Читать книгу Приглашение в замок - Михаил Ильич Дорошенко - Страница 26
Приглашение в замок
Оглавление* * *
«Бог в помощь, сын мой», – говорит священник в пустом готическом храме.
«Пожалуй, только к Богу и остается мне обратиться в моем положении».
«С Бога и нужно было начать, а все мирское приложится».
«Блажен, кто верует».
«Не слышу оптимизма в вашем голосе».
«Какой уж ту оптимизм, если тебя в рабстве держат».
«Не вижу оков. Вы, должно быть, поэт?»
«Меня не отпускают отсюда».
«Если вас заставляют пройти одно поприще, пройди три, сказано».
«Вы еще скажите, если вас ударят по правой щеке, подставь левую. Я только этим и занимаюсь с утра до вечера».
«Вы, должно быть, преувеличиваете, молодой человек».
«Вы хотите сказать, что я лгу?»
«Ни в коем случае! Кто скажет на брата лжец понапрасну, достоин проклятия. Вы, наверное, наслушались местных легенд. Желаете исповедоваться?»
«К исповеди я еще не готов. К тому же крещен в православии. Могу только сказать, что пребывал с блудницей в грехе».
«Да простится вам грех сей, возможно, не вполне вами излагаемый правильно. Вот вы говорите, блудница? Вы сами из Праги?»
«Да».
«Бывали у легкомысленных женщин?»
«Каюсь, посетил пару раз бордель для приобретения опыта».
«Пару раз, говорите? Что получается? Завсегдатай борделей из Праги посещает неопытную провинциальную барышню, ведущую замкнутый образ жизни и будет в ней спящую чувственность. Поговаривают, будто вы носите с собой увеличительное стекло, чтобы разглядывать дамские прелести с тщанием. Кто соблазнитель и вор, спрашивается?»
«Владелец увеличительного стекла, разумеется».
«Кто соблазнит малых сих, тому лучше камень на шею…»
«И в омут».
«Не сочтите за рекомендацию».
«Безупречная логика! Скажите мне, отец…»
«Климент. В честь Климента Парижского».
«Да-да, отец Климент, а можете ли вы вмешаться в деяния власть предержащих?»
«Власть от Бога».
«Стало быть, не можете?»
«Моя обязанность защищать униженных и оскорбленных».
«Отче, у вас появилась возможность защитить униженного и оскорбленного».
«Кто такой?»
«Я, ваше высокопреподобие».
«Хм! Вы вот всеми недовольны, а мои прихожане в восторге от вас. Какой, говорят, воспитанный, вежливый, обаятельный и обходительный молодой человек, хотя отмечают эгоизм, нелюдимость и черствость в характере, а также дерзость в суждениях».
«Не кажется ли вам, что в высказываниях ваших прихожан содержится противоречие?»
«Вы все с обвинениями выступаете. Вынь бревно из глаза своего…»
«И преврати его в карандаш».
«О чем это вы?»
«Да так, к слову пришлось».
«Вы попали во взрослый мир, который оказался сложнее, чем вы предполагали. Человек предполагает, а Господь располагает».
«Неужели вы не видите, что происходит в городе?»
«Что здесь происходит из ряда вон выходящего, чего нет во всем мире?»
«Вам известно, что ваша неопытная провинциальная блудница сечет своих любовников розгами и не для смирения гордыни, а для ее изощрения».
«К сожалению, для поддержания суверенитета мы обязаны выполнять некоторые ритуалы, связанные с нашим феодальным прошлым. Никто, однако, не заставляет вас ходить к блуднице, как вы несправедливо так выразились».
«Вот именно, что заставляют. Окружают толпой и ведут. Не драться же мне, в самом деле, с вашими прихожанами. Они только тем и занимаются, что с утра до вечера творят ритуалы вашего феодального прошлого».
«Ну, что вы! Мои прихожане в поте лица зарабатывают хлеб свой насущный».
«Ваше преподобие, никто здесь не трудится, а живут на проценты с капиталов обманутого князя».
«Недееспособного в данный момент».
«И вы получаете жалование с процентов, не так ли?»
«Разве это жалование? Знали бы вы, сколько получает бургомистр и начальник полиции. Я не могу на свои деньги найти ни пономаря, ни звонаря, ни повара, а только служанку на четверть обязанностей. Не хотите остаться здесь, помогать мне в церкви, спасая тем самым душу?»
«И выполняя всю черновую работу за ваших рантье».
«Поневоле… имею в виду рантье. Обретете истинную веру, начнете служить за меня, станете епископом, а там – и кардиналом, а то и глядишь – самим папой!»
«Все это фигуры речи, не более того. Здесь же играют настоящими человеческими фигурами».
«Вот, вы опять обвиняете. Да, мир во зле пребывает, но еще хуже то, что творится в душе. Вы в плену своих образов. Вам нужно преодолевать свой индивидуализм, стать членом какого-нибудь сообщества…»
«Членом масонской ложи предлагаете стать? Получается, – и вы масон? Как же это согласуется с папским запретом?»
«Я являюсь руководителем общества изучения наследия Фомы Аквинского, и мы все в нем братья. Братья моей ячейки являются членами различных сообществ и лож, а брат моего брата – мой брат. Не вступая в ложу, можно входить в любое сообщество и сотрудничать с братьями на благо всего человечества. Все люди братья: чего нам делить?»
«Железная логика».
«Если мне что-то нужно, я говорю своему брату…»
«Во Фоме».
«Можно и так сказать, а он передает другому, а тот – третьему и…»
«… вся Европа у ваших ног. Вы лучше выведите меня из города. Надеюсь, ваши прихожане при вас меня не осмелятся остановить».
«Не обольщайтесь, сын мой: мир за мостом ничем не лучше нашего».
«Не думаю».
«Да вы поглядите, какая вокруг красота! Разве это не рай!? Оставайтесь здесь, станете… ах да, уже говорил. Ну, как хотите. Приходите после службы, так и быть: выведу вас за пределы княжества».
