Читать книгу Найтблюм - Мэри Блэкуотер - Страница 5

В дверях стоял невысокий человек на вид около пятидесяти лет в строгом костюме. Круглое лицо, серые волосы с отчетливой сединой на висках, спокойный взгляд и соответствующая осанка – это был дворецкий. Возникла пауза. Найтблюм только открыл рот, как тот заговорил:

– Добрый день сэр. Мистер Хэмминг Найтблюм, если не ошибаюсь? – сдержанно осведомился дворецкий.

– Совершенно верно, – ответил гость.

– Прошу, вас уже ждут, – сказал тот и жестом пригласил войти.

Дворецкий принял его плащ и удалился за хозяином. Когда Хэмминг вошел внутрь у него перед глазами предстал просторный холл. Отполированный каменный пол, в центре которого красовался выгравированный древнегреческий шлем. Некоторые черты его были совсем не свойственны таким шлемам: зауженные прорези для глаз, вытянутая нижняя часть, а так же невесть откуда взявшиеся рога. Больше всего они походили на обломанные рога антилопы Гну. «Причуды последнего владельца», – отметил Найтблюм.

Дальняя стена была разделена на два яруса. К верхнему вели две заворачивающие к центру лестницы по сторонам, которые словно выливали ступени к ногам. Практически вся стена второго яруса была завешана картинами разных сортов. По центру холла, практически у потолка висела огромная факельная люстра – старая рухлядь. К счастью она висела довольно высоко, чтобы не портить общий вид холла. Спокойные бежевые и зеленые тона в помещении, несмотря на минимальное количество золота в его декоре придавали, однако, довольно изысканный вид.

Расхаживая по холлу в ожидании, Найтблюм заприметил одну картину, спрятавшуюся в укромном месте в стене справа. На ней был изображен ночной пир людей со странностями. У кого-то был рыбий хвост; у кого-то тело лошади; кто-то синюшный летал по небу. У автора был довольно забавный почерк: у всех лиц, неважно в каком они были положении, оба глаза располагались всегда на одной стороне лица. Некоторые люди танцевали на клетчатом «танцполе», кто в пиджаках, а кто нагой. Все это перерастало в вакханалию, попойки, сношения, азартные игры. За всем этим, чуть поодаль, находился человек в оранжевых одеждах, больше напоминавших пижаму. Он сидел на небольшом холмике, на золотом троне. Вальяжно расположившись в нем и опираясь на подлокотник, подпирал кулаком подбородок. Повернув голову, он, очевидно, слушает подлетевшего к нему слугу, но его бесстрастные глаза со спокойным умиротворением смотрят на творящуюся грязную оргию. Несмотря на сцену картины, она очень понравилась Найтблюму. Подпись под полотном гласила «Бал сатаны. Игорь Чужиков».

Переведя взгляд на стоящую рядом с картиной греческую вазу, Найтблюм наткнулся на еще одну довольно маленькую картину за углом. На ней был изображен пухлый ребенок, одетый в одежду моряка. В одной руке он держал воздушный шар, а другую в кармане, насупившееся выражение его лица было в один и тот же момент и строгим, и глупым. Хэмминг присмотрелся и его передернуло. Колени его были кривые, широкий таз, угловатая мясистая челюсть, кулак руки сильно обвит жилами и венами, тяжелые веки, усталые глаза, одно плечо выше другого. Это был не ребенок – это был карлик. Кто-то боится пауков, кто-то змей, кто-то мышей, Найтблюма же пугали «низкорослые» люди. Карлики вызывали в нем паническую настороженность, как у некоторых людей пауки, только от паука можно быстро избавиться, а от карлика нет. За это и в тюрьму можно загреметь.

Вскоре центральная дверь холла распахнулась, и появился сам Ричард Гринхэлм. Это был высокий жилистый человек лет пятидесяти, с темно-серыми зачесанными наверх волосами, седыми висками и небольшими усами щеткой. Овальное загорелое лицо, темные ровные брови, синие прищуренные глаза и прямой римский нос выдавали в нем волевого уверенного в себе человека.

– Рад видеть вас Хэм, – громким голосом поприветствовал его Гринхэлм и взглянул на свои старомодные часы. – А вы как всегда вовремя.

– Рад встрече мистер Гринхэлм, – с выражением произнес Найтблюм и обменялся с ним рукопожатиями.

– Вижу, вам пришлась по нраву картина, – отметил Ричард, указав на картину с вакханалией.

– Довольно своеобразная.

– Из числа моих особо любимых, – сказал Ричард и, подойдя к картине, стал разглядывать ее. – Вы обратили внимание на главу праздника. Сидит себе, дает всем волю делать, что они хотят, а сам смотрит на то, что происходит после, я почти вижу улыбку на его лице. Его это забавляет.

– Каждый сходит сума по-своему, – отметил Найтблюм, взглянув на толстяка с раздувшимся брюхом, сидящим возле деревянных бочек с вином.

Гринхэлм на мгновение сделался серьезным и посмотрел на него, а потом рассмеялся.

– Хорошо подмечено.

Он еще какое-то время рассматривал картину.

– Как ваша поездка, надеюсь, вы добрались сюда без особых сложностей? – осведомился Ричард.

– За исключением того, что мой велосипед стоит у входа, никаких, – отметил Хэмминг.

– Вы ехали в такую даль на велосипеде? – удивленно спросил Ричард.

– Не от самого Бирмингема, но ощущения схожие.

Гринхэлм рассмеялся.

Спустя полчаса Хэмминг уже сидел за одним большим столом с семьей Гринхэлмов в просторном зале, на праздновании пятидесяти первого дня рождения главы семейства. Зал ничем не выделялся, за исключением нескольких пар грациозных тонких колонн, восходящих к высокому потолку и переходящих в блестящий веерный свод, который характерен для ранней готики. Точь в точь как в часовне Кэмбриджского Королевского колледжа. Стены имели тот же приятный бежевый цвет. А над столом висела большая хрустальная люстра. В дальнем конце зала находились две пары тройных окон с двойной широкой сводчатой дверью посередине. Все это было оформлено орехом махагон и прекрасно сочеталось с мягкой палитрой зала, создавая довольно уютную, и одновременно изысканную атмосферу. За окнами был настоящий сад с большим и малым фонтанами посередине. По центру зала стоял большой тяжелый стол. Заставленный диковинными яствами, тот сверкал серебряными колпаками накрытых блюд. Расставленные на столе изящные позолоченные подсвечники согревали изысканную атмосферу огнем высоких свечей. Когда все собрались, Ричард встал и обратился ко всем присутствующим:

– Прошу всех внимания. Перед тем как начать, хотел бы сообщить, у нас сегодня два гостя. Хочу вам представить их. Это мистер Джэймс Декстер, мой новый адвокат, – сказал он и указал на лощеного человека сидящего справа.

Тот в свою очередь встал из-за стола и сдержано поклонился. Человек средних лет с овальным лицом, раздвоенным подбородком, тонким носом, он явно щепетильно относился к своей внешности – аккуратная стрижка, чисто выбрит, с прекрасным загаром. Могло даже показаться, что он выщипывает себе брови.

– А так же, – продолжил Ричард, указав на Найтблюма, – мистер Хэмминг Найтблюм, эксперт по старинным особнякам.

Хэмминг встал и проделал то же. На секунду ему показалось, как кто-то скривил лицо. После того, как он и Джеймс поклонились и сели, Гринхэлм взял бокал шампанского и продолжил:

– Моя дорогая семья, я очень рад, что вы все, в который уже раз собрались здесь, чтобы поздравить старика, – сказал он, и дети за столом засмеялись. – Очень рад, что мой сын, Альберт, наконец, решил жениться на его без преувеличения достойной подруге, Диана, да я о тебе дорогая, – обратился он к молодой особе, – Вильгельму уже семь, давно пора.

– Уж извини пап, так вышло, – сказал веселый, рыжеволосый молодой человек, приобняв сидящую рядом женщину с короткими черными волосами.

– В любом случае уж лучше поздно, чем никогда, – отметил Ричард и обратился к сидящей паре рядом с Хэммингом. – Искренне рад, что мой старший сын Чарльз, наконец, одержал еще одну победу на своем поприще. Это начало сынок, еще большие победы впереди. Успехов вам всем, – придав последней фразе особое значение, он поднял бокал и отпил. Остальные последовали его примеру.

Как только Ричард сел, Чарльз неспешно встал.

– Отец, сегодня твой день и это мы должны поздравлять тебя, – сказал он гордым голосом и поднял свой бокал. – Могу сказать без преувеличения, что благодаря исключительно своим силам и своей настырности отец, несмотря ни на что, все-таки добился того, к чему стремился. Посмотрите вокруг, взгляните на нас, на этот прекрасный стол, на окружающие нас блистательные своды. Это все благодаря моему отцу, – сказал он и обратился к Ричарду. – Отец, от всей души, поздравляю тебя!

– Уж слишком по-христиански, – сказал Ричард, скривив улыбку.

Волна смеха прокатилась среди присутствующих.

– Спасибо, сынок!

После этого последовали громкие овации и праздник продолжился. Закончив рассматривать потолок зала, Найтблюм завел неспешный разговор с Чарльзом – старшим сыном виновника торжества. Молодой человек создавал впечатление серьезного и очень смышленого человека, но как выяснилось из диалога с ним, он был попросту надменным идиотом, о чем Хэмминг ему напоминать не стал. Тактично отклонившись от дальнейшего общения, он обратил внимание на молодую девушку с удивительного темно-рыжего цвета волосами до плеч. Сидела она следующей от адвоката. Очевидно, это была старшая дочь главы семейства – Виктория. Ее удивительно синие глаза были мрачны, отчетливо чувствовалось, что ей не по себе. Едва он задумался о причинах, как те дали о себе знать. Сидящий по ее правую руку темноволосый, спортивного сложения человек с мерзкой улыбочкой стал ей что-то шептать на ухо. Она отпрянула, отстранив его локтем, не желая слушать. Однако он медленно сжал своей лапой ее запястье и попытался подтянуть к себе. Это заметил Джеймс, бросив свой пренебрежительный взгляд на неандертальца в костюме. Виктория со злостью вырвала свою руку из его лапы и опрокинула бокал на пол. Звон разбившегося хрусталя перебил шум празднества. Голоса стихли, сидящие за столом обратили внимание в сторону Виктории и неотесанного человека. Здоровяк успокоился, а Виктория приняла безразличный вид. Через мгновение все снова оживилось.

Вскоре Найтблюм почувствовал неприятное чувство – легкое, словно маленький жучек ползает по лбу. Такое чувство возникало у него только тогда, когда на него пристально смотрят или когда по лбу действительно ползает маленький жучек. Природа этого чувства его всегда удивляла, в юности он считал это своей особой способностью, как у супергероев из его любимых историй, что это есть его личное шестое чувство. Так собственно и было, кое-кто действительно буквально сверлил его взглядом. Он вскоре нашел взглядом этого человека. Им оказалась Кэтрин, младшая дочь Ричарда, с коей он собственно и познакомил Хэмминга на одном из своих благотворительных вечеров. Она неловко теребила пальцами свои черные кудряшки, но господи, снова эта идиотическая улыбка, его передернуло.

– А что вы думаете по этому поводу, – наконец обратился к нему Ричард, – если затеют драку лев и белый медведь, кто победит?

– Трудно сказать, – ответил Найтблюм, – лев быстрее, белый медведь сильнее.

– Победит белый медведь. Он очень силен, его шкуру очень трудно прокусить, один его удар пошлет льва в нокдаун.

– Любопытный факт. Неужели вам довелось это видеть своими глазами?

– Научный факт, мой друг, – иронично ответил Ричард.

– Интересно. А знаете ли вы, что в лесах Индии водится черный лев? – продолжил тему Хэмминг.

– Черный? – удивленно спросил Ричард.

– Говорят, он почти в два раза больше обычного, и водится в особо темных лесистых местах, близ гор и пещер. Он также прекрасно взбирается по горам и деревьям, что говорит о его огромной силе и ловкости.

– Ну, если это действительно так, то я думаю, вопрос про льва и медведя стал бы философским, – сказал он и засмеялся.

Хэмминг решил аккуратно перейти к цели своего визита. Отвесив пару отборных шуток по поводу модельной внешности его личного адвоката, он заставил невольно улыбнуться и самого Декстера. Но после, его ждала неожиданность.

– Я знаю истинную цель вашего визита, мистер Найтблюм, – монотонно заявил Гринхэлм старший.

– Неужели?! – сделал удивленное лицо Хэмминг.

Надо сказать, что его очень трудно застать врасплох или искренне удивить. Поэтому практически все эмоции, которые можно было заметить на лице Найтблюма, всего лишь маска, но маска отменного качества.

– Я знаю, что вы собираетесь предложить мне то же, что и ваши «коллеги», если можно так выразиться, – спокойно продолжил Ричард.

– Любопытно, – прервал его Хэмминг

– Что именно?

– Кто же вам сообщил столь неактуальную новость?

– Что вы имеете в виду? – Ричард удивленно поднял брови.

Найтблюм снисходительно улыбнулся.

– Дело в том, что я передумал предлагать вам продажу.

– Как же так? – в голосе Ричарда прозвучала нотка разочарования.

– Дело в том, что взглянув воочию на ваш без преувеличения прекрасный особняк, я пришел к выводу, что большую цену вам за него я все же предложить бы не смог, – отметил Найтблюм и встретил вопросительный взгляд Ричарда.

– Каковы же причины вашего решения. Вы считаете, что он не стоит своих денег?

– К сожалению, это так, – заявил Хэмминг.

Ричарда этот факт очень заинтересовал.

– Продолжайте.

– Судя по всему, предыдущие владельцы были довольно эксцентричны и влезли в чужое дело, через-чур нагрузив своими прихотями фасад здания – знаете ли, каменные горгульи и греческий фриз плохо сочетаются друг с другом.

Ричард внимательно слушал.

– А прекрасный пол в вашем замечательном холле подпортили, вырезав на нем совершенно невообразимый рисунок, – продолжил Найтблюм, – стены дома тоже в блестящем состоянии, что говорит о его реставрации. Все это, безусловно, скажется на цене. Я не могу предположить, сколько элементов еще было заменено. В идеале дом должен находиться в первозданном виде, без вмешательства в его внешний вид владельцев, хотя бы этого столетия.

Выслушав его до конца, Ричард улыбнулся и переглянулся с Декстером, после чего ответил.

– Мистер Найтблюм, спешу вас обрадовать, – весело сказал Ричард, – заявляю вам, что к экстерьеру здания ни притрагивалась ничья рука, ни владельцев, ни даже реставраторов. Специалисты поработали внутри, но и только. Никто здесь не занимался самодеятельностью, было восстановлено лишь то, что и так было. Моя семья является владельцем этого поместья уже пять поколений. И этот факт я могу подтвердить документально.

– Но как же сплошь застекленные окна на первом этаже, – отметил Хэмминг, – надеюсь, вы не хотите сказать мне, что они там так и стояли с самого начала?

– Их пришлось застеклить, так как раньше там стояли безвозвратно уничтоженные витражи. В таком состоянии, как рассказал мне еще тогда мой дед, они и достались нашей семье. Могу только представлять какими прекрасными они могли быть.

Где-то в глубине Хэмминг, казалось, впервые искренне удивился. «Витражи на первом этаже, стрельчатые окна. Неужто это строение раньше было подобием церкви?» – спросил себя Найтблюм.

– То есть и рисунок на полу в холле имелся с самого начала? – уточнил Хэмминг.

– Абсолютно верно, – сказал Ричард и улыбнулся.

В голову сразу же забралась мысль о том, для чего раньше могло служить поместье – до того, как оно перешло к Гринхэлмам. Его чутье подсказывало ему, что дом еще старее, чем он предполагал, а возраст поместья, как и у вина, очень благоприятно сказывается на цене. Ну и что же что Ричард, вероятно, не согласится продать этот дом, у Найтблюма всегда есть второй вариант, не очень обходительный, но очень действенный.

– В таком случае, – обратился он к Ричарду, – исходя исключительно из профессионального интереса, я бы хотел осмотреть фундамент здания.

– Боюсь, что это не возможно, – отметил Гринхэлм.

– Но…

– Никаких «но» мистер Найтблюм, – оборвал его Ричард, – это мой дом, и я решаю, что в нем можно, а чего нельзя. И не в обиду вам, но я не потерплю, что бы кто-то шнырял в моем подвале. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Я вас прекрасно понимаю, – произнес Хэмминг и решил, что этот вопрос больше поднимать не стоит.

Но еще один вопрос беспокоил его. Зачем же Ричард пригласил его сюда, зная заранее, что он отправится к нему с целью убедить продать поместье. «Думаю, это мало кому понравится. Значит, у Ричарда имеется определенный интерес в отношении моего прибытия сюда. Но какой именно?»

Вечер продолжался. Кажется, никто не скучал. Ричард неспешно общался то со своей женой, то с адвокатом; Чарльз и Альберт вели словестную дуэль, хвастаясь перед женами, а Кэтрин все продолжала сидеть, уставившись на Хэмминга. В конечном итоге это так ему надоело, что он попросту совсем перестал это замечать.

Звуки изысканной музыки заполняли пространство целиком. Хэйдн звучал как всегда замечательно. Неспешно кружилась старомодная музыкальная пластинка, благодаря ей каждая нота чувствовалась по особенному. По сравнению с этим звучанием, то, что делали с музыкой современные проигрыватели, можно было назвать не иначе как садизмом.

– Знаете, Хэм, вы хитрый малый, – сказал Гринхэлм, опустошая третий бокал, – особенно мне понравился тот случай с поместьем… Бэкенфолд, если не ошибаюсь, о котором мне рассказал ваш влиятельный друг. Как же вы смогли вычислить, что владелец поместья мошенник? Я помню хорошо, что мне рассказали. Вы, готовясь приобрести поместье, углядели искусно прикрытые манипуляции с бумагами, что с трудом и опытный в таких делах юрист мог упустить. Потом вы вернули его той несчастной леди, впоследствии купив его у нее, гораздо дешевле! – он рассмеялся, – А вы никогда не упустите выгоды, даже делая добрые дела.

– Надо будет треснуть Джеймсу по губам, – спокойно сказал Найтблюм, отпив немного виноградного сока.

Да, именно что сока, как это не смешно. У Хэмминга было немало принципов и один из них это полный отказ от спиртного, за исключением разве что использования его при приготовлении какого-либо знатного блюда.

– Да, и что в вашем бокале виноградный сок, я тоже знаю.

– Мистер Найтблюм, – обратилась вдруг к нему Мария – статная загорелая девушка с черными как смоль волнистыми волосами и глазами цвета свежемолотого кофе, – говорят, вы очень хорошо играете в поло?

– Да это так. Знаете ли, это мое единственное хобби.

– Хобби так хобби, – вмешался вдруг Чарльз, – да вы сама скромность мистер Найтблюм. Знаете, как поговаривают в добром десятке клубов: Не Хэмминг Найтблюм присоединяется к команде, а команда к нему. Вы прекрасно играете, и готов поспорить могли бы выиграть кубок Картье на раз-два. Я хотел бы с вами сыграть. Как вы могли уже догадаться, в нашей семье это любимый вид спорта.

Он напоминает рыцарство! – мечтательно сложив руки, отметила Мария, – мистер Найтблюм не откажите мне в чести увидеть, как вы играете. Я хочу посмотреть, как вы отделаете моего любимого зазнайку Чарли.

– Ну, это будет не так-то легко, я занимаюсь с самого детства, знаете ли, – с наигранной надменностью сказал Чарльз, – если у вас нет ни каких неотложных дел, то приглашаю вас составить нам завтра компанию в поло, – предложил Чарльз.

– Думаю, если глава семьи не будет возражать, то я смогу найти время поиграть с вашей семьей, – отметил Хэмминг, – полагаю, ваш брат тоже участвует?

– Скажу так, Альберт играет так же хорошо в поло как баскетболист в футбол, но держится в седле умело.

Немного помедлив, он продолжил.

– Значит, решено, – не скрывая радости, сказал Чарльз и обратился к сидящему напротив брату. – Ты слышал Альберт, завтра у тебя будет меньше шансов продуть.

Хэмминг на минуту представил высокого рыцаря в носатом шлеме верхом на поло-пони, с клюшкой в руках и пятками, взрывающими землю. Потом обратился к Ричарду, смакующему вино.

– А вы тоже играете?

Тот поперхнулся.

Ночью этого же дня, лежа в постели в комнате второго этажа, где его разместили, Хэмминг думал о том, насколько интересное место ему довелось увидеть. Поместье Гринхэлмов все больше и больше начинало интересовать его не только кругленькой суммой, за которую то можно было продать. Его не на шутку заинтересовало происхождение самого здания, уж очень необычным оно стало казаться. Чтобы определить истинный возраст постройки, необходимо осмотреть его фундамент – ведь это, то с чего все и начинается. Найтблюм не сомневался в том, что осмотр первичной закладки порадует его, если, конечно, ее не замуровали. Для этого нужно попасть в подвал, очевидно, что одна из тех дверей под лестницами в холле, если не обе, ведут туда. Должно быть, здесь есть и винный погреб, такое отменное вино хранить в другом месте было бы просто кощунственно. Скорее всего одна из дверей именно туда и ведет. Твердо решив осмотреть фундамент, Найтблюм спокойно уснул.

На следующий день, проснувшись как всегда рано, Хэмминг решил, что надо немного размяться перед предстоящей игрой. Присев четыре раза, он решил, что с него достаточно. Одевшись, он неспешно спустился в холл, и, убедившись, что никого поблизости нет, зашел под лестницу. Старинная дверь легко открывалась толстой щеколдой. Найтблюм спустился по широкой каменной лестнице в подвал и попал в просторный винный погреб. Как только включился автоматический свет, он в полумраке внимательно осмотрел стены при помощи карманного фонарика, который постоянно носил с собой из профессиональной необходимости. Кладка стен в действительности оказалась приличного возраста. В самом дальнем углу, где место под стеллаж пустовало, стена была довольно сильно потерта в нескольких местах, будто здесь находилось что-то, что постоянно перемещалось. Миновав несколько стеллажей с дубовыми бочками и шкафов с запыленными бутылками, он закончил осмотр. Выяснив все, что намеревался, Хэмминг покинул погреб. Аккуратно закрыв за собой дверь, он направился к противоположной лестнице, ко второй двери – необходимо было убедиться, что все части фундамента идентичны.

Дверь под этой лестницей находилась в глубоком алькове и была сделана из того же дерева, что и входная, и обжата по всему краю сплошной металлической набойкой без единой заклепки по всему краю. Дверь была закрыта наглухо. Место дверной ручки закрывал фигурный готический щит округлой формы с круглыми вырезами по четырем четвертям, чем отдаленно напоминал пузатый крест. В центре щита находилась выдавленная окружность, в которой были выгравированы асимметрично переплетенные вьющиеся лозы. Найтблюм внимательно осмотрел щит и обнаружил, что в пространстве между самой дверью и металлом находится мудреный механизм. В каждой из четырех выемок щита находилось по одному шершавому колечку, с отверстием как раз по размеру пальца. Головоломки были коньком Найтблюма, он щелкал их как орехи. «С этой придется повозиться», – с азартом подумал Хэмминг, потирая руки.

Аккуратно просунув палец за эмблему, он зацепил одно кольцо и аккуратно поиграл им. Послышался ход механизма. Он прислушался. Едва слышимое металлическое постукивание передалось в ближайшее по часовой стрелке. Второе кольцо оказалось очень трудно сдвинуть, Хэмминг с трудом просунул фалангу пальца в него. Итак, он оттянул первое кольцо и все остальные кольца, кроме того в которое он просунул палец, вышли в стороны, показавшись из-за щита. Вдруг он уловил звук заводной часовой пружины, наверняка, спрятанный таймер начал отсчет, не теряя времени, он с трудом потянул то второе кольцо, медленно, но верно оно стало выходить. Послышался щелчок, и внезапно все вытянутые кольца стали по очереди резко втягиваться вглубь щита. Едва успев выдернуть свой припухший палец из кольца, он спас его от затягивания внутрь. Через несколько секунд механизм вернулся в изначальное положение. Найтблюм нащупал то место, вглубь которого недавно спрятались кольца и порезал палец. Это привело его к весьма неприятному умозаключению – если бы он не успел вовремя выдернуть палец, то этот маленький слайсер внутри, лишил бы его оного. Со всей осторожностью, он снова стал проверять замок и вскоре пришел к правильному выводу.

Время подходило, скоро здесь могут появиться. Он услышал шаги и звон. Прямо над ним на втором ярусе должно быть шел дворецкий с подносом гремящих чашек. Как только он удалился, Найтблюм понял, что лучше не рисковать и вышел обратно в холл.

Он повернул в угловую комнату. Еще раз, спокойно осмотревшись в поисках нежелательных наблюдателей, Хэмминг вынул из кармана коробок спичек. Немного повозившись со створкой окна, он приоткрыл ее и втиснул коробок между нижней петлей и рамкой створки, так чтобы тот ни в коем случае не выпал.

Вернувшись в холл и полюбовавшись картинами, он собрался было подняться к себе в комнату, но был настигнут дворецким, который сообщил о приглашении на полуденный чай.

Проводив его на террасу, дворецкий удалился. Терраса была удобно расположена во внутреннем саду сразу на выходе из главного зала, в котором вчера проходил праздник. Здание охватывало сад с обеих сторон, оставляя по центру роскошный вид на холмистые поля и зеленые горные холмы вдалеке. Найтблюм посмотрел выше. По обеим сторонам на крышах, на невысоких квадратных колоннах располагались горгульи, обращенные в сторону гор.

Сад был скромен, но прекрасно постриженный кустарник в виде римских статуй произвел на Хэмминга впечатление. Отменный садовник поработал с душой. Низкий лабиринт, тоже хорошенько постриженный, заканчивался у большого старинного фонтана. Центр фонтана украшала изящная полуторная статуя девушки в накидке. Капюшон был скинут на плечи. Девушка стояла на коленях, склонившись, поднеся сложенные руки к губам, чтобы утолить жажду. С ладоней статуи приятно журча, выливалась вода. За этим фонтаном Хэмминг заметил второй что поменьше. Прямо по центру сада, спиной к нему, стояла статуя человека атлетического сложения, в шлеме с щеткой, напоминающем римский. Он подошел ближе и пригляделся. Все, что было на том из одежды лишь набедренная повязка и высокие плетеные сандалии, на запястьях были тугие обхваты. В руках он сжимал рукоять очень широкого меча, воткнутого в основание фонтана. Вода, исходившая из-под эфеса, буквально обволакивала лезвие меча и бесшумно стекала по клинку в бассейн фонтана. Это придавало занятный вид: казалось, что лезвие блестит как свежеотполированный металл.

Сидя за большим белым овальным столом, на просторной террасе, Хэмминг не спеша пил ароматный зеленый чай с лимоном и имбирем. Ричард рассказывал всем какую-то историю, но он его не слушал. Совершенно расслабившись, он просто получал удовольствие. Хэмминг попытался припомнить, когда же он в последний раз хорошо отдыхал, но не смог. Частые разъезды по стране, встречи с важными шишками, деятелями искусства. Найтблюм никогда не чувствовал себя уставшим от работы, он был далеко не брюзгой. Напротив, его упорству и воле можно было позавидовать. Он считал себя одним из тех людей, кто смог по-настоящему обрести себя в жизни, его работа была его главным интересом и доставляла удовольствие. Таких счастливчиков на самом деле мало, считал он. Подавляющее число людей связывают свою жизнь с зарабатыванием денег и опираются в выборе профессии лишь на то, сколько они смогут зарабатывать. Каждый третий хочет стать крупным бизнесменом, и лишь только потому, что это обещает пачки цветастых купюр в будущем. В итоге только в старости некоторые из них, чувствуя что-то потерянное, задумываются, а сделало ли их это дело действительно счастливыми. Обеспеченные дети и семья не в счет. Что ты сделал лично для себя? И в половине случаев они скажут «ничего». Найтблюм не любил вести с кем-либо полемику по этому поводу. Всегда найдется умник, любящий все поставить с ног на голову. Деньги для него была закрытая тема, он частенько любил порассуждать сам с собой о разных сторонах человеческой натуры.

Единственной мечтой Хэмминга был собственный огромный замок где-нибудь высоко в горах. «За стены его будет вести огромный подъемный мост, у него будет несколько высоких, круглых башен с острой крышей. Одна из них будет самой высокой. На ней я поставлю телескоп. Внизу, с высоты, со всех сторон будут огромные поля, горы со снежными вершинами. Внизу можно будет разместить кого я знаю хоть всех разом. Колоссальный прием. А когда мне надоест, на смертном одре, поднимусь с кровати, выбегу на балкон с телескопом и брошусь вниз с самой высокой башни и крикну что-нибудь позабавнее», – совсем замечтавшись, думал про себя Найтблюм.

Вернувшись с небес на землю, он поймал на себе улыбающийся взгляд Виктории, которая сидела совсем рядом. Хэмминг понял, что выглядит глупо и сделал серьезное лицо. Однако ему самому было трудно не улыбнуться в ответ на обаятельно сдержанную улыбку.

– Значит. Вы занимаетесь недвижимостью, мистер Найтблюм? – спросила она, немного отпив из белоснежной чашки.

– Как уже было сказано… Совершенно верно, – аккуратно выправившись, ответил Хэмминг.

– Какой же именно?

– Особняки, поместья, скромные замки. Но не обычные.

– Как же могут быть обычными замки? – удивленно приподняв бровь, воскликнула Марта.

– И вправду, – поддержала Диана.

– Все довольно просто, – ответил Хэмминг, – далеко не во всех замках происходило что-то особенное. То, что и делает их, по моему мнению, и не только моему, по-настоящему особенными.

– Догадываюсь о чем вы, – сказал Альберт.

– Это не сложно сделать, – ответил Хэмминг, – ведь вам ли не знать, что значит имя.

Однако, – отметила Виктория, – у каждой семьи, которые живут или жили там когда-либо, есть своя история. Возможно, полная неожиданностей и переплетений, каким мог позавидовать и сам Дюма, Челлини или Дю Террайль.

– Боюсь, вы меня не до конца понимаете. Но не зря вы упомянули Челлини.

Хэмминг поднял брови и опустил глаза, сдержанно натянув улыбку. Поставив чашку на стол, он достал из внутреннего кармана темно-синюю металлическую авторучку и демонстративно поднял ее перед собой.

– Сколько вы дадите за эту скромную ручку? – задал он вопрос окружающим.

– Я не мог предположить, что вы находитесь в таком печальном финансовом положении, – пошутил Чарльз.

Виктория закатила глаза. По всей видимости, излишне тонкие шутки брата ее удручали.

– Допустим, – поспешил прервать не столь уместную шутку Альберт, – семь фунтов. Но при условии, что эта ручка должным образом выполняет свои функции.

– О! Об этом не беспокойтесь. Прошу вас возьмите ее, – он небрежно протянул ручку Альберту.

Тот смело схватил ее и, подбросив в руке, посмотрел на ни чем особо не примечательный письменный прибор.

– Ничего не обычного, правда? – сказал Хэмминг, ухмыльнувшись.

– Я уже знаю, что вы скажете, – начал Альберт. – Сейчас вы скажете, что ей писал кто-нибудь незаурядный.

– Ей писал Ганди, – прервал его Хэмминг, – она была у него в кармане, в тот момент, когда его застрелили.

Альберт поднял брови и немного напрягся. Он осторожно взял ручку обеими руками, опасаясь, не дай бог уронить ее даже на стол.

– Чувствуете, – сказал Хэмминг, – чувствуете, как она потяжелела, мистер Альберт? – лукаво подметил он. – Я знаю, чувствуете.

– И впрямь. Она стала настолько тяжела, что для того чтобы ее удержать моему братцу потребовались обе руки, – засмеялся Чарльз, а за ним и остальные.

Ричард усмехнулся глядя на сына и покачал головой.

– А теперь прошу вас, верните мне мою ручку.

Альберт крепко сжал ее и с осторожностью вернул обладателю.

– Осторожно, прошу вас, – сказал Найтблюм, со всей бережностью приняв ее.

– А теперь, – продолжил он, демонстративно удерживая ручку указательными пальцами обеих рук, – сколько вы дадите за ручку мистера Ганди?

– Если это ручка самого Ганди…

– Вы сомневаетесь? – лукаво спросил он.

– В таком случае. Семь.

Хэмминг удивленно приподнял бровь.

– Пятнадцать, – поправился Альберт.

– Я вас правильно понял, – сосредоточенно нахмурив брови, спросил Хэмминг, – пятнадцать тысяч за то, чем вершилась история и судьбы людей? За предмет, которому доверил руку один из Великих? Пятнадцать?

– Хм. Почему бы и нет, – наигранно протянул Альберт. – Хорошо. Сорок, – но увидев тень сомнения на лице владельца, он быстро поправился. – Сорок пять. И ни пенни больше.

Выдержав паузу, Хэмминг передал ручку Альберту. Малость замешкавшись, тот чуть было не уронил ручку на каменный парапет, отчего перепугался.

– Я вам ее дарю, – произнес он, глядя в удивленные глаза Альберта. – Да, и кстати, она стоит пять.

Наступила тишина, которую вскоре нарушил смех Гринхэлма старшего. Остальные тоже подхватили добродушный настрой главы семьи. Один лишь Альберт сидел с досадой насупив лицо.

– Это будет хорошим уроком моему сыну, – сказал Ричард.

– Как по мне, так это скучно, – со скукой произнесла Виктория, подперев рукой подбородок.

– А я прекрасно понимаю, о чем говорит мистер Хэмминг, – сказал Чарльз. – Нет, действительно. Самый яркий пример таких диковинных мест, это замок Цепеша. Посмотрите, сколько туристов съезжается каждый день в тех краях, всего лишь для того чтобы посмотреть как жил ужасный колосажатель. А это, господа, неплохой бизнес.

В этот момент к Альберту подошел дворецкий и что-то сообщил тому на ухо. Тот посмотрел на Карсвелла и, кивком извинившись, покинул чаепитие.

– Да, сказки о вампирах и прочей нечисти вызывают неподдельный интерес в сердцах людей. И заставляют их трепетать, – отметила Диана.

– Действительно, – поддержала ее Кэтрин. – Все эти истории о мистических силах, привидениях и существах ночи. Это так жутко. Но без этого, я думаю, было бы совершенно не интересно жить!

Хэмминг притворился, что пьет чай. После того, как эта виртуозная попытка не удалась, он ответил:

– Именно. Мистика, жуткие истории, они вызывают желание проникнуть в сокровенные тайны истории. По природе своей, человеку просто необходимо чего-то бояться. Чего-то неизвестного. Как ни парадоксально, но именно это чувство и создает уют, как противоположность. Эти истории, как годы для вина – чем их больше, тем выше ценность.

– Интересно знать, – лукаво спросила Кэтрин, – что же мешает людям вашей профессии выдумывать такие истории?

– В первую, очередь честь и собственное достоинство, – привыкший к подобным вопросам, он моментально парировал.

– Да. В наше время такими вещами, к сожалению, все чаще пренебрегают, – подвел Ричард.

– Аминь, – ухмыльнувшись, сказал Чарльз.

– Главное, оставаться верным своим принципам, – подытожил Хэмминг, – и не давать спуску другим.

Последнюю фразу он произнес с особым выражением, чтобы подчеркнуть шутливость высказывания.

– В моем ремесле, – продолжил он, – главное подтвердить все эти вещи документально историческими ссылками. А некоторая недосказанность, которыми неизбежно изобилует история, придают изюминку объекту. Приобретателю хочется восполнить эти пробелы самому. Во всяком случае, ему будет, чем заняться на досуге. Без тени притворства могу уверенно заявить вам, господа, что у меня особое чутье на такие вещи.

– И что же вам говорит ваше чутье, насчет этого прекрасного места? – резонно спросила Диана.

– Если никто не сочтет за нахальность мое откровение, я вам скажу что я думаю.

– И только в таком случае я дам вам добро, – с неуловимой хитрецой в глаза произнес Ричард.

– Ну что же, в таком случае я поделюсь с вами, – он подался навстречу, словно то, что он хотел сказать, можно было произнести только шепотом. Остальные машинально подались навстречу.

– Я считаю, – озираясь по сторонам, осторожно сказал Хэмминг, – что здесь произошло убийство, и не одно!

Все присутствующие почти в один голос ахнули. Ричард же подозрительно нахмурил брови и взглянул на дворецкого.

– Что это значит? – серьезно спросил он.

– Сами посудите, – ответил Хэмминг, – старомодный дом в прекрасном месте. За него можно и убить. А учитывая нравы людей, живших в те времена, когда оно уже существовало, уж пару баронов точно порешили друг друга в этих стенах.

На этот раз рассмеялся только Чарльз с Дианой. Полная спокойствия Виктория прикрыла улыбку рукой. Хэммингу в свою очередь очень импонировало то, что он смог рассмешить ее. Она показалась ему интересной. Возможно, она представляет из себя нечто большее, чем набор женских вредностей и хорошенькую внешность.

Он довольно часто сталкивался с женщинами, красивыми только внешне. И чем красивее, по нынешним меркам те выглядели, тем меньше в них было. Хотя его отец часто повторял ему: «Опасайся красивых и умных женщин. Когда обе эти ипостаси сливаются в один сосуд, он становится гремучим». Отчасти он, конечно же, прислушивался к напутствиям сердобольного отца, учения же деда ему больше приходились по душе: «Никогда не гоняйся за дикими кобылами и за женщинами, потому что все равно не догонишь». Да, эти слова он всегда вспоминал с гордой ухмылкой.

– Знаете, – обратился к нему Ричард, – у вас исчезающе тонкое чувство юмора.

– Потому его могут уловить только ценители, – ответил он.