Читать книгу Зеркало для канарейки. Психологический триллер - Надежда Черкасова - Страница 5

– Иванова, к тебе пришли, – вывел Соню из задумчивости голос санитарки.

«Как странно, – подумала Соня. – В моём гороскопе сказано, что с трудом можно себе представить, чтобы Львица вышла замуж за какого-нибудь Иванова или Сидорова. А если это всё-таки случится, то она вряд ли поменяет свою девичью фамилию».

И случилось, и фамилию поменяла. Желание, конечно, было оставить свою красивую – Соболевская. Но она не решилась даже предложить эту ересь своему избраннику: выходило так, что если не нужна его фамилия, значит, не нужен и он сам… А он ей тогда очень был нужен. Соня влюбилась в остроумного жизнерадостного Фёдора, душку и украшение любой компании.

А какой он умный и образованный, обходительный и настоящий джентльмен, просто ни в сказке рассказать, ни пером описать… Какой же ладной они были парой: оба высокие, стройные и красивые. Жить бы им, да радоваться, что нашли друг друга… Но что-то не сложилось. Что-то пошло не так и не в ту степь. Видимо, сценарий их жизни написан для кого-то другого.

«Почему я вспоминаю о Фёдоре в прошедшем времени? Он почти совсем не изменился за эти шесть лет… Вот именно – почти». До замужества Соня даже представить не могла, каким он может быть разным: на людях – одним, наедине с ней – совсем другим. Людям повезло с ним гораздо больше.

«Выходит, что я – не настоящая Львица, если взяла его фамилию… Что за глупости лезут в голову!.. А может, всё гораздо проще: я пытаюсь жить чужой жизнью, поэтому на меня и валятся все эти несчастья? Сначала присвоила чужую фамилию, затем чужую жизнь».

Соня с трудом поднялась, совсем не чувствуя тела, ставшего ватным и равнодушным, и вышла в коридор. Ещё пару дней назад она лежала пластом, а сегодня уже пытается ходить. Но только ходить – ей мало. Хочется бежать отсюда куда глаза глядят, лишь бы не видеть больше этих облупленных стен, свидетелей её несчастья, и не слышать злобствующих соседок по палате.

«Кого ещё там принесло?! – недовольно думала она. – Никого не хочу видеть… А если это Фёдор?! И он заберёт меня отсюда, из этого ада!» Соня, как могла, прибавила шагу. Голова кружилась от напряжения, боль снова дала о себе знать, не оставляла ни на секунду и не позволяя расслабиться.

В палаты доступ посетителям строго воспрещён, и ей пришлось преодолеть длинный коридор, прежде чем она добралась до холла. Там Соню ожидала сотрудница, рано состарившаяся и бесцветно выглядевшая женщина средних лет с сияющими от счастья глазами, но со скорбным – для приличия – выражением лица.

– Софья Михайловна, как вы тут? Примите мои соболезнования, – затараторила она, жадно ощупывая любопытным взором попавшую в беду начальницу. – Да вы так не переживайте. Какие ваши годы?! Родите ещё, успеете! Вон у меня дома двое спиногрызов так замучили своими «дай» да «купи», хоть из дому беги. Да муж, ещё один спиногрыз, только лысеющий, весь диван лёжкой продавил. Всё мечтает, дурак старый, как аэроплан купит и летать начнёт. Представляете, ни копейки с зарплаты не приносит! Заявил вчера: «На край света бы улетел, лишь бы вас не видеть!» Нет, вы представляете: сидит у меня на шее и ещё жалуется на неудавшуюся жизнь?! Другое дело ваш муж: директор самого крупного в нашем городе завода, такой представительный, да ещё писаный красавец. Ведь все наши заводские бабы по нему сохнут и…

– Извините меня, Вероника Александровна, но я очень неважно себя чувствую, – попыталась избавиться Соня от нежданной посетительницы.

– Да-да, конечно, дорогая, я понимаю! Но, видите ли… у меня к вам очень деликатное поручение. Мне тут приказ передали. Вы должны с ним ознакомиться и подписать, – и Вероника Александровна гордо вручила Соне лист бумаги.

– Какой ещё приказ?

– О вашем увольнении! – счастью Вероники Александровны не было границ.

– С какой стати?!

– Тут такое дело… – замялась посетительница. – В общем, на заводе произошёл несчастный случай: молодая девушка попала под кару и сильно покалечилась. А тот молодой человек, что управлял карой, наш ученик. А так как вы – начальник отдела подготовки кадров, то вас и сделали крайней: уволили.

– Но меня уже полтора месяца нет на работе: сначала я была в отпуске, а теперь вот здесь. Я-то здесь при чём?! Вы же теперь исполняющая обязанности начальника отдела!

– Да-да, конечно! Я и написала объяснительную, как потребовали… Вот только подпись поставила вашу.

– Вы расписались за меня?!

– Нет, конечно! Подпись я поставила свою… Но в расшифровке подписи написала вашу фамилию. А отдел кадров не разобрал… Или не захотел разбираться. Поэтому приказ об увольнении на ваше имя.

– Но это же незаконно! И мне ничего не стоит обжаловать это решение. Кто подписал приказ?

– Так ваш муж и подписал! – Вероника Александровна просто светилась от счастья.

У Сони закружилась голова. Ещё немного и она свалится в обморок.

– Я думаю, что это какая-то ошибка. Извините, мне нужно идти.

Она медленно повернулась и, изо всех сил стараясь не упасть и не осчастливить свою подчинённую ещё больше, с выпрямленной спиной и гордо вскинутой головой направилась, а лучше сказать поплелась, по коридору, стараясь не держаться за стенку.

«Ну вот, – удовлетворённо думала Вероника Александровна, мстительно глядя вслед удачливой во всём начальнице, – теперь и тебя, королеву, в грязи вываляли: не всё же тебе одной-то счастливой быть!»

Увидев возле палаты о чём-то оживлённо судачивших и смотрящих в её сторону соседок по палате, Соня резко повернула и, спустившись по лестнице, вышла во внутренний тихий дворик роддома. Сюда мало кто приходил, считая это место слишком пустынным и скучным.

«Нет, этого не может быть! – думала лихорадочно Соня, устало опускаясь на скамью. – Этого не может быть! Он не мог этого сделать! Это какая-то ошибка!.. Но я же собственными глазами видела его подпись под приказом! Всё равно это какая-то ошибка! Просто он подмахнул, не глядя. Его и меня подставили… Только бы он поскорее пришёл, и тогда всё выяснится. Сейчас главное – ни о чём не думать, выбросить из головы все мысли».

Так она просидела недвижно около часа, пока ей не сообщили о новом посетителе. «Это он! И сейчас разъяснит и исправит эту чудовищную ошибку». Соня умолила медсестру провести посетителя во дворик, и та, расстаравшись, – но не для слабой беспомощной Сони, а для её красавца-мужа, чтобы ещё хоть раз взглянуть на идеал настоящего мужчины и помечтать о счастье для себя, – открыла боковую калитку и впустила нервничающего и постоянно смотрящего на часы Фёдора.

Выглядел он как всегда – безупречно. Под новым с иголочки тёмно-серым костюм из дорогой ткани чувствовалось тело, играющее мышцами, а белоснежная рубашка и франтоватый галстук выгодно оттеняли загорелое хорошо выбритое холёное лицо. Блестящие тёмные волосы с лёгкой сединой, придающей ему изысканности, и ухоженные руки с идеальным маникюром говорили о немалом времени, проведённом в салоне красоты. Соня даже не сомневалась в том, что роскошный педикюр также имел место быть. В свои сорок шесть он выглядел от силы на тридцать пять. А свалившиеся на бедную Соню невзгоды, наверное, совсем превратили её в старуху.

– Ты неважно выглядишь. Опять ничего не ешь? – спросил он без приветствия, лишь слегка коснувшись губами щеки Сони и обдав её ароматом сказочно дорогих духов.

– Ты всегда умел меня поддержать, – парировала Соня.

– Хватит уже к словам цепляться. Ты же знаешь, как я за тебя переживаю.

– Знаю. Как никто другой.

– Вот и отлично.

Он не намерен продолжать эту бессмысленную словесную перепалку с раздражённой женой, так как всё равно ничем не может ей помочь. Как здравомыслящий человек, Фёдор считал, что все заморочки Сони только в её голове. На самом же деле она живёт на всём готовом, и у неё совсем нет причин на что-то там жаловаться или быть чем-то недовольной.

Любая женщина на её месте летала бы от счастья. Но только не Соня, которая всё ищет каких-то несуществующих трудностей, борется с препятствиями, которые сама же для себя нафантазировала от скуки и теперь с ними не справляется. Так куда уж ему, рассудительному и расчётливому, понимать хитросплетения её беспокойной психики? Он даже пытаться не станет, пусть сама разбирается со своими надуманными проблемами.

– Скажи, что это неправда!

– Ты о чём?

– Ты знаешь!

– Уже доложили, – недовольно произнёс Фёдор.

Соня смотрела на него широко распахнутыми от изумления глазами и не верила. Не верила ни его словам, ни своим глазам. Нет, он не мог так с ней поступить. Не мог! Только не сейчас, когда на ней живого места нет от боли, а душа рвётся на части от горя! Только не сейчас, когда любое слово ранит, а любой взгляд уничтожает!

– Ты не мог! Ты не мог так со мной поступить. Особенно после того, что случилось.

– Хватит истерить! – разозлился Фёдор, повысив голос. – Ничего особенного и не случилось. Я должен был это сделать.

– Но зачем?! – ошеломлённая ответом Соня не спускала с мужа глаз.

– А затем: бей своих, чтобы чужие боялись!

– И твои враги, конечно, сразу же испугались, – Соня беспомощно опустилась на скамейку. – Да, конечно! Они очень испугались, раз ты даже умирающую от горя жену не пощадил.

– Вот только не надо преувеличивать! Никакая ты не умирающая. Вспомни сама: не успела прийти в себя от наркоза, как уже по палате скакала и ручкой мне в окно махала. Забыла? Не надо из меня монстра делать. И вообще, на заводе и в городе должны знать, что я одинаково справедлив со всеми, невзирая на личности. Человек пострадал, покалечился. И виновный должен быть наказан! Никто не будет теперь думать, что я тебя выгораживаю.

– Да разве я прошу, чтобы ты меня выгораживал?!.. Я представляю, как ты всех удивил на заводе. Да и в городе тоже, – задумчиво произнесла Соня, не слушая Фёдора. – Я это хорошо себе представляю… Хотя вряд ли они очень удивились. Твои враги, наверное, со смеха чуть не поумирали. Ещё бы: что может быть глупее, чем наказать без вины виноватую? Да ещё свою собственную жену! Ну да ладно. Что о них говорить – чужие люди… Но ведь ты ударил по мне! И как больно! А главное – метко! Конечно, промахнуться ты никак не мог. Ведь ты же самый близкий для меня человек.

На Соню словно нашла оторопь: она уже ничего не видела вокруг, ничего не слышала и хотела только одного – остаться одной.

– Не передёргивай. Я найду тебе другую работу. Иначе эти бабы тебя всё равно от зависти сожрут, – он внимательно посмотрел на словно окаменевшую Соню. – Мне не нравится, как ты выглядишь: бледная, неухоженная, с красными глазами, да ещё растрёпа. Когда ты уже избавишься от своей Коси? Она столько времени всегда занимает.

– Но это единственное время, которое я трачу лично на себя, – невольно возразила Соня. – Всё остальное время я хожу за тобой и за твоими родственниками.

– У тебя скоро совсем не останется времени на твою Косю. Но об этом потом… Я вот что пришёл тебе сказать: меня не будет две недели. Может, тебе помочь домой перебраться, пока я здесь?

– Ты уезжаешь?! Ты бросаешь меня в таком состоянии?!

Соня почувствовала, как у неё перехватило дыхание, словно кто-то цепкий вонзился в горло и безжалостно душит её.

– Опять начинаешь истерить?! Ты меня уже достала своими капризами! Да, я уезжаю. У меня очень срочная длительная командировка за границу, – Фёдор удовлетворённо улыбнулся. – Не могу же я пропустить такой счастливый случай?!

– В этом году уже четвёртый, – еле выговорила Соня и закрыла лицо руками, чувствуя, как предательские слёзы всё же хлынули из глаз, обжигая щёки.

– Ну и что?! Должен же я когда-то отдыхать? И так с этим заводом ни днём ни ночью покоя нет… А ты что, против моего отдыха?!

– Нет-нет! Конечно, нет! Поезжай, – всхлипнула Соня. – Я тут как-нибудь сама.

– Терпеть не могу, когда ты плачешь, – недовольно покосился Фёдор на жену. – Как это у вас, у баб, глаза всегда на мокром месте! Видимо, самый мощный способ, чтобы манипулировать нами, мужиками, да?.. Так вот, спешу тебя огорчить: этот вопрос уже решённый, и ничего изменить нельзя. Да и незачем.

– У меня день рождения через неделю.

– Ты не маленькая девочка. На этот раз обойдёшься и без дня рождения. Я тебе подарок привезу.

– Не нужен мне твой подарок.

– Значит, обойдёшься без подарка… Прекрати реветь: терпеть не могу бабских слёз.

– Я не плачу, – Соня отвернулась. – Я совсем не плачу.

– Вот и хорошо. Тебя обещали выписать в конце следующей недели, то есть в пятницу… А в понедельник приедет Феденька с племянниками. Вот ты их и встретишь. Как положено.

– Так они только недавно были у нас. Да и мне сейчас как-то не до приёма гостей, ты не находишь?

– Они не гости. Феденька – мой родной сын от первого брака, если ты ещё не забыла. И у него горе: умерла мать.

– Твоя бывшая жена умерла?! Но от чего? Она всегда была здорова, как… – Соня не договорила: о мёртвых или хорошо, или вообще никак. В данном случае – никак.

– Сам ещё толком ничего не знаю. Вроде бы отравилась чем-то.

– А когда это случилось?

– Сегодня утром.

– Разве ты не останешься на похороны?

– Нет. Я же сказал тебе, что уезжаю в срочную командировку. Похороны в понедельник или во вторник… если не начнётся следствие. Но, скорее всего, всё пройдёт гладко.

– Что – «гладко»?

– Если признают, что она умерла из-за неосторожного обращения с ядами… Но это тебя не касается. Тебе лучше подумать о Феденьке и мальчиках, которым после похорон нужно будет немного отвлечься.

– А Раиса, сестра твоя, их никак не может отвлечь? Мальчикам сейчас лучше быть с родной матерью, а Феденьке – с любимой тётушкой, чем с ненавистной тёткой и теперь уже мачехой… А ты не подумал о том, что твой сын теперь будет в открытую вымещать на мне своё зло? Он и так считает меня причиной вашего развода. Что ты молчишь?!

– Это я предложил им приехать.

– Ты?! Но зачем?!

– Мальчикам нужна женская ласка.

– Моя?! Да я-то здесь при чём?!

– Какая же ты эгоистка – ни о ком не можешь думать, кроме как о себе. А вот я о тебе подумал… Ты уже целых шесть лет морочишь мне голову с ребёнком. И никак не можешь понять, что у тебя ничего не получится. Может уже хватит экспериментировать? Ты уже четвёртый раз теряешь дитя. И мне это надоело! Ты прекрасно знала, что я не хочу детей, и всё равно настаивала на своём. И к чему это привело? На этом тебе нужно поставить точку!

Фёдор говорил уверенно и безапелляционно, словно забивал сваи.

– Некогда тебе больше глупостями заниматься, ты понимаешь?! Теперь нам нужно вплотную заняться Феденькой. Даже звери, потеряв своё дитя, берут на воспитание чужих и любят их как своих собственных… У тебя тоже получится. Ты ведь хотела ребёнка – теперь он у тебя появился. Вот и займёшься его воспитанием. Ты же знаешь, его мать совсем им не занималась: рос как в поле трава. Станешь для него примерной мачехой. Видишь, я даже не требую от тебя занять освободившееся место его матери. Начнёшь, наконец, думать о ближнем, а вся дурь из твоей головы сразу и повылетает.

– Воспитанием?! Да кто же начинает воспитывать ребёнка в двадцать четыре года?!

– У тебя нет другого! – разозлился Фёдор. – Будешь воспитывать того, который есть.

– И ты хочешь бросить своего сына, когда у него такое горе?! – привела она последний аргумент в попытке задержать мужа.

– Какая ты всё-таки злая и бессердечная женщина. Неужели ты думаешь, что мне самому не тяжело уезжать? Да я всё готов отдать, лишь бы остаться… Но от этой поездки зависит наше с тобой будущее, которым я не вправе рисковать. Это ты способна думать только о себе, я же думаю – о нас!

– Я всё равно не понимаю, почему они не могут остаться с Раисой? – упрямо повторила Соня. – Да и встретить их как следует у меня сейчас не получится. Ведь я, если ты ещё не забыл, после операции. Нормальная физическая нагрузка мне будет показана только месяца через два, так сказали врачи.

– Вот только не нужно преувеличивать, хорошо? И не следует искать всевозможные причины, чтобы отказаться принять мальчиков. Знаешь, как это называется? Эгоизм! Признаться, не ожидал от тебя такого. Но, как бы там ни было, они всё равно приедут. И пусть их встреча останется на твоей совести… Я сейчас не всё могу тебе объяснить, но ты должна уяснить для себя главное: так надо! Может, когда-нибудь я тебе всё и расскажу. Но не сейчас.

Соня взглянула на мужа и увидела в его глазах такую твёрдую решимость, против которой не отважился бы пойти ни один смертный. Фёдор рвался в эту командировку, словно от неё зависела его жизнь.

А как же она, Соня? Кто поможет справиться с обрушившимся на неё несчастьем? Ведь она осталась одна-одинёшенька на всём белом свете. Кто поможет не сойти с ума от горя по потерянному ребёнку ей? Муж оказался настолько слаб, что сам нуждается в её поддержке. И рассчитывать она теперь может только на себя… Да где же силы-то взять на жизнь, которая её так бессовестно обманула?!

Больше Соня уже ничего не помнила. Ноги подкосились, и она благополучно погрузилась в небытие, потому что развёрнутая мужем перспектива дальнейшего существования оказывалась для неё хуже смерти.

Фёдор поднял жену на руки и отнёс в приёмный покой. Дежурный врач тут же занялся пациенткой, а Фёдор быстро покинут здание роддома и отправился домой собирать чемоданы…

Пробуждение Сони было мрачным и безрадостным.

– Смотри, кажется, оклемалась, – шептала одна соседка другой.

– Ишь, цаца выискалась: в обмороки она падает, когда к ней такой шикарный муж приходит! – отвечала другая.

– Это она им так управляет, не иначе!

– Ей бы такого мужика, как наши алкаши, быстро бы её в чувство привёл.

– Точно! С жиру баба бесится.

Неужели Соне придётся слушать этих злобных тёток ещё неделю?! Боли стали терпимее, но теперь её изматывала своей суровой правдой тоска: зачем продолжать семейную жизнь, если мужу не понять её страданий, если ему чужды её желания и надежды? Ведь любовь – это не тогда, когда двое смотрят друг на друга, – а когда оба смотрят в одну сторону.

А смотрит ли она сама туда, куда направлен взор мужа – на единственного и горячо любимого сына, без которого Фёдор и жизни себе не представляет? Нет, конечно. Наоборот, именно ненаглядного Феденьку Соня считает причиной всех их семейных неурядиц. Вот то-то и оно!

Но с ней-то как раз всё и понятно – не хочет делить любовь Фёдора с его сыном. А что происходит с самим Фёдором? Почему он уезжает? Казалось бы, раз он так безумно любит сына, то и должен остаться, чтобы утешить его в горе. Вот только жизнь устроена гораздо сложнее, чем представляется: что горе для одного, то для другого – счастье. Потому Фёдор и убегает от опасности, как трусливый заяц, что хуже смерти боится попасть под руку любимому сыночку, чтобы тот не обвинил его в косвенной смерти матери. Скрывается с глаз Феденьки, чтобы ненароком не выявить перед ним свою радость избавления от ненавистной Нинки, препятствующей совместному проживанию с сыном.

Даже когда Феденьки не было рядом, он незримо присутствовал в их семейной жизни. А те пять лет, что он учился за границей, его с успехом заменяла Раиса, которая наведывалась к ним в гости всем семейством почти каждую неделю. И всё же это не было такой тягостью, как появление Феденьки. Уже год как он приезжает с ними вместе и устраивает Соне всякие каверзы, чтобы внести в её семью желанную для него сумятицу. На это Феденька большой искусник.

После очередной удавшейся ловушки, в которую Соня неизменно попадает, он стоит рядом и напитывается её унижением и страданиями, когда разъярённый отец нависает над съёжившейся от страха женой словно грозовая туча и мечет в неё молнии обвинений, угроз и обещаний расправы, если та не оставит в покое его сына: «Да я тебя прямо за домом в землю живьём закопаю, если ты ещё хоть раз только косо взглянешь на моего сына!»

Насладившись умело разожжённым костром ненависти в семье отца, Феденька героем возвращался к матери. Чтобы скоро неизменно вернуться вновь. В прошлом году они всем табором приехали в день рождения Сони. Но не для того, чтобы поздравить её. Приезд сына Фёдор воспринял как великую радость, поэтому решил отметить с размахом. Соня собрала роскошный праздничный стол, но никто даже случайно не вспомнил о её дне рождения…

Неужели она ошиблась с выбором, и всё, что с ней происходит – не более чем расплата за её роковую ошибку? Но ведь она была уверена, что поступает правильно, когда выходила замуж за Фёдора. Ей тогда все женщины завидовали и сейчас завидуют при одном только взгляде на него: представительный, жизнерадостный и улыбающийся, приветливый и обходительный, с хорошими манерами, а какой умный!

Одним словом – настоящий мужчина, ослепительная и неосуществимая мечта любой женщины. И совсем не важно, что он старше её больше чем на пятнадцать лет. Значит, опытнее и мудрее. А то, что у Фёдора сын от первого брака, за которого он готов уничтожить любого, так это тоже хорошо – наверняка и их общего ребёнка станет любить также сильно. И всё, вроде бы, она рассчитала верно. Вот только на следующий же день после свадьбы Фёдор заявил:

– Неужели ты думаешь, что я буду носить тебя на руках, если ты оказалась такой чистой и невинной? Я не верю в эти бабские сказки: достаточно повидал за свою жизнь. Все вы одинаковы и одним миром мазаны. На вид – королева, а копнёшь глубже – сплошная гниль!

– Тогда зачем ты женился на мне?! – растерялась Соня.

– Потому что ты чище остальных.

– И на том спасибо!.. Значит, ты совсем не любишь меня?!

– Если бы не любил, не женился! Но только ты не очень надейся, что я буду баловать тебя: учёный уже!

Соню как будто сбросили с небес на землю. Она даже не знала, как реагировать на его слова: как на шутку, или как на чудовищное откровение? Это он потому так говорит, рассуждала Соня, что жена его гуляла от него со всеми подряд. Вот Фёдор и озлобился на всех женщин. «Ничего, я отогрею его своей лаской и любовью, – самонадеянно думала она. – Вот он увидит, какая я идеальная жена, и не будет больше прятаться от меня в свою раковину недоверия и прошлого неудачного опыта семейной жизни».

Однако семейная жизнь с каждым днём не только удивляла Соню, но и огорчала. Мелочность Фёдора могла сравниться только с его занудливостью. Как Соня ни старалась угодить, он непременно находил в словах и действиях жены какой-нибудь изъян, за который хватался как за спасительную соломинку, и начинал долбить её, словно дятел, доводя до слёз и истерики. И только тогда оставлял Соню в покое, удовлетворённый проведённым «учением молодой и неразумной жены». Сам же прямо на глазах расцветал: румянец во все щёки, энергия, брызжущая из сияющих здоровьем глаз и приподнятое настроение как от выигранного в лотерею миллиона долларов.

А вот с Соней творилось что-то невообразимое. Она чувствовала полный упадок сил, которых и так ни на что не хватало, а тут и вовсе ходила как в воду опущенная, физически и духовно опустошённая. Глаза мутились непрошеными слезами, остановить которые Соня была не в силах, а нервы – словно разодранные на ветру лоскуты.

Однажды она случайно услышала разговор Фёдора с его другом, восхищающимся молоденькой и хорошенькой Соней.

– Не такая уж она и молодая, – возражал он другу. – Просто выглядит молодо.

– Старый ты пень! – рассмеялся друг. – Тебе такая жена красавица да умница попалась, а ты ещё выкобениваешься, да судьбу свою дразнишь. Живи да радуйся! Это тебе не твоя бывшая Нинка, которая после развлекаловок с целой футбольной командой, умудрилась женить тебя на себе, да и потом никак не могла усмирить свою блудливость. Или ты по ней скучаешь?

– Скажешь тоже! – возмутился Фёдор. – Хорошо, что вовремя развёлся. Иначе бы убил!

– А вот я со своей никак не могу развестись, потому что по расчёту женился. На ней, а заодно и на её папочке-банкире. Теперь вот живу в роскоши, практически на всём готовом… Только на душе иногда словно кошки скребутся. Приходится на стороне искать то, чего нет у жены: красоты, сексуальности, нежности и многого ещё, о чём словами не выскажешь… И всё равно я ей благодарен. Ей и её папочке. Они дала мне всё, что могли: богатство, должность, власть. А это – согласись – совсем не мало. Жена хоть и не красавица, но умница, двух сыновей каких здоровеньких да ладных мне родила. Значит, любит.

– У меня сын уже есть.

– Какой ты, однако, эгоист. У тебя-то есть, а ей тоже ребёнка хочется.

– Кто же виноват, что у неё не получается?

– Ты и виноват. Потому что не можешь ей соответствующих условий предоставить. Не зря же она теряет их одного за другим.

– Это – её проблемы.

– Да любишь ли ты жену-то?! – поразился друг.

– Так люблю, что убить готов от ревности.

– Ну ты даёшь! А что, есть основание?

– Нет, конечно. Если бы было, давно убил.

– Тебе, мужик, лечиться надо. Одну убил бы из-за того, что гуляла, другую – из-за того, что чуть ли ни святая. Ведь ты у неё первый?

– Первый и последний. Другого в её жизни я не допущу.

– Понятно. Это ты с жиру бесишься… Слушай, а может эти все твои метания, инсинуации из-за того, что ты считаешь себя недостойным её?

– Мне не нравится этот разговор.

– Ну извини, брат… Только помни: от добра – добра не ищут.

И сколько ещё таких разговоров наслушалась Соня, уже осознанно подслушивая. Иначе бы совсем в дурочках ходила и блаженно верила, что всё в её жизни как у людей.

– Брось ты её, – уговаривала Фёдора сестра Раиса, когда наведывалась к ним в гости. – Не ровня она тебе. Простушка совсем, хоть и столичная… Хотя, какая она столичная, если в деревне родилась?.. Даже родить не может!

– Вот и хорошо, что не может. Зачем мне ещё один ребёнок? Надо Феденьку на ноги поставить.

– И то верно, – соглашалась сестра. – Живи для себя!

– Веришь, – откровенничал он с Раисой, – как подумаю о том, что ребёнок будет орать день и ночь, как Феденька орал, так не по себе становится.

– Да, намучился ты с Феденькой! И мне досталось. Нинка-то его совсем знать не хотела. Если бы не ты – не выжил… Действительно, живи теперь для себя. Жизнь-то, вон какая короткая. Не все мужики доживают до старости.

У Сони от услышанного бешено колотилось сердце. «Может, он другой-то любви и не знает?! – снова жалела она мужа. – Вот поживём немного, и он оттает». Но оттаивать Фёдор и не собирался. Скандалы и занудные выяснения отношений продолжались. Особенно, когда приезжали его родственники.

– Ты всякий раз, как только кто-то из моих близких переступает порог нашего дома, – упрекал Фёдор жену, – начинаешь плохо себя чувствовать. Постыдилась бы! Неужели ты их так ненавидишь, что даже сдержаться не в состоянии, и твоя ненависть превращается у тебя в болезнь? Каждый раз, как только они приезжают, ты превращаешь наш дом в лазарет!

А ведь он прав, как ни странно. «Да, я виновата. Я действительно виновата. Потому что ненавижу их всех». Эта мысль, вытеснившая все другие, настойчиво и беспощадно преследовала Соню, выматывая и отнимая последние силы. Она уже не могла справляться с собой. Глядя на всю эту ораву, Соня изнемогала: то невыносимые головные боли, когда она вынуждена горстями глотать таблетки, то изматывающие грызи в желудке с неизменным финалом – два пальца в рот, иначе обморок и неизвестность, после которой она боялась когда-нибудь не очнуться.

Неужели Соня и в самом деле так не переносит его родственников, что её организм начинает по-своему реагировать, чтобы избавиться от негатива? Она, конечно, не ангел, но и не стерва же, в конце-то концов!.. Хотя другая, менее терпеливая или более хитрая, давно бы уже как-то избавилась от их разрушающих её семью наездов или, на худой конец, бросила мужа вместе с его невыносимыми родственниками.

А Соня зачем-то терпит их, старается приспособиться. Потому что понимает: кто за семейное счастье борется, к тому оно и клонится… Вот только что-то пока не видно, чтобы клонилось, как она ни старается. Значит, мало старается!

Когда Соня выходила за Фёдора, она и предположить не могла, что выходит также – о, ужас! – и за всех его родственников. И в первую очередь, за его сына Феденьку. Этого великовозрастного ребёнка, которого до сих пор называют уменьшительно-ласкательным именем. За этого странного и отталкивающего на вид молодого человека с полным ненависти взглядом, вечно подслушивающего и подсматривающего за ней, ловящего каждое грубое слово, брошенное отцом Соне, и от всей души радующегося её переживаниям.

Она вышла замуж также и за готовую сжить её со света Раису, молодую коренастую пышущую здоровьем золовку. Как странно, она старше Сони всего на три года, а кажется, что на все тридцать три: въедливая, постоянно ворчащая, как старая бабка, недовольная своими, чужими, погодой и всей неустроенной жизнью.

Соня вышла замуж и за мужа золовки Владимира, вечно пристающего с пьяными откровениями, а ещё за их злобных и вечно подстраивающих ей всякие каверзы хулиганистых детей… В этом браке она совсем потеряла себя, остро чувствуя, что постоянно вынуждена подчиняться чужой воле.

Последний их приезд и вовсе закончился для Сони катастрофой. Всю неделю пребывания гостей в доме Фёдор придирался к жене, выказывая недовольство её недостаточно почтительным и подобострастным отношением к близким ему людям. Изнемогающая от плохого самочувствия Соня, которая с раннего утра до позднего вечера стояла у плиты, чтобы накормить прожорливую компанию, практически не выходившую из-за стола, лишь молчала и с нетерпением ожидала отъезда дорогих гостей. Наконец этот долгожданный день наступил.

После обильного утреннего застолья гости засобирались в дорогу, и муж вознамерился развезти их по домам, благо, что жили они в этом же городке, но в разных его концах. Гости остались бы в этом роскошном доме навечно, если бы Фёдор разрешил, и навели бы здесь свои драконовские порядки. Но он, почему-то, был против этого и уверял Раису, что лучше жить раздельно, чтобы особо не надоедать друг другу.

Феденьки это не касалось, так как тот сам упорно отказывался переезжать к отцу. Слишком любил мать и не желал расставаться с ней ни на минуту. Фёдор, как обычно, считал себя кругом виноватым: и в том, что не желает жить с сестрой, и в том, что не может сделать единственного сына счастливым. Он просто сочился этим чувством вины и не находил себе покоя ни днём ни ночью.

Всю сумасшедшую неделю, пока они гостили, Соня чувствовала лёгкое недомогание с приступами тошноты и головокружениями, но объясняла их себе уже хорошим сроком беременности, о которой никому не хотела говорить, чтобы не сглазить. Благо живот, особенно в свободной одежде, совсем незаметен, а потому и не привлекает ничьего внимания. Несмотря на то, что она пыталась изо всех сил скрывать своё болезненное состояние, мучительно выжимая из себя улыбку вежливости и доброжелательности, дотошная Раиса всё же что-то заприметила и только ехидно улыбалась, а перед самым отъездом бросила ей:

– Неужто снова забеременела? Никак не оставишь свои бессмысленные попытки стать матерью? Да кому он нужен, этот твой ребёнок?!

Соню бросило в жар от злых слов. Она схватилась за горло и выбежала во двор, где росли могучие сосны. Она прижалась к стволу, словно ища защиты, и так простояла, пока справилась с мучившей её одышкой.

Скоро гости высыпали во двор, вытаскивая многочисленные сумки и баулы с дорогими подарками, без которых Фёдор никогда их не отпускал. Соне всегда казалось, что этими подарками он невольно откупается от родственников, перед которыми испытывает стыд, особенно перед Феденькой, за то, что не может посадить их себе – или не очень-то и хочет? – на голову и обеспечивать их всю оставшуюся жизнь.

– Никак не дождёшься, пока они уедут? – злобно прошипел подошедший сзади неслышно Фёдор, и Соня вздрогнула от испуга.

Она обернулась и заметила как напряг слух стоящий на крыльце Феденька, чтобы расслышать каждое слово упрёка, обращённое молодой жене отца.

– Ничего, вот провожу их, мы ещё с тобой потолкуем на эту тему! – Фёдор до хруста сжал крепкие кулаки-кувалды.

Соня отметила вороватый взгляд Феденьки и счастливую мстительную улыбку: получила по заслугам и ещё сегодня получишь!

– Приезжайте к нам ещё. Мы всегда вам рады! – распинался Фёдор перед гостями, разыгрывая добродушного и гостеприимного хозяина.

Соню это всегда удивляло: зачем кого-то из себя разыгрывать, если ты и в самом деле добродушный и гостеприимный, и не только для своих родственников, но для каждого, переступившего порог их дома? Но потом понимала, что этим он старается сгладить перед родственниками её, Сонины, промахи с недомоганиями, нежеланием быть для них преданным до кончика хвоста пёсиком, каким старательно показывал себя сам Фёдор.

– Непременно приедем! – в тон ему вторила Раиса. – Ну, до свидания, родственница. До скорого! – с усмешкой произнесла она, глядя прямо в глаза Сони, и той вдруг показалось, что золовка подмигнула ей.

«И в самом деле, золовка – змеиная головка», – невольно пронеслось в голове Сони. Она затравленно смотрела на эту невысокую и крепко сбитую молодую женщину и понимала, что та сосредоточила в своих руках все нити, за которые непрестанно и уверенно дёргает мужчин своего рода. Как жестокий и злобный кукловод Раиса не позволяла и намёка вольности своим бесхребетным и слабодушным марионеткам.

Компания уселась в роскошный внедорожник, который, наконец, исчез из поля зрения Сони. Она облегчённо вздохнула от непосильной обязанности принимать ненавидящих её гостей и устало присела на скамью под сосной. В тот же миг невыносимо острая боль внизу живота словно клещами вцепилась в неё, раздирая тело на части и пытаясь уничтожить, выдрать из чрева маленький и беспомощный зародыш человеческой жизни.

Задыхаясь от боли, она увидела струйку крови под ногами и провалилась в спасительное небытие, мгновенно избавляющее от всех проблем. Нет больше физических и душевных страданий, нет бесконечных страхов и сожалений о бесцельности жизни, избавлена даже от потери рассудка и от самой жизни, с которой, будь она в сознании, рассталась бы, не раздумывая.

И только проходившая мимо соседка, услышавшая истошный вой дворовой цепной собаки Марты и заглянувшая на всякий случай в приоткрытые ворота, помогла выжить Соне, вызвав скорую…

Почему это снова с ней случилось? Гнёт неразрешимого вопроса завис над Соней как дамоклов меч, готовый обрушиться на её голову в любую минуту другими бедами и несчастьями, если она не найдёт на него правильного ответа. Говорят, что во всех бедах человек виноват сам. Когда же закончится эта чёрная полоса её жизни? Неудачи сыплются на Соню как из рога изобилия, а счастье словно ослепло и не замечает её.

Не иначе как она сама притянула к себе все невзгоды. Своими мыслями, поведением, настроением. Зачем напрасно искать виновного, если он рядом? Проще всего обвинить себя, что она с успехом и делает… Какая чушь! Нет, здесь что-то другое. Кому-то она перебежала дорогу, кого-то обидела, ненароком или осознанно. Вот ей и мстят. Просто так ничего не случается. Прав анестезиолог: враги у неё не только в больнице, но и дома. И что теперь? Посыпать голову пеплом и ставить на себе крест? Нет уж, этого они от неё не дождутся!

А кто «они»? Да родственники мужа, кто ещё-то! Неужели она так зависима от них? Нет! Пусть даже не мечтают! Тогда что делать? Немедленно взять себя за роскошную Косю и вытащить из цепких лап горя-злосчастья. Это единственный способ уцелеть и не сойти с ума. Кому-то в этой жизни ещё хуже, чем, Соне. Кому?.. Да хотя бы тому же Феденьке, который лишился горячо любимой матери.

Она, наверное, всё же сошла с ума, если решила пожалеть своего злейшего врага. Совсем, дурочка, запуталась, в собственных эмоциях. Решила поступить, как в сказке: битый небитого везёт? Проклятая жалость! Она всегда подводила Соню. Вот и сейчас неприязнь к ненавидящему её пасынку, потерявшему мать, сошла на нет.

Но Соня же не собирается заменять ему мать, а поддержать-то его в трудный час она в состоянии? И не может поступить по-другому. Тем более что особого подвига ей для этого и не придётся совершать, так как за неё всё давно решил Фёдор: она примет Феденьку и поможет справиться ему с горем. Вернее, попытается.

Соня вдруг вспомнила, как однажды столкнулась с Нинкой на рынке, куда ходила за продуктами. Прежде видела её только на фотографии, которую показывал Феденька, хвастаясь красотой матери. Особой красоты Соня не заметила, а вот вульгарности хоть отбавляй. Невысокая, плотная блондинистая тётка в коротком, открывающем полные колени, платье, с жирными стрелками на глазах и яркой губной помадой на пухлых губах подошла к Соне и уставилась на неё, окидывая презрительным взглядом:

– Так вот ты, значит, какая?!

– И какая же?

– А такая: объедки подбираешь.

– А я слышала, что это ты была для Фёдора объедками после пиршества целой футбольной команды. Я ничего не путаю?

– Маленькая женщина создана для любви, а большая – для работы.

– У любви, которую превратили в работу, уже другое определение.

– Он всё равно ко мне вернётся.

– Если только затем, чтобы прибить тебя… За то, что сына позоришь перед людьми.

– Мой сын – не твоя забота. У него есть и мать, и отец. Так мы сами между собой и разберёмся. А вот куда влезла ты? Семью разрушила, а что получила в итоге? Я хотя бы жизнью наслаждаюсь. И всегда наслаждалась. Потому что жить с огрызком не по мне.

Соня не стала продолжать разговор, повернулась и пошла прочь, ощущая брезгливость, словно прикоснулась к чему-то гадкому. Лучше бы они вообще никогда не встречались…

Какая-то всё-таки странная история с этой Нинкой. Не может быть, чтобы она отравилась случайно. И уж тем более не покончила с собой, это совсем какой-то бред. Развесёлая жизнь, многочисленные кавалеры разного калибра, пьянки да гулянки – в этом она была вся, любительница острых ощущений.

Сорок пять – баба ягодка опять. В неё словно вселился бес. И этим бесом был страх уходящей молодости. Нинка летела по жизни без оглядки, стремясь насладиться оставшимися годками, не желая терять ни единого дня удовольствий. Изрядно потрёпанная беспутной жизнью бабёнка, споткнувшаяся где-то на своём пути, не выдержавшая конкуренции более молодых и красивых?

А может, ей помогли? Сама-то она вряд ли бы решилась остановиться. Фёдор не раз ездил к ней, чтобы образумить, наставить на путь истинный. Умолял, уговаривал, грозился принять меры и отобрать Феденьку, чтобы избавить того от позора, в котором ему приходилось жить. Но Нинка только смеялась над безуспешными попытками Фёдора, потому что твёрдо знала: Феденька любит её безумно, никогда не бросит и простит ей, как матери, что угодно.

После разборок с Нинкой Фёдор приезжал злой и в бешенстве слонялся по дому, сотрясая стены дикими воплями и угрозами убить «подлую тварь». Соня уходила в свою спальню и сидела там тихо, боясь попасться мужу на глаза. Но это было невозможно, так как Фёдор сам искал жертву, на которой можно выместить бурлящую в нём ненависть.

Он влетал к ней в комнату с исказившимся до неузнаваемости лицом и орал что-то нечленораздельное, а испуганная до смерти и сжавшаяся в комок Соня не сводила глаз с его резко ходившего вверх-вниз кадыка. В эти моменты её охватывал животный страх, который исходил не только от злобствующего мужа, но просачивался сквозь стены, влезал в окна и окутывал цепенеющую от безысходности Соню.

Наоравшись досыта и разбив по пути ногами пару дорогих напольных ваз, Фёдор понемногу успокаивался, отходил и уже мог довольно внятно излагать Соне всевозможные способы расправы с Нинкой. Соня только слушала, не пытаясь вставить ни слова. Она не могла ему что-то советовать или отговаривать, так как знала его реакцию: «Не лезь! Это не твоё дело!» Зато теперь, когда Нинки не стало, забота о пасынке целиком взвалена на Соню.

Неужели Фёдор и в самом деле причастен к смерти Нинки?! Нет, не может быть! Он такой трус, что даже не решился защитить жену перед заводскими, сдал её со всеми потрохами, поступил как предатель… Хотя если дело касалось его любимого Феденьки, он непредсказуем. Подстроил Нинкину смерть, а теперь срочно бежит на две недели за границу, чтобы переждать там, пока всё поутихнет и следствие закончится? Как же это похоже на правду!.. А может, это она и есть?