Читать книгу Блуждание. Сага «Исповедь». Книга шестая - Натали Бизанс - Страница 4

Врач только подтвердил слова, уже сказанные Жюзьен, но ещё и забрал большую часть заработанных семьёй денег.

Сыновья сколотили для матери открытую кровать, чтобы было легче за ней смотреть. Жюзьен не отходила от больной без надобности ни на минуту, успевала по хозяйству, ухаживала за парализованной. Ронан погоревал-погоревал, да делать нечего, отправился вновь на заработки, прихватив с собой для надёжности Адриана. Младшему Реми строго на строго велел присматривать за Жюзьен и матушкой, глупостей не делать и держать ответ за каждую монету.

Вечерело. Свеча потрескивала на столе. Катарин спала. Лечебные отвары, которые ей собирала приёмная дочь, действовали умиротворяюще и притупляли боль затекшего без движения тела. Жюзьен штопала прохудившуюся рубашку брата, они уже поели и старались вести себя, как можно тише, чтобы не тревожить покой матушки.

Реми, переделавший за день столько работы, что хватило бы с лихвой и на двоих, устало вытянув ноги, смотрел на огонь в камине, время от времени бросая на приёмную сестру долгие, печальные взгляды. Ссутулившиеся плечи девушки, её задумчивость пугали. Он догадывался, что не просто так произошёл серьёзный разговор Адриана с отцом. Что-то случилось, и атмосфера в доме навсегда изменилась, причиной тому была не только болезнь матери, а некая тайна, о которой все молчали, но она не сулила ничего хорошего. Он отказывался даже думать о том, что это может быть. Но скверная мысль холодным липким прикосновением нет-нет, а и подкрадывалась к несчастному сердцу.

Эта девушка была его мечтой, тихой нежностью, которой он наполнялся доверху при одном воспоминании о Жюзьен. Ею грезил он бессонными ночами, ею сотни раз обладал во сне…

«Если Адриан хоть пальцем её тронул, я его убью, – думал Реми, и кулаки непроизвольно сжимались до хруста в костяшках. – Она – моя, только моя, и не может быть иначе!»

Словно прочитав его мысли, Жюзьен тяжело вздохнула.

– Вот, принимай, почти как новая! – он взял свою рубашку и, соприкоснувшись с прохладной девичьей рукой, внезапно поймал её и притянул к себе. Прислонив её ладонь к щеке, поцеловал тонкое запястье.

– Зачем ты так, Реми?! – тихим голосом произнесла Жюзьен, вырвавшись и внезапно покраснев.

– Спасибо за работу, – он вздохнул, сердце готово было выскочить из груди и разорвать все преграды между ним и той, которую он любил больше жизни.

Жюзьен поправила передник и отошла от него на безопасное расстояние. Но даже там она не могла не чувствовать, как вскипела в парне буйная бретонская кровь, как он тяжело и часто задышал, прожигая её глазами, словно она уже обнажена, и в комнате кроме них – никого.

Он всегда ей был ближе и понятнее Адриана, характер у Реми более нежный и покладистый, но «в тихом омуте черти водятся», уж ей-то хорошо было это известно.

«Эх, если бы Ронан был здесь! – подумала Жюзьен, даже не вспомнив про Адриана, потому что его присутствие после того, что случилось, тяготило её всё больше. – Он бы поставил сына на место. Но как же тянет к Реми! О Господи!» – испугавшись собственных желаний, она вновь покраснела до кончиков ушей. Домыв посуду, протёрла её чистым полотенцем и сложила в шкаф, оттягивая момент, чтобы лечь в кровать. Дело в том, что спала Жюзьен на нижней полке, а на верхней располагался Реми. Слушать его дыхание было сейчас опасно. Раньше её даже успокаивало его присутствие и посапывание во сне, когда она была ребёнком, и мальчики смотрели на неё иначе, по-братски… – Эх, если бы можно было вернуть то славное время!»

Реми тоже не спешил в постель. Подошёл к матери, любовно поправил ей одеяло, подоткнув с боков, подбросил в огонь ещё несколько поленьев. Несмотря на лето, погода стояла прохладная, и каменный дом не прогревался.

Пылающий взгляд молодого человека остановился на спине Жюзьен, и она почувствовав его, даже оглянулась. Их тянуло друг к другу уже очень давно, но по какой-то нелепой ошибке в минуту затмения она не устояла перед старшим братом, хотя всегда предпочитала ему Реми. Он даже научился читать и неплохо писал, благодаря их занятиям, тогда как Адриану науки давались гораздо трудней. Реми всегда помогал ей, когда требовалась мужская сила, и улавливал её желания с полуслова. Но теперь уже ничего не поделать: она испорчена и таковою останется.

Адриан знает о ней то, что разобьёт сердце младшего брата на тысячи мелких осколков. Теперь она уже ничего не может изменить, и Реми ей этого никогда не простит.

«Как же тяжело быть молодой! Как трудно устоять, когда в созревшем теле бушует пламя…»

«Сегодня я вновь не засну, жажда терзает плоть и нет от неё спасения», – Реми вздохнул.

Вторя ему, вздохнула и Жюзьен, притихшая, робкая, словно напуганная чем-то.

«Так и хочется прижать её к груди, как маленькую пташку, согреть в своих ладонях. А завтра будет новый день, и всё повторится сначала. Отец не одобряет мысли о женитьбе, сказал, что прежде должен жениться Адриан, ему он уже выбрал невесту, отвергнув Жюзьен. А если и мне не позволят, что делать? Как сказал Адриан: „Сбегу из дома, лучше погибнуть на войне, чем жить с нелюбимой!“ Эту фразу Реми услышал переступая порог. Брат держал Жюзьен за руку, словно пойманную в силки, принадлежащую ему… Неужели между ними что-то есть? Нет! Мне не выдержать этой пытки! А если всё-таки что-то было, то как поступить тогда?» – Реми разрывало на части. Где-то в подсознании свербела мысль о том, что и он имеет на неё свои права. Если Жюзьен потеряла невинность, что удерживает его от удовлетворения желаний? Пусть она обесчещена, но ведь всё так же любима и желанна, даже больше, потому что теперь ревность разрывает душу на части, и нет сил терпеть…

«А вдруг она любит Адриана и предпочтёт с ним сбежать? Нет. Это не так, – Реми всегда чувствовал, что нравится Жюзьен больше. – Что же тогда случилось в тот злосчастный день? Что дало брату право думать, что она согласится выйти за него? Я его убью, если узнаю… Как он посмел? Ведь всегда знал о моих чувствах, даже подтрунивал над нами… Это сводит с ума!» – поток бурных мыслей только усиливал растущее напряжение.

Жюзьен забралась на свою полку и, накрывшись одеялом с головой, спряталась, даже не пожелав ему, как обычно, доброго сна. Матушка крепко спит, похрапывает. И тут Реми представил себе, что они с Жюзьен вдвоём под одним одеялом, и сердце наполнила сладкая истома. Ради этого и умереть не жалко, но не сейчас, не в доме, не рядом со спящей матерью. Он залез на верхнюю полку и тяжело вздохнул, прислушался к дыханию любимой, но ничего не услышал. Жюзьен притихла будто мышь под пристальным вниманием кота.

«Какой же я негодяй! – подумал он, испытывая угрызения совести. – Обидеть сироту – это всё равно, что продать душу дьяволу. Но разве любовь – оскорбление?..»