Читать книгу Такси до подсознания - Наталия Еропова - Страница 4

Сергей Михайлович всегда брился очень тщательно. Это был его обязательный ежеутренний ритуал, который не пропускался ни в праздники, ни в отпусках, ни даже в тот тоскливый период, когда в пятьдесят лет он ушел из МЧС на заслуженную пенсию и пару месяцев болтался, не зная, куда себя приложить.

Вообще, Сергей Михайлович считал, что если в паспорте местом рождения записан Ленинград, а городом проживания является Питер – ты обязан соответствовать и проживать такую жизнь, чтобы покойным предкам на том свете не было стыдно за потомка.

Он придирчиво осмотрел подбородок в старом «фамильном» зеркале, купленном еще бабушкой. Остался доволен. Подбородок гладкий, стрижка аккуратная, фигура подтянутая, общий вид внушает уважение. Сергей Михайлович подмигнул себе и невольно подивился, какие петли способна вывязывать жизнь.

Когда-то он вставал на цыпочки, чтобы увидеть в этом зеркале свою округлую детскую мордашку. Годы спустя он здесь же с тайным восторгом высматривал первую юношескую щетину, гордо отмечая, что превращается из мальчика в мужчину.

Потом в его жизни было много самых разных зеркал. В общаге – крохотная дорожная версия в простой пластиковой рамке. В коммуналке – затекшая и помутневшая поверхность с обколотыми краями, в которую и смотреться-то лишний раз было страшно. Позже он стал пользоваться красивым глубоким зеркалом супруги.

Когда им удалось купить квартиру на Петроградке, поймать свое отражение можно было и в ванной, и в прихожей, и в спальне. После развода он перебрался на съемную в Купчино, и там смотрелся в нечто дешевое и безликое. А сейчас, в свои пятьдесят два с солидным хвостом, он снова наводит по утрам лоск перед зеркалом из своего детства.

Жизненные перипетии всегда отражаются и на том, как ты выглядишь, и на том, что ты видишь. После развода, выхода на пенсию и других передряг есть риск почувствовать себя одиноким и не нужным. Но наш Сергей Михайлович считал, что жизнь – это не тот ресурс, который позволительно транжирить на тоску и саможаление. Он предпочитал относиться к себе, как к свободному и пока еще достаточно молодому мужчине, имеющему жилплощадь, хорошее здоровье и обретенную с годами житейскую мудрость. Да к тому же неплохо выглядящему. По крайней мере, некоторые его клиентки на это намекали, и даже пытались обменяться телефончиками.

Упругим шагом он вышел в прихожую, переобулся и надел куртку. На секунду задумался, ничего ли не забыл и все ли электроприборы выключил, после чего запер дверь и вышел из парадной Дома академиков – родного дома, куда он вернулся спустя столько лет. Сел в машину, включил телефон, отметился в агрегаторе и аккуратно вырулил на набережную Лейтенанта Шмидта.

Васильевский этим февральским утром был хмур, Нева дремала, прижатая низким небом. В воздухе пахло талым снегом, под колесами брызгалась серая каша. Сергей Михайлович, дабы разбавить это сумрачное марево, включил песню «Смельчак и ветер» от легендарных Короля и Шута, и повел свое такси навстречу первому за смену заказу.

***

Он проводил взглядом взлетающий самолет и вырулил с прилегающей дороги на Пулковское шоссе. От аэропорта таксист забрал троих пассажиров – мужчину и женщину, на вид обоим за тридцать пять, и еще даму лет на двадцать старше, державшую в руках большой фирменный пакет. Обстановка в салоне была одновременно радостная и напряженная.

Женщины устроились на заднем сиденье, представительный мужчина в костюме, при галстуке и в дорогом пальто нараспашку, разместился впереди, заполнив салон ароматом класса «тяжелый люкс». Пижон.

– Мама, ну зачем ты приехала? – смущенно бормотала младшая из дам. – Я бы вечером все привезла.

– А до вечера что? С чемоданом на работу? Любезный, – кончиками наманикюреных пальцев пассажирка деликатно постучала Сергея Михайловича по плечу, – давайте мы с вами немножечко отклонимся от маршрута. Завезите меня, пожалуйста, на Тухачевского, тринадцать.

– Мама!

– Что?

– Это неудобно! За такси, между прочим, мой работодатель платит!

– А после работы со всеми твоими корзинками-картинками-картонками по городу таскаться, это удобно, да? Не говори глупостей! – она вообще производила впечатление родительницы, которая точно знает, когда и что ее дочь должна говорить, делать, а, возможно, даже и думать. – Я, между прочим, о тебе забочусь. Во-первых, до вашего «Базена» от меня недалеко. А во-вторых, я доплачу, какие проблемы? Борис Андреевич, давайте, я вам переведу, хорошо?

Их спутник усмехнулся, спрятав снисхождение в уголках губ:

– Не нужно ничего доплачивать, конечно, мы вас подвезем, – он вывернул голову назад и послал девушке согревающую улыбку. – Марина, не волнуйтесь, все в порядке.

Таксист бросил мимолетный взгляд в зеркало заднего вида. Годы, отданные МЧС, сформировали у него навык мгновенно оценивать обстановку и людей, и сейчас он мог с уверенностью сказать, что для младшей пассажирки ничего «в порядке» в этой ситуации не было. Она ссутулилась и нервно кусала губы, однозначно тяготилась подобной заботой, но даже близко не представляла, что можно противопоставить властной уверенности своей матери.

Зато Пижона все это явно забавляло. Сквозь лобовое стекло он наблюдал за потоком авто, дружно галопирующим в сторону центра, и выглядел весьма довольным собой.

– Что в пакете-то? – поинтересовалось мать, посчитавшая инцидент исчерпанным. – Большой какой, аж в чемодан не влез!

– Пальто.

– Какое еще пальто?

– Я купила пальто, мам. У нас вчера был большой перерыв между лекциями, и я погуляла по московским магазинам.

– Ну, погуляла – это хорошо. А покупать-то зачем было, Марин? Могли бы здесь вместе сходить, я бы тебе помогла, подсказала.

– Да там какой-то авторский бутик был. Недорогой, но вещи интересные. Оно мне очень понравилось, вот и купила.

– Понравилось? Сейчас посмотрим, что ты там выбрала, – она зашуршала пакетом.

– Мама, ну не здесь же!

– А что такого? Я ж тебя примерять не прошу, так посмотрю. Должна же я оценить твою обновку.

Марина лишь кротко кивнула, понимая, что спорить бесполезно. Ее мать дотошно осмотрела пальто, ощупала подкладку, проверила строчки, фурнитуру, и вынесла вердикт:

– Ничего такое, нарядное даже. Качество неплохое. У тебя когда-то похожее было, помнишь? Тебе тогда лет десять было, нам из Югославии привезли.

– Помню, – голос дочери потеплел от воспоминаний. – Мне оно так нравилось! А ты мне носить запрещала…

– Ой, Мариш, – послышался тяжкий мамин вздох, – ну что значит «запрещала»? Ты так говоришь! Знаешь, с каким трудом я его доставала и за какие деньги? Это сейчас легко: захотел приодеться, пошел в магазин и купил себе хоть что – хоть пальто, хоть куртку, лишь бы деньги были. А тогда… Тебе-то что? Только разреши – ты бы его везде я таскала, и в школу, и гулять. От него через месяц рожки да ножки остались бы.

Сергею Михайловичу, этот разговор напомнил собственное детство. Только у него было не югославское пальто, а джинсы. Настоящие «Левайсы»! По крайней мере, папа утверждал, что настоящие. И с этими штанами была такая же петрушка: они вроде как твои, а вроде как и одеть не смей – порвешь, заляпаешь или вовсе хулиганы посреди улицы разденут и отберут.

– Помню, прихожу как-то, а ты в этом пальто по дому расхаживаешь, на улицу собираешься, – продолжала мать. – Я говорю: «Снимай», а ты мне ох и устроила! Истерика, слезы! А ведь я тебе сразу сказала, это вещь не на каждый день.

– Зато сейчас ваша Марина может позволить себе и не одно такое пальто, – добродушно вклинился в их разговор Пижон. Он обернулся и одарил пожилую женщину обворожительной улыбкой. – И вообще, я хочу вам выразить очень большую благодарность за то, какую дочь вы воспитали. Такая умная, исполнительная, ответственная! Вот мы вместе на обучение ездили, так она материал лучше меня схватывала. Диплом получила, ее преподаватели как одну из лучших учениц отмечали.

– Мне, как матери, конечно, очень приятны ваши слова, – отозвалась пассажирка. – Но что толку в этих дипломах и сертификатах? Как говорится, их у Мариночки, как у дурака фантиков. Она всю жизнь учится и всю жизнь ее хвалят. Значит, такие дипломы, за которые только хвалить и можно. Был бы это серьезный диплом – ее бы после обучения повысили, я так считаю.

– Не скажите! Марина – моя правая рука, практически мой зам. Надежный человечек, на которого я всегда могу положиться. Она всю нашу кухню лучше меня знает, о чем ни спроси – на все ответит, все сделает.

Марина, тщательно паковавшая обновку обратно в пакет, заметила:

– Мама, это же зависит не только от диплома. У компании есть свои возможности, свои потребности. Когда наш директор решит, что это целесообразно – меня повысят.

– Ага, конечно. Восемь лет это было нецелесообразно, а сейчас станет целесообразно. Просто давно пора признать, что как помощница ты на своем месте, а как самостоятельная единица – не дотягиваешь.

Марина отвернулась к окну. Хотя время близилось к полудню, низкие тучи, сыпавшие моросью, создавали впечатление бесконечного утра, плавно переходящего сразу в вечер. Очень хотелось большой стакан кофе, и чтобы не слушать мамины упреки.

Как самостоятельная единица она давно уже дозрела! Просто когда зашла речь о том, кто займет кресло начальника их отдела, выбор был очевиден. Ведь Борис Андреевич «свой», а она пришлая, хоть и с куда более крутыми компетенциями. Поэтому он босс, а она при нем – помощником, советчиком, исполнителем, правой рукой, а чаще всего еще и головой. Ведь если говорить откровенно, человек он не плохой, но в работе ни бум-бум.

В принципе, можно было бы перейти к смежникам и вести свой проект – Марина бы потянула. Если бы только директор дал ей шанс!

***

Сергей Михайлович остановил машину у парадного и, как вежливый таксист, а еще больше, как мужчина, гордо носящий звание коренного жителя культурной столицы, вышел, чтобы помочь пассажирке достать чемодан из багажника.

– Ах, как вы его, одной левой! – восхитилась та и кокетливо стрельнула глазками.

Марина тоже выскочила, и они с мамой наскоро обнялись и расцеловались. Возвращаться в теплый, пахнущий чистотой салон было приятно даже после пары минут на свежем, но уж больно сыром воздухе, моментально облеплявшем все неприкрытые одеждой места.

– Строгая у вас мама, – мягко заметил Пижон, извернувшись в пол-оборота, чтобы оказаться к Марине лицом. – Но вы не расстраивайтесь, прошу вас. Я могу лишь еще раз повторить, что вы для нас не просто ценный – вы бесценный сотрудник!

Он хотел еще что-то добавить, но был остановлен телефонным звонком:

– Слушаю тебя. Да, прилетел, вот как раз еду в офис. Что? Сейчас? Хм… Ну, не скажу, что мне бы это было совсем удобно, но будь по-твоему, тогда заверну сначала к тебе. – Он повернулся к Сергею Михайловичу: – Извините, вы не могли бы снова перестроить маршрут? Сначала закиньте меня в «Охотничий клуб». Это ресторан рядом с Большеохтинским мостом, знаете?

– Да, без проблем.

– Марина, меня вызвал наш партнер из «Сайнс Технопродукт». Пока не знаю, сколько я там пробуду, – ее начальник улыбнулся своим мыслям, явно предвкушая час-другой приятной беседы за столиком ресторана. – Так что по приезду берите все процессы на себя. А я, когда вернусь, отчитаюсь перед Аркадием Ивановичем. Я же могу на вас положиться?

– Конечно, Борис Андреевич. Не волнуйтесь, все будет в порядке.

Марина смотрела на проплывающие за окном сталинки и почему-то опять вспоминала то югославское пальтишко из детства. За ужасающий скандал, учиненный тогда, до сих пор было стыдно. Но эта вещь, такая красивая, такая стильная, проникла в самое ее девичье сердечко, и невозможность носить ее воспринималась как самое настоящее горе. Но мама за сохранностью импортного наряда следила строго и всегда сама решала, по какому поводу его можно надеть. К тому моменту, когда Мариночка выросла из пальто, оно все еще выглядело почти как новое.

***

Ему было сорок пять, когда жена однажды утром произнесла сакраментальную фразу: «Сережа, нам надо поговорить». Беседа проходила спокойно, без истерик, слез и лишних упреков. Но все равно это было про развод: «По-настоящему ты женат только на своей профессии».

Сергей Михайлович не мог не признать, что жена права. Всю жизнь в нем было это стремление – помочь, спасти, защитить. Не сказать, чтобы всегда получалось. Иногда человек бессилен, и у каждого спасателя, как и у хирурга, есть свое маленькое кладбище. Но всегда, когда удавалось выдернуть из когтей страшных обстоятельств их жертву – он понимал, что выбрал себе дело по призванию, и что все не зря.

Позднее, когда эра ЧС в его жизни подошла к концу, пытаясь справиться с нахлынувшим ощущением собственной ненужности и переосмысливая уроки судьбы, Сергей Михайлович решил поддаться переменам. Он выбрал работу в такси потому, что она казалась ему максимально далекой от его предыдущей деятельности.

Просто едешь, просто крутишь баранку, смотришь на дорогу, везешь пассажира. Но к нему не прикипаешь, за него не переживаешь, и забываешь о нем, как только он оплачивает услугу и выходит из машины…

На деле все оказалось иначе. Глубоко проросшее в душу стремление сделать чужую жизнь легче и лучше часто подталкивало его вмешаться в ситуацию, и хотя бы добрым словом или хорошим советом что-то сделать для человека. Вот как сейчас для этой несчастной Марины.

Высадив Пижона у «Охотничьего клуба», он взглянул на пассажирку в зеркало заднего вида и сказал:

– Извините, пожалуйста, можно задать вам вопрос?

– Ну… да. А что такое? – удивилась она.

– Да ничего. Я не подслушиваю, но вы же понимаете, что все в одной машине едем. Почему вы не хотите, чтобы вас повышали?

– Что? – нервно усмехнулась Марина. – Почему вы так решили?

– Да потому, что у вас есть опыт, есть нужное образование. Ваш непосредственный руководитель прямым текстом говорит, что вы со всем справляетесь лучше него. А ваша карьера годами стоит на месте.

– И как себе это представляете? Я должна подсидеть начальника? Или сама себя назначить?

Таксист старался говорить очень мягко, Марина это видела. Но почему-то слова этого, по сути, постороннего человека, воспринялись намного болезненнее, чем привычные мамины упреки.

– Нет, конечно, я не говорю никого подсиживать. Но вам не надоело быть вечной Золушкой на побегушках и ждать, когда же вас позовут на бал? Вы, наверное, надеетесь, что однажды директор сам вас возьмет и повысит. А как он узнает, что вас надо повышать?

– Так и узнает. Потому, что он – грамотный руководитель.

– Грамотный – еще не означать всевидящий и всезнающий. Вы уверены, что он в курсе, как вы работаете и какие обязанности выполняете? И кто ему об этом расскажет, если не вы?

– Но не могу же я просто прийти и сказать: «Смотрите, как здорово я работаю!»? Спасибо, я за это еще в школе наслушалась!

– А школа-то причем? – растерялся Сергей Михайлович.

– А при том. Меня учителя сколько раз на место ставили: «Ты что, самая умная? Выскочек никто не любит! Сиди, не высовывайся»… Я от русички это постоянно слышала. И от химички потом тоже.

– А ваш директор – он русичка или химичка?

– Да нет, так-то он нормальный…

– Во-от. А у вас же наверняка есть какие-то мысли, идеи, как что-то изменить или улучшить. Вот с ними и приходите. Расскажите, объясните, презентуйте, а дальше пусть сам решает. У вас же директор не дурак?

– Не дурак.

– Вот и дайте ему возможность увидеть вас в деле по-настоящему. Намекните, что готовы решать более серьезные задачи.

Таксист говорил убедительно. Она и сама иногда позволяла себе помечтать о чем-то таком: как она приходит с крутым предложением и настолько очаровывает главу фирмы своим умом, знаниями и потенциалом, что выходит от него с новой должностью и карт-бланшем на все действия.

Но… Страшно. Вот если бы он сам!

– Хоть раз в жизни поверьте в себя! – уговаривал Сергей Михайлович. – Вы столько всего знаете, столько умеете. Вы сможете принести пользу! Просто сделайте это. Знаете, как плавать учатся? Зажмурьтесь и прыгните! А там уже сами не заметите, как поплывете. И маме своей покажете, что все не зря.

Его слова так удачно совпадали с ее собственными мыслями, что Марина и правда задумалась: почему бы и нет? В конце концов, чем она рискует? Ну, не захотят ее слушать – она просто вернется на свое рабочее место, и все будет как прежде. А если захотят?

***

Бизнес-центр отразил в панорамных дымчатых стеклах огни подъезжающего автомобиля.

– Ну, ни пуха вам! – напутствовал Сергей Михайлович, чувствуя, что пассажирка поддается на его уговоры. – Рискните – и все получится!

Марина проводила отъезжающее такси взглядом, улыбнулась и махнула на прощание рукой. Слова водителя вдохновили ее, и она была благодарна за участие и за уверенность в ее успехе.

В холле было тепло и пахло чьими-то сладкими духами. Марина поднялась на лифте на нужный этаж и на выходе нос к носу столкнулась с директором. Как говорится, на ловца, и зверь бежит.

– О, Марина, добрый день! – приветствовал он. – Вот вы и вернулись. А где же Борис Андреевич?

– Он поехал на встречу с представителем «Сайнс Технопродукт».

– Понятно. С корабля на бал, как говорится. Ну что ж, появится, скажите, чтоб заглянул ко мне. А вас я поздравляю с успешным обучением. Вы что-то хотите сказать?

Марина набрала в легкие воздуха и…