Читать книгу Найтблюм - Мэри Блэкуотер - Страница 6

Ровно в час дня, после полуденного чая прибыли семь лошадей. Шесть из которых были класса поло-пони. Доставивший их человек живо приветствовал Гринхэлма старшего.

– Добрый день, мистер Гринхэлм, – отчетливым голосом приветствовал Ричарда невысокий пузатый человек в клетчатой кепке, – как вы и просили, эти замечательный лошадки в вашем распоряжении.

– Отлично, Рэймонд, – сказал Ричард, похлопывая одну из лошадей.

Вскоре из дома вышли все остальные.

– Миссис Гринхэлм, – прищипнув козырек кепки сказал Рэймонд неспешно подошедшей высокой женщине.

– Тебе нравиться, Марта? – не оглядываясь, спросил Ричард.

Могло показаться, что лошади его интересовали больше.

– Это хорошие лошади, – спокойно сказала Марта, – как вы считаете, мистер Хэмминг? – внезапно обратилась она к Найтблюму.

В свою очередь он несколько удивился, что не обратил внимания на жену Гринхэлма еще во время праздника. Высокая, утонченная шатенка с темно-карими глазами, бледной кожей и гордым выражением лица. Без сомнения, аристократического происхождения она в тоже время могла легко затеряться в толпе, настолько неброской была ее внешность.

Найтблюм подошел к одной из лошадей и оценил ее взглядом.

– Манипури? – осведомился он.

– Они самые! – подтвердил Рэймонд.

– Мои любимые, – сказал Ричард, – невероятно выносливые и самые резвые, раньше такую породу использовали в бою.

– Полагаю, на этих соразмерно будут смотреться только китайские рыцари, – попытался сострить Чарльз, что подействовало только на детей, которые и так хохотали по любому поводу.

Еще одним человеком, которого Хэмминг точно не видел на торжестве, была приземистая пожилая женщина со строгим взглядом. Ее волнистые с яркой проседью волосы, были плотно собраны сзади в шиньон. Ровные черные брови, блеклые синие глаза и острый прямой нос на худощавом смуглом лице. Найтблюм сделал вывод, что, скорее всего, эта пожилая женщина была матерью Ричарда – уж очень схожи черты.

– Мистер Грэйфилд просил узнать, – вновь обратился к Ричарду Рэймонд, – получили ли вы его подарок и поздравления?

– Да получил, – сообщил он. – Передайте ему, что я был несказанно рад получить столь редкую вещь, она прекрасно дополнит мою коллекцию.

– Непременно сэр.

– Ну что, господа, – обратился Ричард к остальным, – по коням.

Поле находилось не так уж далеко, практически сразу за острым выступом леса, окружающим поместье Гринхэлмов. Женщины и дети решили вместе прогуляться до поля, пока мужчины будут готовиться.

Коней пустили шагом. Хэмминг осмотрелся вокруг. Ровное, словно шелковое, поле спокойно спускалось в долину, которую пересекала ленивая темная река. Он вдохнул полной грудью – воздух был прохладным и сырым как после дождя. Дальше за рекой вздымались холмистые поля с пролесками. За всем эти наблюдали синевшие вдали невысокие горные хребты. Спрятавшееся за размазанными серыми облаками солнце освещало мягким, ровным светом всю долину. Темный лес, к которому они приближались, прекрасно успокаивал взгляд. Найтблюм терпеть не мог яркую, пеструю погоду, так горячо любимую посетителями тропических курортов. Ему становилось не по себе от жары и яркого солнца. Потому державшаяся последний месяц особенно серая погода несказанно радовала его.

Приближались последние деревья леса, острием указывающие в сторону реки. Обогнув его, они двинулись дальше. Найтблюм бросил взгляд на наездников, что бы правильно расставить акценты. Ричард держался в седле очень уверенно, играть он точно умеет. Чарльз, что двигался немного поодаль, постоянно ерзал в седле и слишком крепко сжимал поводья, да и осанкой были проблемы – таз закрепощен. Создавалось впечатление, что у него зудит в причинном месте. «Он мне не соперник», – заключил Хэмминг. К Декстеру было не придраться. Как, впрочем, и к Хью Лэйну – мужу Виктории, хоть он и был атлетически сложен. С другой стороны от него, рядом, ехал Альберт. А вот у него-то проблем с верховой ездой точно нет. Держится почти также уверенно, как и отец. Он постоянно трепал языком, да так громко, что Хэмминг уже и не знал, с ним ли он вообще разговаривает или со всеми белками в лесу. Это было невыносимо.

– Мистер Альберт, – чуть ли не сорвавшись на фальцет, прервал его нескончаемый поток болтовни Найтблюм, – вы верите в Бога?

– Я?.. Конечно не посещаю церковь по выходным, но в Бога верю.

– И вы верите в его всемогущество и всесилие?

– Да конечно.

– В таком случае хочу спросить вас, как вы считаете, может ли Бог создать такой большой камень, который он сам не сможет поднять? – сказал Хэмминг и продолжил. – Говорят, что эта задача для высших умов.

Альберт не на шутку задумался. «Слава богу, он замолчал», – с облегчением подумал Найтблюм. Декстер, уловивший вопрос, усмехнулся ехидной улыбочкой.

Вскоре они вышли к полю, о чем свидетельствовали плетеные штанги ворот. Поле было добротным, но меньшим по размеру, что сулило больший накал страстей. Ровное, с густой короткой травой. Земля влажная, но без луж. «Прекрасно», – отметил для себя Хэмминг. Поодаль были установлены две импровизированные длинные скамьи из рассеченного надвое ствола дерева, на совесть покрытые лаком. Там то и расположились женщины и дети. Разобрав обмундирование, игроки начали подготовку. Хэмминг хорошенько подтянул добротные наколенники и ботинки, и еще раз осмотрел свою лошадь, особо тщательно проверив мартингал на разрыв. Такую привычку, вместе с сотрясением первой степени, три года назад ему в голову вбила одернувшаяся голова лошади во время соревнования, после того как этот проклятый ремень порвался прямо перед решающим голом. Взяв клюшку и надев шлем, он ловко вскочил в седло и встретился с остальными в центре поля.

Была проведена жеребьевка. Судьей назначили Рэймонда. Найтблюму в команду достался Альберт и Джеймс. Ричарду соответственно Лэйн и Чарльз. Хоть Хэмминг был хорош и в защите и в нападении, он больше предпочитал быть нападающим. Исходя из своего опыта, он распределил Декстера первым номером как форварда, Альберта – третьим как защитника, а сам соответственно вторым – игроком по центру. Игра обещала быть занятной. Хэммингу всегда было интересно встречаться с новыми соперниками, анализировать, менять тактику на ходу. Это заставляло голову работать. Было решено играть как обычно – шесть таймов по семь с половиной минут и такими же перерывами между ними, так как сменных лошадей не было. Игроки заняли позиции на поле. Потому как судья был без лошади, мяч сбрасывал сам Ричард. В его порядочности сомневаться не пришлось, он сбросил мяч точно в центр.

Игра началась. Не теряя ни секунды, Хэмминг ударил по белому мячу и выбил его в сторону поля соперника. Чарльз, быстро сориентировавшись, хорошо поставленным ударом выбросил мяч в противоположную сторону. Найтблюм, увидев настигающих мяч Декстера и Гринхэлма старшего, подстраховавшись, занял центр поля. Из их стычки, вскоре вылетел мяч прямо в его сторону. Не теряя времени даром, Хэмминг выбил мяч прямо из-под удара подоспевшего Лэйна и погнал галопом к чужим воротам. Тут подоспели Ричард и Чарльз. Точеным ударом Хэмминг послал мяч прямо под брюхом лошади Ричарда, отдав пас подоспевшему Декстеру. Тот его не разочаровал, добротным ударом он пустил мяч в ворота. Первый тайм был окончен.

– Хорошее начало, – отметил Ричард, когда игроки уселись на скамьи.

– Надеюсь, так и продолжиться, – добавил Хью, снимая шлем.

– Да, но без ваших побед, – с иронией заметил Чарльз.

– Все зависит только от вас, – парировал Хэмминг.

Близился второй тайм. Лошади отдохнули, игроки одели шлемы и заняли свои позиции. Мяч был сброшен. На этот раз Ричард играл заметно активнее и довольно агрессивно, да и Хью стал часто одергивать клюшку Хэмминга. Это не могло не радовать Найтблюма, он любил накал страстей в игре. Борьба затянулась, лошади пыхтели все тяжелее. Чарльз перехватил мяч у Декстера и несся галопом, то и дело ловко подбивая мяч. Он слишком много на себя взял – на таком ходу мяч приходится подгонять все чаще, а уж постоянно попадать торцом «сигары» и подавно. Гринхэлм старший три раза попал по мячу. На четвертый же, как и ожидал Хэмминг, тот промазал и потерял мяч. Хэмминг было настиг его, как внезапно Альберт подставил свою лошадь, столкновение было неминуемо. Найтблюм мгновенно натянул поводья, лошадь встала на дыбы и начала заваливаться на спину вместе с ним. Поняв, что спрыгнуть ему удастся только под зад падающей лошади, он обнял шею лошади и повис спереди у нее не груди. Это мгновенно поставило лошадь на копыта. Не обратив внимания на оторопевшего Альберта, он в тот же момент вскочил обратно в седло и понесся к воротам, к которым уже подбирался Ричард. Благо, что Джеймс замедлил его, выбив мяч. Расслабляться рано, Лэйн на подходе. Выбив мяч у Декстера, он отдал пас Ричарду. Тот сделал замах и ударил по мячу точно в ворота. У самых ворот неожиданно для него появился Хэмминг и прямо в полете клюшкой отбил мяч обратно. Рэймонд дунул в свисток, делая знак. Тайм окончен. Ни одного гола.

Игроки вернулись на скамейку. Дамы аплодировали.

– Вот это да, мистер Хэмминг! – обратился к нему Джеймс, – ничего подобного я никогда не видел. Вы это видели? – обратился он к остальным.

– Попал по летящему мячу, – констатировал Лэйн, – разве так можно?

– Бросьте Хью, – отрезал Ричард, – это не противоречит правилам. Блестящий удар.

– Виртуозно! – сказал Альберт, – мистер Хэмминг, примите мои глубочайшие извинения. Этот конь мог вас покалечить. Я ни в коем случае не хотел этого.

– Ничего страшного, – спокойно ответил Хэмминг. – Я не держу на вас зла. Напротив, такие ситуации заставляют всегда быть начеку.

– Вот это мне нравится, – отметил Ричард. – Моим сыновьям многому можно у вас поучиться.

В третьем тайме Хэмминг решил дать фору Ричарду и позволил ему забить гол. После этого решено было устроить перерыв в двадцать минут – уж очень уставшими выглядели скакуны.

– Ричард, могу ли я кое-что у вас уточнить, если позволите? – обратился он к главе семейства.

– Конечно Хэм, я весь внимание.

– Меня заинтересовали фонтаны в вашем внутреннем дворике…

– Что, хотите купить хотя бы их, – с иронией спросил Гринхэлм.

– Ни в коем случае, вашу позицию я прекрасно уяснил. Они так же были частью этого владения?

– Как я вам сообщил ранее, Хэм, все в этом месте стоит с самого первого поколения нашей семьи, поселившегося здесь, включая эти фонтаны.

– Благодарю вас.

Ричард на мгновение задумался, нахмурив брови.

– Здесь неподалеку есть еще один фонтан. Прямо посреди той тропы, – ответил Гринхэлм и указал на виднеющуюся узкую тропинку неподалеку, уходившую в лес. – Правда фонтан находится в руинах, но, я думаю, как архитектора, вас могут заинтересовать некоторые его особенности.

– Никогда не упущу случая оценить что-нибудь новое. Я хотел бы его осмотреть.

– Сейчас?

– Вы знаете, как я отношусь к таким вещам.

– Как считаете нужным. Мы вас подождем, коней мы все равно загоняли.

Хэмминг снял наколенники, хорошенько обтер подошвы сапог и захватил с собой свой плащ. Он неспешно пустил лошадь к тропинке. Углубившись в серый лес, он обернулся и, удостоверившись, что пропал из виду, накинул свой черный плащ и погнал лошадь по тропинке. Вскоре он добрался до самого фонтана, но тот его не интересовал. Он пронесся мимо. Как и ожидалось, тропинка шла сквозь лес и вскоре вывела его на поле близ поместья. Он обогнул поле и подъехал к поместью со слепой стороны, чтобы лошадь не заметила в окно прислуга. Оставив лошадь у стены, он пробрался через заранее приоткрытое им окно. Вынув подпирающий створку коробок, он прикрыл ее. Осмотревшись и прислушавшись, он тихим шагом направился к двери под лестницей. Почти не издавая звука, благо ботинки позволяли, он приблизился к двери и еще раз осмотрелся – гробовая тишина. Хэмминг начал возиться с замком. Он уже имел представление о том, как приблизительно работает механизм: первым делом нужно вдавить выступающее кольцо. После – вытянуть то, которое выпрыгнуло последним после включения механизма – вопрос внимательности. Это было не такой простой задачей, потому как на первый взгляд могло показаться, что кольца выскакивают одновременно. И так далее, пока все кольца не будут выдвинуты. Вытягивать кольца было нелегко, поэтому палец приходилось вставлять полностью, что было рискованно. Если кольцо выбрано правильно, оно фиксировалось в выдвинутом положении. Если же нет – оно резко втягивалось в механизм с вращающимся диском. Насколько смог определить Найтблюм, диск был не просто хорошо заточен – его лезвие было выполнено в форме частой волны, что было еще одним неприятным сюрпризом. Такие же лезвия в средневековье применялись во фламбергах – пламенных клинках. При рассечении волнистое лезвие оставляло на плоти лохмотья кожи, такие раны крайне болезненны, быстро начинают гнить и очень долго заживают. Он представил себе те неописуемые ощущения, которые он получит от встречи его пальца с этим механизмом.

Тем не менее, загадка замка была разгадана, и вскоре послышалось как окружность в центре, с изображением лоз, выступила, освободившись от внутренних защелок. Хэмминг попытался повернуть ее, однако та не поддалась, тогда он надавил на нее. Словно большая кнопка, окружность утопла в щите. Послышался плавный ход засовов и дверь, высвободившись, приоткрылась. В этот момент на мгновение пронесся сильный сквозняк. Наконец.

Очевидно, что массивную дверь обслуживали, никакого скрежета и лязга – механизмы были смазаны на совесть. Хэмминг с трудом открыл тяжелую толстую дверь и практически сразу же за ней обнаружил узкие каменные ступени, уходящие по коридору в темноту. Осмотрев дверь с обратной стороны, он обратил внимание на три массивных внутренних петли и то, что на внутренней ее стороне нет абсолютно ничего, ни ручек, ни засовов. Так что, если дверь вдруг закроется, открыть изнутри он ее уже не сможет. В определенной степени это пугало Найтблюма, особенно учитывая тот факт, что к двери сверху и снизу были прикреплены два стальных троса диаметром не менее дюйма, которые уходили в отверстия стены в полуметре от дверного косяка. Это позволяло предположить, что дверь может закрываться и из другого места. Поэтому Хэмминг серьезно задумался над тем, чем же возможно подпереть такую тяжеленную дверь, спичечный коробок здесь явно не подходил. Тут он вспомнил, про дымоход на крыше. Прислушиваясь к любым подозрительным звукам, Хэмминг тихо прошел в следующую от угловой комнату, в которой и обнаружил камин. Вернувшись к двери с кочергой, он подпер ею дверь.

Достав из внутреннего кармана плаща фонарик, размером чуть меньше сигары, Хэмминг осветил ступени, уходящие в глубину чернеющего коридора. Фонарь хорошо освещал путь на несколько метров вперед. Пройдя ступеней тридцать, он ступил на ровную поверхность и осмотрелся по сторонам, стены коридора были выгнуты. Пройдя еще футов двенадцать, перед ним вновь показались ступеньки, стены постепенно начинали сужаться.

Он спускался по ступеням уже некоторое время. В ожидании того, что скоро стена или дверь высветится перед ним, Хэмминг направил свет вдаль, тот все так же пропадал в темноте. Он ускорил шаг, так как время поджимало. Спускался он в таком темпе уже две минуты, светя фонарем то на ступени, то вдаль – в впереди так ничего и не появилось. Совсем скоро стены коридора пропали, но не ступени, которые тянулись дальше, постепенно сужаясь. Гул не сдерживаемой боле стенами темноты по сторонам и лишь одна опора в виде ступеней, все тянущихся вниз, вызывали сжимающий внутренности страх. Так как глазу больше не за что было зацепиться, временами наступала дезориентация – казалось, что он попросту падает в черноте пространства. Постепенно узкие ступени давали о себе знать: Хэмминг шагал, то и дело чертыхаясь, в страхе ступить хоть на пару дюймов в сторону, рискуя как минимум сломать себе ноги, если ненароком сиганет в темноту под ним, в которую так и проваливался свет фонарика, который прежде с легкостью освещал ему дорогу на шесть метров вперед. Он, было, достал из кармана монетку, чтобы проверить высоту, но посчитав, что шуметь здесь лишний раз не стоит, покончил с этой идеей.

Спустя еще две минуты спуска, Хэмминг осмотрелся по сторонам, свет фонаря смутно выхватил широкую квадратную колонну. Он вгляделся в сумрак, судя по всему, колонна была усилена мощным металлическим каркасом, что говорит, прежде всего, о том, что высота потолка здесь внушительная. Прошагав еще две минуты, ступени стали заметно расширяться. Вскоре свет упал на относительно ровный пол. Показавшийся ему вечностью спуск был закончен. Найтблюм с облегчением ступил на каменный пол и осмотрелся – все так же темно, хоть глаз выколи, ни одного источника света. «Видимо сюда не часто ходят», – поспешно подумал он и тут же вспомнил блестящее состояние двери в подвал, а так же полное отсутствие пыли на ступенях, по которым он шел. Что бы еще раз удостовериться он снова осветил их фонарем. Подступенок был крайне грубо обработан и больше походил по фактуре на магнезию цвета бетона. А проступь, напротив была словно отполирована. Он провел по ней пальцем – раздался такой же скрип как если провести пальцем по хорошенько вымытой тарелке. «Горничная и сюда ходит? Сомневаюсь», – подумал он. Безуспешно посветив по сторонам в надежде найти стены, он обнаружил массивные основания еще двух колонн, так же обжатых толстым металлом. Хэмминг уже и так понял – то что он ищет, здесь ему не найти, но этого и не требовалось. Само по себе место, в котором он сейчас находился, уже представляло ценность. Оно просто пахло древностью. По сравнению с возрастом этого места возраст дома казался ему незначительным. Еще немного оглядевшись и осмотрев пол, Найтблюм сделал несколько шагов вперед – эхо здесь было очень гулким. Он настроил свет в узкий пучок и снова посветил вдаль. На миг свет выхватил что-то неясное. Вдалеке мелькнул свет, Хэмминг пригляделся. Сделав еще шаг, он поводил фонариком из стороны в сторону – свет мелькнул в ответ. Свет его фонаря что-то отражало, очевидно, это было зеркало вдалеке. Но проверить это он почему-то не решился.

Хэммингу заложило уши, как иногда с ним бывало, когда самолет набирал высоту. Ему вдруг стало не по себе. Его заполнило чувство тревоги. Он всегда прислушивался к себе, его предчувствие еще никогда его не подводило. Поэтому он поторопился поскорее покинуть это место. Развернувшись, вскочил на ступени, по которым спустился и быстро зашагал обратно вверх. Пройдя часть пути, ему вдруг померещился диссонанс в звуке его шагов. Вот опять – показалось, как звук подошвы прозвучал дважды. Вскоре его посетило странное чувство. Спустя несколько мгновений он понял, что это за чувство. Ужас наполнил его в тот миг когда он понял – чувство, которое испытывает – ничто иное как это чувство жертвы, преследуемой хищником. Кто-то его преследует, шагает за ним, ступая след в след, подбирается поближе. Усталость вмиг исчезла. Спустя пару мгновений Хэмминг рванул изо всех сил. Он буквально бежал по крутой лестнице, боясь оглянуться хоть на мгновение, чтобы не снизить скорость и уж тем более, оступившись, нырнуть в темноту. Он чувствовал, что дистанция между ними сокращается. Ему несдобровать. Впереди в стене появился проем, краем глаза он выхватил над ним картуш с печатью. Ему было совсем не до того, теперь он снова бежал по коридору, стиснутому стенами. По спине прыгали ледяные мурашки. Вдруг Хэмминг вспомнил про фонарь и, щелкнув переключателем, переведя его в режим стробоскопа, направил его мелькающий луч назад через плечо в надежде ослепить преследователя. Однако чуть сам не стал его жертвой – мерцающие отблески от единственного источника света чуть было не дезориентировали его самого. Зажмурившись, преодолевая ступени на удачу, он продержал свет сколько смог. Впереди появился свет входной двери. Еще чуть-чуть.

Споткнувшись, Хэмминг повалился на пол перед дверью и в ужасе бросил взгляд назад – в темноте никого не было. Чувство паники отхлынуло, но ощущение тревоги осталось. Быстро поднявшись, он метнулся к двери и, выдернув кочергу, выскочил за нее и захлопнул за собой. Послышался щелчок засова – дверь автоматически заперлась.

Найтблюм стоял у двери, тяжело дыша, пытаясь переварить то, что сейчас произошло. Кто-то его преследовал там. Очевидно, что кто бы не находился в том исполинских размеров подвале, мгновенно заметил единственный источник света. Должно быть, тот находился довольно далеко от Хэмминга, потому как он успел спуститься, осмотреться и пойти обратно. Вероятно, что тот сразу же двинулся на свет, причем искусно подкрадываясь на протяжении всего пути, так как здоровое эхо там мгновенно выдало бы скорый шаг. Переведя дух, Хэмминг огляделся по сторонам. Он посмотрел на кочергу, которую сжимал в руке. Кочерга была сильно погнута. Значит, дверь закрывалась. Возможны два варианта. Первый – дверь кто-то пытался закрыть удаленно, посредством механизма с тросами. Потому как если допустить что кто-то обнаружил бы открытую дверь самостоятельно, то непременно выдернул бы кочергу и захлопнул ее с концами. Второй, и самый вероятный – у двери возможно имеется некий внутренний таймер, и она закрывается автоматически через определенное время. Как бы там ни было не зря он, рискуя, лишний раз путешествовал за кочергой. Так или иначе, он еще раз рискнул, вернув ее на место, тихо прошел по холлу и вылез в окно наружу, как можно тише закрыв его за собой. Сев на лошадь, Хэмминг, отправился в обратный путь. Также сделав крюк по полю, он поспешил обратно. Обернувшись, Найтблюм оглянулся через плечо на удаляющееся поместье. На мгновение Хэммингу показалось, что занавески на втором этаже дрогнули. Пока он скакал по лесу, он сообразил, что за ним никто не гнался. Он представил себе, как один несся по той лестнице с паникой на лице, светя фонариком назад, и выглядел со стороны как последний идиот.

Подоспев к фонтану, он бегло осмотрел его. На нем некогда красовалась статуя, об этом свидетельствовали оставшиеся от нее ступни. То, что осталось от ног, стояло на потрескавшемся кубе, который мало того, что был обвит живыми лозами, так и сам имел барельеф в виде лоз. Это показалось ему забавным. Ему надо было торопиться, чтобы не вызвать лишних подозрений ввиду его двадцатиминутного отсутствия. Как только Хэмминг потянул лошадь за поводья, он увидел Чарльза, подъехавшего к нему на лошади.

– Все в порядке? – спросил он опешившего Найтблюма. – Вы в курсе, что смотрите на эту груду старых камней уже без малого минут двадцать, мистер Хэмминг.

– Вы специально научили свою лошадь подкрадываться, – переведя дыхание, ответил Хэмминг. – Потому как вы чертовски напугали меня.

– Если так, то извините, – рассмеявшись, ответил Чарльз. – Не думал, что вас так легко напугать.

– Порой за такими вещами я теряю счет времени, – сказал Хэмминг, одергивая поводья лошади.

Чарльз последовал его примеру и вскоре они вдвоем вернулись к полю.

Похоже, никто не заметил его затянувшегося отсутствия. Все спокойно занимались своими делами.

Спустя несколько минут игроки снова встретились на поле для третьего тайма. На этот раз игра была спокойной и более тактической. Спустя четыре минуты с небольшим, Найтблюм забил гол практически в одиночку.

Четвертый тайм был отмечен самым быстрым голом за всю игру – команда Хэмминга забила гол на первой минуте. Счет 3:0 в пользу команды Найтблюма. На пятом тайме он понял, что будет совсем не лишним дать форы в конец издергавшемуся Ричарду. Очевидно, что он был одним из тех людей, которые не любили проигрывать или попросту не умели. Хэмминга забавляли такие люди.

Итак, пятый тайм по плану был красиво проигран, что кардинально сказалось на настроении Ричарда, конечно же, в лучшую сторону. На шестом же тайме Хэмминг решил, что одного гола достаточно. Он собрал все силы и ринулся в бой. Теперь игра стала намного жестче. О принятых правилах не сталкивать лошадей все позабыли. Чарльз то и дело блокировал его скакуна. А Лэйн, настолько завелся, что со злости ударил коня Хэмминга клюшкой по заду, отчего схлопотал хороший удар копытом по голове, на которой к счастью была каска. В конце концов, Хэмминг, зажатый со всех сторон, не без труда смог выбить мяч и отдал пасс Декстеру. Что есть силы тот ударил по воротам и мяч, пролетев приличное расстояние, остановился всего в паре футов от черты. Ошалевшие игроки понеслись туда. Декстеру оставалось только смотреть, качая головой на проносящийся мимо табун запачканных грязью лошадей, потому как Альберт внес свою маленькую лепту, легким ударом заведя мяч в ворота. Победа! Команда Найтблюма одержала верх со счетом 4:1. Альберт поднял клюшку над головой и скривил дурацкую победную гримасу, что, тем не менее, позабавило Хэмминга.

Хотя игра и была довольно необычной и местами грубой, Хэммингу понравился тот контраст, с которым она прошла. Ричард подъехал к нему и спрыгнул с коня:

– Никто раньше не заставлял меня так попотеть в поло, – отметил он, – не пропускаете ни одной игры в клубе? Скажите честно, Хэм.

– Отнюдь. Предыдущий раз был три месяца назад.

– Неужто. Значит вывод только один, это у вас в крови.

– Благодарю. Надо сказать, вы тоже далеко не промах, Ричард. Вы тоже изрядно заставили меня попотеть.

– Ну что ж, слышать похвалу от такого игрока дорогого стоит.

Сделав небольшую паузу Гринхэлм продолжил.

– Знаете Хэм, у меня небольшая проблема и я считаю, что вы сможете помочь мне ее решить, – сообщил Ричард, придавая выражение каждому слову.

– Если это будет в моих силах, то я буду рад вам помочь, – ответил Хэмминг.

– Тогда сразу к делу, – он отпил из фляги. – Вышло так, что в связи с некоторыми обстоятельствами мой близкий друг собирается продавать свое поместье здесь в Беркшире. Поместье не из скромных. Вышло так, что для него сейчас очень важен финансовый аспект продажи. Он опасается прибегать к помощи чужих людей, тем более риэлторов, которые всегда пытаются урвать побольше от сделки, он не хочет остаться в дураках. В связи с чем, он обратился ко мне и попросил найти добросовестного специалиста в этом деле. О чем собственно я вас и прошу Хэм. Вы могли бы оказать ему честь, если бы занялись продажей его владения и помогли бы организовать максимально выгодную сделку, естественно учитывая ваш процент. Что вы скажете?

– Почему бы и нет, – сделав паузу, ответил Хэмминг. – Я буду только рад.

– В таком случае, я думаю, что очень скоро свяжусь с вами и представлю вам этого человека. Надо сказать, содействие ему может принести вам немало пользы. Он обладает обширными связями.

Послышались тревожные восклицания, кто-то их окликнул. Ричард обернулся и поспешил в сторону, где сидели недавние болельщицы. Найтблюм сделал то же. Подбежав, он увидел, как мать Гринхэлма держится за грудь рукам и, открыв рот, пытается что-то произнести. Ее кожа и без того бледная отдавала уже голубизной, дыхание поверхностное, глаза бешеные. Это сердечный приступ. Кэтрин и Виктория панически роются в ее карманах и сумочке.

– Где же оно?! – взволнованно кричала Кэтрин. – Оно пропало!

– Оно было у нее в кармане, – панически отвечает Виктория, продолжая ощупывать карманы.

Вскоре подоспел Чарльз.

– Нашел, – сказал он, встряхнув оранжевый контейнер с таблетками, и бросил его Ричарду.

– Держись мама! – произнес Ричард, отсчитывая таблетки.

Положив, наконец, несколько пилюль ей в рот он успокоился. Спустя некоторое время она пришла в себя. Кэтрин обмахивала ее платком. Спустя еще пару мнут, Марша медленно поднялась, убрала руки от сердца и, набрав полную грудь воздуха, с облегчением выдохнула.

– В следующий раз я точно не дотяну, – обратилась она тихим голосом к Ричарду.

– Здесь вина твоя мама, – отметил Ричард, – ты снова забыла взять с собой таблетки. Ты понимаешь, что это происходит уже не в первый раз? Может тебе стоит начать принимать таблетки для улучшения памяти? Хотя нет, ты их тоже забудешь.

– Не смей так со мной говорить, Ричард! – неожиданно громовым голосом вдруг заговорила Марша. – Я этого не потерплю!

В этот момент Хэмминг на мгновение уловил как будто детский страх в глазах главы семейства, но тот мгновенно взял себя в руки и принял безразличный вид. Марша снова поникла и, поскольку Хэмминг и его конь были самыми чистыми по сравнению с остальными, он вызвался отвезти ее домой.

– Это было бы замечательно, – ответил Ричард. – Как только прибудете, Карсвелл – наш дворецкий, о ней позаботится. Мы скоро двинемся за вами.

– Возможно ли срезать путь по той тропинке, где я видел фонтан? – спросил Хэмминг, усадив Маршу на скакуна.

– Да, конечно. Она проходит сквозь лес. Там немного узковато, но одна лошадь проедет, – ответил Ричард.

– В таком случае я отправлюсь по ней, – взобравшись на коня, сказал Хэмминг и дернул за поводья. Лошадь двинулась в сторону леса.

Лошадь скакала по узкой тропинке, то и дело шевеля ушами в разные стороны. Небо было затянуто тучами, через них, как через разорванную вату виднелось синее-синее небо. Воздух был все также приятен и необычайно свеж. Марша молчала, а Хэмминг все думал о том подвале и о его предназначении. Ему не терпелось вновь попасть туда. Его желание было столь велико, что он всерьез стал подумывать над тем, чтобы навестить поместье после отъезда Гринхэлмов. Взять с собой парочку специалистов по таким делам и хорошенько осмотреть подвал на предмет исторической ценности. Той постройке что находилась под поместьем было по меньшей мере пятнадцать веков, а возможно, что и больше, но такие исполинских размеров постройки совсем не характерны для столь давних времен, тем более постройки подземные, потому как уровень мастерства древних строителей просто не позволял достичь такого уровня. Очевидно, под зданием проходили катакомбы. Но для чего же была необходимость сооружать такой огромный подвал, с неимоверной высоты потолком и колоннами. Неужели такая высота была необходимой. Раз так, то для чего? Было видно, что прочности самого материала, из которого состояли те исполины, было недостаточно, именно потому колонны были укреплены металлическим каркасом. Чутье Хэмминга подсказывало, что разгадка пахла большими деньгами, а возможно и не только.

Замечтавшись, Хэмминг чуть было не проехал мимо дома. Вовремя опомнившись, он поймал вопросительный взгляд Марши и натянул поводья. Он помог Марше спешиться и проводил до двери, которую тут же открыл дворецкий. Пройдя под руку с Хэммингом внутрь, Марша высвободилась и жестом приказала не трогать ее. Она закрыла глаза и, приставив палец к губам, призывая молчать, медленно привела дыхание в порядок. Никто не смел ослушаться.

– Что-то стряслось? – осведомился шепотом дворецкий, подойдя к Хэммингу.

– У дамы случился приступ, – пояснил Найтблюм. – Мистер Гринхэлм поручил отдать ее вам.

– Ясно. О да, конечно, – сказал он довольно беспокойным голосом.

– Карсвелл, – тихим голосом подозвала его к себе старуха, – проводите меня в мою комнату.

– Прошу госпожа, – подскочив к ней, ответил Карсвелл и, взяв под руку, провел ее дальше.

Решив, что возвращаться к группе незачем, Хэмминг решил еще раз пройтись по холлу и осмотреть более мелкие картины поближе. Он поднялся по ступеням на второй ярус и принялся не спеша разглядывать их. Хоть он понимал в живописи не так уж и много, но любил созерцать полотна вне зависимости от престижа художника, ему было важно не громкое имя, а то, что он чувствует при взгляде на полотно.

Хэмминг становился довольно чутким человеком, когда дело касалось предметов искусства, особенно картин. Так, например, ему совсем не нравились картины да Винчи. Да, о его мастерстве вопроса не стояло, он был велик в своем деле. Найтблюма отталкивало то, что люди на картинах Леонардо казались фальшивыми словно актеры, играющие свои роли. Возможно дело в людях, которые могли позировать художнику, считал он. Ему по нраву были картины с долей мистики, но самыми любимыми были картины фантастические. Такие картины, он считал, показывают всю силу воображения художника. У многих фантастов, к сожалению, полотна получались не четкими, детали, которых они не видели, а могли только представить выходили ненатуральными. То начинала страдать светотень, то падала детализация. Это немного расстраивало его, достойных картин такого рода было не так уж много. Картины Ганса Рудольфа Гигера приходились ему особо по душе. Как называл их автор, фантастический реализм, биомеханика. В его картинах, половину из которых подавляющее большинство людей сочло бы возмутительно непристойными, словно специально призванными вызывать эмоции, Найтблюм видел безразличную, холодную логику, чуждую самой сути человека. То, что могло у праздного обывателя вызывать только трепет и страх неизвестного, ему же казалось таким любопытным, ему хотелось понять природу этого страха, представить суть и назначение механизмов, изображенных там; как они могут двигаться. Он представлял, что может быть с несчастным странником, попавшим вдруг туда, в те залы. Что каждый неверный шаг или прикосновение, могут стать преддверьем страшных мук и неведомой боли. Но, тем не менее, Найтблюм всегда считал, что нет ни одной вещи страшнее смерти, есть вещи ведущие к смерти, они и вызывают настоящий страх, все остальное – ерунда. Он был убежденным атеистом.

Картина, которая ему приглянулась, была выполнена в черных и синих тонах. На ней было изображено нечто в ночи отдаленно напоминающее человека с чертами ящера. Оно стояло по пояс в воде, на фоне скал. Существо стояло скрючившись. Спина – огромный горб, на котором красовались тупые, обтянутые толстой кожей костистые парные шипы, идущие вдоль позвоночника. Открытая пасть, усеянная иглами зубов, мутные стеклянные глаза без зрачков. Огромные руки и крупные жилистые лапы. Стоя в пол-оборота, оно смотрело своими зловещими глазами на зрителя, раскрыв пасть и высунув черно-красный язык. Надпись на картине гласила: Стивен Эйслер, «Страж ночи». Эта картина приглянулась ему среди остальных, оказавшихся откровенно скучными.

Вскоре ему наскучило это занятие, и он поднялся по небольшой лесенке, соединяющей второй ярус холла с коридором, ведущим к дверям просторной комнаты, в которой его разместили. Проходя по коридору, он посмотрел в одно из высоких окон через поле в сторону леса: лошадей не было видно. Гринхэлмы видимо не очень то и торопились. Пройдя в комнату, Хэмминг переоделся. Надел все те же строгие черные брюки с четкими стрелками, которые невидимая служанка отлично выгладила. Обул черные классические туфли на шнуровке, свою любимую бледно-сиреневую рубашку и накинул плащ, на который к счастью не попало ни единой капли грязи. Еще раз посмотрелся в зеркало и вышел из комнаты.

Выйдя в коридор, он почувствовал головную боль. Потерев виски пальцами, Хэмминг сел в виндзорский стул с высокой спинкой, стоявший у окна сразу возле двери в его комнату. Постепенно головная боль отступала. Он откинулся на спинку и закрыл глаза.

– Ну и погодка стоит, – сказал кто-то совсем рядом.

Найтблюм открыл глаза. Неподалеку от него, в двери в ванную комнату стоял Карсвелл. В брюках и майке, и небрежно брился старомодной опасной бритвой, поглядывая в зеркало.

– Такая погодка, недели три уже стоит без малого, – продолжил дворецкий. – Даа… места эти не славятся солнечной погодой, как в принципе и многие другие места. Вот где солнце, когда оно нужно? Лучше солнце и дождь, дождя то уже дня три нет. Тучи есть, гром есть, а дождя ни капли. Вы обратили внимание, какой у нас воздух в этих местах. Говорят здесь самый чистый воздух во всей Англии.

Хэмминг уже было собирался устроить этому болтуну лекцию об этикете и основах поведения прислуги по отношению к гостям. Неожиданно разговорчивый дворецкий вел себя неприемлемо в отсутствие хозяев.

– Кстати вы видели наше озеро, да мелковатое, скорее большая лужа, чем озеро. Да больше похоже на пруд, как-то раз туда упала лошадь вниз головой и захлебнулась, потому что застряла. Так и торчала там кверху задом – все продолжал Карсвелл, сдержанно смеясь. – Я, конечно, не видел, но прежний дворецкий мне рассказал. Вот бывает же такой цирк…

Что бы с ним не происходило, за такое поведение болтливый дворецкий рискует вылететь отсюда. Не дожидаясь пока ему ответят, он просто продолжал говорить. Хэмминг не обращал внимания на пустую болтовню, которая уже давно превратилась в монолог. Приподнявшись в кресле, он посмотрел в окно. Из-за леса вдалеке появились люди на лошадях – хозяева возвращались. А Карсвелл все продолжал болтать, при этом активно вертя головой, постоянно оборачиваясь в его сторону, при этом успевая орудовать лезвием по шее. «Господи. Да кто его бритвой учил пользоваться. Если он и дальше будет так вертеть головой, то рискует перерезать себе глотку», – раздраженно подумал Найтблюм. – «Может оно и к лучшему, хоть заткнется, наконец». Лезвие бритвы подходит к горлу и медленно срезает пену, выступает кровь. Маленькая кривоногая фигура вывалила из-за угла со стороны лестницы и, нажав на спусковой крючок, отправила револьверную пулю прямиком в лоб остолбеневшему Найтблюму. Грохот выстрела оставил после себя гробовую тишину. Хэмминг словно замерз с вытаращенными в страшном удивлении глазами, еще некоторое время держа голову запрокинутой. Еще мгновение он сидел удивленный. Из отверстия в голове пошел дымок, глаза погасли и закрылись, голова опрокинулась на грудь, ручеек крови пробежал по лицу, тело обмякло. Найтблюм так и остался сидеть в деревянном кресле.

Вторая детская фигура, быстро перебирая мерзкими маленькими ножками, двинулась к креслу с телом. Вскоре после выстрела дворецкий продолжил болтать, все так же, время от времени поглядывая на своего уже мертвого слушателя, словно ничего особенного не произошло и он продолжает слушать. Глаза дворецкого были безразличны, безразличны до сумасшествия. Оглушающий грохот не заставил его и бровью повести. Двое карликов ухватились за деревянные ручки кресла и, торопясь потащили его вместе со скрючившимся телом по коридору в сторону лестницы. Лица их были кривы и напряжены, языки высунуты. Ножки кресла, елозя по деревянному полу, издавали отвратительный скрип. Коротышки пыхтели как два паровоза, но ни на секунду не сбавляли темп. Наконец они спустили груз вниз по лестнице, умудрившись ни разу не уронить тело. Дотащили его до приоткрытой двери красного дерева с щитом, что в алькове под лестницей. Они быстро втащили кресло в проход. В тот же момент дверь с силой захлопнулась за ними. За закрывшейся дверью некоторое время слышался удаляющийся грохот оступившихся карликов, вместе с креслом кувыркающихся вниз по лестнице.

Послышался топот копыт и вскоре Карсвелл уже открывал дверь вернувшимся Гринхэлмам.

– Вовремя мы, – сказал едва промокший Ричард.

Грянул гром, дождь полил как из ведра.