Читать книгу Такие разные… Судьбы английских интеллектуалок Нового времени - Н. С. Креленко - Страница 3

Начало раннего Нового времени ознаменовалось для Англии заметными (а в перспективе – судьбоносными) переменами в жизни государства и общества. В последние десятилетия XV века в королевстве произошла централизация власти под скипетром династии Тюдоров. В стране установился абсолютистский режим.[8]

В первой трети XVI века король Генрих VIII инициировал введение в стране протестантизма, что позволило ему еще больше укрепить собственную власть, выйти из-под контроля папского Рима и развестись с надоевшей женой. Как обычно бывает, это привело ко многим непредвиденным последствиям. В частности, ликвидация католических монастырей и экспроприация монастырской собственности в пользу Короны сначала обогатили центральную власть, но достаточно быстро путем дарений и продаж присвоенные монастырские земли оказались в распоряжении новых хозяев, которые нередко желали использовать их с большей для себя выгодой.

Начался печально известный процесс огораживаний, экспроприации крестьян. Процветание и обогащение одних оборачивалось разорением и безысходностью для других, но для общества в целом это означало начало перехода к принципиально новой системе хозяйствования, поворот в сторону того, что именуется «новационным развитием».[9] В связи с этим усилились подвижки в социально-экономической жизни.

Что касается бытовой сферы, то перемены в ней на том этапе были не слишком заметны. Уклад повседневной жизни оставался в рамках традиций. Жизненный график и сфера самореализации мужчин и женщин раннего Нового времени разительно отличались. В одном из памфлетов начала 30-х годов XVII века о женщинах писалось следующее: «Они не создают законов, они ничего не разрешают и не запрещают. Все их возможности проявляются в зависимости от того, замужем они или нет, и их устремления определяются их мужем».[10]

Жизнь женщины была ограничена в основном домом[11] и делилась на три четко разделенных этапа: девичество, замужество и вдовство. Девичество было самым приятным и легким временем, которое, однако, не должно было затягиваться. Девушка, не вышедшая замуж (старая дева), рассматривалась как обуза для семьи и бесполезное для общества существо. В протестантской стране у нее даже не было возможности уйти в монахини, чтобы придать своему существованию некий смысл.

Замужество было связано с выполнением многочисленных и разнообразных обязанностей жены, матери, хозяйки дома. В отношениях с мужем от женщины требовалась безусловная покорность, снисходительность и терпение. Приводимые ниже строки точно передают позицию общества:

Вдовство, в зависимости от материального положения вдовы, могло быть временем и более тяжелым, и более легким, чем период замужества. В особом положении оказывались те, кто не выходил замуж. С одной стороны, положение этих женщин было менее почтенным, с другой – они, в отличие от своих замужних современниц, имели определенные права по распоряжению своим имуществом (если такое имелось, они жили достаточно комфортно) и своей личностью.

В условиях складывания централизованных государств укреплялись связи между отдельными частями страны, между отдельными людьми. Усложнялись социальные структуры, увеличивалась потребность в обмене информацией. Женщин это коснулось в меньшей степени, но тоже коснулось.

Появилась потребность и сложилась традиция переписки по разным поводам. Раньше всего это коснулось аристократической среды, представительницы которой должны были решать хозяйственные вопросы в отсутствие мужа, налаживать «женские социальные сети» среди родственниц, соседок своего круга и вышестоящих дам. В письмах решались семейные дела, затрагивались проблемы придворной жизни, демонстрировалось уважительное отношение. Письмами сопровождался обмен подарками – совершенно обязательный элемент налаживания отношений. В этом виделось и проявление христианской щедрости, и желание подчеркнуть некую общность между тем, кто преподносит, и тем, кто принимает дар.

Подарки были разнообразными: от золотых колец и коралловых бус до бочек с вином и «прелестных маленьких собачек».[13] Примечательно, что в XVI веке большинство благородных дам были неграмотны и диктовали свои письма управляющим поместьем, семейным юристам, учителям, приглашенным к детям.

Образованность таких женщин, как леди Джейн Грей или королева Елизавета Тюдор, современниками отмечалась как нечто из ряда вон выходящее, и, опять же, не следует забывать: это были представительницы самых верхов общества, дамы королевской крови.

Распространению грамотности среди англичанок постепенно способствовало, в частности, то обстоятельство, что протестантизм требовал, чтобы каждый верующий вне зависимости от пола и социального положения мог читать Священное Писание. Фактически дела веры были той единственной сферой общественной жизни, куда женщины допускались в качестве субъекта, где их активность не вызывала осуждения. Признавалось, что «женщины – создания Господа и могут получить спасение через веру, в религиозной духовности они равны мужчинам».[14] Набожность поднимала статус женщины в глазах окружающих, давала ей больше возможностей для самореализации. Неудивительно поэтому что в период Нового времени «религиозность стала частью женской культуры и в значительной степени ушла из жизни мужчин».[15]

Девочек учили читать; учить их письму считалось своего рода излишеством, допустимым, но необязательным. Однако умение писать могло пригодиться в повседневной жизни женщинам из среды джентри или аристократии для того, чтобы успешнее исполнять обязанности помощницы мужа и хозяйки поместья.

Стоит отметить еще одно обстоятельство: в протестантских странах верующие были лишены такой психологической отдушины, как исповедь. Понять себя, определиться в своих отношениях с Богом и людьми можно было только в беседе с самим собой. Людьми овладела потребность высказаться, поделиться своими мыслями, поучить и просветить, разобраться в собственных чувствах, поступках, настроениях, обменяться информацией, зафиксировать некие полезные и интересные сведения.

Некоторые из женщин не только овладевали навыками письма, но и стремились запечатлеть свои переживания и впечатления на бумаге. В женских дневниках отражался «женский мир» (домашние дела, воспитание детей, религиозные искания, медицинские и косметические рецепты, описание семейных торжеств[16]), но определенное место также занимали впечатления от того, что происходило в «большом мире» (отголоски военных действий, политических конфликтов, обычно в масштабе своего графства). Среди авторов таких дневников изредка появлялись и представительницы «низов» общества.[17]

Середина XVII века считается самым беспокойным периодом в английской истории Нового времени. В 1640 году давно назревавший конфликт между центральной властью, претендовавшей на сохранение абсолютистских полномочий, и парламентской оппозицией, выражавшей потребности формирующихся предпринимательских кругов, вылился в открытое противостояние. К осени 1642 года началась Гражданская война.[18]

Период гражданских войн 1640-х годов стал своеобразным рубежом, который ознаменовал резкое увеличение числа женских сочинений. Факт этот как-то затерялся в общей суматохе «памфлетной войны», охватившей английское общество в это время. Обстоятельства времени (военная разруха, безработица, потеря близких) вынуждали выйти из состояния «женского безмолвия», увеличивали число и расширяли круг пишущих женщин.

Самыми известными примерами публичного обращения женщин к властям и обществу с печатным словом стали прокламации, представленные в парламент в разгар Гражданской войны депутациями горожанок Лондона. Женщины были обеспокоены политическими проблемами в связи с ростом экономических трудностей. Беседовал с женской делегацией, возглавляемой женой пивовара Анной Стэгг, самый авторитетный на тот момент лидер палаты Общин, Джон Пим – «король Пим», довольно резко посоветовавший петиционеркам больше заботиться о чистоте их чугунков и плошек.

Спустя несколько лет, весной 1649 года, когда Англия пережила бурный подъем выступлений, проходивших под лозунгами политических левеллеров (уравнителей), группа женщин представила в парламент петицию в защиту незаконно арестованного властями лидера левеллеров Д. Лильбёрна. Авторы издания «История женщин на Западе» полагают, что в этой петиции присутствует требование политических прав: «Обосновывая свою петицию, эти женщины удивительным образом сочетали традиционную аргументацию “слабого пола”, нуждающегося в помощи, с новыми требованиями о предоставлении им политических прав».[19]

Ко времени завершения этого беспокойного периода, включавшего в себя гражданские войны, кратковременное существование республики и режим военной диктатуры-протектората (1640–1660), а также реставрацию королевской власти, очевидным становится наличие новой ситуации – «пишущая» женщина стала фактом культурной жизни английского общества.

Написанное женщинами в этот период следует разделить на две неравные части: то, что писалось для себя и близких, и то, что предназначено было для публикации. К первой части можно отнести письма, дневники, воспоминания, разного рода памятные заметки по ведению хозяйства, ко второй – весьма немногочисленные памфлеты, трактаты, стихотворные произведения, романы, пьесы. Литературные опыты англичанок, пришедшиеся на период революционных потрясений, связаны были с теми сферами, которые были им наиболее близки: духовно-религиозная жизнь и то, что условно можно назвать «семейным кругом», – судьба их близких, в первую очередь детей и мужей. Примером первого рода может служить появление в 1622 году поучений детям, написанных графиней Линкольн.

Попытки женщин выразить себя в творчестве воспринимались обществом снисходительно. Если сочинение было слабым, то это рассматривалось как доказательство женской ущербности, в противном случае – если сочинение было хорошим – под сомнение ставилось авторство. Одна из современниц так высказалась о женском творчестве: «Увы! Женщина, взявшаяся за перо, / Посягает на права мужчин».[20] Неудивительно, что женщины предпочитали писать «в стол», не стремясь публиковать свои работы. Примечателен здесь сам факт литературного труда как формы самовыражения. Что касается опубликованных женских сочинений, то их появление объясняется чаще всего ситуацией, когда мужчина, супруг и повелитель, поощрял творческие поиски своей жены. Был и другой вариант: житейская необходимость содержать себя вынуждала женщин писать и публиковать свои сочинения, становиться профессиональными писательницами.

Особое место среди сочинений, написанных дамами, взявшимися в те годы за перо, стоит отвести двум биографиям участников революционных событий, представлявших два противоборствующих лагеря. Авторами этих биографий были жёны, точнее, на момент написания – вдовы этих людей. В начале XIX века, рассуждая о литературном труде и природе гениальности, об этом явлении упомянул Д’Израэли: «Жёны военных людей… делались даже повествовательницами подвигов своих мужей».[21] Судьбы двух «повествовательниц», Л. Хатчинсон и М. Кавендиш, заслуживают отдельного внимания – так хорошо они высвечивают духовную жизнь времени, так колоритны и так контрастны две эти личности. Примечательно, что в первом случае повествование было предназначено для домашнего круга, а во втором было опубликовано.

Открывает галерею портретов интеллектуалок Нового времени история Д. Пайел, жившей в XIV веке, то есть в хронологических рамках другой исторической эпохи. В биографии этой женщины было одно обстоятельство, некоторым образом роднившее ее с теми, кто отдавал свои силы, время и средства интеллектуальной деятельности. Эта типичная богатая горожанка уделила много внимания тому, чтобы открыть учебное заведение. Да, она выполняла волю покойного мужа, но делала это добросовестно и усердно, проявляя бескорыстие, редко свойственное людям ее сословия. Знакомство с ее судьбой (о том, что представлял собой ее характер, можно только догадываться) позволяет лучше прочувствовать различие между женщинами разных эпох в их отношении к знаниям и творческой деятельности.