Читать книгу Избранное. Богословие. Философия. Религия - Михаил Салиас - Страница 2

Предвижу вопросы о догматической и конфессиональной чистоте со стороны «профессиональных» православных богословов. Но я действительно не понимаю, что такое «профессиональный» богослов. Я, например, дипломированный философ, то есть имею красный диплом МГУ об окончании философского факультета. Да, богословских факультетов я не кончал, но передо мной авторитет древних отцов церкви и мнения наших опытных старцев, духовная значимость которых никем не оспаривается. К тому же, у меня есть свой личный религиозный опыт, который, как мне кажется, помогает мне идти в правильном направлении. Богословы же современные все не без изъяна. Нет уже того откровения Духа, которое питало древних отцов, начиная с апостола Иоанна, св. Ефрема Сирина и отцов каппадокийцев. Ссылаться на мнения современных богословов я не считаю нужным, ибо не знаю ни одного, которому можно было бы доверять полностью. Духовным опытом постигшие тайны Святого Духа древние отцы имеют в своих преемниках разве что тех богомудрых мужей, кои облечены духовным саном, то есть по роду деятельности своей непрестанно связаны с молитвой и предстоянием перед церковным престолом. Авторитет таковых для меня несомненен. Однако, и у них могут быть претензии к моим писаниям, прежде всего, с точки зрения терминологии.

Например, я использую иногда индуистские (а точнее, санскритские) термины или понятия. Конфессионально православные моментально обличат меня в отходе от православия. Почему? Потому что я использую синоним, который более емко и точно обозначает одним словом то, что в традиционном богословии нам понадобилось бы выразить фразой из нескольких слов. Но богословие древних отцов церкви знало многочисленные заимствования из древних греков и неоплатоников, это, однако, не дает повода ставить крест на богословии каппадокийцев или, например, св. Исаака Сирского, которые вышел из монофизитской среды. До сих пор идут споры об Оригене, который несмотря на свои неоплатонические отклонения от православия, учении о предсуществовании и переселении душ и т.п., тем не менее, был христианским мучеником. А его виднейший ученик и брат св. Василия Великого святой Григорий Нисский, немало почерпнувший от своего учителя, на шестом Вселенском Соборе (681) был включен в число «святых и блаженных отцов» (прав. 2), а Седьмой Вселенский Собор (787) назвал святителя «отцом отцов», подтвердив его значение как вселенского учителя веры. И это несмотря на его оригеническое учение об апокатастасисе, кое до сих пор не принято исторической. православной церковью, и по поводу которого патриарх Фотий Константинопольский заметил: «То, что у святителя Григория, епископа Нисского, сказано о восстановлении (περι ἀπο-κατάστᾰσις), Церковью не принимается».

Поскольку греческое богословие, к коему относятся отцы-каппадокийцы, развивалось в рамках греческой же образованности и культуры, неслучайно и заимствования из платонической и неоплатонической терминологии (к которому, тем не менее, не имели никакого отношения ветхозаветные пророки и первые иудео-христиане, такие как апостол Павел, или, например, сирийские отцы церкви, сознательно пренебрегавшие эллинским мудрованием, как святые Ефрем и Исаак Сирины). Санскритские источники были ни тем, ни другим неведомы. Однако, богословие упанишад существовало уже как несколько сотен лет к тому времени. Развивалось бы христианство не в Малой Азии, а в Индии с самого начала патристики, или. скажем, в Китае, Бог знает, какие заимствования из терминологии буддистов или даосов мы бы тогда увидели.

Я подхожу к вопросу терминологии в данном случае прагматически. Если есть понятие «карма», не надо пытаться его заменить размытыми понятиями «судьба» и «фатум», или «возмездие», или «закон причины и следствия». Все это неуклюже неточно. Наиболее адекватно это понятие отражает русская поговорка «что посеешь, то и пожнешь». Интуиция, да и само Евангелие подсказывают нам, что ничего «неправославного» в этой поговорке нет. Если же иные богословы доказывают нам, что «карма» – термин неправославный именно по причине отсутствия в нем Божьего произволения, которое способно изменить «карму», то нам ничего не запрещает сказать, что такое произволение есть, и, действительно, карма не абсолютна, как не абсолютен закон тяготения. Ибо известны случаи, когда младенцы, выпадавшие с 8-го этажа и выше, оказывались живы и без единого ушиба, так как закон гравитации на них не действовал, а действовало Божие произволение остаться им невредимыми, что, однако, не отменяет закон тяготения в принципе, как и все физические законы вообще. Точно так же Божье произволение не отменяет карму как принцип жизни или духовный закон: «всякое действие в этом мире имеет свое последствие, к человеку возвращается и добро, и зло, или в этом мире, или в будущем». И этот закон неумолим. Аналогично и с другими терминами.

Взаимопроникновение русской культуры и языка и санскрита вообще мало изучено и требует отдельного исследования. Но даже на уровне однокоренных слов видно, что дело здесь гораздо глубже, чем кажется. Русское слово «ведать» имеет один корень с санскритскими Ведами, а, например, бродячие обнаженные индийские монахи – наги – созвучны, да и по смыслу соответствуют русскому слову «нагой». Есть и множество других однокоренных слов, идущих от общих арийских предков. Но, если в в русском языке мы имеем пару синонимов слову «ум», в санскрите их 16. Такое психическое состояние как любовь, в санскрите можно описать тремя десятками терминов, и все будут иметь различный смысловой оттенок. Язык более сложный и рафинированный, чем все европейские языки, выработал и более точный понятийный аппарат, описывающий различные состояния духовной жизни. При этом я, конечно, отдаю себе отчет в том, что православие – не индуизм, а Отец, Сын и Святой Дух – это не тримурти Брахма-Вишну-Шива, и не надо путать соленое с белым, как не надо путать и Божий дар с яичницей. Я придерживаюсь православной традиции, а не ведической, и всякий санскритский термин, который я употребляю, а их всего несколько, а обязательно соотношу с православной трактовкой.

Привыкших мыслить исключительно в конфессиональных рамках традиции я бы просил прочитать обе книги до конца, прежде чем делать окончательные выводы.

Михаил Салиас, ноябрь 2017 г.