Читать книгу Седьмой ангел. Склеп семи ангелов - Натали Якобсон - Страница 5

– Где-то есть седьмой!

Шепот висел над асфальтом. Казалось, что над дорогой клубится черный пар, который приобретает очертания фигур. А в придорожных канавах валяются расчлененные трупы.

В предрассветных сумерках весь мир предстает, как после эффекта галлюциногенных наркотиков. Бесплотные голоса что-то шепчут.

– Их всего шесть! А было когда-то семь! Знаменосцев дьявола!

Что за наваждение? За рулем не время засыпать. Полицейский патруль, хоть большинством и бесполезен, но врезаться в ближайший столб тоже не слишком удачное стечение обстоятельств. Он даже не гонится сейчас за преступниками. Шериф чуть ли не спал за рулем, а голоса шептали ему какой-то библейский бред о подручных дьявола.

Это всё ему могло просто пригрезиться. За своими обязанностями он давно уже добросовестно не следил. Да и зачем? Зарплата и так течет. К чему особо стараться? Мало кто знал, что шериф давно уже живет не на собственный заработок, а на отчисления от прибылей мафии. Много от него не требовалось. Всего-то вовремя закрыть на что-то глаза, отклонить какие-то жалобы, замять неловкие ситуации, иногда спрятать или уничтожить улики. Когда за тобой нет особого контроля, то всё это провернуть совсем не сложно. А системы организаций часто устроены так, что особо никаких сотрудников не контролируют. У всех появляется возможность схалтурить или по-дружески договориться с коллегами. Структура мира не совершенна, и шериф этим вовсю пользовался.

До сих пор совесть дремала. Лишь сегодня ему начало казаться, что он повреждается рассудком. В голове так и звенело:

– Седьмой! Седьмой! Седьмой!

– Он бродит среди нас, – повторялось рефреном.

Шериф как раз проезжал мимо запертой церквушки. Убогий фасад, на который было жалко смотреть, на самом деле скрывал много зла. Тут во время месс прихожанам подсовывали наркотики в причастия. Шериф об этом знал, но на всё закрывал глаза. Божье местечко давно стало разбойничьим гнездом, но никакие высшие силы этому не воспротивились. Из чего легко напрашивался вывод, что их нет вообще.

А вот голоса в голове были, и они донимали, как рой насекомых. Шериф подумал бы, что и ему подсунули облатку с наркотиком, но ведь он не ходил на мессы. Наверное, сказалась усталость.

Спящий город навевал мрачные мысли. Пустые улицы уходили вдаль лабиринтом. В такие моменты кажется, что весь мир это лабиринт из улиц и домов. Все здания кругом вроде бы однообразны и знакомы, и вдруг среди них мелькают какие-то невообразимые постройки, которых прежде тут не было.

– Всё это работа адского зодчего.

Опять надоедливые бесплотные голоса! Голова от них гудит.

В спящем городе происходило много преступлений. Шериф об этом знал, но предпочитал опять же ни во что не вмешиваться. К чему лезть на рожон? У него договор с главарями тех, кто на самом деле правит этими улицами. Исподтишка. Но истинные правители это шишки местной мафии.

Город на самом деле не спал. Даже сейчас в нем кого-то терзали и убивали. Пустота и тишина были лишь видимостью.

Шины легко терлись об асфальт. Полицейская машина почти бесшумно неслась вперед. Шерифу пришлось затормозить, лишь завидев впереди странную сцену.

Слепой мальчик сидел на асфальте и чертил кровавые символы, а семь фигур ходили вокруг него. Со стороны всё выглядело жутко, как какая-нибудь мистерия.

Шериф даже не задумался: хотят ли они напасть на попрошайку или сами в чем-то ему помогают. Вид у фигур был зловещий. Они мерно светились и издали напоминали призраков.

Он сощурился и присмотрелся, затормозив на повороте. Ведь фигур ровно семь. А бесплотный голос шепчет уже в самое ухо.

– Где-то есть седьмой!

О каком седьмом он твердит, если их и так семеро. И их ли вообще он имеет в виду? Откуда-то вдруг возникла уверенность, что речь идет именно о них. Но шериф, как ни напрягал зрение, а никак не мог рассмотреть лиц тех, кто склонялся над слепым попрошайкой. Фигуры чуть ли не танцевали вокруг него, двигаясь по часовой стрелке. Они напоминали привидения в длинных саванах. И почему-то казалось, что слепой мальчик их видит, а не только к ним прислушивается. Он потакал каким-то их советам, чертя прямо на дороге что-то похожее на пентаграммы. И чертил он не какой-нибудь краской, а точно кровью. И точно не своей собственной. Всё совершаемое напоминало обряд. Над асфальтом струился тонкий аромат недавнего убийства. Но вмешиваться было нельзя.

«Помни, кто тебе платит, и кто держит город в руках», это были уже не бесплотные голоса, а немой призыв памяти. Действительно нужно помнить и не лезть на рожон. А ощущение того, что здесь только что кого-то убили… Да, разве людей не убивают здесь каждую ночь. Можно со спокойной совестью сделать вид, что ничего не замечаешь.

Шериф знал этого попрошайку. Слепой мальчишка, побиравшийся на паперти, всего лишь шестерка местных банд. Лучше его не трогать, что бы он ни делал. Это дело мафии. Они сами с ним разберутся. Шериф проехал мимо. Он успел заметить на повороте, как пустые глаза без зрачков уставились прямо на него. Тормоза отказали так внезапно, что он не успел даже запаниковать. Полицейская машина врезалась в фонарный столб, будто кто-то сильный ее подтолкнул. На взрыв в ночи никто не прореагировал. А шепоты стояли над местом аварии, в которой только что разбился водитель.

– Где-то есть седьмой. Он придет. Ты узнаешь его по голосу.

Слепой мальчик тоже внимал голосам.

А кто-то бледный наблюдал, как догорают остатки полицейской машины.

Ящик исчез, подручные Марио тоже. Блейз осмотрела его кабинет. В доме главы мафии было поразительно тихо. Наверное, она слишком поспешила, оставив свой трофей у него. Она не думала, что ящик может исчезнуть прямо из дома. Разве только кто-то решился украсть содержимое и продать, как музейную редкость. Тогда это содержимое давно уже его сожрало и освободилось, и сейчас кружит по городу, ища свое тело.

То, что Марио не вернется на утро, было легко предсказуемо. Его провожатые не вернулись тоже. Не у кого даже что-то спросить. Хотя нет, один парень, явно из его свиты, сидел в коридоре, сжав собственную голову руками так, будто это могло удержать внутри черепной коробки уже улетевший оттуда рассудок. Блейз с трудом узнала Рико. Он вел себя и выглядел, как душевнобольной. Даже ударился несколько раз затылком о стенку, силясь прогнать какие-то мысли или воспоминания.

– Птица… – всё время повторял он.

– Что? – Блейз осторожно присела рядом с ним и стала разглядывать уродливые укусы на его руках, которые уже загноились. Знакомые следы! В их уголках уже собирается яд, плоть загнивает. Рико – живой покойник, но он еще об этом не знает.

– Большая мраморная птица, – бормотал он. – Она летала и нападала сверху. И стрелять по ней было бесполезно. Она же из мрамора. Ты мне веришь?

– Конечно, я тебе верю, – Блейз осторожно вынула у него из рук оружие.

– Я же не сумасшедший, – всё тараторил он, ища у нее утешение, а раньше он на нее нападал.

– Не больше, чем я, – успокоила его Блейз, – но сейчас тебе лучше уснуть.

Его пистолет был с глушителем. Как повезло! Она спустила курок, не задумываясь, и смотрела, как мозги парня размазались по стенке.

Странно, что больше, чем об отнятой жизни она думала о том, как нелепо кровь заляпала изысканные барельефы. Марио приучал здесь всех ценить искусство. Теперь Марио не стало. Ради прихоти она пожертвовала своим крестным отцом. Теперь нужно либо лидировать в оставшемся от него сообществе, либо перебить тут всех. Ее система выживания была проста – нужно ликвидировать всех, кто не хочет признать тебя главной.

Марио перед смертью, по крайней мере, удовлетворил свое любопытство. Нужно было поверить на слово. Но людям нравится думать, что она лжет, когда твердит, что религия и мрамор мешают ей жить.

Религия семьи Розье – самое большое зло на земле. Она внушает потомкам рода, что есть некие высшие силы, которые руководят каждым твоим шагом, как будто ты игрушка. И уже не важно: уходишь ты из склепа, где обитают эти силы или нет, зависимость от них всё равно остается.

Она ощущала себя так, будто статуи, которых здесь нет, следят за каждым ее шагом.

Каким поразительно пустым и тихим стал огромный дом. Он напоминал уже не музей, полный антикварных редкостей, а притон, где только что перебили абсолютно всех. Блейз шла по коридору, держа оружие наготове, и никого не встречала. Но несколько трупов под ноги попалось. Интересно, кто их изуродовал и убил? Уж точно не она.

Последняя жена Марио, совсем юная смуглая девушка, была мертва, раздавлена, будто на нее упала колонна. Его молоденькая дочь от первого брака Этна рыдала, зажавшись в углу. Сильно израненное лицо сохранило наравне с синяками глубокие борозды ран, словно его испахали граблями не больше ладони. И кусок мрамора воткнутый, как нож чуть пониже ее живота, сразу бросался в глаза. Как напоминает случай с Делайлой, родоначальницей всех Розье. Блейз изучала ее взглядом лишь миг, а затем поднесла ствол оружия к ее виску.

– Прости, но смерть для тебя лучший выход из положения.

Впервые в жизни она не преуменьшала, но девушка поняла бы ее лишь тогда, когда мрамор сросся бы с живой плотью. Есть вещи, о которых людям лучше не знать. Иначе все станут такими же несчастными, как проклятое семейство Розье. Блейз приставила курок к смуглому лбу Этны. Раздался всего один выстрел. Кто-то бледный и мраморный стоял за окном, но он не вмешался.