Читать книгу Исаев и его крест - Нао Хольм - Страница 3

Ваня быстро нагнал Александра Ивановича. Нельзя сказать, что Исаев очень уж стремился познакомиться с ребятами из отряда, он скорее робел и чувствовал трепет в груди.

«Примут они меня? – боролся с волнением Ваня. – Надо бы подмазаться, а я не умею…»

Особенно Марина Тимуровна распалила опасения Вани: правда ли ребята знакомы заранее? Конечно, Ваня сказал медсестре, что «всегда готов», но, теперь стоя в нескольких шагах от палаты, он чувствовал, что не готов совсем или, возможно, готов не ко всему.

– Иван Исаев, значит, – проговорил Щукин, – запоминай, подъем в семь утра, потом десять минут на личную гигиену. Зарядка. В восемь утра сбор и завтрак. Расписание висит у корпуса. Изучи внимательно. В отряде уже идёт активная работа по подготовке ко «дню самоуправления» и «родительскому дню». Дел много, и я жду от тебя полной отдачи, понятно?

– Понятно, – выдохнул Ваня.

– В четвёртом корпусе несколько звеньев: два звена для мальчиков, два для девочек. Домик, следующий за вашим – женский корпус. Просьба туда не шастать и не нарушать режим. После отбоя никакой беготни и песен. Гитару отберу, если будите орать.

– Я не умею играть на гитаре.

– Это хорошо, – хмыкнул вожатый. – Дальше, значит… Свободные койки есть на первом и на втором этаже. Выбирай.

– Давайте, где пацанов поменьше.

– Тогда бдешь жить на первом этаже. Палата вторая.

Ваня хотел войти, но вожатый шикнул на него:

– Ты что? Ещё сон час пятнадцать минут. Стой и жди.

Ваня растерянно заозирался. Но долго теряться ему не дал вожатый:

– Чуешь, чем пахнет?

– Чем? – поднял брови Ваня. Ему пахло деревом и легким душком краски от веранды.

– Накурено! – возмутился вожатый Щукин. – Я этого не одобряю, и терпеть не буду. Наказание есть – мойка туалетов. Если не поможет, будешь баню драить.

– Я не курю, Александр Иванович.

– Подумай хорошенько, прежде чем пристраститься к вредным привычкам.

Ваня сразу понял, что Щукин ему не верит.

«Чего ко мне все привязались с этим куревом? – думал Ваня, стоя в тёмном коридоре. И не захочешь курить, так заставят…» Ваня мечтал отделаться, наконец, от Щукина. Но тот никак не отставал.

– Сейчас разберёшь вещи, потом иди в лазарет, получи справку.

– Какую?

– Во втором отряде педикулёз.

– Что это?

– Вши, – закатил глаза вожатый.

– У меня нету.

– Без справки ночевать не пущу!

Когда время подошло, Александр Иванович впустил Ваню в палату. Это было длинное помещение с большими окнами. Четыре койки должны были стоять в ряд у стены, но ребята сдвинули две кровати в середине и резались на них в карты. Увидев вожатого, они суетливо спрятали колоду под одеяла. Ваня сразу заметил две пустые кровати. Они были ровно заправлены, подушки стояли треугольными ушами вверх. Ваня оглядел тумбочку и спинку кровати – полотенец не было. Видимо, пионеры уже определили их в своё пользование.

– Здравствуйте, Александр Иваныч, – пропели невинно пионеры.

– Ага, – сурово глянул на них вожатый, – забрали у девчонок карты?! Будете ночью орать, и эти изымем.

– Да что вы, Александр Иваныч, – воскликнул мальчишка с коротко стрижеными волосами и черными густыми бровями, – мы ниже воды, тише травы… то есть…

– Все, Мурат, не умничай, – вожатый подтолкнул Ваню в палату. – Принимайте, это Ваня Исаев. Ваш новый товарищ, прошу любить и жаловать. Вам отрядное задание, показать Исаеву, что у нас в лагере к чему. Женя, ты будешь отвечать за Ваню первые дни. Возьмите шефство над товарищем. А ты, Исаев, вещи быстро разбирай, я вечером рюкзак заберу в хранилище.

Женя, паренек с копной маслянистых волос и острым подбородком, участливо кивал. А Щукин, сообщив свою волю на одном дыхании, ушёл, закрыв дверь.

Тут же мальчишки скинули одеяло и с остервенением схватили свои карты. Картина развернулась следующая: двое сидели с напряженными лицами за картами друг напротив друга. И за их спинами на кровати прыгала в нетерпении группа поддержки. Двое на одной стороне и один мальчик на другой.

– У тебя нет шансов, Миколян, – хохотали мальчишки.

– Ты, Мурат, что-то слишком сильно расстроился. Нужно уметь проигрывать, – заключил мальчик с красными прыщами на лбу. Но Мурат Миколян, его не слушал и расстраивался по полной: губы у него дрожали, а черные глаза метали молнии.

Он бросил свои карты и, в порыве гнева, выхватил карты еще и у Жени. Потом охапкой швырнул их от себя. Мурат проиграл. Ворохом карты полетели в разные стороны, под кровати и под ноги Ване.

А дальше, несмотря на все протесты и вопли, Мурат получил своё наказание. Ваня всегда придерживался линии: если проиграл, то уже получай, что заслужил. Но по-хорошему, если есть шанс вляпаться в историю, Ваня предпочитал помалкивать и отступать.

– Вы жулики, – ругался Мурат, – карты пометили. Как Лёня узнал бы? Я с вами играть больше не буду. Все выбирали, и только мне выпало…

Мальчишки его не слушали, скрутили, и победитель Женя пробил Мурату сушняк в бедро, а потом еще и три щелбана позорных поставил.

Новенького ребята не замечали: расставляли кровати по местам, заправляли покрывала. Ваня застыл, не зная, как себя вести. Так бы он и дальше стоял, но Мурат полез собирать карты. Ваня решил помочь. Он поднял пиковую даму, и протянул Мурату. Хотел завести разговор:

– Держи.

Мурат прищурился:

– А ты что опаздываешь на смену? – грубо спросил он. Лицо у него раскраснелось от злости. – У нас осталось только две кровати. У окна, откуда летят комары, и в углу, но оттуда дует из-под половицы. Выбирай, шило или мыло?

Пацаны заржали. Тон Мурат взял издевательский. На карту он даже не посмотрел и руку Ване не пожал.

– Да, пожалуйста, – отвернулся Ваня и пошел к кровати в углу. Комаров он терпеть не мог. Ваня и так спал очень плохо, подолгу засыпал, так если ещё и под ухо будет жужжать!

«Нет, – решил он, – Пусть уж лучше дует. Выпрошу одеяло».

– Как там тебя? – не отставал Мурат. Стало понятно, что за счёт Вани он решил восстановить репутацию после позорного проигрыша.

– Исаев Иван, – сказал Ваня громко и бросил на кровать рюкзак. Проволока под матрасом звякнула. Ваня оглядывал своих новых товарищей и ждал вопросов. Но вопросов не последовало. Все тоже глядели на него, точнее, Ване в глаза. Он уже привык к такой реакции. В отличие от Марины Тимуровны, пацаны в первые минуты знакомства не пытались скрыть любопытство.

В мгновение замешательства Ваня с удовольствием отметил про себя, что в палате он самый высокий мальчик, к тому же довольно крепкий. Ребята были пожиже, что ли. Один Мурат мог бы сойти за спортсмена, но ладони у него все равно были чистенькие и работы не знавшие.

«Домашние» – повесил ярлычки соседям Исаев.

Домашними цветочками обзывала бабушка Вера Андреевна слабеньких и ленивых деток. Бабушка до последнего работала в школе учителем математики и вела кружок юного шахматиста в продлёнке. Внуку Вера Андреевна не давала прозвищ и просто заставляла много работать в огороде и на территории.

Ваня жил в маленьком деревянном доме. Там работы всегда было навалом: и зимой, и летом. Особенно после того, как его старший братец Пашка уехал в поисках себя. Судьба-злодейка привела Пашу в церковь. Смириться с этим Ваня не мог совсем. В основном, потому что за словом «церковь» для Вани стояла только пустота.

– За судьбой попробуй угнаться, – примирительно говорила бабуля каждый раз, когда Ваня злился и обзывался на Пашку. Брат перестал звонить и писал редко. Ваня быстро и справедливо повесил на Пашу записку «предатель». Другое дело, что бабушка не разделяла Ваниного гнева, она по-прежнему любила Пашу. Потом она заболела, перестала узнавать родственников и даже самого Ваню, он смирился. Бабушка хотела видеть только Пашу.

Здесь надо сказать, что Павел, уехав из дома, обосновался в какой-то церквушке в лесах около деревни Моховая Падь. Это совсем близко к лагерю «Василёк». И эта близость, несомненно, стала одной из причин, по которой Ваня согласился оставить бабушку с её дурными сестрами, Ваниными тётками. Ваня надеялся разыскать Пашу и вернуть его домой. Пусть поборется за бабушкино наследство и добрую память, потому что сам Ваня бороться уже устал.

Эти размышления возникли у Вани в голове все сразу и похожи были на наваждение. Резким движением он вытряхнул вещи на кровать, отмахиваясь от своей тоски.

За спиной ребята зашептались.

«Про глаза опять», – подумал Ваня, записывая на маленькой бумажке: «Иван Исаев. 1 отряд. 4 корпус. 2 палата» и закладывая её в кармашек рюкзака. Это чтобы вожатый Щукин не потерял Ванину поклажу.

Он с толком раскладывал вещи в тумбочку, когда на соседнюю кровать уселся Мурат. Ваня желал, чтобы этот наглый мальчишка просто присел, а не оказался его соседом.

– И что у тебя там, в рюкзочке? – пристал Миколян. – Джинсы есть?

– А как ты думаешь? – буркнул Ваня.

– Думаю, нет, – издевался Мурат. – А про Монтану, или Мальвины слыхал хотя бы?

Ваня выдержал поистине театральную паузу. Он кожей чувствовал, что пацаны на него пялятся. И не потому, что новичок стал вдруг интересным, а потому, что они поняли к чему дело идет. Либо будет драка, либо Ваня тоже получит ярлык.

«Ярлык лошка», – рассчитывал риски Ваня.

– У тебя как будто они есть? – выдохнул он, решаясь на конфликт.

– Кто?

– Джинсы.

– Есть, представь себе, – усмехнулся Мурат. – У меня Мальвины, так-то.

«Как это тупо, – подумал Ваня, выкладывая из чемодана вырезки из журнала «Шахматы в СССР». Но замечание Мурата зацепило чувствительные струнки. Ваня обиделся, и не на Мурата, а на свое положение. Он догадался, что его соседи не только домашние детки, но еще и обласканные, и залюбленные. Ваня сам был бы не прочь получить немного любви или хотя бы лишнюю каплю внимания. Его заброшенность проявлялась в мелочах, и внимательный глаз легко уловил бы её.

Перед лагерем Ваня не подстригся – ещё неделя и кудрявая челка полезет в глаза. Новые сандалии не появились в гардеробе перед поездкой на смену, и не было у него вещей, которыми он мог бы похвастать.

Тем не менее, Ваня был самостоятельный мальчик. Денег ему дали, чтобы собраться в лагерь. Свои скромные средства он поделил на две части. Одну отложил на чёрный день. На вторую половину он зашёл в военторг и купил: две черно-белые тельняшки с коротким рукавом, две бело-синие тельняшки с длинным рукавом, одну водолазку. Дедову неношеную шерстяную рубашку он сунул в рюкзак на случай холодов. Шорты, штаны, трусы и носки – все было давно поношенно.

И сейчас, рассматривая свои пожитки, Ваня вдруг осознал, что получился слишком полосатым.

– У меня то, у меня сё, – передразнил Ваня. – Мы что, в детском саду. Может, поспорим, чей папа круче?

– Я таких как ты пацанов знаю. Все шагают в центр, а ты на окраинах бродишь, – сказал Мурат зло. – Что это у тебя за бумажки? О-о-о, это же шахматы. Миленько.

– Да, поигрываю на досуге, – мрачно ответил Ваня, не ожидая от ценителя джинс интереса к логическим задачкам.

– И почитываешь, видно, – Мурат залез рукой у Вани подмышкой и вытащил из кучи вещей книгу, – О, «Семнадцать мгновений весны»! Это про Штирлица, – в комнате заулюлюкали, – ты у нас шпиё-о-о-он, значит? Не забудь в библиотеку записаться, шпиён!

Ваня молча выпрямился и сказал твердо:

– Драться хочешь?

Мурат вытаращился, вскочил, но натолкнулся на плечо товарища. Мальчик Женя в зеленой футболке и олимпийке с закатанными рукавами вклинился между Ваней и Муратом. Лицо у него было спокойное, улыбался он открыто.

– Я Жека Дымов, – протянул он руку, – командир первого отряда.

Ваня пожал руку, и Женя добавил:

– Миколян, окстись, это моя кровать, – Мурат уходить не хотел, тогда Женя подтолкнул его, – иди-иди! Хватит уже. На полдник строиться пошли.

Пацаны потянулись на желтую веранду.

– Не бунтуй, – сказал Ваня Мурату, который остался сидеть на кровати Дымова, набычившись, – а то Щукин устроит нам.

Мурат, сдался и недовольно пыхтя, вышел вон. А Женя добавил, меняя тему:

– В палате еще Леня живет.

Леня, паренек с прыщавым лбом кивнул:

– Теперь втроём будем комаров кормить.

Ребята, наконец, пожали руки и пошли гуськом на полдник.

Александр Иванович проходя мимо Вани авторитетно прокашлялся и напомнил:

– Справка к вечеру чтоб была. Я не пошутил, будешь ночевать в лазарете.

Ваня кивнул смущенно. Это заметил Мурат и хихикал с приятелями всю дорогу до столовой. Плохо, что он и с девчонками хихикал. Ване показалось, что тоже про него.

Девчонки же посматривали на Ваню с интересом. Конечно, он был новым лицом в отряде, да еще и напионерен целиком: красный галстук, рубашка белая, все пуговички застегнуты. Выбивался из общего строя.

«Надо было переодеться, – с досадой думал Ваня. – Все этот Мурат со своими подколами. Я даже галстук забыл снять. Теперь все глазеют. И почему Маринэ решила, что этот дурак может мне понравится? Дружить с ним не то чтобы трудно, но кажется, невозможно!»

Поймав очередной любопытный взгляд, Ваня снял галстук и сунул в карман.

– Куда ты, «Юность»? В светлую даль, – подняв головы к небу, на распев тянули девчонки позади Вани. Он с любопытством слушал их, повернувшись в пол оборота. Повернуться совсем и смотреть прямо он постеснялся, всё делал вид, что лагерь рассматривает. А девочки продолжали громко повторять девиз первого отряда:

– Что людям несёшь ты? Я сердце отдам. А что же для счастья оставишь себе? Право быть первым в труде и борьбе!

И все сначала: «Куда ты, «Юность»?

В отличие от отрядов помладше, девушки первого отряда уже не старались переорать друг друга и остальные отряды. Они складно читали речёвку, как бы пели. Было красиво, и Ваня пожалел, что ещё не выучил слов.

Как Маринэ и предсказывала, все в отряде уже разделились на парочки или четверки и держались вместе. Болтали о своём.

– Исаев, – неожиданно позвал Женя. – Запоминай: по правую сторону двухэтажные домики – отрядные корпуса. Это второй корпус, там третий… Ты понял, короче. Что тут говорить? Столовка, баня вон, что ещё? Тубзик рядом со столовкой. Дальше смотри, домик из белого кирпича, новенький такой – это Дружинный дом.

– Мы называем его Дружинник, – вклинился Лёня, он вместе с Муратом шёл впереди Вани и Жени.

– Да, – продолжал Женя, – там кружки всякие. Но главное, что там кино показывают и телевизор есть, – сказав это, Женя подмигнул.

– Не понял, – протянул Ваня. – Ты что, про девчонок говоришь?

– Ну, – отвел глаза капитан отряда Дымов, – тут не слишком много темных углов, чтобы объясняться. Место типа общественное.

– Кстати, а что с местными? – перевел тему Ваня, меньше всего ему хотелось обсуждать, как, где и с кем в лагере положено зажиматься.

– Местные работают в лагере, – ответил Лёня, обернувшись к Ване. – Их не много. Большинство уходят в деревню после пяти. Некоторые из пищеблока тут ночуют, чтоб утром на кухню не бежать. Ну там, повара всякие, ты понял, короче.

Ваня кивнул.

– В кружок пойдёшь? – спросил Лёня. – Там ерунду делать придется, зато от трудового десанта можно отказаться.

– Схожу, наверно, – ответил Ваня.

– Смотри только, если запишешься, придется ходить по-серьёзке. Там в Дружиннике всем Ризина заправляет. Вон она идет, с физруком, – Лёня указал на пухлую женщину лет сорока в бежевой рубашке и при пионерском галстуке. Она вяло махала красным флажком, направляя поток пионеров. А с ней шёл высокий молодой мужик с кислой физиономией и поигрывал связкой ключей.

– Её Ольга Паловна зовут, – пояснил Женя. – А физрука – Максим Максимыч. Если захочешь мячик взять, он обычно даёт, лишь бы мы не приставали.

– А в лесу злая бабка живет и детей жрет, – сообщил Лёня буднично.

– Как это? – прищурился Ваня.

– Да ты не бойся, шпион, – обернулся Мурат. – Ты в лес не ходи, она тебя и не поймает.

И ребята дружно заржали. Ваня понял, что это они его «пугнули» лагерной страшилкой.

«Стоило догадаться и не спрашивать», – укорил он себя.

Когда смех стих, капитан Женя про Ваню уже забыл. Но Ваня шагал веселый и решил не унывать. Вот пойдёт он в шахматный кружок, там точно с кем-нибудь подружится.

Была у Вани еще одна причина не грустить. Причина это – Вика Золотарёва, его подруга детства, и она была здесь, в лагере. Он ждал встречи с ней.

Ребята шли по длинной аллее, мимо клумб с оранжевыми бархатцами. Уже раздавалась речёвка у дверей столовой:

– Раз-два, мы не ели! – скандировали отряды помладше, – Три-четыре, есть хотим!

– Открывайте шире двери, – присоединился первый отряд, – а то повара съедим…

Ребята скандировали речёвку снова и снова, было весело. Ваня, пока мыл руки холодной водой, тоже кричал: «Раз-два, мы не ели! Три-четыре, есть хотим…»

В ногах у пионеров вертелись собаки. Девчонки побаивались их, хотя псы мели хвостами землю, лизали руки и лаяли как щенки. Малыши совали собакам хлеб, но те ждали мяса – разбаловались. Но даже не получив желаемое, псы всё равно радостно играли с детьми.

Ваня сразу приметил, где задняя дверь в пищеблок, ведущая в кухню и хозчасть. Его закрывали несколько ящиков и баки для объедков.

Пищеблок был одним из тех новеньких зданий, без украшательств – просто коробка, сложенная из силикатного кирпича. На больших окнах решётки с рисунком восходящего солнца. Никаких резных ставен или деревянных кружев. Из кровли торчали черные трубы. Красивых петушков-флигелей на пищеблок не ставили. Над входом растяжка «Приятного аппетита» – буквы выцвели на солнце.

Ваня был голоден, а из столовой вкусно пахло булочками, так что он простил пищеблоку недостаточно торжественный вид.

«Булочки с повидлом!» – подумал Ваня с удовольствием, помыв руки и вытирая их об чьё-то полотенце. Своё ему ещё предстояло отвоевать у соседей.

В этот момент задняя дверь кухни отварилась и на пороге появилась пожилая женщина в старом фартуке. Седую жиденькую косу она прятала под косынкой.

Быстро оглядевшись, и убедившись, что на него никто не смотрит, Ваня подошёл к женщине. Она стояла внаклонку спиной к Ване и высыпала в собачьи миски непонятное варево из каши и хлеба. Собаки, увидев ее, сразу забыли про пионеров, и, поскуливая, бросились к еде.

– Здравствуйте, – обратился Ваня к женщине.

Работница пищеблока обернулась рывком, и объедки из чашки полетели прямо на Ваню. Он успел отскочить, но каша выплеснулась ему на шанхайки.

– Прости, соколик, – сказала женщина, убирая на ступеньки таз. – Иди, вытрем в кухне. Я тебе тряпок дам.

– Я сам вытру, спасибо, – попятился от нее Ваня. Он порадовался, что это было не слишком заметно. Потому что между Ваней и бабушкой вертелись собаки-попрошайки.

Но Ваня отстранился не только из-за склизкой каши. У этой тети половина лица была изувечена шрамами и, кажется, парализована. Одну ногу она подволакивала, и плече одно торчало вверх.

– Чего хотел?

– Скажите, у вас работает Виктория Золотарёва?

– А тебе зачем? – насторожилась тетя.

– Она моя подруга, я хотел с ней увидеться.

Она испытующе смотрела на Ваню, и этот неподвижный взгляд казался очень долгим, потому что на фоне её неподвижного перекошенного лица, мельтешение шерстеных спин и собачий писк казались живой рекой.

Ваня даже потер глаза руками, такой эта картина показалась ему странной. Он, конечно, догадался, что перекошенная тётя тоже пялится на его разноцветные глаза.

– Нету никакой Вики тут, – наконец ответила женщина грубо и ушла, хлопнув дверью.

Ваня вернулся к умывальникам и принялся чистить шанхайки. Пионеров стали запускать в столовую по отрядам. Ваня тоже поспешил занять своё место. Он даже надеялся, что получит добавку.

Пока дежурные разносили булочки, Исаев осмотрелся. В столовой было просторно, столы тянулись рядами вдоль длинного зала. Между окон плакаты с трудолюбивыми пионерами: «Учись всё делать сам!» – гласил один из лозунгов. И примерные детки сами мыли посуду, чистили картошку и таскали воду.

Между столов сновали девчонки дежурные с красными повязками на предплечье.

«Помощники!» – повесил ярлычок Ваня на проворных дежурных, очень похожих на нарисованных пионеров.

Потом Ваня заметил женщину с перекошенным лицом, она выкладывала разносы с булочками у стола раздачи.

«И зачем она мне нагрубила?» – думал про себя Ваня, садясь за столик в компанию мальчишек из второй палаты. Женя занял место, и Ваня не возражал.

Ребята поедали булочки, болтая про сегодняшнюю дискотеку.

– Ну, мы предложим занести карты, и потом останемся, – говорил Женя. – Надо тихо всё делать!

– Да, блин, – возмутился Лёня, – если бы ты сам не орал в прошлый раз с тупых анекдотов, может мы бы толчки не драили.

– В этот раз же будем страшилки рассказывать, тут не поржёшь, – закатил глаза Женя.

– Жека у нас теперь всё время смеется, когда на него Машка Карпухина смотрит, – сказал Витя, парень с круглым лицом на длинной шее. Он жил на втором этаже в корпусе Вани.

– А Машка это кто? – спросил Ваня.

– Да вон, с Муратом сидит.

– Какая из? – повернулся Ваня к столу напротив, в соседнем ряду. С Муратом за столом уселись четыре девчонки разом. И глядели на него влюбленными глазами. Ваня подумал, что они для Мурата простоваты. Вроде симпатичные, но он их заслоняет собой. Слишком уж шумный.

Мурат рассказывал, живо жестикулируя. Потом девчонки звонко хохотали, и вдруг все пятеро за столом уставились на Ваню. И он понял, что это они над ним смеются.

– Вот Исаев, шпионит за нами, – разобрал Ваня слова Мурата в общем гуле, стоявшем в столовой.

– Машка в голубой майке, – сказал горделиво Женя, – с двумя косами. Я с ней на дискотеку пойду. Она уже согласилась.

– Чего она с Муратом тогда уселась? – подколол его Лёня.

– Потому что я место Исаеву занял, дубина.

– Спасибо ребята, – отозвался Ваня. И запил последний кусочек булки сладким чаем.

– Пацаны, – раздумывал Витя, – мне насобирать жуков?

– Зачем? – удивился Ваня.

– Я сначала страху наведу, про жуков девкам страшилок расскажу. А потом напущу им жужелиц под одеяла. Или мокрецов… Девки так визжат, что будь здоров! Щукин им устроит потом за нарушение режима…

– Так Щукин тебя потом и накажет, Витенька! – услышали пионеры Катерину Петровну, а Витя даже вскочил от неожиданности. Вожатая подкралась к столику и слушала мальчишек с улыбкой.

– Катрин Петровна, – жалобно начал Женя. – Только не говорите Александру Иванычу!

– Ладно, не скажу, – рассмеялась вожатая. – Давайте со всеми хором!

– Спасибо нашим поварам, – стала дирижировать Катерина Петровна, – за то, что вкусно варят нам. И ещё раз! Дружно! Спасибо…

Ваня тоже завел веселое «Спасибо», но на полуслове осекся. Он глядел на Катерину, и ему вдруг показалось, что тень под её ногами стала серой, или рябой, или зыбкой как мелкий речной песочек. Он зажмурился. Но рябь осталась. Глянул на Женю – и Дымов стал рябить. Ваня с силой потёр свой голубой глаз. Такое с ним бывало и раньше.

В дни бессонницы правый глаз часто чудил: всё плыло, или черный цвет расплывался. Это всего лишь побочный эффект гетерохромии: Ваня правым глазам видел гораздо хуже, чем левым карим. В особенно тяжёлые дни даже голова болела. Но сейчас приступ стал для Вани неожиданным. Когда он растёр глаз, то обнаружил, что Катерина Петровна больше не дирижирует и даже не улыбается. Она зыркнула на него испуганно и выбежала из столовой. Окружающие, кажется, не заметили её побелевшего лица.

Пионеры потянулись к выходу.

А Ваня краем глаза уловил движение серой тени… Обернулся и – точно! Вожатая, как затравленный волк, втянув шею в плечи, заглядывает в окно с улицы и следит за Ваней. Встретившись с Исаевым взглядом во второй раз, Катерина Петровна убежала совсем.

Такое поведение вожатой Давыдовой почти все пропустили. Но кто хотел, тот заметил. Мурат смотрел на удаляющийся силуэт Катерины, а потом хотел подойти к Ване, но в этот момент из окошка раздачи высунулась женщина с кривым лицом и крикнула:

– Эй, соколик, поди сюда!

Ваня отвлекся на неё, а когда повернулся к Мурату, то успел увидеть только его спину в дверях столовой. Почти все уже ушли. Только несколько девчонок хихикали за дальним столиком.

Ваня подошёл к окошку.

– Ты что сказал Катьке? – спросила женщина.

– Ничего, я с ней не говорил, – стал оправдываться Ваня.

– Заходи, – она откинула стойку и впустила Ваню на кухню. Там женщина усадила его на ящики с картошкой и представилась:

– Меня теть Таней зовут, – она вытирала руки о передник и рассматривала Ваню. – Ты скажи, соколик, тебя как звать?

– Иван Исаев.

– Исаев, – прищурила она свой здоровый глаз, – ты отцу Павлу случайно не родня?

– Это мой старший брат, – поморщился Ваня, – вы его откуда знаете?

– Дэк, известно! На причастие к нему хожу, и на службу.

– Значит, знаете, где он живет?

– А ты что же, не знаешь?

– Хочу с ним увидеться. Он мне писал, что живет около Маховой Пади, но не писал никакого адреса.

Тетя Таня, прихрамывая, ушла вглубь кухни, но быстро вернулась с тарелкой теплых булочек с повидлом.

– Занесёшь тарелку как на ужин пойдёшь, – сказала она с добротой.

– А как с Пашкой быть? – принял булочки Ваня.

– Сначала отец Павел даст добро, а потом уже я тебя к нему свожу.

– Вы когда спросите?

– Когда служба будет, соколик, – она мягко подтолкнула Ваню к черному ходу, – иди. А то повариха заругает.

Ваня пошёл, укусив верхнюю булку.

– Ванечка, ты правда Вику знаешь?

– Правда, теть Тань. Спасибо за булочки они очень вкусные, – жевал Ваня.

– А зачем её ищешь?

– Вы не волнуйтесь. Она у меня ничего не брала. Я её сто лет знаю. Я знаю, что она воровка. И люблю её всё равно.

Раздатчица немного подумала и добавила, провожая Ваню, помещение кухни оказалось длиннее, чем Ваня представлял:

– У неё выходной. Во вторник приедет. Скажу, что ты её искал.

– Спасибо, – улыбнулся Ваня и пошёл восвояси, надеясь, что не встретит Катерину Петровну. После её странного бегства Ваня не знал, что сказать вожатой. Извиниться или делать вид, будто не заметил, как она подглядывала за ним в окно.