Читать книгу Павловские должны умереть - Н. Д. - Страница 5

Через неделю, когда страсти вокруг происшедшего стали утихать, Петр Исакиевич с супругой отправились в Петербург. Хлопоты об усадьбе легли на плечи управляющего Ручникова, а мне поручили заботы о детях. Саша проводил со мной все время, мы стали по-настоящему близкими друзьями, несмотря на разницу в возрасте. А вот Варвара всячески избегала меня, как я не пытался завоевать ее доверие. Лето клонилось к концу, по утрам я наблюдал, как зыбкий туман спускается на поля, вечерами слышал гулкий ветер, бьющий в стальные трубы дома. Я почти перестал спать. Если и удавалось закрыть глаза, то я видел сны о моей прошлой жизни, и в ужасе просыпался тот час. Ночи я проводил за чтением книг, которые в доме Павловских никого кроме меня не интересовали. Господин следователь еще допрашивал нас несколько раз, но расследование убийств не продвинулось не на йоту. Больше всего меня беспокоили письма неизвестного, которые с завидной регулярностью появлялись у меня в комнате. Я не знал, как мне вести себя в данных обстоятельствах, и решил выждать время. Ведь автор писем что-то хотел от меня, но что, я пока не догадывался. Содержание писем всегда было одинаковым «Я ЗНАЮ ТВОЙ СЕКРЕТ». Однажды холодным августовским утром мы с Сашей решили посмотреть, как крестьяне убирают овес. Зрелище быстро наскучило мальчику, хотя, чтобы лицезреть сие, мы проделали путь длинной в четыре версты. Саша велел мне вести его домой, и по дороге нам встретился странный господин. Странным он мне показался ввиду его внешнего облика. На нем был дорогой костюм, такой надевают обычно на светский раут, но не для прогулки по деревне. Его лощеные черные волосы блестели на солнце. В руках он держал пустой поводок, на котором, видимо, прогуливал собаку.

– Здравствуй, мой друг Сашенька! – крикнул он нам издалека.

– Здравствуйте, дядя Алексис! – мальчик побежал навстречу господину, распахнув руки для объятий.

– А вы видимо Николай Сергеевич, я прав? Весьма рад, Сашенька много говорил о вас, – господин протянул мне руку для рукопожатия. – Не пугайтесь так, у вас на лице написано, что я вас озадачил. Я – Алексей Петрович Гижицкий, сосед господина Павловского. Живу неподалеку. Сашенька частый гость в моем доме. Дайте угадаю, он повел вас смотреть на жатву, но сам, видимо захотел познакомить нас.

Саша засмеялся, а я неодобрительно посмотрел на него.

– Не угодно заглянуть ко мне? Я буду рад новой компании. Здесь я живу одиноко. Семья моя осталась на лето в городе, а я люблю природу, ее силу, мощь. В сельской идиллии я черпаю вдохновение. Я художник. Но только летом. В остальные сезоны я жестокий буржуа, владеющий верфями на Балтике. Так что?

– Если Саша не против, то, конечно… – мне было неловко в компании Гижицкого, но я не мог перечить Саше.

Дом Алексея Петровича оказался типичной русской усадьбой девятнадцатого века, с огромным прудом и ухоженным садом. В гостиной, где нас принимал хозяин, я увидел мольберт и стол с красками, на стенах картины, изображающие библейские мотивы. Мы пили чай, и угощались малиновым вареньем.

– Я подумал, что вы пишите пейзажи.

– Нет, что вы! Меня интересуют иные сюжеты. Я глубокий атеист, но Библию я признаю как великое творение человечества. Ни один писатель, ни один гений не сможет создать сюжета лучше, уж поверьте, я в литературе разбираюсь.

– А вдохновение? Вы сказали, что находите его здесь, в деревне?

– Ах, вы об этом. Конечно, в деревне я черпаю типажи для картин. Например, вы видели кузнеца Семена? Он же вылитый Голиаф. А вот там, – он указал на картину позади меня. – Глаша, она мне позировала для образа Магдалины.

– Глаша бывала у вас?

– О, понимаю ваш интерес. Смерть – вот сюжет на все времена. Что ж, я расскажу вам все, что знаю о Павловских, хотите? Но при одном условии. Вы тоже мне расскажите о себе. Без обмана.

– Хорошо. Расскажу.

– Сначала об усадьбе. Сашенька, дружок, иди наверх, там я оставил чудесную книгу, почитай ее, – как не странно, но Саша послушно последовал по лестнице, не произнеся ни звука.

– Итак. Усадьба господ Павловских была построена десять лет назад. Петр Исакиевич начал проектировать ее, когда Сашенька был совсем малюткой. Сашеньку я знаю с детства. Петр Исакиевич тогда был хлебосольным, устраивал пышные гуляния, сюда съезжались гости, жили здесь подолгу. Сейчас он изменился, да вы и сами видите. А знаете, ведь он был богачом не всегда. Лет двадцать назад, когда Петр Исакиевич только женился на Марии Романовне, дела его шли неплохо. Он был владельцем небольшой фабрики. Но когда Вареньке было около пяти лет, он стал жутким игроком. Проигрывал все до копейки, и наконец, промотал все свое состояние. Бог знает, как ему удалось снова оказаться на плаву. Он ведь байстрюк, отец долго не признавал его, наследство он получил мизерное. Зато ума невероятного, инженер от Бога! Его чертежи продавались даже за границей. Женился опять же выгодно – Мария Романовна из древнего рода Деляновых. Так вот, усадьбу эту он построил уже после своего воскрешения из банкротства. А ведь в обществе поговаривали, мол, все, нет больше богатства у Павловских. Что ж, теперь ваш черед, говорите?

– Я родился в Петербурге, в семье мелкого городского чиновника. Отец рано стал обучать меня наукам. Я с отличием закончил гимназию и учился в Петербургском университете. По профессии я тоже инженер, как и господин Павловский.

– Нет-нет, довольно скучно. Расскажите о том, что произошло в день свадьбы?

Я опешил, и хотел было уйти, но понимал, что слухи о моей трагедии быстро разошлись через болтливых горничных и кухарок.

– Поверьте, все, что вы скажите, останется между нами. Я знаю, что такое смерть близких. Вам нельзя молчать, вас убьет тишина. Вы должны высказаться, а такой случайный собеседник, как я, как раз подойдет. Однажды я ехал поездом из Петербурга в Москву в купе с неким господином, который по дороге рассказал мне о том, как в молодости совратил бедную девушку и бросил ее, после чего она повесилась. И знаете что? Я его больше никогда не встречал, но меня греет мысль, что поговорив со мной, ему стало легче.

– Вы хотите это услышать? Хорошо. Утром в день свадьбы мою невесту нашли в комнате бездыханной. Она отравилась, выпив огромную дозу снотворного. Записки она не оставила. Вот и вся история.

– А вы уверенны…

– Да, я знаю причину. Я изменил ей с другой женщиной. Она узнала и не смогла этого перенести.

– Вы вините себя, вот в чем дело.

– Никто не знает истинной причины смерти Анны, но мне достаточно, что я знаю. После похорон я хотел покончить с собой, даже придумал, как это сделаю. Но потом вдруг подумал, что там, на небесах встречу ее и не смогу смотреть в ее глаза. Жить прежней жизнью я больше не представлял возможным, и навсегда покинул университет. Мой друг нашел для меня работу, и вот я тут.

Алексей Петрович молчал, а я не мог смотреть на него в эту минуту.

– Послушайте, Николай. Вы молоды и ваша жизнь только начинается. Я знаю, что для вас сейчас эти слова кажутся глупостью, но послушайте знающего человека. Все уже случилось и вам не повернуть время вспять. Живите, просто живите. Боль покинет вас когда-нибудь.

– Вы, вероятно, правы. Расскажите мне о Глаше, – мне хотелось перевести разговор на другую тему.

– Понимаю ваш интерес. Мне самому не дает покоя все, что случилось у Павловских. Глаша стала работать у Петра Исакиевича около двух лет назад. Она родилась здесь, ее матушка знатная скотница. Говорят, она совсем обезумела после смерти дочери. Глаша была красавицей, настоящим райским цветком. Она позировала мне год назад для нескольких картин, я сумел узнать ее ближе. Кто мог убить ее? Этот вопрос не дает мне покоя. Она так любила жизнь, у нее было столько планов. Следователь Вениамин Иванович был у меня тому неделю и рассказал, что она приняла яд. Поверьте, она не могла этого сделать, по крайней мере, не таким способом. Она говорила мне, незадолго до случившегося, что скоро в ее жизни все изменится, и она уйдет от Павловских. Мне показалось тогда, что она чего-то или кого-то боится, но ее словам значения не придал, – наш разговор прервал Саша. Он вбежал в гостиную, сел рядом со мной и запрокинул ногу на ногу.

– Я не хочу читать. Я хочу слушать о Глаше!

– Сашенька, дружок мой, у меня для тебя поручение. Будь добр, найди Герцога. Он убежал от меня, а скоро ночь, не хочу, чтобы он напугал кого-то из деревенских, – с этими словами Гижицкий протянул Саше поводок, и тот покорно подчинился.

– Моя собака всех здесь пугает, – Гижицкий и я наблюдали в окно как Саша весело бегает вокруг пруда, и, размахивая поводком, зовет собаку. – Я, кажется, не договорил.

– А у Глаши был возлюбленный? – мой вопрос слегка удивил Гижицкого, отчего он нервно застучал по столу костяшками пальцев.

– Тот же вопрос задавал и следователь. Понимаю вас, вы думаете так: деревенская девушка позирует увядающему скучающему богачу, он ее соблазняет, а потом бросает несчастную. Но уверяю вас, так пишут в женских романах, которыми зачитываются столичные барышни. Глашенька знала, чего хочет. Я был для нее неоправданным безумием. Думаю, что когда она жила в городской квартире Павловских, она с кем-то повстречалась. Хотите это узнать, расспросите Вареньку.

– Вареньку?

– Да, несомненно, ее. Эта девочка так некрасива, что Глашенька была для нее неким идеалом – красивая, свободная от светских предрассудков, сильная. Наверняка Варенька знала многие секреты Глаши, могла знать и имя ухажера. Кстати, Николай, приглядитесь к Вареньке. Девочка она стеснительная, друзей ни здесь, ни в столице не имеет, замкнута. Попытайтесь стать ей другом, скрасьте девичье одиночество. Могу я вас просить об этом? Знайте, судьба детей Павловских мне не безразлична.

– Я буду рад.

– Расскажите, как умерла вторая девушка, Дуня?

– Мне не хочется вспоминать ту ночь. Иногда, закрыв глаза, я так и вижу эту страшную картину. Она плавала на поверхности воды в резервуаре, я видел ее мертвые белки глаз. Господин следователь сказал нам, что ее сначала задушили где-то на заднем дворе дома, потом бросили в резервуар, и уже мертвое тело закололи длинным железным прутом, который потом нашли у обрыва.

– Зачем кому-то так жестоко поступать с бедняжкой? Какой зверь мог такое учинить?

– Кухарка Маша уверяет всех, что в усадьбе поселился демон.

Я услышал звонкий смех Гижицкого.

– Какая глупость! Впрочем, немудрено. После проповедей отца Варфоломея можно уверить во что угодно. Он любит напускать туман на неокрепшие деревенские головы. Да мы с вами увлеклись, Николай. За окном совсем темно. Я велю кучеру Ваньке отвезти вас до усадьбы. Места здесь хоть и безопасные, но в виду последних событий будем благоразумны, – с этими словами он встал с дивана и проследовал в прихожую.

Мне совсем не хотелось возвращаться. Сам не знаю почему, но я проникся к этому господину и захотел узнать его ближе. Тем временем Саша уже ожидал нас на пороге дома, держа на поводке огромного пса, по неодобрительному рыку которого я понял, почему деревенские опасались его.

Вернувшись в усадьбу и уложив спать утомленного прогулкой Сашу, я спустился в библиотеку для ставшего уже привычкой ночного чтения. Я с удивлением обнаружил, что здесь меня поджидали. Варвара Петровна восседала в огромном кресле, скрестив руки на груди.

– Где вы были, Николай Сергеевич? – в голосе я услышал неодобрение.

– Судя по тону, вы уже знаете где. Мы с Сашей были у господина Гижицкого, вашего соседа.

– Весьма опрометчивый поступок. Сначала следовало спросить у меня.

– Позвольте поинтересоваться, а что преступного я совершил?

– Господин Гижицкий не самая лучшая компания для Сашеньки. Известно ли вам, что господин Гижицкий идолопоклонник?

– Что, простите? – я засмеялся, на что Варвара вскочила с кресла и стала нервно сжимать руки.

– Все об этом знают. Ненавистник церкви, к тому же жуткий мошенник.

– Это вы откуда узнали?

– Вы знакомы с ним несколько часов, а я знаю его с детства. Лучше спросите при следующей встрече с ним, как он тринадцать лет назад разорил отца.

– С чего вы так решили? Разве ваш отец не проиграл все состояние за карточным столом?

– А известно ли вам, что в карты не играют в одиночку?

– Хотите сказать, что Гижицкий обыгрывал вашего отца?

– Хочу и говорю.

Я стоял и смотрел на нее. На ее вздернутый вверх некрасивый носик, волевой подбородок. Она с вызовом смотрела на меня, казалось, готовая ринуться в бой.

– Так это вы?

– Что я?

– Вы пишете мне записки с угрозами?

Я увидел, как она побледнела, и ее губы задрожали. Моя догадка была верной. Я приблизился к ней и схватил за запястье руки.

– Я закричу.

– Не нужно, просто послушайте. Если вы будете продолжать, я сумею сделать так, чтобы вы замолчали, – я сам не верил в то, что был способен сказать такие слова маленькой напуганной девчонке.

– Вы убили Глашу! Вы были ее женихом, я видела вас в Петербурге вместе. Отойдите, я вас боюсь.

– Я никого не убивал!

– Когда отец приедет в усадьбу, я все ему расскажу.

– Делайте что хотите, – с этими словами я отпустил ее руку и ушел прочь.