Читать книгу История СССР 1917—1945. Том I—II - Наталья Сердюк - Страница 8

Я не хочу писать такое,

рука отказывается водить пером,

и мозг твердит, что вот такое,

ну, не укладывается в него.

Я написать, увы, то не могу,

я собираюсь с мыслями так долго,

что ни о чем другом и думать не могу,

и мыслям о другом нет толку.

Я только сяду написать —

как будто что-то душит горло,

и слёзы льются, не могу,

прости, о, Боже мой, ведь сколько (!)

пришлось им вытерпеть тогда,

в те очень страшные года,

когда по свету Тьма гуляла

и мозг людей дурманом застилала.

Но написать я то должна.

Я сяду прямо у окна,

и, словно вижу я всё это —

как эта царская семья

садится в царскую карету,

как едет в церковь, и по свету

звенит хрустальный колокольный звон;

и их прощальный мученический стон

стоит в ушах, как колокольный звон,

как отзвук выстрелов в былом,

где было много зла при том.

Ну, что ж, мне кажется, я собралась

и свой рассказ я начинаю,

я расскажу вам по порядку,

как то происходило в том былом.

Российский император Николай Романов,

последний в царственном роду,

вступил он на престол в 1894 году,

когда представился отец – Александр III,

наследник должен править по роду.

Он правил до семнадцатого года,

когда пришла та «красная заря»,

двадцать седьмого февраля

случилось вооружённое восстанье,

и в Петрограде нашего царя

принудили ко отреченью.

Как бурных вод той Тьмы теченье

принудило тогда его

ко отреченью от престола —

Божественного промысла всего.

Второго марта подписал

он отреченье от престола

и за себя, и сына Алексея,

ему так написать велели

служаки Временного Комитета

той Думы Государственной, когда

пришла кровавая гроза.

Его мгновенно там арестовали

и поместили в Царское село,

со всей семьёй в нём продержали

до августа семнадцатого, но

не обнаружив ни свидетельств,

ни документов от него,

всё обвиненье развалилось,

в предательстве не обвинив его.

Но в августе семнадцатого Николая II

вместе с семьёй перевезли в Тобольск,

чтоб не было там никаких геройств,

идей освободить царя святого.

В апреле восемнадцатого года

Президиум ВЦИК принял решение

о переводе всех Романовых в Москву,

чтоб суд судить всему их роду.

За то высказывался Ленин,

но непонятно почему,

их не перевезли в Москву,

что, якобы тогда в Тюмени

белогвардейских заговоров тьму

увидели те «красные», и посему,

чтоб не дать повод похищению царя,

его перевезли в Урал тогда.

Их перевезли в Екатеринбург,

семью царя и его слуг,

в доме Ипатьева всех разместили,

что инженером был, не разрешили

из дома выходить им никому,

чтоб не повадно было, посему

и конвоиров в доме рассадили,

даже в клозет ходить им запретили

без их сопровождения всего.

И в этом доме царь провёл

семьдесят восемь долгих дней.

Как много он не спал ночей,

всё думая о Родине своей,

что выдержать пришлось не только ей,

а русскому народу, что важней.

Он много думал и писал,

дневник вести тогда старался,

он на людей не злился, он пытался

понять их действия, скорей.

Он никогда их всех не ненавидел,

тех «красных» одурманенных людей,

он только их жалел, ведь видел

последствия событий и смертей.

А эти одурманенные «красные»

устраивали западню царю,

его толкали повсеместно,

где проходил он, посему

он там усиленно молился,

но «красные», опять же посему,

частушки матерные пели

под окнами царя в минуту ту.

Ему молиться не давали,

и постоянно оскорбляли,

лишь окрик командира останавливал

бесящуюся черноту.

Ложек, ножей и вилок не хватало

на всю семью царя, бывало

красноармейцы шли к ним на обед

и лезли в миску к ним безцеремонно,

в борще царя обмакивая хлеб,

могли оставить на полу грязнющий след,

где спали дочери царя,

кроватей же для всех там нет.

Когда княжны шли во уборную,

красноармейцы следовали в след —

для караула, якобы, терпели

княжны без слова им в ответ.

Я снова останавливаюсь здесь,

я, словно, вижу эту взвесь

бесовского отродья с интеллектом

крестьянина, курившего ту взвесь.

Красноармейцы те не виноваты,

они не понимали ничего,

что происходит в мире, виноваты

лишь силы тёмные с названьем «ЗЛО».

И император это понимал,

и потому-то обречённо он внимал

действительности, что творилась повсеместно,

в сознаньи к неприятью зла взывал.

А зло бесилось всё сильнее,

охватывало каждого, главнее

хотел там каждый быть других,

тщеславие захватывало их,

тех молодых красноармейцев,

которым вдруг прислали поселенцев

и самого царя здесь охранять —

в мечтах те не могли того желать.

Но царь ни слова им не говорил,

не обижался, а хвалил,

хвалил за выправку солдатскую,

судьбу красивую сулил,

и лишь с добром он с ними говорил.

Царь понимал, что им не мил,

совсем другим царя был мир,

он слышал Бога, о терпении

своей семье он говорил.

Он только лишь Россией тогда жил,

жил Русью, исковерканной войною,

испачканной людскою кровью,

и испоганенной той злою Тьмою.

И Бога об одном он лишь молил,

чтоб тот управил всё, и чтобы жил

русский народ добром и верой,

чтоб Тьму народ в Руси остановил.

И, как бы в довершение всего,

царю-де было послано письмо

от офицера Русской армии,

который, якобы, был предан свите, но

просил в письме быть осторожным,

и ночью с двух до трёх не спать,

что, якобы, спасён – де будет царь

и верными людьми перевезён.

И царь поверил о всём том,

он жил в надежде о таком,

и несколько ночей не спал ни он,

ни вся его семья, одевшись,

все ждали весточки. Потом,

как будто бы очнувшись, о простом

обмане понял царь, и далее

послал им весточку о том:

«Мы не хотим, и мы бежать не можем,

мы можем быть похищены лишь в том,

у коменданта много здесь красноармейцев,

нас охраняют очень и потом,

те обращаются ведь с нами хорошо,

мы не желали бы, чтоб им чинили зло,

и Вас молю заради Бога —

Вы избегайте пролить кровь,

чтоб из-за нас не пострадали

ни Вы, ни кто-нибудь другой.

Нам разрешили отворить окно,

но мы не можем головы просунуть,

ведь пуля прилетит в окно,

не нужно рисковать без воли».

Он сим письмом всем доказал,

как о всех душах он страдал,

как думал обо всём народе,

и как любви лишь всем желал.

В июле восемнадцатого года,

где было наступленье белых войск

на Екатеринбург, те «красные» уж поневоле

решили завершить сей круг.

Здесь у историков есть много мнений,

что, якобы, Москва тот отдала приказ,

другие были против, что как раз

лишь местный исполком из всех суждений

приговорил царя к расстрелу, и приказ

де, те с Москвой всё ж не согласовали,

поставив перед фактом враз.

Но, как бы ни было, в тот час,

чтоб белые войска царя бы не отбили,

тот приговор решили провести

шестнадцатого июля в тёмный час.

Царю с семьёю приказав одеться,

велели всем спуститься в их подвал,

царь нёс царевича Алексея на руках,

тот болен был, не мог идти,

в тот поздний вечер были на ногах

все стражники на их пути.

Они вошли в подвал, расположились

кто у стены, кто у двери,

Александра Фёдоровна19, попросив два стула,

присела с Алексеем, а они —

те исполнители кровавого решения,

лишь быстро зачитали приговор,

не дав опомниться от этого решения,

стали стрелять почти в упор.

Стрельба открылась хаотично,

хоть цель была для них привычна,

хоть роли были распределены,

и цели каждому закреплены —

решили все стрелять только в царя,

затмил глаза размер тщеславия,

ведь каждый там решил убийцей стать царя,

чтоб этим славу возомнить лишь для себя.

Царь Николай II погиб мгновенно,

то имя никогда не будет тленно,

он принял мученическую смерть

от рук безвинно осуждённых

на вечный ад во Тьме во след.

Ему не дали даже помолиться

пред смертью и с семьёй проститься,

как будто надо было торопиться,

чтоб не успел он сделать бы чего.

А далее, последствием всего

стал хаос в комнате —

княжны запричитали,

и кинулись в объятья, чтоб проститься,

но «красные» те продолжали веселиться,

и стали их штыками добивать,

но не смогли пробить их платья,

заставив долго умирать.

На платьях у княжон ведь были лифы

из бриллиантов, чтобы та броня,

как панцирь защищала б их, но зря,

те долго истекали кровью

от ран, полученных за батюшку-царя.

Примерно полчаса то было действо,

запечатлилось это лиходейство

даже у «красных» —

некоторых аж стошнило там,

и с этой кровью по пятам

те выползали из подвала «неживые»,

от тошноты белели лица по врагам.

Никто из них не понимал, что там

они убили не царя и женщин,

они убили Русь святую там,

своими же руками ад воздав

для всех своих потомков, поколений,

потом познавших волю «Аз воздам!»

Давайте помолчим немного там,

и постоим в Ипатьевском том доме,

позволим душам разлететься по домам,

и сверху посмотреть на это там,

в Высокой Выси в поднебесье,

чтоб осознать, что было там.

А дальше расскажу я вам,

как Тьма пошла намного дальше,

чтоб было здесь, как много больше фальши,

решила Тьма воздать всем нам,

потомкам русским, чтобы там

никто не знал, где их могила,

и похоронены вообще ли там.

Внушила Тьма «красным» умам

необходимость скрыть могилу,

забвению предать сего царя

и всю семью его. Тогда

красноармейцы вывезли все трупы,

и погрузив в телеги, двинули туда,

где глухомань, почти тайга.

Их закопали прямо на дороге,

на Старой Коптяковской борозде,

а сверху завалили досками,

чтоб проезжали безпрепятственно везде.

Их лишь спустя полвека откопали,

в Санкт-Петербурге их захоронили,

в Соборе Петропавловском, увы,

ходили слухи, что не все они

были расстреляны в глухом подвале,

что по указке некоторых отобрали,

в живых оставив, чтоб потом

их переправить в заграничный дом,

что, якобы, жив цесаревич Алексей,

княжна Мария и слуга при ней.

Но мы оставим эти слухи,

давно всё это былью поросло,

так пусть же там и остаётся,

всем досконально не известно то.

Пусть в мире этом много мнений,

а вы составьте лишь своё,

но вспоминайте это зло,

всё, что творило там оно,

чтобы оно не повторялось —

вам знать историю дано.

И здесь упомяну я про одно

событие, которое забыто,

как будто стёрлось с памяти оно,

событие то знаньями укрыто.

Умнейший и воспитаннейший царь,

науки разные он познавал,

юриспруденцию он тоже изучал,

и, как умнейший человек, он знал,

что документ, подписанный карандашом,

и ломаного гроша не стоит в том,

он – недействителен при том.

И, зная это всё о том,

то отреченье от престола

он подписал карандашом,

он, зная, с кем имеет дело,

невежество поставил в службу в том.

Он от престола там не отступил,

монархию, дарованную Богом,

он этим самым сохранил.

Он сохранил для всех потомков

возможность для России возродить,

всё то, что было свято и велико,

великую Империю сложить,

царя в правах восстановить.

Но мы не будем здесь об этом говорить,

мы на страницах этой книги

лишь о былой истории всем будем говорить,

и знания будем мы крепить

уж тем, что будем то учить,

использовать те знанья, когда надо,

чтобы в России мир сложить.