Читать книгу Красные листья Гомбори. Книга о Грузии - Михаил Синельников - Страница 41

Когда не пьянят кахетинские вина

И снятся сугробы и мёрзлые брёвна,

Война или каторга в этом повинна,

Твоя темнота или ясность виновна.

Обнимет тебя молодая актриса,

И вихри промчатся в прохладе и в зное,

Но теплится страх в суматохе Тифлиса,

И душу колышет раздумье ночное.

Узнаешь долины в их сладостной шири,

Названья Арагвы, Малтаквы, Марабды,

И скрежет шарманки, и рокот шаири,

И шум славословий – и сколько в них правды.

Цветущая Грузия пред глазами,

А длительность пиршества кажется дыбой…

Опомнись! Пришли рыбаки с Алазани,

Столы осыпая серебряной рыбой!

Рождаясь из рабства и тайной свободы,

Грузинские эти встают переводы

И утлые судьбы несут в круговерти,

И всё прибывают, как бурные воды,

Как веянье жизни и знание смерти.

Каким-то грезящимся звоном

Гостиничный был полон кров

В том давнем городе бессонном

Ночных арестов и пиров.

Безмерно пьяный и упорный,

Ты телефонный диск вертел

И терпеливой коридорной

В конце концов осточертел.

А ты шумел всё бесшабашней,

Ища связующую нить…

Да только телефон тогдашний

Не мог с Москвой соединить.

Но сердце резала разлука,

И женским голосом взывал

И надрывался призрак звука,

Одолевая перевал…

Когда-то, вырвавшись из стужи,

Войдя в преданья и пиры,

Я шёл по городу тому же

Среди удушливой жары.

Хотелось мне – в тот мир кровавый.

В твой день, в твой безысходный сон

Глоток твоей посмертной славы

Послать из будущих времён.

Как ждали все, что скажет Параджанов!

А тот, на миг прислушавшись к стиху,

Потом на всех по-режиссёрски глянув,

Божественную сеял чепуху.

Была мне роль назначена когда-то,

Пора постичь, что я сыграл не то,

И вот умчался в сторону заката

Учтивый вихрь клубящихся кинто.

От Бесики к чинарам Руставели

Я всё иду по этим склонам вниз,

И листья шелестят, как шелестели

Ещё когда в Тбилиси был Тифлис.

Уже с привычкою к утратам,

Виновен, оттого, что жив,

Один в последнем акте, пятом

Играю, жилы отворив.

Всё на земле давно не ново,

И нет их всех, и драмы нет,

И лишь нечаянное слово

Способно жить так много лет.