Читать книгу Порочный круг - Михаил Черненок - Страница 8

Следующий день для Антона Бирюкова начался с телефонных звонков. Первым, едва Антон вошел в кабинет, позвонил секретарь райкома и спросил, почему прокурор до сих пор не сообщил ему о случившемся в «Верном пути». Коротко объяснив причину задержки информации, Бирюков доложил об обстоятельствах происшествия. Секретарь, чувствуется, остался недоволен тем, что убийца не установлен, однако претензий высказывать не стал. Только попросил регулярно сообщать о ходе дальнейшего следствия.

Минут через пятнадцать пришлось это же самое повторить председателю райисполкома. Не успел положить телефонную трубку – раздался звонок председателя агропромышленного объединения Пупынина, известного на весь район оратора. Он умел на любых совещаниях красиво выступать без бумажки. В последние годы – в связи с реорганизацией – Пупынин заметно растерялся и с трудом дотягивал до персональной пенсии. Неизменным у ветерана остался только апломб.

– Бирюков?.. Расскажи-ка подробности ЧП в «Верном пути», – потребовал он.

– Могу рассказать лишь в общих чертах, Михаил Михайлович, – ответил Антон.

– Общие черты я и без тебя знаю.

– Тогда – извините. Собственно, для чего вам подробности?

– Я – руководитель или пешка?.. Кстати, твоего взбрыкивающего братишку я поставлю на место, чтобы не занимался самодеятельностью. Без конкретного указания, без расчетов создал, понимаешь, арендный подряд в хозяйстве! Скажи, что там с этим… арендатором, который бригадиру голову проломил? Думаешь привлекать его к ответственности?

– Пока не вижу повода. Но следователь обязательно побеседует с Клепиковым.

– Беседовать надо не с пострадавшим, а с хулиганом. И строго наказать, чтобы другим неповадно было!

– Михаил Михайлович, мы во всем разберемся. Извините, мне сейчас некогда, – сухо сказал Антон и положил трубку.

Буквально через полминуты телефон зазвонил вновь. На этот раз в трубке послышался голос Славы Голубева:

– Игнатьич, привет из Новосибирска! Докладываю: в информцентре УВД нет никаких сведений о Водорьяпове. Выходит, по нашей епархии он к ответственности не привлекался. На всякий случай отправили запрос с отпечатками пальцев в Главный информцентр МВД. Может, что-то там обнаружится…

– Где Тимохина? – спросил Бирюков.

– В научно-техническом отделе. С экспертами по баллистике исследует пулю. По предварительным прикидкам у нее получилось, что стрелявший имел рост два с половиной метра, а это, знаешь, нечто нереальное… Когда соберемся на совет?

– Сразу как вернетесь с Тимохиной из Новосибирска.

– Вас понял! Я, пока Лена занята, наведу справку в управлении БХСС насчет Вениамина Юрьевича. Потом надо съездить на квартиру, где жил Водорьяпов, и в таксопарк, где он работал до переезда в колхоз.

– Дерзай, Славочка. Желаю удачи.

Вскоре после разговора с Голубевым в кабинет к Бирюкову зашел Лимакин. Следователь начал сегодняшний день с шести утра и уже побывал у механика Николая Завалишина, накануне ремонтировавшего барановский «запорожец». После этого наведался на улицу Деповскую к знакомым Виталия Ложникова, у которых тот оставлял «Волгу». Показания подтвердились. Оба уехали из райцентра в злополучную ночь и должны были проезжать место, где дорога сворачивает к Выселкам, примерно в то самое время, когда совершилось убийство.

– В общем, ни у Баранова, ни у Ложникова нет твердого алиби, – закончил свою информацию Лимакин.

Бирюков задумался:

– Конечно, напрочь отметать подозрение нельзя. Бесспорно, Баранов с Ложниковым что-то утаивают, только мне почему-то думается, что ни тот, ни другой непосредственного отношения к убийству не имеют.

– Я сам такого же мнения, однако, как говорится, чем черт не шутит… – Лимакин помолчал. – К сожалению, личность Водорьяпова для меня совершенно не высвечивается. На сегодняшний день он предстает этаким бескорыстным трудягой, тайно хранящим на сберкнижках семьдесят пять тысяч рублей. Дураку понятно: честно скопить такие деньги невозможно. А если были сомнительные источники дохода, значит, возможны и конфликтные ситуации с подельниками. Черный бизнес – это хождение по канату без подстраховки, того и гляди разобьешься.

– Деньги накоплены Водорьяповым до переезда в село. Стало быть, и конфликт надо искать в прошлом.

Следователь поморщился:

– Беспросветное дело…

В приоткрытую дверь заглянул круглолицый облысевший судмедэксперт Борис Медников:

– Можно войти, сыщики?

– Входи, эскулап, – ответил Бирюков.

Медников бочком вошел в кабинет, неторопливо сел возле приставного столика напротив следователя и положил перед собой отпечатанный на машинке бланк медицинской экспертизы трупа. Лимакин сразу протянул к бланку руку, но Борис быстро отдернул листок:

– Сначала дай закурить.

– Ты же бросил…

– Это свои. А чужие как я брошу?..

Следователь, улыбнувшись, достал из кармана пиджака пачку «Астры». Вытащив сигарету, судмедэксперт недовольно пробурчал:

– Когда ты, Петя, будешь приличное курево иметь?

– Когда прилично зарабатывать стану.

– Организуй следственный кооператив, и с деньгами – нет проблем.

– Не философствуй. Что экспертиза показала?

Медников помял в пальцах сигарету, попросил у следователя спички, прикурил и только после этого отдал Лимакину заключение. Быстро прочитав его, Лимакин передал листок Бирюкову.

Заключение было лаконичным. Смерть Водорьяпова наступила ориентировочно между двумя и тремя часами ночи от огнестрельного ранения со стороны спины в область сердца. Никаких патологических отклонений, признаков заболевания и алкоголя в организме потерпевшего не обнаружено.

– Из чего, по-твоему, стреляли? – спросил Медникова Антон.

– Я не специалист по определению видов оружия, но предположение, если хочешь, могу высказать… – Судмедэксперт мастерски пустил к потолку несколько колечек сигаретного дыма. – Судя по тому, с какой легкостью пуля пронзила крепкий торс Водорьяпова, бабахнули из винчестера или нашей родимой трехлинейки.

Бирюков, задумавшись, помолчал:

– Боря, случайно не знаешь, как здоровье бригадира Клепикова?

– Почему «случайно»… – Медников хмыкнул. – Бригадир лежит в моем отделении, в хирургическом.

– Ну и что у него с головой?

– Ничего. Сачкует мужик.

– Зачем же держите в больнице?

– Товарищ Пупынин надавил своим авторитетом на главврача. Тот уже готов перевести Клепикова в отдельную палату, сиделку назначить. Я сказал главному: «Только через мой труп! Если бригадир не хочет работать в колхозе, пусть ложится на месяц в районный санаторий».

– На что Клепиков жалуется?

– На периодическое помутнение сознания. Говорит, у него и раньше какие-то сдвиги в психике были. Готов, чудак, даже в областную психиатричку на обследование залечь.

– К Ложникову у него какие претензии?

– Никаких.

– Что ж тогда Пупынин мне звонил, дескать, надо Ложникова строго наказать?

– Это Михаил Михалыч ударился в руководящий раж под влиянием мадам Клепиковой. Вчера вечером Анна Ивановна метала гром и молнии в больнице. Врачи, видишь ли, недостаточно внимательны к ее невинно пострадавшему супругу. Обещала дойти вплоть до райкома партии. Грозная дама, с характером…

– Крепко вас припугнула? – спросил следователь.

– Нам не положено людей пугаться.

– А главврач на поводу у Пупынина пошел…

– Это не от испуга. От зависимости.

– От какой?

Судмедэксперт с усмешкой глянул на следователя:

– Ты, сыщик, как с Луны свалился. Знаешь наши фонды на больничное питание?.. Если ими ограничиваться, лечащиеся дистрофиками станут. Поэтому главврачу приходится волчком крутиться: то мясо по дешевке у колхозов да совхозов добывать, то курочек с птицефабрики. Проще говоря, никудышное централизованное снабжение компенсируем за счет обходных каналов, где без распоряжения Пупынина можно оказаться на бобах.

– Так и создается порочный круг.

– А куда денешься? Система…

– Надо, Петр, пока Клепиков в больнице, срочно допросить его, – сказал следователю Бирюков. – Отрази в протоколе, что у Георгия Макаровича претензий к Ложникову нет. И постарайся как можно подробнее узнать о Водорьяпове. Бригадир наверняка общался с ним больше, чем, скажем, председатель колхоза.

Лимакин сразу поднялся:

– Сделаю это, Антон Игнатьевич, не откладывая.

Встал и судмедэксперт Медников:

– Пошли, сыщик, вместе. Познакомлю тебя с Клепиковым, а ты еще раз угостишь меня бросовой сигареткой…

Двухэтажные кирпичные корпуса районной больницы находились в сосновом бору на окраине райцентра. Возле входа в хирургический корпус на скамеечке двое пожилых мужчин в больничных пижамах увлеченно резались в шашки. Остановившись около них, Медников спросил:

– Как там себя чувствует ваш напарник по палате?

– Последнюю курицу доедает, – ответил мужчина с загипсованной рукой на марлевой подвязке.

Второй, перебинтованный от подбородка до макушки, тут же добавил:

– Ох, мастер поесть. Вчера жинка целый пакет продуктов привезла, так он уже его ополовинил.

– Ночью на головные боли жаловался?

– Какое там! Храпел, аж оконные стекла дрожали. Я тракторист, так всю ночь снилось, будто в кабине работающего трактора сплю…

Когда Медников с Лимакиным вошли в палату, Клепиков, склонившись над тумбочкой у изголовья кровати, старательно заворачивал в газету обглоданные куриные кости. Крутолобый и коренастый, на вид лет пятидесяти, он был из той породы мужиков, которых не так-то просто сбить с ног. Лимакин ожидал, что голова бригадира забинтована, но вместо этого увидел на его выстриженном затылке нашлепку лейкопластыря.

– Ну как себя чувствуешь, Георгий Макарыч? – словно старого знакомого, спросил Медников.

Пухлощекое, словно у бурундука, лицо Клепикова расплылось в смущенной улыбке.

– Чувствую, доктор, удовлетворительно. Аппетит неплохой. Вот лишь голова гудит безостановочно, – басовито ответил он и вроде в подтверждение своих слов, поморщась, прижал ладонь к затылку.

– Это пройдет.

– Я также думаю: куда она, бестолковая, денется. Погудит, погудит да утихнет.

Медников показал взглядом на Лимакина:

– Следователя прокуратуры к тебе привел. Хочет с тобой поговорить.

Клепиков растерянно открыл рот:

– Я… я-а-а, истинный бог, невиноватый. Если супруга Анна чего-то наболтала на Витю, так это не всурьез. Баба она малость заполошная…

Лимакин пристроился на стуле у тумбочки и открыл новенький служебный «дипломат».

– Вот это нам надо записать, – доставая чистый протокол допроса, сказал он.

Клепиков еще больше растерялся. Лоснящиеся губы его задрожали:

– Не надо, не надо писать! Витя за такую писанину может обидеться, а я ему зла не хочу. Вы уж лучше Анну допросите, она грамотней.

– Дело, Георгий Макарович, не в грамотности.

– А в чем?

– В правдивости.

– Дак мне какую правду вам говорить, если я ничего не знаю?

Медников, чтобы не мешать, взял у Лимакина сигарету и вышел из палаты.

О Водорьяпове Клепиков заговорил с еще большей неохотой, чем о Ложникове. Поначалу стал даже утверждать, что вообще никогда никаких дел с Водорьяповым не имел и знать его не знает.

– Георгий Макарович, это неправда, – спокойно сказал Лимакин.

– Как вас понимать? – Клепиков откровенно испугался. – Вру, значит, что ли?..

– Вы больше трех лет работали бок о бок с Водорьяповым. Почему не хотите о нем рассказать как о человеке. Чего боитесь?

Клепиков долго морщил лоб, водил взглядом по сторонам, будто ждал подсказки, но так и не дождавшись ее, через силу заговорил:

– Бояться нечего. Водорьяпов неплохой человек, да вот ведь, говорят, убили его… Значит, кому-то крепко насолил.

– Кому именно?

– Понятно, не мне. Я от Леонида не зависел.

– А кто был от него зависим?

– Истинный бог, не знаю.

– Разве можно жить, ничего не зная?

– Я всегда так живу. У меня в семье супруга командует.

– А по бригадирской работе?

– В бригадирстве кое-чего соображаю. Если б совсем не соображал, давно бы из бригадиров выгнали.

– Ну а почему говорить-то не хотите?

– Может, брякну сдуру невпопад и тоже смертельного врага наживу. Зачем мне враги?.. Вы напишите от себя, что надо, а я подпишусь.

– Следователям запрещено от себя писать.

– Тогда допросите мою Анну. Она в колхозных делах разбирается лучше. Тем более в последнее время у меня чего-то с головой не ладится.

– Давно?..

– С головой-то?.. Дак если правду сказать, то меня еще в детском возрасте тетка контузила. Нечаянно на цементный пол макушкой уронила. Мамаша говорит, думала, что помру, а я вот выжил. Правда, видать, с той поры неразвитость осталась. В школе плоховато учился, еле-еле четыре класса освоил.

– Как же бригадиром стали?

– А работал я в колхозе всегда хорошо. Другие вино пили, с начальством лаялись. Я же такими пустяками не занимался. Что мне прикажут, то непременно выполню. Вот за это Иван Данилыч Манаев меня полюбил, на бригадирские курсы отправил. С той поры, считай, двадцать лет без замечаний руковожу бригадой.

– С новым председателем колхоза как работается?

– Труднее, чем с Манаевым. Сергей Игнатьич – парень справедливый, тут не надо его хаять. Но командовать не любит. Какой пустяк ни спроси, он шутками отделывается: «У тебя, Макарыч, голова есть, а мозгов нету, что ли? Думай сам!» Вот и вся его команда… А я думать не привык. По домашнему хозяйству за меня супруга с удовольствием всю жизнь думает, на работе – Манаев приказывал. Чего там было думать? Исполняй распоряжение – и вся думка. Теперь, наверное, до пенсии в бригадирах не удержусь. Придется либо в рядовые скотники подаваться, либо десятка два колхозных бычков в аренду брать на откорм, если арендные подряды не ликвидируются в ближайшем будущем.

– Почему они должны ликвидироваться? – стараясь увлечь Клепикова деловым разговором, спросил Лимакин.

– Потому что об этом сам товарищ Пупынин у нас на собрании говорил. Кому выгодна аренда? Только арендаторам. А куда колхозных специалистов при арендном хозяйствовании девать?

– Пусть тоже включаются в аренду.

– Ну как им можно такое!.. – Клепиков расплылся в снисходительной улыбке, будто услышал наивную глупость. – У них же у всех высшее образование.

– У вашей жены тоже?

– А как же… Анна больше десяти лет маялась в заочном институте, чтобы диплом получить и на бухгалтерской должности тем самым удержаться. Если б Манаева не скинули с председателей, она без всяких яких до пенсии продержалась бы. Тут, как говорится, не повезло. Приходится Анне дорабатывать на меньшем окладе, да и власть у экономиста не та, что у главбуха… – Клепиков досадливо крякнул. – Сама, конечно, виновата. Председатель направо и налево фуговал колхозные деньги, а она, дуреха, тряслась над каждой копейкой, на рожон лезла. Врагов нажила столько, что некоторые открыто угрожали расправой.

– Кто, например?

– Дак Тимофей Слабуха по чекистской замашке до сих пор стращает расстрелом, и тот же Витя Ложников в прошлом году стучал по столу кулаком. Я, правду сказать, почему Виталия испугался, когда он из Выселков на коне прискакал, как ненормальный… Стукнуло мне в голову, что Витя вместо Анны хочет на мне отыграться. Лицо в тот момент у Ложникова было диким.

– А с Водорьяповым у Анны Ивановны какие отношения были?

– Водорьяпов всегда по имени-отчеству ее величал. И ко мне вежливо относился. Гошей называл. Я его тоже уважительно – Леонидом… – Клепиков наморщил лоб. – Хотя, если правду сказать, человек он был ядовитый. То Эдуарда Баранова прилюдно обсмеет, то Кузьму Широнина разыграет, то подвыпившего Тимку-чекиста до белого каления сталинскими упреками доведет. Было, и под Анну подскребался…

– Серьезно? – стараясь не упустить нить разговора, удивился Лимакин.

– Куда серьезней… Утром в конторе спрашивает колхозников: «Мужики, если враз встретите тигра и главбуха, чего в первую очередь станете делать?» Ну те отвечают, дескать, сразу на тигра навалимся. Водорьяпов: «Ха-ха-ха… Сначала надо убить главбуха, а потом уже за тигра браться». Видишь, с каким намеком шуточки у Леонида были?..

– Как Анна Ивановна к этому относилась?

– Никак. Она не робкого десятка.

– Когда вы последний раз видели Водорьяпова?

Клепиков, пожав плечами, опустил голову:

– Сейчас уж и не помню, когда. Леонид как связался с арендой, откачнулся от колхоза. На утренние разнарядки перестал ходить. Ну а больше и встретиться нам особо негде было. Сенокос в разгаре. Я целыми днями по лугам мотался. За колхозниками догляд нужен с утра до вечера, чтобы меньше перекуривали да вино не пили.

– Неужели продолжают пить?

– Ну а как же без этого…

В палату неожиданно заглянул перебинтованный мужчина. Обращаясь к понуро сидящему на койке Клепикову, быстро проговорил:

– Макарыч, там жинка твоя прикатила. Просит, чтоб ты вышел.

Клепиков вопросительно посмотрел на следователя.

– Сейчас выйдет, – ответил мужчине Лимакин.

Когда тот прикрыл дверь, Георгий Макарович заторопился:

– Не говорите Анне, об чем я тут наболтал. Она, если узнает, намылит мне холку за посторонние разговоры. В этом отношении Анна заполошная…