Читать книгу Разбойник Чуркин. Том 1 - Н. И. Пастухов - Страница 11

Бегавшие по деревне ребятишки, завидя нежданных гостей, торопливо убрались по домам и оповестили домашних о прибытии чужих мужиков и начальства, а те, желая полюбопытствовать, что все это значит., высунули в окна свои шершавые головы, и затем один за другим высыпали на улицу.

– Где здесь староста живет? – прокричал Деревянко первому встречному крестьянину.

– А вон там, видишь, домик с зелёными окнами, это он самый и будет, – отвечал тот.

Староста, не дожидаясь вызова, был уже за воротами и, торопливо направившись к экипажам начальства, отвесил ему поклон и стал, как лист перед травою.

– Ты здешний староста, Иван Иванов? – спросил у него исправник.

Точно так, ваше высокоблагородие, – ответил тот.

– Где дом крестьянина Карасёва?

– Вот тут, неподалёку…

Исправник вышел из своей брички; примеру его последовали и становые пристава. Заволенским крестьянам дан был знак двинуться вперёд, а затем им приказано было окружить дом Карася и никого из него не выпускать. Команда над ними была поручена приставу Николаю Алексеевичу Протопопову. Оставив двадцать человек понятых на улице, исправник повёл остальных на двор, за ними последовали становой пристав 1-го стана и староста.

Ульян Тимофеевич Карасёв находился дома; с поклонами он принял своих гостей, но при этом, видимо, растерялся.

– Чуркин у тебя? – спросил его исправник.

– Зачем он ко мне зайдет? – ответил тот.

– Ты всем приют даёшь, знаем мы тебя!

– Оно точно, даю; на то у меня и постоялый двор.

– Нечего с ним даром слова тратить, нуте-ка, ребята, принимайтесь за обыск, да смотрите, каждую норку ощупайте: здесь, говорят, всякие тайники имеются для беглых и разбойников, – сказал Семён Иванович.

Понятые, становой пристав и старосты стояли, как вкопанные.

– Ну, что ж вы, истуканы, что ли, какие? Принимайтесь за то, что вам приказано, а ты, Иван Иваныч, останься при мне, – обратясь к старосте деревни Тереньковой, сказал исправник.

– С чего же прикажете начинать? – спросил пристав у исправника.

– Первоначально осмотрите двор, сеновал и самую крышу его, а потом уже и самый дом.

Работа закипела. На сеновале были найдены два спящих человека; один из них оказался сыном хозяина дома, а другой был принят понятыми за разбойника Чуркина. Для того, чтобы арестованный каким-либо образом не улизнул, он тотчас же был связан. Исправник, обрадованный таким счастливым исходом, приказал привести арестованного в избу, но каково же было его разочарование, когда он увидал, что это вовсе был не Чуркин, а какой-то неизвестный оборванец.

– Ты кто такой? – спросил у него исправник.

– Крестьянин Бронницкого уезда, села Степановского, Василий Тимофеев.

– Как ты сюда попал?

– Дорогою проходил, утомился и зашёл отдохнуть.

– Зачем же ты под сено спрятался?

– Не поздоровилось маленько, озноб напал, вот я и лёг, где потеплее.

– Паспорт есть у тебя?

– Как же имею, вот он, – доставая из-за голенища сапога свёрнутый, измятый и испачканный паспорт, ответил тот.

Семён Иванович бережно развернул плакатный вид[10] незнакомца и с трудом только разобрал, что плакату этому срок истёк год тому назад.

– Паспорт-то твой, голубчик, давненько взят?

– Переменить, ваше благородие, не успел.

– Бродяга ты, как я вижу. Староста, убери его куда-нибудь, да смотри, чтобы стрекача не задал; гусь-то, как видно, из хороших.

– Цел будет, – отвечал тот и отдал его в руки своих односельчан.

– Искали волка, а поймали зайца, – протянул себе под нос Семён Иванович, смотря вслед уходившему бродяге.

По тщательному осмотру исправником дома Карася, он оказался во всех отношениях приспособленным для укрывательства тёмных личностей. В овине навалена была солома, на которой видны были углубления, примятые ночлежниками; в сарае, стена которого выходит в поле, под самой крышей положены были, в виде палатей, жерди, на которых постлано было сено, порядком ужо примятое ночлежниками; в самой крыше проделано было отверстие, в которое свободно мог пробраться человек и скрыться; под самым домом устроено также логовище для отдыха; в задней половине самого дома помещалось питейное заведёте, которое содержал крестьянин Зарайского уезда, Трофим Михайлович Тарусин; в комнатке же, выходящей окнами на улицу, жил сам Карась и пускал к себе ночевать любого, кто бы только ни пожелал.

– Однако, брат, я вижу, человек-то ты ловкий, хорошо устроил ночлеги, – заметил Карасю исправник.

– Нельзя же: летом в избу никого не загонишь, каждый наружу лезет, – ответил тот.

– Я не к тому говорю, а зачем ты бродягам приют даёшь?

– У них на лбу, небось, не написано об этом, всякого пускаем, тем живём.

– Чуркин бывает же у тебя?

– Может, и заходит, кто его знает? Спрашивать не станешь, кто он и откуда.

– Разве ты его в лицо не знаешь?

– Нет, слыхал об нем; все говорят о Чуркине, а какой он из себя, спросить не догадывался.

Исправник, понимая, что от Карася ничего не допытаешься, оставил с ним разговор и принялся писать протокол об осмотре дома и о поимке бродяги, приказав, чтобы понятые шли в свою деревню и там дожидались его.

Через полчаса, исправник отвёл становых к сторонке и объявил им поход на деревню Барскую.

– Как же мы это устроим? спросил у него пристав 2-го стана, г. Протопопов.

– А вот как: из деревни Заволенье мы двинемся туда лесом; одну часть понятых расставим по опушке леса, в виду деревни Барской, а другую часть отведём окольными путями к деревне Ляховой и таким образом окружим всю местность, где, как я полагаю, должен находиться Чуркин. Я с Деревянко и сельским старостою деревни Заволенья по задворкам пройду деревню Барскую, оставлю их у задних ворот дома Чуркина, а сам войду через передние ворота и сделаю обыск в доме.

– Одним вам входить в дом опасно, возьмите в помощь кого-нибудь из нас, – сказал Протопопов.

– Ну, хорошо, я возьму с собою пристава 1-го стана.

– Конечно, надо взять, а то неравен час, одни вы там ничего не поделаете, – добавил Николай Алексеевич.

– Мужичкам же следует внушить, чтобы они в случае, если заметят бегущего из деревни к лесу Чуркина, вышли бы из засады и перехватили его, – добавил Семён Иванович.

Становые выслушали его распоряжение со всем вниманием, отошли в сторонку, переглянулись между собою, пожали плечами, как бы желая сказать: «напрасно, мол, г. исправник, беспокоитесь: Чуркин не так глуп, как вы думаете»; затем уселись в свои тарантасики и покатили следом. за бричкой исправника в деревню Заволенье.

Мужички усиленным маршем добрались до своей деревушки; исправник и становые пристава, оставив своих лошадок в Заволенье, повели крестьян лесом к деревне Барской. Окружив её, по заранее составленному плану, исправник произвёл обыск в доме Чуркина, но без успеха. Кроме отца его, никого в нем не нашёл; жена разбойника лежала больной; разбитое окно было заткнуто той же подушкой; на лавке лежал жёлтый халат.

– Чья эта одежда? – спросил Семён Иванович.

– Моя, ваше высокородие, – отвечал старик.

– Врёшь, в этом халате я видел сына твоего, Ваську разбойника.

Старик молчал.

– Что ж ты мне не отвечаешь?..

– Нечего отвечать, потому и молчу.

Не желая даром тратить время, исправник оставил деревню Барскую и отправился лесом на деревню Ляхову; по дороге он наткнулся на станового пристава Протопопова, который со своим отрядом крестьян занимал указанный ему пункт.

– Ну, что, Николай Алексеевич, новенького?

– Ничего, стоим, по вашему приказанию.

– Никого не видали?

– Нет, ни души, хоть бы кто-нибудь показался, один нищий только прошёл.

– Берите понятых и пойдёмте в деревню.

Ляховцы, перепуганные появлением властей с понятыми, поняли, в чем дело, но были с тем уверены, что взять им в деревне нечего: Буркина там не было. Власти, не приглашая даже деревенского старосту, торопливо вошли в дом крестьянки Щедриной и спросили у неё:

– Говори, Елена, куда спрятала, Чуркина?

– Какого Чуркина?

– Ваську, твоего приятеля?

– Зачем он мне, на какой ляд?

– Смотри, угодишь ты за него в. тюрьму, – пригрозил ей исправник и сделал распоряжение насчёт обыска.

Обшарили всё, но Чуркина не нашли. Позвали деревенского старосту; исправник покричал на него, потопал ногами за то, что он делает поблажку разбойнику, да тем и ограничился. Заволенские мужички были отпущены домой.

Когда Семён Иванович садился в свою бричку, к нему подошёл плюгавенький мужичок и сказал:

– Ваше благородие, у меня есть кое-что сообщить вам!

– Говори, что такое?

– Чуркин-то явился, я, видел его вчера в нашем лесу, с двумя его товарищами; они давненько здесь похаживают.

– Василья Чуркина ты вчера видел? – уставив на него глаза, с удивлением спросил исправник.

– Нет, не Василья, а Степана, брата его, который был сослан в Сибирь.

– Ну, хорошо, братец, спасибо, – сказал исправник.

– На чаёк бы с вашей милости за это следовало.

Семён Иванович вынул из кармана какую-то монету и, передав её ему, спросил при этом:

– А не слыхал ты, где он более всего пребывает?

– Говорили, в деревне Елизаровой, у Луки Иванова главный притон имеет.

– Ну, ладно, трогай, крикнул, своему кучеру отец-командир.

– Куда прикажете?

– В Запонорье!

Арестант Степан Чуркин, как выяснилось, по решению временного отделения московского Окружного суда, в г. Богородске, 27-го сентября 1872 года, за кражу ржи у крестьянина деревни Ляховой, Щедрина, был приговорён к лишению всех имевшихся у него особых прав и преимуществ[11] и к ссылке в Енисейскую губернию, где и был водворён в Красноярской области, Погорельской волости, в деревне Тискиной.

Возвратившись в волостное правление, исправник сообщил бывшим с ним приставам о тех сведениях. которые он получил относительно появления Степана Чуркина, и поручил им наблюдать за ним и постараться изловить его, а затем простился с ними и уехал в Богородск.

* * *

Дней через пять, к становому приставу, г. Протопопову, жившему в то время в Павловском Посаде, приведена была арестованная подозрительная женщина, которая объяснила, что она мещанка из Лосиного острова, Марья Иванова Пименова.

– Зачем ты сюда попала? – спросил её становой.

– Так пришла, к знакомым, – отвечала она.

– Кто же у тебя есть знакомые?

– Мало-ли их, всех не перечтёшь.

– Ты не ври, а говори правду, за ложные показания в тюрьму сажают.

Баба замялась, опустила голову и ничего не отвечала. Пристав отвёл её из канцелярии в другую комнату, обласкал и сказал:

– Скажи по совести, зачем ты пришла в Посад?

– Разбойник Чуркин меня сюда прислал за знакомой ему женщиной, но я её не нашла.

– Где же он находится?

– В лесу живёт около деревни Барской.

– Один или ещё с кем?

– Трое их там: Иван Сергеев и Константин Новиков.

– А во что Чуркин одевается?

– В разном ходить, то в немецком сюртуке, то в казакине, а на голову и бороду приклеивает чужие волосы.

– Парик носит, иначе сказать?

– Кто его там знает; сегодня он рыжий, а завтра весь седой, как лунь.

– А приятели в чем одеты?

– Сергеев носит военную фуражку с кокардой, вместо армяка серую шинель с жёлтыми пуговицами, а Новиков в сером зипуне.

– Знает ли об их пребывании кто-нибудь другой, кроме тебя?

– Как не знать? Знают: крестьянин Макар, из деревни Коротковой у него бывает, да ещё какой-то Пухов.

Получив такие сведения, пристав составил протокол. Пока он его писал, женщина та успела скрыться, все поиски за ней по Посаду остались тщетными. Баба та была, знать, ухарская.

Между тем, от судебного следователя исправник продолжал получать отношения, с требованием поторопиться с поимкой Чуркина, а тот, со своей стороны, продолжал бомбардировать тем же самым станового пристава, который уже несколько недель не был у себя дома, занимаясь дознаниями о разбойнике, который слонялся в окрестностях села Запонорья.

Будучи однажды в деревне Ляховой, становой пристав 1-го стана зашёл в дом вдовы убитого старосты того селения, Петра Кирова, чтобы справиться у неё, когда и в какое время Чуркин бывает у Щедриной, но она ничего не могла ему объяснить.

– Ты сама-то видала его когда?

– Как же, батюшка, видала; он недавно вызывал меня к себе.

– Зачем же такое?

– А вот, я вам всё расскажу. Приходит это ко мне дядя Трофим, муж Домны Щедриной, да и говорит: «Тебя, тётка Аграфена, Василий Чуркин желает видеть». «Зачем такое?» – спрашиваю. «Не знаю, ты уж побывай у него, а то ведь сам к тебе придёт, тогда хуже будет». «Я боюсь», – говорю ему. «Чего бояться? Мы тебя с женой к нему проводим». Я посоветовалась с зятем и согласилась отправиться. Вот прихожу я с ними в лес, – версты три шла – завели меня куда-то в чащу, завязали мне глаза, провели ещё с версту, тут остановились, сняли с меня платок, и я увидала разбойника, лежащим на траве, с двумя его сотоварищами. «Кланяйся, что ж стоишь!» – сказала мне Щедрина. Я поклонилась.

– Здорово, тётка Аграфена, знаешь, зачем я позвал тебя сюда?

– Не знаю, кормилец, – говорю ему.

– Тебе известно, за что я убил твоего мужа?

– Почём мне знать, тебе лучше известно.

– А ты не гордыбачь; когда спрашиваю ласково, то и отвечай так же.

Тут у меня закружилась голова, в глазах потемнело, и я упала без памяти….

– Ваше благородие, в Запонорье в набат бьют; Чуркина, знать, поймали; я думал сначала, пожар, но дыма не видать, поедемте туда, сказал вошедший в избу кучер пристава.

– Едем, – крикнул тот, схватив свою фуражку, – а к тебе, тётка Аграфена, я ещё заеду, – добавил становой и торопливо вышел из избы.