Читать книгу Ветер перемен. Веря в жизнь. Часть 3 - Mel RedWolf - Страница 8

Рефаль одернула поводья коня, когда среди ночи впереди почувствовала сгусток сил, а зверь забеспокоился. Его то и похлопали по сильной шее. Её взгляд, как и тех немногих Открывающих Врата дурф устремился к точке, от которой очень скоро задребезжал сам воздух. Можно было подумать, что то были бесы, если бы не знакомое тепло, которое излучали открытые Врата.

– Простите, царица!

Дурфа, что была отправлена к Дорэль с письмом вылетела первой, приставив кулак к груди, пока дурфы и баргустки выносили припасы.

– Пришлось ожидать, но собрали всё, что было. Царица Дорэль начала заготовку к следующей поставке, она будет в Грине.

Коротко отчиталась крылатая, передав письмо от Дорэль, после того отступив от коня Порывистой.

«Запасов в городе оказалось меньше, чем было нужно. Я отправила запрос хал, в течение двух дней мы получим еще провизию, снаряжение и медикаменты. Они прибудут в назначенный день в Грин. Веди своих дочерей, об остальном я позабочусь. Ушедших уже отпели и место их подле Великих».

То был не конец письма, последними оказались слова о том, что с малышкой всё хорошо. Было видно, что послание написали в самый последний момент, когда фураж уже отправляли в переход. Дорэль до самого конца сомневалась в необходимости письма. Столь редкими и сухими были вести с фронта, что Дорэль сомневалась, что на ее письмо потратят время и силы. Да и мало что хорошего она могла передать, теперь, когда потеряла их дар Великих.

– Хорошо. Возвращайся к своим. Мы останавливаемся на постой.

Ответила Аэль, кивнув благодарно дурфе, а рукой уже потянулась к рогу, что протяжно оповестил о новой стоянке. Половина пути оказалась пройдена, хотя царица и хотела бы пройти больше, да кони устали, как и воительницы, ведьмы тем более не столь привычные к долгим переходам, все еще со скрежетом зубов переносили такие переходы, но понимали, что это война и выбора быть просто не может. Не от суровости нрава царицы, а от нужды такие нормативы. Так бесы не нагнали и больше сестер не пришлось отпускать в обитель Великих.

– Помочь ведьмам расквартироваться. Кто крепче – крылатым. Наши сестры устали!

Развернув коня к воинам, Аэль дала дважды по поджарому боку, заставив его вновь с былой резвостью прибавить шаг. Царице приходилось напоминать так о потребности взаимовыручки. А потом и сама Аэль занялась расквартировкой, на равне с воительницами дочерей Огня, перетаскивая тяжести и размещая походные шатры. Только когда небо заполнилось звездами, а лагерь притих, Аэль нашла расположение собственного шатра и койку, на которую привалилось утомленное тело.

Рефаль спешилась, когда баргустка протрубила в рог, сообщив о постое. Не рано ли они остановились?

Только тогда хар царицы за собой заметила уставших воительниц и еще более уставших дурф. Тогда женщине оставалось вздохнуть и наравне с воительницами помогать притомившимся крылатым. Может и стоило вводить более суровые физические тренировки? Возможно, но до сих пор в них не было необходимости, кто же знал, что когда-то они встретятся с такой напастью, что даже крылья держать эти хрупкие тела не будут? Кто знал, что их царицей станет баргустка?

Только Великие ведали, но делиться не торопились знаниями.

Пока лагерь ставили, припасы все перенесли, а проход закрылся. Там уж и возня с едой началась, когда приятный аромат разносился ветерком, а животы недовольно начинали издавать звуки, надеясь скорее получить горячего. Крылатые под чутким взором Нарьи не расслаблялись, пристыженные новой царицей. Они и правда были слабы, но пыхтели из последних сил, расставляя палатки.

Пернатых внимательно осматривала и Рефаль, которая с каждым разом замечала все больше нового, включая и приветствие. Порывистая не только вела за собой, сплотила, так ещё и за такой короткий срок смогла кое-какие новшества внести.

– Вот оно как…

Рефаль прибилась к кучке воительниц и дурф, что теперь сидели не порознь, а вместе во время ужина. Это уже о многом говорило.

– Устали, птенчики пернатые?

Приход Рефаль встретили все разом встрепенувшись. Царицу помнили по приказам, по редким теперь уж боям, но точно не по совместному ужину. Сдержанные кивки стали ответом на вопрос темнокрылой.

– Ну хорошо, теперь ешьте и спать. А как разберемся с этими тварями, так и отдохнем как следует.

Сумрак застилал глаза, но в затянувшемся мраке ожила чаща леса. Быстрый бег, холод, кусающий кожу и дергающий за нос. Лапы пружинят по снегу и только треск стоит. Бег обращается в игру и рыжий хвост мелькает между рядами обглоданных черных стволов деревьев. Птица взлетела с ветки и это оказался тетерев. Недовольно ухукая, он улетел ввысь. На шум отреагировал другой зверь и началась битва – быстрых ног, что унесут от опасности или же сделают оленя жертвой. Тонкие ноги не проваливаются на снегу, а мерно по нему скользят. Олениха. Рожков у нее нет, а легкое тело пружинит вперед.

По жилам растекается азарт и жажда. Жажда крови. Волчица рычит и делает бросок, который уносит в прыжке олениху и волчицу на лед. Трещит гладь реки, но не разбивается. Поднявшись с лап, зверина довольно жмурит глаза, ведь схватка выиграна. Тонкая гибкая шея косули покоится между крепких челюстей и последние трепыхания ее – только дань богине. Лапы уносят волчицу с опасной глади льда, а путь она держит к лагерю. Нужно накормить отряд.

Последняя мысль оказывается отрезвляющей. Аэль замерла, вздрогнула нутром перед этой живой ясностью – нужно накормить отряд? У волков бывают отряды?

И рада бы была Аэль разгадать это, как сон прервался. Сон сняло рукой, а испарина на лбу говорила за себя, как и пульсация метки – касания губ богини. Баргустка поднялась с постели и ушла на окраину лагеря. Спать уже было бессмысленно, но все еще можно было принести пользу другим. Царица коснулась плеча задремавшей дурфы и кивнула в сторону палаток.

– Ступай. Я тебя сменю.

Стоявшая рядом баргустка сонно сморгнула и пристукнула каблуками, как и коснулась кулаком груди, отдавая честь царице.

– Ты тоже. Вы обе слишком утомились в пути.

Дочь Воздуха было пристыдилась, о чем ярко сообщили покрасневшие кончики ушей, выглядывающие из-под копны белоснежных волос, но все же воительница перечить не решилась и ушла, уводя и дурфу на отдых к ее сестрам. Так уж повелось, что воительницы приглядывали за крылатыми, также, как и за милосердными, осознавая их слабости и компенсируя собственной стойкостью.

– Не спится, Порывистая?

Раздался слева знакомый голос, а в руках у Рефаль оказались две кружки с горячим питьем.

– Ешь ты плохо, выпей хоть, сегодня прохладно. Хотела этих двоих напоить, но сон им будет полезнее.

Непринужденная улыбка коснулась губ хар Дорэль, когда та протянула одну кружку.

– Ты славно потрудилась, или же война так сближает, но даже годы мира так не сплотили их, как последние дни.

Рефаль присела на сваленное дерево, которое местами покрылось мхом от сырости навеянной частыми дождями. Крылатая, как уже привычно было для тех, бросила взгляд на просторное небо, в котором не было и намека на злость и грусть Водной. Значит ещё денек будет сухо точно.

– В твоём возрасте я вела дурф. Порой сходила с пути Великой и получала за то наказание. За мной она вряд ли следила, разве что по носу давала, когда я зазнавалась. Но тебя Богиня сама ведет по пути, что избрала для тебя. Он тернист и наполнен болью и потому тебе были даны крылья, чтобы в небе ты могла забыться и оставить мирское хотя бы ненадолго. Признаюсь честно, как хар я не могла понять, почему Дорэль так хваталась за тебя, но как царица могу сказать, что не сожалею о том, что доверила тебе этих птах.

Рефаль сделала глоток горячей воды, который теплом обдал горло и прогрел все нутро, заставляя наконец ощутить себя живой.

– Расскажи о своих видениях. Может мне хватит ума направить, а там сама посмотришь.

Аэль встретила появление Рефаль с долей понимания. За царицей постоянно кто-то следил. Это была бескрылая, что приставила Великая Царица, до этого и в промежутках руки клана, что старались понять, что творилось с их подругой, ведь как Илаэр, так и Фаар Аэль не была чужая, но ни той, ни другой не открылась в вопросах злого рока, что обгладывал нутро и раздрабливал, обтачивал силы внутри и не позволял полностью восстановиться.

Но был ли путь другой? Была ли возможность обернуть процесс вспять? Война гремела у становищ, и она не пройдет без следа. Все естество подсказывало баргустке, что клан и сам народ бескрылых то, что нужно сохранить любой ценой. Но если срок вымерен до дня Милосердной, Аэль не хватит сил и что тогда?

Баргустка пыталась найти выход. Не наивно, не надеясь на снисхождение Великой, а скорее моля о возможности повлиять на их судьбы и, если будет угодно великим – стать клинком, что разрушит разлом, ту беду, что шла из недр в лице бесов, в мордах нового врага, что потрясал бескрылых и был совсем неизведан.

Только Рефаль оставалась, как прежде. Эта женщина напоминала Фаврир. В них было не мало общего, о чем говорила и сама Великая царица Огненная. Она чувствовала родство с той, что крылами правила в небе и поражала бескрылых дочерей, до становления кровной сестрой. В них была общая пытливость ума и выверенная стойкость, что требовала, как передышек, так и действий. Так и сейчас Рефаль созерцала избранницу дочери и оценивала результаты ее действий, что прекрасно осознавала Аэль.

– Если и сблизило нечто дурф и баргустов, так это совместный быт, Рефаль. Я не ставлю кого-то выше или ниже. Глава подразделения – значит Первая в глазах царицы и это одно из плеч, на которые я могу опереться в делах военных. Не важно какая кровь течет в жилах. Так или иначе это дочери, которых я поведу за собой и прикрою собой, если Великая мне это позволит. Я одинаково яростно буду отдавать свою душу и дар, как за дурф, так и за баргустов. Тем более, что Дорэль царица для них, а причина нашего союза витиевата, но не перечит путям, что написала Великая в своих чертогах.

Аэль затихла. Ветер унес вздох, а взгляд находил покой в спокойных очертаниях ночного пейзажа. Здесь не чувствовалось беды. Ни в воздухе, ни в равнине, ни в ближайшем лесу. Хотя последнее все же настораживало Аэль, ведь новый враг имел устойчивую склонность прятаться среди деревьев, и царица уже понимала почему. Волки охотились и им требовалось много пищи. Стаями они преодолевали большие пространства и нападали на тех, кто попадался на пути.

Возможно их стычки с баргустами были случайностями. Возможно и они стали жертвами наступления врага из глубин, что прогнал их из их земель. А может это всего лишь уловки Лукавой, что дарила видения. Ведь Аэль не могла точно судить, кто принес это знание в образе сновидения.

– Мне сложно рассказывать подобное, царица. У нас не принято трактовать открыто то, что дарят Великие, но кажется, они настойчиво пытаются донести что-то до меня. По крайней мере так кажется.

– Фаврир сделала то, на что я не решилась, когда Дорэль предложила. Всех нас связали Великие, а то время, возможно, дано было для сплочения перед лицом врага будущего. Как я уже говорила, порой видения приходят слишком поздно, а порой и слишком рано.

Глаза буравчиком устремились к царице, которую пригласили присесть, пока туман медленно опутывал лагерь, забираясь далеко за его пределы. Он послужит щитом для спящих воительниц и дурф, предупредит Рефаль об опасности, а пока таковой не было, можно было и передохнуть.

– Ты уверена, что твои видения пришли в своё время, Аэль? Их может и насылает Великая, но Лукавая иногда приносит знания раньше положенного, а порой и задерживает, чтобы потешиться.

Перед дурфой поднялись сизые клубы, завихрились, обращаясь в образы тех, кто ушел и тех, кого прежде не знали, в этих образах была сила, в них же была скорбь и радость сего мира. Осязаемо касалась рукой своей Рефаль сознания Порывистой. Перед глазами проносились сражения и минуты мирной жизни в полях, в тылу. Притягивал звон клинков в азарте заставляя сердце желать битвы с равным, но он же леденил душу. Призывало и мирное небо, но и на нем скоро появлялись грозовые тучи.

– Фаврир прошла потери, обрела и ушла сама, но оставила тебя за собой. Когда мы отбивались от бесов у крепости её смех звучал в моих ушах. Я прожила меньше неё, повидала может и многое, но думается мне, что засмеет сестра, коли так скоро за ней отправлюсь. Только поэтому я буду биться за жизнь. Ты же ведешь кланы и дурф. Ведешь также, как и вожак ведет свою стаю.

– Мои видения не так ясны, как у Великой Царицы. Они извращены Лукавой, а может витиеватой линией судьбы. Порой они просты, и я осознаю их смысл, порой мне не добраться до него.

Ответила Аэль, все же переборов желание удалиться прочь от царицы. Несмотря на то, что так скоро Аэль приняла подле себя другую, дурфа, что была подругой и зрительницей судьбы Фаврир, все же приняла этот факт, и кажется худшие страхи Аэль оказались лишь в мыслях царицы.

– Я благодарна вам Рефаль, за то, что вы не пытаетесь меня укорить в неверности Фаврир. В ровной степени, как и в холодности к вашему первенцу. Как собственно хал своих гутов, я понимаю, что это такое – созерцать мытарства гута и неспособность его смириться с теми тревогами, что подстерегают его на пути.

Баргустка вопреки желанию, устроилась рядом, и метка во лбу узором воссияла, словно бледный свет луны. Так ярко и отчетливо снова в разуме обрисовалась картина трех фигур у реки жизни, что закроют разлом напасти бесов.

– Мне кажется, что Великие послали мне знание. Знание того, что они не виноваты и не имеют отношения к тому, что бесы снова напали, но есть три фигуры, что позволят закрыть этот поток скверны, что убивает все живое и воцарится мир.

Наконец выдавила из себя баргустка, прикрыв глаза, которые морозил снег, что скоро ляжет на земли дочерей Великий. Еще несколько месяцев, ряд седьмиц, и поля уже опустеют, а вслед за тем их покроет покров забвения Милосердной и тогда Аэль уйдет навсегда.

– Но я не знаю кто эти три фигуры и кем они могут быть. Пути Великих сложно понимаемы нами. Даже Фаврир билась над осознанием крупицы тех знаний и не успела их постичь.

Тихо прошептала царица, рукой разгладив морщины лица. Юная и все же черты лица уже стали жесткими от войн и боли, что терзала нутро и все естество.

– Хал всегда сложнее, чем хар. Но твоей вины нет ни в уходе Фаврир, ни в любви Дорэль к тебе. Раз все это произошло, то и в этом есть свой смысл. Как и ты, я хочу видеть безмятежность своего гута, его счастье, как повидаю Лору с Каской, внучат своих, так на сердце птицы сладко поют, трель весеннюю слышу, а улыбки их сеют новые зерна надежды. В гутах подрастающих наша сила и наша слабость.

Рефаль провела ладонью по туману, что только гуще стал, раскрывая памяти проходы. Образ замка крылатых и домов их непривычных для баргустов. Каменные, с окнами и дверями высоко над землей.

– Долгие годы я охраняла их покой, но, если то не по воле Великих хворь эта разразилась, то в их воле уберечь самое ценное наше. Аэль, три фигуры, о которых ты говоришь. Так ли важно знать кто это сейчас? Ели предначертано спасти народы, то Богини не допустят ужасного, а мы будем защищать тех, кого можем.

Туман на сей раз опустился, продолжая теперь лишь охранять сон измученных переходами дочерей Великих крылатых и бескрылых.

– Фаврир многое желала познать, но не все нам дано, а что не дано хоть лоб о камень разбей – все равно не узнаешь. Не будь к себе так строга, когда придет время, тогда и видения станут яснее.

– В свое время я бы никогда не подумала, что стану царицей. Пожалуй… Вы правы, Рефаль. Если угодно, Великим, они пустят по тропе смерти и также с их волей мы с нее сойдём.

Аэль подернула мышцами лица, но улыбка так и не возникла. Не получилось выразить ни доброжелательности, ни смешливости. Все эти ноты утягивал разлом. Стирал былые черты, словно переписывал историю в книге.

– Но в наших силах делать то, что важно сейчас. Прикладывать все усилия чтобы помочь перевалить ход войны. И хоть царице крылатых не пристало быть в ранах, я предпочту упасть на землю без чувств, нежели ещё сотни моих сестер падут. Вы знаете это и единственное на что надеюсь, что вы не станете раскрывать Дорэль всего, что происходит на фронте. Она слишком ранима для жестоких пейзажей Яростной. Не всегда она даёт нам победу, не всегда лёгкой ценой. Это та богиня, что испытывает болью. Чтобы горел огонь даже в стуже.

Аэль стихла на мгновение, вспоминая, что рассказывали о каждой богини. Ведь каждая из них уникальна. Переменчивая, хоть и кажется лёгкой, она несёт праведный гнев и самый большой дар – возможность исцеляться и стать вечным. Милосердная – богиня, что мягка, но также может быть опасна, как хворь, что забирает на тот свет. Земля тверда, но порой и почва уходит из-под ног. Непредсказуемость бывает и у этой статичной богини. Тень лукава и хитра, но если доходит до будущего, то она его донесет, как и сохранит тайны. Огонь – Яростен, но и он способен восстать из пепла.

Крайности были у каждой и совместить в себе пороги нескольких уже казалось тем, что и являлось прежде предостережением ведьм, против принятия несколькими богинями, но пока Аэль понимала и другую сторону – навыки, что имеются, спасали в бою. Те дары, что дали великие, совмещённые с волей царицы и ее опытом. Значит и здесь можно было находить баланс.

– Эта война не закончится по мгновению ока. Сдается мне, что она будет долгой и тяжёлой, и, что ещё более печально, затронет все части нашего народа. Быть может мохнатые порождения и другие, но они пришли и с ними также придется иметь дело. Главное, чтобы Великая Царица не поставила вопрос ребром и не принудила защищать другой клан.

Аэль постукивала пальцами по ножнам и все же пальцы нашли архон Дорэль. Почему о ней вспомнили? Может, потому что эта женщина была второй царицей, что не принесла клятвы Великой?

– Дорэль не клялась Великой. Так что крылатые все ещё подчиняются в большей мере воле вашей, воле рода Разфаэров и тому, что мы стали ближе по крови.

Тихо изрекла Аэль все же, немногим разломив блок своего молчания перед царицей. Хар Дорэль все же больше оправдывала доверие, нежели Великая. Ей не было никакого смысла вредить баргустке, хотя о будущих проблемах Аэль все равно не обмолвилась бы. Это бой царицы и разве что Дорэль он мог коснуться – вуалью скорби и стыда.

– Порывистая, за свою жизнь царицей я не раз была ранена. И самой страшной раной оказалось отсечение руки. Фаврир постаралась, но то были годы моей юности, когда сломя голову ты несешься в бой, преисполненный верой и надеждой, но во что? Тогда наш разум был затуманен тем, что не имело место быть. Но перед лицом настоящего врага, тех тварей, что посмели потревожить нас, ты можешь быть уверена, что я буду рядом с тобой и с твоими дочерьми. Многих уведет к себе Яростная, многих уведет и Переменчивая, но мы будем биться за каждую.

Рефаль не без грусти наблюдала за Аэль. Прежде её приходилось видеть злой, её доводилось видеть радостной и смягченной среди гутов и забот Фаврир, которая носилась с Алифеей и её хал после родов, словно неповоротливый медведь. Она боялась ненароком навредить, привычная к клинку, ребенок в её руках казался чем-то настолько необычным, что кровная сестра не упускала шанса как подшутить, так и наставить.

Потери били по Порывистой, как в кузне молот бьет по металлу, чтобы придать ему нужную форму. Закаливая сталь, делая клинок прочнее, но что же будет с Аэль, когда время придет для настоящей проверки? Стала ли эта напасть проверкой для баргустки? Не разлетится ли вдребезги лезвие её души?

– Дорэль должна многое узнать, ведь впредь ей вести не только крылатых. Пока мы с Анор помогаем, но после тебе придется направлять её. Но раз ты просишь, как её женщина, я не могу отказать тебе, как ваша хар. Так что не тревожься.

О каждом гуте кручинились сердце и душа этой женщины, однажды ей приходилось терять Дорэль, когда Огненная собственными руками оборвала крылья чаду. Немногие выживали после раны, никто не оставался прежним после лишения хотя бы одного крыла. Разум покидал их также, как утекала из раскрытых рук вода. Гонимые болями и тревогами, дурфы не задерживались больше года с живыми, уходя по широкой тропе, которую освещала для них Великая.

В словах Аэль была не просто истина, Великая царица наверняка до сих пор рвет и мечет из-за того, что два клана не только остались на ту, что не принесла клятву, так еще и объединились с дурфами, новая царица которых и не подумает приносить ей клятву верности.

– Анор чувствует, что власть уходит из её рук. Потому она решила подстраховаться твоими гутами и это было ясно с самого начала. Дорэль не принесет клятву Верховной, пока остается царицей дурф, но должна принести её как царица клана Огня и Воздуха. Время покажет решение этого вопроса, но если решением Анор будет отправить воительниц на защиту других кланов, то дурфы останутся в землях дочерей Воздуха и Огня. Подкрепление не помешает, правда это заставит Верховную ещё сильнее скалиться. Фаврир знала, что мы с Анор недолюбливаем друг друга не только по части военного ремесла и битв, что пришлось провести друг с другом. Велик соблазн позлить её своим появлением, но это может плохо сказаться на твоих переговорах. Что ты решишь, Порывистая? Коли захочешь, я буду подле тебя на встрече, а коли нет, то останусь в лагере и присмотрю пока.

Шутки шутками, а вражда между Верховной и царицей крылатых была за гранью точки возврата, когда можно сквозь года отпустить злость и, если Анор и могла нацепить на себя маску безразличия, чем еще сильнее злила темнокрылую, то сама Рефаль открыто выражала свою неприязнь, хотя говорить о ней плохо и не могла, имя останавливало и язык не поворачивался.

– Я буду делать то, что требуется, Рефаль, даже если Великая Царица решит, что ей слишком надоел своенравный гут и от меня нужно избавиться. Но так как Дорэль теперь царица баргустов, Вам стоит понимать некоторые порядки. У баргустов принято так, что царица подчиняется только двум – Великой, что направляет клан, богине, а также Великой Царице. И для этого закрепляется верность клятвой, что за неповиновение Великой, принесет быструю кару царице. К тому же Великая ограничена. Она не может больше сражаться, а значит другие царицы не должны на нее нападать. Это не дает клятва. У нас же было все иначе…

Аэль притихла, прислушиваясь к ветру, что переменился. Он шел с леса, донося свежесть хвои и влагу прошедших дождей. Там пахло жизнью, что правила балом ночного леса. Где есть жертва и охотник, а большинство зверья спит, восполняя силы, потраченные за день. И все же там были и травы, растения, что исцеляли болезни, а возможно и враг. Рокот волчий стал для Аэль тревожным звуком, но звучал только в памяти.

– Когда Великая решила, что до принятия клятвы, мне нужно пройти обряд очищения, наверное, тогда и обозначилась наша вражда. Мне не было известно что это, но результат… Я не смогла принять волю женщины, что не знала меня и даже не пояснила для чего мне нужно заплатить такую цену, ради клятвы. Ее женщина, вторая Верховная Царица рассудила просто – чей клинок острее и воля, тот и окажется в выигрыше. И так получилось, что Анор пришлось отступиться от правила приносить клятву.

Аэль вновь замолчала, взглядом скользя по сюжету картин прежних событий, когда стерлись чувства нажитого опыта больше половины прожитых лет. Когда ушло тепло дружбы с подругами, когда померкли радости гутства, когда утихла тоска по хал, когда сотлела нежность и боль утраты Ириль. Когда все ушло и даже плеть больше не оглушала болью спину, хотя мышцы все еще долго тянуло, пока они заново восстанавливались.

– Но вторая царица – это вторая царица. Она соблюдает правила, которые касаются первой. Так Великая царица Цераэль не сможет занять место Первой, если ее не станет. Она уйдет в жрицы или лишит себя жизни. А Дорэль не обязана приносить клятву, потому что она стала моей женщиной. И быть может с Анор у нас были взаимоотношения лучше прежде, потому как рядом была Фаврир, так теперь у нас нет примиряющего третьего. Я была готова к ее выходкам, приняв условия Дорэль, но все же у всего своя цена, царица Рефаль, и Анор не будет ни мириться, ни смягчаться. Такая уж она дхарга.

Взгляд вновь ускользнул в даль. Аэль решила все же сохранять контроль над ситуацией. Пусть врагов не было видно, но они могли появиться очень быстро, как и гонец, ведь Илаэр держала линию обороны и также как Аэль нуждалась в припасах, а путь к столице лежал маршрутом в диапазоне пребывания войск царицы.

– Однако на встречу с Анор я пойду одна. Сразу предупрежу вас, Рефаль, что как Анор пребудет, с ней же будет ее ведьма. Она пребывает подле меня и в грезах, и в будничных заботах. Таковы условия, но это жрица Тени, посему не стоит волноваться, что она докучать будет. Самое большее – баловать, как вековая дева, играя на нервах да доносить обо всем, что важно Великой Царице знать. Вместе нам не стоит идти к ней, а вот по поводу расположения войск.

Взгляд коснулся Рефаль, собранный и острый, как наточенный клинок.

– Царица Рефаль, я бы вас попросила прибыть с подкреплением к Илаэр. Сдается мне, что у них тоже не сладко. Все-таки Левая рука Клана держит оборону больше четырех месяцев одна. С редко сменяющимися войсками. Но мне потребуется доверенное лицо. Хотя бы одно, но лучше двое, чтобы вести дела здесь. Можете кого-то посоветовать среди крылатых?

Рефаль задумчиво прокручивала в голове полученную информацию, которая до сих пор ей была неизвестна. Оно и понятно, Анор бы не допустила, чтобы хоть кто-то посторонний узнал о том, что Порывистая не принесла клятву. Любопытным оказался и сам факт, что избранница Дорэль еще в юные годы показала себя со стороны обманчиво сильного и выдержанного воина, которого ведут богини по извилистой тропе испытаний. Но время прошло. Как Аэль и сказала, теперь их некому было примирять. В этом было и плохое как для самих баргустов, так и для дурф.

С Дорэль спрос будет больше, но если она принесет клятву, то, возможно, гутов Фаврир и вернут в лоно клана. Так ли было необходимо вернуть их? В землях Великой было безопаснее и Рефаль признавала это, но кто знает, что Анор решит делать дальше? Время покажет, а пока Рефаль только оставалось отмечать то, что больше царица не пытается таиться, а доверие её возросло к хар женщины.

– От того, что Дорэль принесет клятву мало что изменится сейчас. Конечно для Анор это повод усомниться в верности кланов, но пока перед нами опасность в виде бесов думать о предательстве не приходится.

Рассудила Порывистая так, как и ожидала крылатая, хотя и не все ей было ведомо, как например просьба уйти с подкреплением к Левой Руке клана. То было решение царицы, которому противиться не было смысла. Доверилась однажды, будь добра и дальше следовать указаниям. Их время прошло, на том и строился принцип передачи власти у дурф, когда одна сменяла другую, ограничиваясь сроком в сотню лет. Конечно, многих Великая призывала к себе раньше, но вторая царица вела дела, коли была способна после потери одной.

Так было некоторое время с хал и хар самой Рефаль. Плененные вместе, а вернулась одна. То было время прежней Верховной царицы, но от Анор такого можно было не ждать. Спокойная и благоразумная, таковой она казалась до первой вспышки гнева, когда вопрос касался непосредственно её чести, как царицы.

– Воля царицы – воля Богини, Порывистая, я пойду к Левой Руке клана с подкреплением. Если это поможет нашим сестрам выжить на пути Великих, то я буду там. Подле тебя оставлю Нарью. Я доверяю ей больше, чем самой себе. Она подруга моей юности, со мной прошла не одну битву, не смотри на её каменное лицо. Исполнять приказы это ей не мешает, как и прикрывать спину.

Рефаль призадумалась, даже её речь стала тише, брови сошлись, тенью нависая над глазами, а туман потревожили передвижения. Кто-то не спит и Рефаль даже знала, что это и есть Нарья, которая в очередной раз устроила обход, проверяя раненных.

– У неё можешь спрашивать всё, когда я уйду. Потребуется, подскажет по силам, о владении дурф, которые ты еще не знаешь. Вся информация по провизии, снаряжению тоже в её ведении.

– Нет, – резко отбрила Аэль, даже поднявшись на ноги. Ноги напомнили царице тут же о проделанной работе для расположения лагеря, как и о проведенном времени в седле, но воительница и бровью не повела. Ничем не выдав собственного состояния.

– Царица Дорэль – женщина царицы Порывистой и будет соблюдать ровно столько, сколько соблюдаю я. О клятве и речи не пойдет, потому что доля второй царицы – разделить участь во всех пониманиях. Как ко мне переходит долг Дорэль перед царицей клана Тени, так к ней переходят мои привилегии и мои лишения. Она ведь тоже ограничена условиями соглашения.

Аэль все же вновь угомонилась. Вспышка воинственности и жесткости улеглась, как ветер после шторма. Взгляд обвел лагерь, что тихо спал. Дочери Великих устали и благо, что богини позволяют им восполнить силы.

– Спасибо вам за великодушие, Рефаль. В таком случае Нарья станет на время рукой царицы клана Воздуха. Это тяжелый пост, но надеюсь, что Великие позволят ей с ним справиться. А пока, если позволите, я пойду в обход. Вернусь скоро, если что-то замечу, услышите два совьих.

Баргустка вновь сжала рукоять клинка, что покоился справа. Новый меч напоминал прежний, но оплеть его была черного цвета выдубленной воловьей кожи. В остальном та же аккуратная гарда. Без излишеств, как и размер, что чуть длиннее нужного для мечей Скрытых Клинков, но короче полуторного. Такой почти касался земли в ножнах при движениях царицы, но все же его мерное покачивание успокаивало. Два коротких клинка покоились за спиной царицы, архон Огненной и левый клинок, что в такт правому заменял восьмерки, что могла выписывать Илаэр, даже очень устав после боя.

У Аэль не было этого. Стойкость воина, жесткость вышколенности ветерана и сухость высохшего под палящими лучами дерева. Но не мерзла в эту ночь дочь Великих, оберегаемая даром Страстной. Теплился еще огонек, легким светом оплетая узором на спине и таким же на руке до запястья. Символы обряда очищения. Будь у Аэль возможность, царица бы избежала их и даже если бы сказали пройти вновь, даже во имя спасения кланов, не стала бы это делать.

Обходов за ночь было не мало. Часовых растянулось на постах не много. Уставшие до повалки, они чаще отправлялись на отдых по воле царицы. Тем более что туман Рефаль сохранял контроль над ситуацией. А стоило лучам рассвета забрезжить на горизонте, как губы вновь накрыли рог, пробуждая дочерей ото сна и объявляя окончание постоя.

Новые сборы, которые застали воительниц и ведьм спящими и голодными, но караул закончился и Аэль позволила себе навести котелок походной стряпни. Простой, что заключалась в каше с мясом и травами. Часть дочерей получила готовый паек, начав сборы сытыми, а другие по мере сворачивания лагеря, смогли получить пищу от других сестер, что сменили царицу и сготовили новый завтрак.

Аэль устроила раненых дочерей в повозке, чтобы те могли скопить силы в пути. Запрягла лошадей и распределила между отрядами. Здесь все еще были вторые и третьи подразделений, хотя многих из них баргустка отправила на линию границ кланов. Илаэр нужна тоже опора и из тех, кто обладает опытом ведения дел отрядов. Оставалась только одна Первая при царице – целительница, чей взгляд кусался ядовитыми змеями первые пару месяцев после обряда с Дорэль, а потом охладел и даже проникся сочувствием.

Больше не пыталась Маюриэль лечить царицу без лишней необходимости, но принимала ее старания с благодарностью. Нет, эта женщина не собиралась ничего говорить. Ни вразумлять царицу, ни искать доводов и способов остановить беду, что сокращала силы и годы жизни. Она наблюдала, как наблюдает историк за сменой лет и сменой нравов тех, о ком пишет. И если бы ее даже попросили дать объяснение изменениям предводительницы клана, Маюриэль отделалась бы только пространным ответом без конкретики.

А пока в тылу росли ее гуты и с ними была женщина, кого Аэль до сих пор не выдернула из тыла. Этот факт по-своему играл дымкой в омуте глаз старой целительницы, прокладывая первую складочку морщин в уголках ее глаз.

Новый путь занял чуть больше прежнего. Солнце пригревало в первый день, даря остатки тепла своим дочерям. Приближался праздник – день, когда заканчиваются сборы урожая. Даже когда путь проходил мимо густых полей, где созрел хлеб, Аэль не останавливала воинов. Утомленные, они тоскливо смотрели на мирные отголоски былой жизни в становищах, где были ремесленницы и их мягкие заботливые руки.

Где были гуты, что вновь жили в доме верховной Хал, которая учила их писать, читать и жить по нравам и духу баргустов. Рассказывала истории, что во многом были описаны рукой Фаврир и переданы этим женщинам, чтобы гуты знали откуда пришли, как сложилась жизнь их предков и кем они теперь являются. Здесь были и главы о сестрах крылатых, что вместе они переписывали с Рефаль, вечерами проводя под светом чаш Огненной, когда Аэль хлопотала с близняшками – те были в жутком возрасте, когда надо все хватать, бегать, ронять и кричать на весь дом, что уши вянут.

Теперь же с легким быстроногим коньком царицы был другой, черный, смоляной конек дочерей Воздуха, что мог пуститься вскачь и обогнать других, но нравом отличался легким, как ягненок. Его передали Нарье, чтобы новая рука клана могла быть рядом с царицей. Аэль не теряла время зря и всю дорогу тихо учила дурфу простым, не изощренным правилам уклада баргустов.

Что требуется от руки клана, как это исполнять и что не стоит делать, чтобы не было проблем, когда рядом будут другие царицы. Поведение баргустов казалось местами слишком жестким, ведь стоило не поклониться Великой Царице и Аэль бы пришлось понести наказание за поведение руки ее клана. А учитывая и так натянутые взаимоотношения с Анор, Порывистая совсем не желала проверять, будет ли пользоваться ситуацией Великая.

Так прошел день и половина второго дня, до дождя. Пейзажи сменились на поля, заросшие травами. Стоило дочерям приблизиться к лесу, как оттуда послышался вой. Аэль подняла руку, заставляя отряд остановиться. Как копыта затихли, послышались другие звуки – звуки битвы. Лязг клинков, свист ветра и всплески воды. Значит сражались в лесу баргусты, а значит на Великую напали. Аэль подала сигнал Нарье, что значил команду – построение третье, в атаку. Сама царица пришпорила коня, отправляясь навстречу сечи.