Читать книгу Два мира. Свой мир надо выстраивать так, чтобы защищались другие? - Мирова Я, А. Я. Миров - Страница 3

Небо нещадно плевало в меня гибридом воды и ледышек. Я, нежно подталкиваемая зимним благолепием, понуро брела вдоль одичавшей дороги. До нашего отделения полиции идти минут тридцать. Если вот не идти, а прям полубежать. Но ни идти, ни бежать, ни что-то между я была не в состоянии, а редкие полуночные автомобилисты отчего-то не горели желанием честно заработать целых 150 рублей. Ну или сколько там сейчас берут, чтобы добросить честного гражданина до рассадника людей в форме?

Вот интересно, а если меня вызовется подвезти какой-нибудь маньяк? Нет, он, конечно же, сразу не скажет мне: «Садитесь, денег не надо, я совершенно финансово в вас не заинтересован. Я, знаете ли, маньяк!». Но скорее всего до отделения полиции мы всё-таки и не доедем. Наверное, мы завернём в парк, благо это по той же дороге.

Да кому я нужна? – моя дежурная успокоительная фраза.

Так себе комплимент, конечно, когда твоя внешность вместо «спаси и сохрани». Но сегодня это не чуть не расстраивало, а даже как-то успокаивало и, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, придавало уверенности.

– До отделения, 250? – неожиданно шиканула я в окно резко подъехавшей «десятки».

– Ого! – изумился водитель, – Проблемы? Ну садитесь.

Да какие проблемы, товарищ «бомбила»? О чём вы? Просто сегодня день Святого Валентина, а я одинокая женщина тридцати лет с антиманьячной внешностью. Ну и к кому, скажите на милость, мне податься, как ни к ментам, в сей поздний час?

– Что-то случилось? – водитель повторно проявил заботу.

– Угу, – кивнула я в сумку, от смущения позабыв, зачем вообще туда полезла.

Дело в том, что я интроверт чуть меньше, чем Светка. Именно чуть. На фоне подруги я так вполне себе социально активный индивид! Но то на фоне неё. А вне котовского окружения я сторонюсь незапланированных контактов с той силой, с какой к ним стремятся работницы трасс, панелей и прочих мотыльковых точек.

Мне, собственно как и вышеупомянутым дамам, общения с малознакомыми людьми с головой хватает на работе. Только в отличие от ночных леди сотрудничают со мной исключительно женщины. Да и получаю я значительно меньше. Зато меня, как хорошее противозачаточное, мои клиентки рекомендуют своим подругам. Или у жриц платной любви всё тоже самое?

Пытаясь усмирить липкий как мои ногти страх, я усиленно тёрла руки уже вдоволь почерневшими ватками. Казалось, что я просто гоняю лак с ногтей на пальцы и обратно. Очень симпатичная вмятина на указательном пальце! Даже как-то жалко стирать… Это, интересно, я чем так? А, ключами! Даже зубчик отпечатался.

– Я открою окно? – морщившийся водитель скорее утвердил, нежели вопросил.

Специфический запах средства для снятия лака не сказать, что бы витал в воздухе, нет. Он именно стал им: удушающий аромат словно въелся в обивку салона, норовят стереть автомобиль изнутри. Хорошо, если б вместе со мной…

– Ты ведёшь себя очень некрасиво! —вступил в неравную борьбу за этикет мой Внутренний Критик.

Неравную, потому что я всегда ему проигрываю. Критику, в смысле. Ну и этикету, как следствие. Всё, что бы я ни делала – я делаю не так. И не делаю я тоже плохо. Как будто я нарочно! Вон, на этикетке доступно написано – «Без ацетона»! Чего ж тогда этим ацетоном так воняет? Вот же недобросовестные производители! Заявление на них написать что ли? Всё равно ж в «заявительное» учреждение еду… Хотя здесь же не указано, что средство «без запаха ацетона»…

– Приехали, – оповестил хозяин «десятки».

– Вот! – я протянула смятые купюры.

– Оставьте, вам нужнее, – водитель приветливо улыбнулся, – Я этих мусоров знаю, им сколько не дай – всё мало! Удачи вам там, – кивнул он в сторону отделения ранее упомянутых им «мусоров».

– Спасибо.

Машина резво тронулась с места, подчеркнув неодобрительное отношение её владельца ко всему должному со мной приключиться.

– До свидания, – зачем-то добавила я, перебирая в руках измученные ватные комочки.

Хороший «бомбила» попался! Денег не взял.

– И в парк не увёз!

– Да, и это тоже. Хотя я сейчас не очень уверена, что всё к лучшему.

Ладно, будет тебе, Бунин, праздник: целых 270 рублей вместо предполагаемого остатка в 20-ку.

Примирительно вздохнув, я побрела в сторону проходной. И куда мне, спрашивается, девать эти вонючие ватки? Вот, говорите, «мусарня-мусарня», а мусор выкинуть некуда. Тоже мне, слуги народа! Или это не про них так говорят? Неважно! Урны могли бы поставить. А то вон – уже кто-то отдекорировал бетонный овал клумбы окурками и объедками. Нет, цветы там, конечно, не поэтому не растут. Тут скорее зима виновата, но это же не повод сажать в свято место то, что стало пусто? И, главное, Бунин бездействует! Тогда будет тебе, капитан, еще одно преступление: я швырнула надоевшие ватки в сонм фантиков и прочих отходов человечества.

– Вы по какому вопросу? – обратился ко мне молодой сотрудник, едва я осквернила собой проходную отделения.

– Мне к Бунину, – сказала я так тихо, что скорее подумала, чем озвучила.

Территория ОВД поражала воображение количеством разномарочных полицейских авто. Здесь тебе и скромные представители отечественного автопрома, и высокомерные «иностранцы» – выбирай, как говорится, на что погон ляжет. Проходя мимо дородной блестящей Газели, мирно посапывающей между двумя УАЗиками, я предприняла очередную попытку отделить свои пальцы от внутренностей кроссовка. Задумка не увенчалась успехом и я, излучая невозмутимость, продолжила своё шествие вдоль бело-голубых экспонатов.

Интересно, а мотоциклы у них тоже есть? А велосипеды? Или этот неразборчивый автопарк всё-таки имеет грани допустимого? Ну, как отчаянные алкаши, что за второсортный стеклоочиститель могут душу продать, но потреблять палёную водку – увольте!

Свет фар со стороны ворот ознаменовал прибытие еще одного четырехколёсного стража порядка.

– Прям как птенцы в гнёзда слетаются! – пронеслось в голове.

– Проходите скорее! – скомандовал сотрудник, расчищая дорогу приехавшему седану от моего наличия.

Легко сказать, господин полицейский. Я, конечно же, пройду. Наверное. Но вот мой педикюр совершенно не предполагает никакого ускорения.

Кое-как протопав оставшиеся метры до кирпичного здания, я остановилась и, поджав для успеха мероприятия губы, снова попыталась отлепить уставшие пальцы от бесившей обуви. Тщетно! Надеюсь, что там мне не придётся разуваться. Представляю лицо Бунина, когда он увидит мою аппликацию из носков и ногтей. Я, правда, самого Бунина ещё никак себе не представляю, но заочно он мне уже не нравится!

Дурацкий-дурацкий Бунин! Это всё – из-за него! Из-за него Светка так удручающе вздыхала! Из-за него я уделала мамин палас! Из-за него я воняю ацетоном! И вынуждена проводить этот дебильный День всех влюблённых дебилов не перед сериалом про ментов, а наблюдать их воочию! И это из-за него я не знаю, что мне делать! Я вообще не представляю, как мои 270 рублей смогут нам помочь. Я знаю только то, что без Светки уйти я просто не смогу.

– Мне очень страшно! —подбодрили меня мои мысли, и я схватилась за ручку заветной двери.

– Ну начатое надо доводить до конца! – вклинился внутренний Критик, и я с последними остатками смелости потянула дверь на себя.

Невозможно яркий свет радушно плеснул в лицо. Электрическим потокам словно было невыносимо тесно в этих квадратных метрах, оттого они с удовольствием встречали всех новоприбывших. Обескураженные замёрзшие гости как единственный способ покинуть душное помещение.

Не понимая, что мне делать дальше, я продолжала стоять на пороге, выпуская страдающее клаустрофобией электричество в февральскую ночь. Огромная пустая комната – этакий ментовский вестибюль – не давала мне никаких дальнейших указаний.

Справа на меня призывно поглядывала мягкая кушетка. Но не думаю, что будет уместно в столь поздний час воспользоваться её услугами. Прищурившись, я старалась выцепить ещё какие-нибудь артефакты этого переосвещённого периметра.

Стопроцентное зрение – не мой конек: чтобы не чувствовать себя ущербной в кабинете офтальмолога, я заучивала таблицу Сивцева наизусть. Ну эту, где после больших Ш и Б остальные буквы начинают неприлично терять в своём величии. И по закону сохранения энергии: если где-то убыло, значит где-то прибыло – декомпенсация зрительных способностей легла тяжёлым бременем на мой слуховой аппарат.

Раздражает это, надо сказать, чудовищно. Особенно инициативность соседей сверху. Эти тяжёлые во всех смыслах люди почему-то не могут жить, не издавая никаких звуков. То ругаться им приспичит, то чихать, то телевизор смотреть. И всё аккурат после полуночи. Невероятно беспокойные существа. Хорошо, родители переехали жить загород, а то и их вкрадчивый шёпот, должный оберегать мой сон, просто сводил меня с ума.

Повинуясь личному правилу «не можешь увидеть – услышь», я выхватила из яркого бытия невнятный мужской бас. Интересно, откуда звук? Не кушетка же от одиночества начала бубнить.

Ощущая себя крысой, пленённой мелодией дудочки, я двинулась в направлении неизвестного голоса. По мере движения бас становился всё более различимым. И требовательным! Осторожно косолапя исключительно в направлении прямо, я терялась в догадках: где же в этой белой стене мне удастся обнаружить источник шума?

– Я тебе уже всё сказал, Лёша, или так, или никак!

Левее выбранной траектории я увидела в стене окно. Как и положено всем особо важным окнам, отверстие было вырезано на уровне солнечного сплетения посетителя. Инстинктивно поклонившись благородной прорези, я чуть не столкнулась лицом к лицу с усатым майором. Офицер, восседавший за лакированным столом, был основательно поглощён текущей работой: одной рукой он пытал шариковую ручку, уже в который раз теряющую сознание от головокружительных мучений; второй рукой прижимал к уху телефонную трубку. Такую, знаете, что кудрявым проводом припаяна к коробке с кнопочками.

– Перезвоню, – Усач недовольно уставился на меня, – Вам чего?

– Мне проездной на 2 поездки, – манило отозваться, больно уж человек за стеной напоминал кассиршу из метрополитена. Не усами, конечно, а этой своей манерой снисходить до просящего.

– Мне к Бунину, – как-то по-свойски расслабленно бросила я Усачу в окно.

– Это к Васе, что ли? – непонятно кому адресовал свой вопрос майор и задумчиво принялся крутить писчим предметом в воздухе.

– К капитану! И побыстрее!

Усач смерил меня взглядом и отвернулся. Ну я ему и не стала объяснять, что это я не от излишнего хамства, распирающего самодовольное нутро, повысила голос, а от переживаний. В стрессовых ситуациях я безвольно укутываюсь с головой в одеяло внутреннего монолога, но на малейшие попытки вытянуть меня на свет Божий начинаю грубить и дерзить, при этом совершенно не одобряя собственные маневры. Корабль моей уверенности бескомпромиссно идёт ко дну, и тут на палубу выбегает взъерошенный капитан и начинает материться на любого мимо проходящего.

– Володь, набери Бунину, скажи, к нему пришли, – майор неодобрительно покосился на меня и нехотя добавил: – Девушка.

Сидевший за компьютером в углу комнатёнки молодой – не вижу погоны – парень послушно потянулся к смартфону, не отрывая взгляд от монитора:

– А что за девушка?

– Не знаю, – буркнул офицер в усы, – У него и спросишь, – майор уткнулся в потрёпанную книгу, всем своим видом давая понять, что коммуникация у нас с ним не заладилась.

– Вась, к тебе девушка. Ага. Да. Да. Понял, – притаившийся в компьютерных дебрях Володя затараторил в мобильный. – Проходите, второй этаж, лестница справа, комната 209, – отрапортовал мне молодой полицейский, не отлипая от монитора.

Говорит, как будто печатает. Интересно, а он мысленно пробелы ставит? Красным подчеркивает незнакомые слова? Чуть помедлив около узников «заокония», я двинулась по проложенному Володей маршруту.

– Только не упади, – отозвался внутренний Критик на мою вторую попытку зацепить носком кроссовка помятую ступеньку.

– Да, это было бы лишним. Как и это событие в моей жизни!

Безнадёга заботливо обняла меня за ссутулившиеся плечи. Вот, кто никогда не покидает меня в трудные минуты – моя подруга Безнадёга. Продолжая перебирать ногами ступеньки, я постаралась выпрямиться. Позвоночник ободряюще хрустнул в ответ, ознаменовав конец моего лестничного путешествия.

Ну и где ты тут, комната 209? Где эта Бунинская обитель? Скрипящий коридор навязчиво твердил о своей финансовой несостоятельности при каждом моём с ним половом контакте. Второй этаж этой ментадельни визуально соотносился с первым, как любое стихотворение Асадова с рифмами первой влюблённости стандартной семиклассницы. Размышляя, почему строительная цивилизация не поднялась выше вестибюля, я цеплялась взглядом за цифровые наименования встречающихся на пути дверей.

206. 207. 208. Я выдохнула. Следующая дверь была приоткрыта. Ноги стали тяжёлыми, как вся моя жизнь, начавшаяся громким выкриком в роддоме. Я абсолютно уверена, что заорала, узнав, что все дальнейшее пребывание вне утробы моей матери меня реально будут звать «Мася».

То ли жалостливый коридор уснул, то ли я достигла максимальной амортизации благодаря потяжелевшим конечностям, но оставшееся расстояние далось мне максимально бесшумно. Контрольный вздох, в голове так не к месту пронеслось «с Богом», и я заглянула внутрь комнаты.