Читать книгу Седьмой ангел. Склеп семи ангелов - Натали Якобсон - Страница 7

Люциана завещала ей всё. На подписанной и юридически заверенной бумаге остались следы ее крови. Знала ли красавица, что погибнет, когда составляла этот документ? Или ей было видение во сне, где семеро скульптур оживали и угрожали, что сделают с ней нечто страшное, если она не оставит всё свое состояние Блейз? Об этом сне любовница рассказывала ей не раз. И был ли это сон? Или Люциана на самом деле ходила ночью в склеп, где статуи ожили и пригрозили ей? Немного наркотика или алкоголя плюс нервное состояние и вот тебе легко кажется, что мрамор оживает, шевелятся крылья, а каменные губы шепчут угрозы и обещания. Так бы Блейз сказала о галлюцинациях Люцианы раньше, но не сейчас. Ведь недавно ей раскрылись те тайны, о которых она прежде лишь подозревала.

Блейз комкала окровавленное завещание в руках. Кто бы подумал, что в итоге оно окажется ей не нужно. С одной стороны этот документ ее сказочно обогащал, с другой лишь возвращал ей то, что у нее же было и отнято. Разве мог подумать отец Люцианы, злейший враг Блейз, что отнимая наследство Блейз, он всё равно остается ни с чем. Ведь Люциана, влюбившись в Блейз, завещала ей всё свое имущество плюс всё, что до этого было отнято.

Люциана погибла из-за своей любви. Она знала с самого начала, что так произойдет? Все знают, что нельзя влюбляться в потомков семейства Розье. Их семья проклята. Поэтому бывшие друзья собрались, чтобы их истребить. Но Блейз выжила. Статуи ее спасли? Почему же тогда после пожара они не стали отвечать на все ее мольбы о мести?

В любом случае Блейз отомстила. Богатство, оставленное Люцианой, не было ценнее, чем ее отнятая жизнь. Блейз предпочла бы сохранить любовницу, чем сейчас смотреть на завещание и не знать, как с ним поступить. Может сжечь? Маленькая электропечь напоминала распахнутый зев дракона. Всё кажется сказочным с тех пор, как мрамор ожил и заговорил.

Жить с Люцианой и пользоваться ее состоянием было куда выгоднее, чем владеть всем самой. В ее компании Блейз могла сохранять инкогнито. Ее ведь давно считали мертвой. Зачем кому-то знать, что она до сих пор жива? Она уже привыкла быть тенью. Так куда легче сотрудничать с мафией и искать через преступный мир следы ко всем тайнам Розье.

Блейз закурила и легко выдохнула в потолок струю дыма. Она начала курить лишь недавно. Ощущение было таким, что внутри легких поселился дракон и рвется наружу.

Легенды об Эдвине, это то, что она обожала. Книги цикла «Империя дракона» лежали на столе все в закладках. Блейз купила их в книжной лавке совсем недавно. Что-то привлекло ее в названии или оформлении. Она сама не помнила, но это были первые вещи, которые она купила за деньги, а не просто отняла. С тех пор она перечитала книги много раз. Главный герой так напоминал Дэмиана, что хотелось бить стенки кулаком от гложущей тоски. Дэмиан тоже был красив, как ангел, а дрался так, будто внутри него дремал сильный дракон.

– Иди к нам! – голоса будто звали из распахнутого настежь окна. – Тут невысоко, спрыгни, и окажешься в наших объятиях! И тоска пройдет.

Эти голоса, давно подбивавшие ее к самоубийству, точно доносились из склепа. Никто кроме нее их не слышал. И кроме Люциианы в последние недели ее жизни.

Блейз не помнила, чтобы сама раскрывала окно. Она с шумом захлопнула створки. С подоконника упали кашпо и горшки с кактусами. Это были не ее вещи, а Люцианы. Теперь они разбились вдребезги. При жизни подруги приходилось относиться ко всему этому барахлу бережнее. Теперь хотелось лишь собрать всё и выбросить на помойку. Не важно, что многие вещи здесь брендовые и дорогостоящие – они напоминают о смерти, как канопы или смеси для бальзамирования мумий.

От Люцианы осталось множество вещей, абсолютно бесполезных для Блейз. Муссы и гели для волос, разноцветные бигуди, объемные косметички, набитые дорогими пудреницами, палитрами румян и теней, губные помады в изысканных футлярах. Для бывшей востребованной модели такое многообразие не удивительно. Люциана бросила карьеру как раз после знакомства с Блейз. Любовь часто становится тем переломом, когда выходы на подиум и светские рауты утрачивают всю свою привлекательность.

Плакат с рекламой по-королевски роскошных духов завалялся меж чемоданов и сумок. На нем модель Люциана представала в изысканном облике Марии-Антуанетты. Белое бальное платье, напудренный парик и алый шнурок на шее, повязанный так, чтобы сымитировать надрез гильотины превращали Люциану в подобие призрака.

Как символично! Кто бы подумал, что красавица на плакате, рекламирующая духи в стиле Марии-Антуанетты, сама закончит не лучше, чем королева, обезглавленная на гильотине. Только Люциане не снесли голову, ее целиком раздавили. Каменными глыбами, которых никто и нигде потом не нашел, а тело было размозжено. Мозг выдавлен, кости раздроблены в щепки, от плоти осталась лишь густая смешанная масса внутренних органов и кровавого мяса. В останках на полу склепа никто бы не узнал красавицу-королеву с плаката.

И зачем только Люциана сунулась в склеп? Они ее заманили? Голоса!

Блейз помнила, как увидела этот плакат в форме неоновой вывески на шоссе. Тогда она еще не была знакома с Люцианой, но реклама ее чем-то впечатлила.

Современная девушка в историческом королевском костюме выглядела эротично и таинственно. Модель влекла, как призрак, и одновременно казалась абсолютно недосягаемой. Блейз испытала к ней то же, что фанаты к звезде: хочется быть ею, но это неосуществимо. Знать бы тогда, что с этой самой недоступной моделью они сплетутся в постели в страстных объятиях, причем по инициативе самой модели. Кто бы подумал, что с виду холодная Люциана окажется влюбчивой и доступной, как левретка. Наверное, все популярные звезды таковы – ледяные девы только на плакатах и практически течные сучки, когда рядом оказался кто-то, кого они сами сочти за божество с Олимпа.

Впервые Блейз была шокирована, когда Люциана начала к ней подкатываться. Чего ждать от дочери заклятого врача? Шпионажа? Ловушки? Уж точно не страсти и любви. К тому же, как одна девушка может влюбиться в другую? Это абсурдно! Но Люциана начала убеждать ее, что это единственная правильная любовь, какая есть. И убедила! На какое-то время. Сейчас, когда не стало самой Люцианы, вся ситуация казалась глупой и пошлой.

Но совпадение с образом из рекламы оказалось роковым. Однажды снявшись в образе Марии-Антуанетты, Люциана и погибла, почти как она. Казалось, что мраморные обитатели склепа до сих пор играют ее оторванной от раздавленного тела головой и смеются.

Блейз прикрывала веки и часто видела в мозгу эту картину: семь ангельских статуй, одна из которых сама теперь безголовая, перекидывают друг дружке мячик – и этот мячик голова Люцианы.

В жизни Люциана не была так неотразима, как в рекламных роликах. Белокурые локоны оказались крашеными, а не натуральными. А едва она смывала макияж, как лицо выглядело слишком бледным. Она действительно становилась похожа на призрак. А однажды она призналась, что призраки зовут ее саму. Из склепа!

Ни успокоительные таблетки, ни психологи ей не помогли. К тому же в итоге от физической расправы не спасало ни то, ни другое. Призраков можно игнорировать лишь до тех пор, пока они не обрели плоть и кровь, или в данном случае не облекли себя в мрамор. Против мрамора вообще бороться нельзя. К бездушной статуе еще можно поднести кувалду, но не к живой.

Когда-то Блейз не хотела верить, что легенда о живых статуях, это всего лишь очередная религиозная ложь. Теперь, когда статуи оказались живыми, она сказала:

– Лучше б вы не оживали вообще!

Всё произошло не вовремя и не к месту. Стоит попросить высшие силы о помощи, и их не дозваться, а едва жизнь наладилась, они вдруг возникают тут как тут, словно джинн из бутылки. Но их присутствие уже обременительно.

Даже слишком обременительно! Блейз глянула на разбитые костяшки собственных пальцев. Они так и не зажили с тех пор, как она подралась с Сетием и обезглавила его. Драться с мрамором нелегко. К тому же с зачарованным мрамором. Остаются такие травмы, которые могут не пройти никогда.

Йод и пластырь не помогали. Ранки на коже со временем становились лишь четче. Они складывались в какой-то странный ассиметричный узор. Стоило слегка двинуть рукой, и они напоминали красные письмена: иероглифы или колдовские символы. Всё это выглядело, как кровавая татуировка. Блейз никогда не пришло бы в голову вытатуировать у себя на теле какой-либо знак. Она даже Люциану осуждала за то, что та сделала на лопатке тату в виде бабочки. С исторических времен татуировки годились только для того, чтобы метить заключенных или моряков. А еще рабов потусторонних сил. Коими долгие столетия была вся семья Блейз.

Тем более было неприятно, что погибающий Сетий оставил у нее на ладони свои отметины. Хотя на самом деле он не погиб. Лишь утратил часть силы. А ее рука не стала независимым от тела существом, которое пытается навредить своему носителю. Но это может быть еще не за горами. Блейз всё ждала, что собственная рука откажется слушаться ее, обрастет когтями и накинется душить ее саму, но этого пока не происходило. Хотя алых отметин на ладони становилось всё больше. Гораздо больше, чем в тот момент, когда Сетий нанес их во время драки. Ранки множились в геометрической прогрессии.

Меж маникюрных наборов Люцианы завалялась аптечка с бинтами. Нужно замотать ими руку, чтобы никто не видел красных ссадин. Почему-то Блейз беспокоило, что люди могут их увидеть, будто это какая-то колдовская печать.

Она попыталась сдвинуть браслеты с железными шипами чуть повыше, чтобы их полоски закрывали ладонь. Не вышло! Эти браслеты, напоминающие стебли железных роз, когда-то сделал для нее Дэмиан. И это было вовсе не украшение: прикольное и суровое. Это было своего вида оружие. Когда тонкие девичья запястья покрыты острыми железными шипами никто не может их перехватить, при этом не изранившись так сильно, чтобы завыть от боли. Если бы сам Дэмиан сейчас был здесь, он бы сумел прикрепить к браслетам наслоение, прикрывающее часть ладоней и пальцы. Он всё мог! Как бес, только что сбежавший из пекла, он был способен показывать такие чудеса, какие не под силу ни одному фокуснику. А как он дрался! В нем было столько энергии и ловкости, что, казалось, он один способен уложить целые войска. Воистину демон!

– И такого парня ты упустила, – тут же подсказал ехидный голосок разума.

Блейз лишь пожала плечами. Всё вышло глупо и спонтанно. Из-за Люцианы. Она будто ее приворожила. И все привычные стереотипы рухнули.

Теперь Люцианы больше не было, и воспоминания о Дэмиане вдруг стали очень болезненными. То, что он исчез, это серьезная утрата. Блейз поняла это только сейчас, будто очнувшись от наркоза противоестественной любви. Отсутствие Дэмиана теперь сказывалось так же сильно, как если б у нее из тела вырвали какой-то жизненно важный орган. Например, сердце.

Дэмиана уже не вернешь. Он ушел в ночь и растворился в мире городских улиц, как демон, который вышел из ада и вернулся обратно в него же. Бесполезно было его звать или искать. У него не было ни адреса, ни телефона, ни аккаунта в социальных сетях. Где его найдешь? Она даже фамилии его не знала. И само имя Дэмиан могло оказаться не настоящим.

В ночь их знакомства Дэмиан вынырнул откуда-то из темноты, будто джинн, легко спорхнувший с крыши, и предложил:

– Дай мне имя! Любое, какое захочешь.

По его утверждением лишь хозяйка могла выбрать имя, чтобы наречь своего личного демона, коим он себя считал. Блейз считала его очаровательным психом. Но так или иначе сделка между ними была заключена. Он поможет ей отомстить, она пообещает ему свою душу. Едва ее враги будут уничтожены, как из госпожи демона она превратиться в его собственность.

Условия сделки так и не были до конца исполнены. Дэмиан помог ей свершить месть, но души у нее не отнял. Или отнял? Блейз даже не знала! Ощущается ли отсутствие души в теле? Вдруг то, что она стала такой бесчувственной, как сейчас, это и есть бездушие? Ее тело живет, а душа осталась в когтях исчезнувшего духа? Тогда не удивительно, почему Дэмиан не возвращается. Он получил свое. Хотя вроде бы со смертью последнего врага выяснилось, что от Блейз он теперь хочет не ее душу, а ее любовь и ее тело.

Он появился внезапно и так же внезапно исчез. Вынырнул, как джинн из лампы, когда от него требовалась помощь, а уйдя, не оставил никаких следов.

Вопреки всем его безумным уверениям в том, что он настоящий демон, они с Блейз не заключали никакого договора на крови и не проводили никаких магических обрядов. Если только не считать искусство драться и владеть оружием чем-то колдовским. Когда Дэмиан натаскивал ее в борьбе за жизнь, казалось, что он передает ей некую колдовскую силу. Дело было вовсе не в умение пользоваться оружием или кулаками, а в невероятной силе, которая просыпалась в ней с каждым его уроком. Он занимался с ней приемами борьбы до тех пор, пока ее хрупкое стройное тело не стало будто бы железным. Однажды она поняла, что может сражаться против врагов сама. Тогда еще речь шла лишь о ее врагах из плоти и крови. Они принадлежали к самым верхушкам общества, и убрать их было ой как непросто. А едва она их извела, как выяснилось, что настоящие ее враги были из мрамора.

Всё началось с ночи, когда шумный праздник закончился массовым убийством. Друзья и деловые партнеры, пришедшие на вечеринку, безжалостно раскромсали всех, кто относился к семье Розье. Кроме Блейз. Внезапно начавшийся пожар и вмешательство некой таинственной силы не дали им тронуть ее. С утра ее труп не нашли на пепелищах, вероятно, ее искали, чтобы убить. Тогда же ночью она познакомилась с Дэмианом, и словно попала в потусторонний мир. Он словно умел становиться невидимым и делать невидимым любое жилье, которое занимал на хозяйских правах. Такая аура незримости, как вокруг него и его дел, висела обычно вокруг склепа Розье. Поэтому враги не разрушили склеп, зато всё состояние Блейз они присвоили.

Их было семеро. Живых людей из плоти и крови, которые относились к элите, обладали большим влиянием и жаждали ее смерти. Шутка ли? Но покровителей у нее тоже было семь. Тогда еще она считала статуи в склепе своими покровителями. Как легко религия затмевает людям мозги! Блейз свято верила, несмотря на беду, происшедшую с семьей, что статуи ее оберегают. Она истово им молилась, но они безмолвствовали. А единственный, кто отозвался на ее молитвы о мести, заявлял, что он демон, пришедший за ее душой. По сути, он и оказался ее единственным покровителем. А также учителем и наставником. Дэмиан открыл ей науку выживать. А статуи в склепе остались всего лишь бесполезным украшением. Как и все святыни. Можно молиться им хоть до одурения. Они не помогут, не оживут. Но как ни смешно, статуи ожили именно тогда, когда в их помощи уже никто не нуждался. Едва последний враг лежал в гробу, как холодно взмахнули ангельские крылья, раздались увещевания о том, что они готовы сложить к ее ногам все сокровища вселенной. Ведь она последний потомок семьи Розье. Так уж вышло, что они должны положить к ее ногам весь мир. Естественно Блейз на их увещевания не повелась. Где они только были, когда враги убивали всю ее семью, когда к ее собственному горлу подносили лезвие? Почему не ожили, когда она к ним взывала?

Как легко из покровителей стать врагами! Нужно всего-то не ответить на молитвы вовремя. К тому же легенды семьи о том, что вместе с покровительством ангелы приносят жуткое зло, сказкой не оказались.

Первым подарком, который семеро из склепа принесли Блейз, стал раздавленный труп Люцианы. Той же ночью она проснулась, ощутив, как кто-то мраморный давил на нее, то ли пытаясь задушить, то ли обнять.

Блейз помнила о том, что семейство Розье берет свои корни от соития одной избранной девы и семи мраморных изваяний. Так уж вышло, что основатель рода, занимавшийся колдовством, каким-то образом достал эти статуи или всего лишь пригласил их из иных миров. Он искал себе особенную невесту, а когда нашел, начал строить для нее дворец. Якобы этот дворец должен был стать роскошным подарком на свадьбу. На самом деле это был склеп для семи мраморных ангелов, где он собирался принести свою невесту в жертву им. Но статуи почему-то выбрали ее. Все они совокупились с ней в колдовском круге, в котором ее должны были убить. С ее плода начался род Розье. Таким образом семья наполовину была из плоти, наполовину из мрамора.

Блейз не ощущала себя мраморной. Разве только когда дралась. И заниматься сексом с изваяниями ей тоже совсем не хотелось. История Делайлы, родившей первого ребенка Розье от семи живых скульптур, могла быть и выдумкой. Но сами живые скульптуры выдумкой не были.

Едва семь божеств Блейз, которым она молилась, ожили, как она поняла, что призывала их зря.

Прозрение возникло внезапно и оставило неприятный осадок. Вероятно, через это проходят все, кто разочаровался в своей вере. Стоит богу, которого ты почитал, предстать перед тобой во плоти (а в данном случае во мраморе), и ты осознаешь, что он настолько жесток, что поклонение ему было самоубийством.

Разувериться сложно, но еще сложнее убежать от своих богов, едва перестал в них верить. Блейз давно поняла, что спрятаться от них невозможно. Можно лишь против них сражаться. Огнестрельное оружие, ножи, секиры, удавки, молотки, даже колдовство – в данном случае все средства были хороши. Но работало далеко не всё. Мрамор это не плоть. Его ни чем не пробьешь. И ангелам из склепа всё равно, что она в них больше не хочет верить. Главное, что они упорно верили в то, что она, последняя из Розье, всё еще принадлежит им. Вот тут-то и требовалась самооборона.

Блейз смела со стола шкатулки с бижутерией Люцианы и бухнула на него ящик с холодным оружием. Ножи полезнее, чем бусы и колье, когда собираешься обороняться.

Ей нужна защита от того, что раньше являлось ее главной святыней. Кто бы мог в такое поверить! Стоило ли одержимо молиться и впускать в этот мир потусторонние силы лишь затем, чтобы потом вступить с ними в поединок? Она накололась на своей вере. Или на слепом доверии? Хотя разве вера и доверие, если разобраться, это не одно и то же. С рождения ребенку внушают, что он должен разделить веру своих предков. И не важно: правильная она или вымысел. Вот и Блейз унаследовала от семьи веру в семь мраморных ангелов. Ее обманули, с детства внушив ей, что мраморные покровители семьи могут чем-то помочь. На самом деле помощь потребовалась от них самих.

Блейз помнила, как проснулась однажды ночью. Люцианы в живых уже не было. Но постель была не пуста. Вместо живого податливого тела в ней оказалась мраморная глыба. Что-то каменное придавливало ее к матрасу, навалившись сверху. Сетий был рядом, хотя на этот раз его никто не звал. Несмотря на то, что весил, вероятно, тонну, он мог быть гибким и подвижным, как любовник. С ним можно было познать всё то, чего нельзя с человеком. И еще он был невероятно красив. Но он был врагом. Не только потому, что не откликнулся на ее молитвы вовремя. На нем будто осталась кровь Люцианы. От него веяло могильным холодом, как из раскрытого склепа, откуда он пришел, а еще от мраморного ангела исходили невообразимые токи невероятно притягательной эротической энергии. Почти невозможно было сопротивляться его желанию.

На протяжении столетий ангелы из склепа легко совращали людей. Но с Блейз этот фокус не прошел. Наверное, потому что они пришли слишком поздно. Нужно было откликнуться на ее зов тогда, когда она их молила. Божества нужны тому, кто чувствует себя слабым. С тех пор как Дэмиан пробудил в ней сокрушительную силу, Блейз не хотела больше верить уже ни во что. Но не поверить в оживших ангелов и в убийство, совершенное ими, было уже невозможно. Увидеть – значит поверить.

Кроме зрительного эффекта начались еще и преследования. Ангелы умели высиживать жертву и загонять в ловушку. Ей удалось изловчиться и справиться с Сетием.

Блейз даже точно не знала, чего она хотела от Марио, когда принесла голову Сетия ему. Чтобы он справился с оставшимися шестью врагами за нее? Или чтобы он доказал своей гибелью в склепе, что для обычного человека они непобедимы? К сожалению, он доказал второе. Ставка на то, что сильнейший глава мафии справиться с колдовским явлением, оказалась напрасной.

Вот Дэмиан мог бы помочь. Назвать его обычным человеком не поворачивался язык. Его безумие равняло его с демоном. Наверное, люди вправду говорят, что сумасшедшие своим замутненным разумом уже при жизни принадлежат дьяволу. Их тело продолжает жить, а рассудок пребывает в аду. Дэмиан был способен совершать самые невероятные вещи. В его мозгу точно поселился дьявол.

Будь Дэмиан рядом, и бороться против семи мраморных врагов стало бы куда проще. Беда заключалась в том, что Дэмиана рядом не было. Ничего. Блейз привыкла справляться с трудностями одна. Как раз Дэмиан ее этому и научил. Он вложил в ее хрупкое тело практически колдовскую силу. Казалось, что кости стали железными. Блейз сжала и разжала кулак. Шипы железных роз (так она называла браслеты) топорщились на запястьях грозным оружием. Не повезет тому, кто захочет перехватить ее руку. Шипы на браслетах созданы для того, чтобы раздирать мясо до кости.

Блейз не испугалась спуститься в склеп, где в темноте между саркофагов, всё еще дремали семь статуй: шесть целых и одна безголовая. От трупов Марио и его подручных не осталось и следа. Ящик, высеченный хороводом из силуэтов древних богов, стоял за порогом склепа пустым и полным крови. Мраморная голова пропала. Любопытно куда, если она всё еще не на прежнем месте? Сетий остался, как был, с обрубком шеи.

Сегодня никто из статуй не ожил, едва она вошла, и даже не повел крылом. Если статуи напились столько крови, сколько было во всем клане Марио, то их лень неудивительна.

В любом случае Блейз входила в склеп, когда хотела, как к себе домой. По сути, это и был ее дом и всей ее династии. Склеп переходил в наследство от одного потомка к другому, как святилище для свершения жутких обрядов, приносящих семье влияние и богатство. Но на чем-то Розье накололись, раз статуи позволили перебить всю семью. Вот только на чем? Блейз вглядывалась в холодные неподвижные лица, будто по ним можно было прочесть ответ. Почему они подставили всех ее родственников? Ее отца? Ее брата? Ее дядей и тетей, кузенов и кузин? Разве им никого не было жалко, кроме нее.

– Нам нужна одна ты!

Искушающие голоса зазвучали, как эхо. Они напоминали мед, текущий по темноте. Нужно было зажать уши, чтобы ими не плениться.

– Одной тебя нам вполне достаточно!

Они говорили, как джинны из сказок, при этом не раскрывая мраморных ртов.

У Блейз их идеи не укладывались в голове.

Одной ее вполне достаточно? Для продолжения рода? Как Делайлы? Чтобы совокупиться с нее в ритуальном круге всем вместе и дать новое полу-мраморное потомство? Или уже целиком мраморное? Они планируют смену поколений? Считают ее дурочкой?

Они, наверняка, улавливали ее вопросы, но не отвечали. Зато их мраморные и с виду неподвижные губы медленно растягивались в зловещих улыбках. Не улыбался только Сетий, потому что у него теперь не было головы. Он величаво стоял в центре между шестью собратьями и будто бы чего-то ждал.

В любом случае сегодня ночью ангелы не были настроены на драку. Не то что в прошлый раз.

Блейз пришла к ним, чтобы вызвать их совесть с памятной вещью, оставшейся от Люцианы – рекламным постером духов. Она прикрепила плакат в простенке склепа между крыльями двух статуй. Наутро плакат оказался разорванным в клочья.