись, а вместе с потоками ветра потянулся и сизый туман, распространяющийся по полю, но не закрывающий обзор воительницам. Ещё взмах поднял тело Рефаль над бьющимися друг с другом бесами, позволяя видеть лучше тех, кого должно было защищать.

«Я вижу твою волю и следую ей, Огненная.»

Аэль кружилась с яростью тигрицы, но в другой миг порыв ветра поднял царицу ввысь, туда, где были воргулы. Чутье не подвело царицу и прежде, чем шар магии рухнул в воительниц, два клинка впилось в темного беса, а пламя начало обгладывать плоть. С воплем одного, другие рассредоточились и Аэль пришлось вновь заставить большие крылья ветра стать шире, пустить по ним пламя, что окрасило облака в яростный алый.

Вспышка и вслед за ней вниз посыпались опаленные тела врагов, когда вихрь из пламени и воздуха пикировал в сторону гущи противника, смачно проехав по земле огненным крылом. Воительниц вела Ноэль, но их ряды уже начали редеть. Рассредоточенные, дочери Великих маневрировали между врагами, но бесы ранили животных, порой и самих воительниц. Кто-то уже оказался спешен, кто – то отправился к Великим.

Аэль была готова рычать от ярости, что затмевала взор и гнев Яростной пылал в каждой частице тела. Обступившие царицу бесы получили град ударов в глотки и тела. Баргустка оттолкнулась от морды одного, пронзив его кинжалом, чье лезвие торчало жалом из ботинка женщины, а других пятерых наградила потоком огня с клинков, входя в опасный танец лезвий и пламени. Крылья на время утратили пламя, отбрасывая врагов сзади потоками вихря Переменчивой.

Требовалась передышка, которую растягивала царица щедрыми ударами клинков, пока один не сломался – пришлось перейти на оружие беса. Аэль подобрала бердыш и им метнула в серомордого.

Ноэль сражалась знатно, но враги обступали. Вот уже у женщины пробили плечо и завидев, что рука больше не поднимается с копьем, баргустка не растерялась, метнула копье в противника, того, что был повыше, пробив копьем морду и брюхо того, на которого упал бес. В другой миг воительница перевооружилась одним копьем, прикрывая коня длиной копья и орудуя лезвием, как если бы был короткий клинок и порой – длинный.

Царица вновь взмыла ввысь и ветер набрал силу в крыльях. Пламя вплелось в воздух, словно жилы. Такими было управлять тяжело – словно диковинная бабочка с маленьким тоненьким тельцем, царица грозно возвышалась над полем боя, став целью обстрела. Когда град дротиков и стрел обратился к телу, баргустка накренилась и вновь обратилась в пикирование. Бесы при всем желании спастись, оказались обречены на муки. Шипением огонь плавил броню и поджигал тела, когда в царицу с неба ударил разряд молнии. Воргул.

Последнее, что уловила Аэль, прежде, чем тело свело судорогой. Пламенные крылья ударили по земле несколько раз, задевая и тех, что были поодаль из врагов. Прежде, чем противник с неба впился в живот посохом, Порывистая смогла сместиться в бок и архоном Огненной перерезала артерии на его глотке. Кинжал вернулся в ножны, а царица подтолкнула себя ветром к разбитому строю врага, в который вновь вкружилась опасностью пламени Яростной.

Долго бы продолжался бой, если бы не понимание, что полегли все. Аэль не видела и не чувствовала рядом дочерей Великих, но этот факт не унимал боли, а подстегивал ее, вызывая новые потоки пламени, с которыми царица не жалела себя, вновь и вновь поднималась вверх, и падала разбившейся птицей, что несла погибель и ярость пламени.

Даже если душа сгорит до тла. Пусть будет так, если воля Великих сжигать все на своем пути.

Рефаль приказала крылатым отступать, когда начался шквал огня, а некоторых успели подбить. Женщине оставалось стиснуть зубы и вновь вернуться на землю, пробивая себе путь к Аэль через толпы смердящих бесов. Одна за другой воительницы сложили свои жизни на пути Великих, но царица должна жить.

После очередного падения баргустку поймали, но то был не враг, а руки заботливые, пусть и покрытые грязной кровью. Руку баргустки одернули, так и прижав к груди и уже в следующий миг взлетая над бесами, которых оставили грызть друг другу глотки. Точно гута безутешного Аэль прижимали к себе, её горе было велико, но не настолько, чтобы бросать маленькую дочь и два народа сиротами.

– Аэль!

Прикрикнула Рефаль, унося царицу крылатого народа далеко от места сражения. Тело вновь оплели черные метки, защищая так и передавая силы.

– Их жертва не напрасна, они всегда будут в наших сердцах, а Яростная и Порывистая заберут их и без обряда, потому что они пали ради защиты двух народов. В чертоге для них уже заготовлено место и вино, их там ждут родные, тебя же ждут твои дочери.

Рефаль продолжала говорить, словно в том была нужда. А может и была? В танце, что вела царица было желание спасти, но дурфа увидела в нем же желание присоединиться. Не сегодня, её не могли отпустить в обитель Великих так рано.

– Рефаль!

Непреклонно резанул металл и была готова баргустка еще раз пустить поток пламени во врага, но поток не высекся. Вместо пламени ветер толкнул обоих вверх, вместо сил, Аэль ощутила, как накатывает отступившее под пеленой ярости изнеможение. Баргустка попыталась ужом выкрутиться из рук царицы, но безуспешно. Только глаз выцепил на миг из гряды тел погибших темную головку с длинным хвостом цвета темной еловой шапки. Женщина скрипнула зубами, стиснув их в подавленном вскрике. Ноэль. Даже архон ее не передать их дочери.

Баргустка сиротливо следила за тем, как отдаляется поле боя. Быстро, ведь крылья дурфы славились скоростью, но кажется, что только недавно скоростей было значительно больше, когда поле смешалось в палитру грязи, крови и мук, но впереди уже показались дочери клана и лошадь, что ожидала царицу, которая поведет дочерей дальше к клану, восстановить силы, а потом и в новую сечь.

– Не сегодня мне умирать, хар Дорэль. Я прекрасно знаю о своем долге и дел у меня больше, чем времени.

Сбито прохрипела баргустка, все же отстранившись к коню. Седло уже было рядом, ноги подцепили стремена, а конь ощутил тяжесть баргустки. Руки только поймали поводья, как струна надорвалась вновь. Аэль и пикнуть не успела, как сердце сжалось и затихло, пропустив несколько ударов, словно сжатое чьей-то властной рукой. Баргустка накренилась в сердце. Стук возобновился в седле, а разлом треснул, как идет трещина по глыбе айсберга, унося разум в забытье.

Дурфа сжимала Порывистую также, как прежде только родных детей. Но теперь и Аэль была ей гутом, пока малознакомым, но её гутом, за которого готовы в равной мере жизнь отдать как хар, так и как одна из дурф за царицу. Всего ничего и большие черные крылья донесли их до серых от боли и красных от ярости дочерей Великих. Но в бой было нельзя. Павших же будут помнить.

Аэль отпустили только на земле у коня, которого вела Нарья. Дурфа выдохлась, а полет сейчас вряд ли был возможен, как и для всех остальных, смешавшихся среди воительниц. Отличали их только одежды и отсутствие оружия. Почему же раньше об этом никогда не задумывались, продолжив войны еще на сотню лет? Ведьмы шли пошатываясь, а воительницы с силой сжимали клинки, следуя в земли клана.

За Аэль проследили испытующе. Времени в полете оказалось достаточно, чтобы почувствовать истощение баргустки, которую за руку поймали от падения. Долго не думая, Рефаль поднялась устало на крыльях и забралась в седло, прежде подтянув Порывистую обратно на руки. Только теперь её держали иначе, устроив голову у своего сердца, что билось и требовало биться сердце Аэль в ответ. Пока одной рукой крылатая прижимала к себе с любовью хрупкое тело воительницы, другой она держалась за поводья.

– Сегодня мы оставили позади сестер наших, но их уже приняли Великие! Однажды и мы вкусим нектар, что подают павшим, но сейчас мы должны вернуться в родные земли. Мы соберемся, восстановимся и с новыми силами нападем на врага! Мы заставим их пожалеть о том, что они решили нарушить наш мир!

Пламенная речь оборвалась, когда в глазах, прежде утративших огонек жизни, вновь заплескались проблески надежды на то, что недруг получит по заслугам. Рефаль одернула поводья, направив коня вперед. Долго стоять нельзя. Если бесы так быстро настигли в этот раз, то что будет в следующий? Взгляд женщины, как и силы её перешли к Аэль. Стоило немного привести в чувство изможденную потрясениями царицу. Как и сказала юная баргустка, останавливаться вблизи городов и становищ нельзя, так они только беду принесут.

Туман скрыл отступающих от глаз как друзей, так и недругов. Силы копились медленно, а привалы устраивали лишь на короткий сон. Прием горячей пищи был сокращен до одного раза, оставшееся время пришлось проводить с пайком. Необходимо было максимально увеличить разрыв с бесами и, если они будут останавливаться реже, то скорее достигнут Верховной царицы, как бы не коробила до сих пор эта мысль Рефаль.

Бессознательную Аэль редко отпускала от себя хар её женщины, изо дня в день продолжая передавать ей силы, что копились в её теле быстрее, ведь её не тяготила так сильно боль утраты, как это было с Порывистой. Лишь изредка к ней дозволяли прикасаться милосердным и Небесным Девам. Если первые лечили, то вторые следили за тем, насколько глубоко открылись для баргустки Врата её сознания, насколько сильно затянуло её и как скоро она сможет очнуться.

В Аэль наконец увидели достойную царицу двух кланов, но что волновало женщину больше – в ней увидели царицу для дурф, что поведет их и также яростно будет сражаться за них. Необходимо было лишь время, за которое воительница привыкнет думать и о крылатых в том числе.

А пока царица набиралась сил, Рефаль всё же отправила отряд из Скрытых Клинков вперёд, а позади оставила отряд дурф, которые в случае чего смогут спастись с большей вероятностью, чем такие же измотанные дочери Огня и Воздуха. Рефаль видела единственный шанс спастись при новой атаке только в открытии Врат. Больше нельзя было жертвовать дочерьми, а вступать в бой все еще было невозможно.

Медленно, но верно, они приближались к своей первой полноценной стоянке, проходя мимо города, становища. Они обходили их стороной, чтобы не навлечь беду на мирных, не привлечь тех, кого зовут хворью земной. Рефаль часто обращалась за эти дни к Небесной, прося совета в это непростое время, когда не удается вдохнуть полной грудью, когда мысли путаются как при первой битве. Надо спасти, надо уберечь, но какой ценой достигнут победы? Уготован ли впереди свет Великих, или же там только стена, о которую разобьются все их надежды?

Нет. Нет, даже если там вдали стена, то Рефаль не позволит сгинуть тем, кто однажды доверился ей, не отпустит в мрак подземный тех, кого доверила Фаврир, она ведь наверняка обсмеет сестру коли та слишком скоро последует за ней. Одна мысль об Огненной и о том, что она посмеется над Рефаль уже переполняла решимостью биться дальше, чтобы эта дхарга подавилась вином в чертоге Великой, пока наблюдает за ними. Так просто они не падут.

Их тела ослабли, но дух ещё готов был сражаться, оставалось убедить их в том, что не в смерти слава, а в жизни, чтобы больше ни одна крылатая и бескрылая не смела подумывать о праздном отдыхе и танцах с Богинями.

Сжалилась Яростная, согревая дочерей теплом своего щита. Сжалилась и Милосердная и Порывистая, пролив на идущих теплые дожди, а не те, что леденят тело и душу. Даже Лукавая не осталась в стороне, подарив светлые ночи. Так они и добрались до первого за это время нормального постоя. Ни впереди, ни позади врага не предвиделось, а потому уже по привычке Рефаль спрыгнула с коня вместе с Аэль на руках, приказав разбить лагерь.

Первым делом была поставлена палатка для царицы, в которую Аэль и занесли, бережно разместив на лежанке и накрыв пледом. Даром Великой тело обогрели и уже после вышли. Рефаль потянулась, осматривая дурф и баргусток, что без сил падали на землю, или же находили силы в себе и ставили все же палатки, скрываясь в них для последующего отдыха. Твердым шагом дурфа направилась к тем, кто кашеварит сегодня, решившись помочь. Долго её отговаривали, предлагая отдохнуть, на что женщина все равно уперлась в своё, точно баран упрямился. Так и осталась помогать, пока за Аэль Нарья приглядывала.

Темный сумрак опутал сознание, заволок его, словно Гута спеленали покрывалом. Аэль с трудом понимала, как течет время. Казалось, тянулись века, а не мгновения. Пустота, тишина. Ни звука. Только мрак был не только снаружи, но и внутри, где разлом словно расколол на две части.

Снова открылась картина, которая предстала перед глазами царицы рекой жизни. В нее вступали дочери и птицы, звери хищные и травоядные. Только в воды чистые попала скверна и зверьё стало меняться, а дочери враждовать друг с другом.

Что же значило это видение? Могло ли это значить, что богини подсказывали Аэль, что война и изменения были от одного? Могло ли быть так, что предводительница Разфаэров натворила бедствия под влиянием скверны? Или все же она положила ей начало?

Только мыслей ворох закрутился и начал соединяться в поток умозаключений, как видение изменилось вновь. Теперь это были земли Великой, но полны они были не только ожидающих гутов халра, но и стояли в огне. А во мраке Лукавой завыли волки. Мучения свернулись клубком на сердце Аэль. Тревога за дочерей вновь затронула каждую клеточку естества. Царица забрала дочерей в свои земли и ещё оставалось порядка четырех с половиной лет их пребывания в ее землях.

И все же муки уже терзали хал. Увидеть гутов и узнать, что у них все хорошо. Хотя бы не на долго. С этой мыслью Аэль узрела другое. Как Алифея упражняется с пламенем и высекает его клинком. Кружится в поле, словно и не знает, что ночами лучше набираться сил. Она усердно постигает мастерство, что досталось ей от хал и хар.

Это видение скрасило узор мыслей царицы и даже морщинки на бледной коже лица разгладились, но видение вновь поменялось. Быстрый бег лап. Холод, что ещё не отступил с мёрзлой земли. Волчица, сильная, быстрая, смелая, но ее цель – добыча, которую чует нос и желает нутро, изголодавшееся по пище. Ещё бы, нутро ее ноет, ведь в утробе матери живёт новая жизнь. И новый пуховый клубок подгоняет волчицу найти пропитание.

На сей раз в небе над волчицей парит орел. Он следит за ее движениями, когда лапы загоняют новую добычу, которую отнять боится даже дикая кошка. Прыжок и лапы достигают цели, вонзаются в плоть белые зубы.

Аэль дернулась и глаза резко распахнулись. Вкус крови оказался настоящим и если бы царица не осознала вовремя, что это вкус собственной крови, то подумала бы, что то был совсем не сон. Поморщившись, царица потерла переносицу, принимая сидячее положение.

– Доложи. Сколько времени прошло?

Прохрипела Аэль, ещё не рассмотрев кто рядом. Однако, если это был некто, кто следил за состоянием, этого уже было достаточно, чтобы понять, что подчинённая. И раз Аэль лежала на койке, значит уже разбили лагерь, а времени прошло как минимум пару дней.

– Второй день подходит к концу, царица.

Аэль тут же подали воды, налив из фляги в кружку. Стоило немедленно доложить Рефаль о пробуждении Порывистой, но долго Нарье думать не пришлось, ведь очень скоро в палатку заглянула темнокрылая с миской каши.

– Ну-ка, поди, отдохни, дальше я сама.

Скомандовала женщина, а там и дурфа поторопилась исполнить приказ, покинув царицу и ту, что теперь хар ей стала.

– Как ты, Аэль? Сурком проспала. Благо, Девы подгадали момент. Давай, поешь, а там уж и расскажу всё.

Рефаль бы покормила Аэль, как гута нерадивого, но подумалось ей, что царица не оценит заботы, даже пока они одни. Нарья же не сболтнула лишнего? Не должна была, ей ведь наказали не говорить ничего, что заставит воительницу еще больше накручивать себя. Глаза обратились к всё ещё бледному лицу баргустки, пока пальцы не накрыли запястье свободной руки её, прислушиваясь к пульсу, а после и вручила миску.

– Поешь, а пока есть будешь скажется всё. Проспала два дня, но милосердные и Девы приглядывали, тебе же сны снились странные, да? Сил моих, увы, заглянуть в них не хватило, но дурфы Врата Отваряющие сказали, что видениями полнится твой разум. Мы за это время трижды устраивали привал, этот четвертый. Бесов ни впереди, ни позади не было до сих пор, притихли. Но пока дурфы сменяются, следят, коли нагрянут, мы будем готовы.

Женщина обратилась во внимание, следя за каждым движением Порывистой, словно та в любой момент могла снова провалиться в задворки сознания.

– Благодарю, Нарья.

Ответила Аэль, по голосу все же разобрав кто сидела рядом. Там и зрение смогло сосредоточиться вовремя, к моменту, когда хар Дорэль решила зайти и настал момент для скрытия своего нездравия. И Аэль постаралась сделать правдоподобно вид, мол практически здорова, только притомилась. У царицы приняла миску с пищей из рук, кивнув, в знак благодарности, хотя нутро отвращение испытывало к пище уже месяц как.

– Прошу простить за это, Рефаль. Заставила вас поволноваться, но сами понимаете. Семь дней без сна любого свалят. Особенно, если это почти пять суток сечи.

Отозвалась баргустка, все же принявшись за кашу. Так и вкус крови уходил, хотя заботы Рефаль напрягали, особенно попытки ее измерить по запястью пульс. Главное, чтобы проницательность старой царицы не сделала свое дело и не позволила раскусить недуг избранницы ее первенца.

И пока говорила дурфа, Аэль к ощущениям прислушивалась. Нет, присутствия жрицы не было. Значит Ламэль до сих пор не вернулась. Могло ли быть так, что ее задели вервольфы? Не хотелось бы идти искать теневую. Скорее уж Анор при себе придержала, до нового воссоединения цариц и войск. Только Аэль задумалась, как из мыслей выдернули слова царицы о видениях. Баргустка аж поперхнулась и кашлянула в кулак, проморгавшись глазами увлажненными.

– Девы и в сны заглядывать умеют? И вы, Рефаль? Как же странно, что Дорэль и Лора никогда о таком не упоминали.

Возмутилась в лёгкой форме баргустка, все же вновь отпив воды, которая и успокоила горло от першения. Но стоило и ответ держать, хотя попыталась Аэль от него сбежать да выкрутиться.

– Но правда, в последнее время для грез картины слишком странные и сложно мне их толковать коим образом.

– Тише, тише. Ну заглядывают, и в сны заглядывают, и в сознание могут. Направят, коли надо будет. Врата откроют твои и погрузят в сон, чтобы разобралась. То делалось царицами, которых видения тревожили. Дорэль лишь однажды на тебе силу свою испытывала, когда тебя кошмары мучали после становления царицей, но то давно было. Лоре оно только детей укладывать, да больных лечить понадобилось. Сама ведь знаешь, туман иллюзии насылает, а чем сон не иллюзия?

Рефаль отвела взгляд от Аэль, правда прежде прищурившись смотрела на неё, аки спрашивала: «А тебе есть что скрывать, Порывистая?».

– Не в том твоя беда, Аэль. Храбрись сколько хочешь перед дочерьми клана и пернатыми дочерьми, я же хар тебе отныне.

Строже заявила женщина, скрыв взгляд двух омутов темных за тяжелыми веками. Отдыха как такового до сих пор не было, а те крупицы сил, что появлялись, тут же передавали Аэль в надежде, что это вернет скорее к воительницам, которые без царицы как гуты беспомощные выглядели.

– Твои видения Анор может раскрыть. Хал Дорэль уже давно видит, Великая наставляет. Потому при первом нападении так скоро и оказалась подмога, но все равно не успели, поздно оно пришло. Но, можно обратиться и к Лукавой через жриц теневых, только плата их порой высока, а сами они всегда у себя на уме, прям как мы, века прожившие, только ещё хуже.

Со смешком произнесла Рефаль, припомнив встречу с Цахеж и обмен дочерьми. Баргустки быстро привыкли к новым условиям жизнь, быстрее дочерей всех остальных кланов, с которыми прошел обмен. За это время и клан Земли, и клан Воды эта участь не обошла, пусть и в меньшем масштабе, ведь то были единичные случаи, когда воительницы и ведьмы приглянулись друг другу. Рефаль задумалась. Что бы стало с ними, если бы не ступали они в Поднебесный город? Не просто же так он был Запретным? Так ли они платятся за грех, совершенный прародительницей?

Аэль определенно чувствовала себя не в своей тарелке, уже и позабыв за годы царствования, что бывают те, кто так предельно внимательно прощупывают царицу. Обычно этим занималась только дочь Тени, которой не только удалось мягко показать, что подобное не приведет к успеху, но и наладить не плохие взаимоотношения, с той, что доносит о всех мелочах Великой Царице.

К худу или добру, жрица делала это хорошо. Об этом Аэль могла судить по тому, как лицо царицы менялось. Ей снова приходилось одевать вуаль доброжелательности при баргустке, как прежде могла делать в присутствии Фаврир.

Но, как и с Великой Царицей, выиграв у нее право править кланами без клятв, Аэль не собиралась позволять Рефаль быть выше себя. Только возможность наставить, как дано более зрелым и опытным наставницам в вопросах воспитания воина. Ведь это было на благо. На благо клана, дочерей, будущее собственных гутов.

– Так в чем же моя беда, Рефаль? Расскажите хар моей женщины. Славно, что теперь и мне вы хар, ведь ежели так, у меня будет хотя бы одна хар, кого запомню. Царица Призывающая, как помните, ушла раньше, чем след ее остался в моей памяти.

Аэль держала голос плавно и певуче. Наконец-то хриплость отступила, как и грубость после сна и крови. Порцию пищи употребили, а посуду отставили на пол, чтобы она не мешалась в области постели. Пока было тихо, была возможность и восстановить силы во сне, но Аэль этим не помышляла. Лучше проверить лагерь. Выяснить все ли в порядке у сестер и дочерей Великих. В чем их нужда и отправить весточку Дорэль, чтобы через врата поставили все необходимое и затем царица тыла знала, в каком направлении движется ее избранница. Чтобы не волновалась, что потери у клана Света – это потери хал ее детей. Уж больно дурфа переживательна, чтобы томить ее в неведении.

– Как же ваша женщина может раскрыть видения, царица? У баргустов известно, что такие видения – дар царицам. Не у всех и также не всегда, а в период, когда их связь с Великой обостряется и они приближаются к черте божественного и мирского. К худу или благу, у Фаврир эти видения тоже случались, но реже. Мы говорили о них, пытались разобраться вместе. С ее опытом и умом смотреть на узоры богинь проще, царица Рефаль.

Только все же Аэль решила, что засиживаться слишком большая роскошь. Женщина встала на ноги и прошлась по шатру, прислушиваясь к телу, чтобы понять, что придется корректировать в поведении. Пружинистая походка, опасная и дерзкая, что не выглядит, как осторожность перед броском. Нет, Аэль шла вперед, сжигая пути отступления и прекрасно осознавала цену, что платит за эту решимость.

А пока рука вновь опустилась на архон сильной женщины, царицы. Архон Дорэль все еще висел на нем поверх, но теперь был на ножнах, ведь так он не оказывался в крови врагов и не мог быть сорван с шеи в яростности сечи. Аэль вынула клинок и машинально взяла кусок ткани, которым очистила лезвие. Отражение с его глади смотрело выжженностью полей клана Воздуха и Огня, а также небом, что ждало перемен.

Царица вернула кинжал в ножны и проверила свой пламенеющий клинок. Его стоило отремонтировать, но пока не было особой возможности засесть в кузне. С пальцев проснулись язычки пламени, что обняли лезвие и скрепили металл, а остужал его льдистый свистящий ветер. Стоило сковать второй клинок, ведь без него Аэль, как без рук.

– Запомнишь, я ещё долго буду лезть со своими наставлениями.

Рефаль окинула взглядом палатку. Положение их было не завидное. Хоть бы эта карга не вредничала и не выдавала приказаний, что во вред пойдут и встревожат Порывистую.

– Аэль, я видела Фаврир в бою, когда Неверная ушла к Великим.

Стоило ли продолжать этот разговор, когда итак всё было ясно? Рефаль прекрасно помнила яростный взгляд Огненной, он полнился болью и отчаяньем, которое она пронесла сквозь годы. Её движения в тот раз были безумны. Она вихрем огненным сметала всё, что было рядом. Тот бой запомнился Рефаль самыми большими потерями.

Исполинской своей силой, царица Огня убила стольких, что дурфам вынужденно пришлось отступать. Тогда их царица взглянула на Фаврир иначе. Если прежде, то была ненавистная баргустка, то теперь она странным образом всколыхнула душу совсем иными чувствами. Возможно, то было сострадание, которое впервые испытали к врагу. Женщина и представить не могла, что за боль несет разрыв связи, не желала даже думать о подобном.

– Может Анор и уступает Фаврир в опыте жизненном веками, но ей Великая даровала силу, которую не даровала ни одной царице дурф прежде. Что-то это да значит. Всё в воле Великих, может они и сами в ближайшее время раскроют тебе то, что желают сказать.

Рефаль с усилием, но поднялась с места. Коли дочь Жефин решила так держаться, то на то её право, царице в указ только Великие, а эту и Верховная царица вряд ли подчинит, если вопрос ребром встанет. Непоколебимая, непокорная, за время жизни с Фаврир эти черты лишь обострились в воительнице. И чего Огненную тянула на таких? Хотя Рефаль и сама хороша, как бы лада её не была нежна, а как упрется, можно волком выть, того гляди и отправит от себя, что даже взгляда бросить не посмеешь без разрешения. Эти женщины.

От мыслей о своей усладе крылатая даже руку в волосы запустила, сильнее сжав те у корней и взлохматила насколько вообще волос позволял. На том и закончили, когда Рефаль покинула Порывистую, решив оставить ту со своими чертягами в голове. Пусть разбирается, а коли совет пригодится, то и не обратится ведь. Ну ничего, ей надобно быть рядом, раз уж Дорэль не присмотреть за своей женщиной. Как забавно Богини свои рисунки выводят. Так и пошла женщина в свою палатку, устроившись на заслуженный отдых.

Аэль мысленно выдохнула. Чтож, царица Рефаль пусть и обладает проницательностью, то ненамного больше Дорэль. Значит все пребывало в прежнем укладе, и беда миновала. Сделав более учтивое выражение лица, Аэль кивнула хар своей женщины.

– Я вас услышала, Рефаль. К сожалению, мне остается только мстить здесь и защищать моих дочерей. В том числе тех, что еще недоверчиво косятся на бескрылых.

Баргустка на миг отвела взгляд в сторону входного клапана, планируя сбежать от царицы вот так, но внутреннее ощущение остановило от подобного. Сперва Аэль привела в порядок клинок, потом ушла Рефаль. Теперь то оставшись с холодком послевкусия речи о погибшей царице, клинок влетел с лязгом в ножны. Легкая накидка легла на плечи, дабы укрыть от ветра, что уже начинал крепчать. Время шло.

Уже собирали посевы в тылу, наверняка заготавливали провиант. В лесах пушные звери сменили мех и готовились встретить день Милосердной. Именно ее время холодное, снежное, заставляло землю спать. А все время сна Великой клана Земли стерегла Милосердная мать клана Воды. Но этот день напоминал Аэль о более сухом и зловещем роке. Даже по самым благожелательным расчетам, клан Огня и Воздуха потеряет царицу Порывистую, чуть раньше или чуть позже этого дня.

Посему дел не бывало мало. Царица обошла привычно лагерь. Лазарет, лошадей, припасы. Требовалось все зафиксировать и прежде чем идти ковать меч, Аэль устроилась на груде руды. Вооружилась угольком и куском бумаги, на котором принялась описывать Дорэль ситуацию.

«Мы покинули крепость Зирак. Клан Света сдан бесам. Вопрос времени. Расположение основных войск клана Воздуха и Огня растянулось по нашим границам с Севера на Восток.

Прямо сейчас требуется пополнить резервы трав, тряпок и провизии. Позднее мои воины двинутся на Север для встречи с Великой Царицей. Холодает, Дорэль. Пришли теплых одежд и одеял. Раненые могут замерзнуть.»

Коротко и сухо. Кажется, что Аэль кто-то очень плохо научил писать письма, но, если сравнивать с письмами, что писала Огненная своей женщине, когда с близнецами Порывистая была в тылу, это еще было не плохо. Письмо оказалось сложено и передано дурфе, что открывает врата.

– Точно в руки царице Дорэль. Да сохранят тебя Великие.

Аэль ускользнула из шатра и вновь вернулась к ремеслу. Переплавить тугой металл. Создать ему форму, отшлифовать, согнуть, сделать тем, что будет клинком. Работы на день, но этот мерный стук кузни все еще успокаивал воительницу и согревал кровоточивое нутро прежней свежестью давно забытых лет.