Читать книгу Подмена - Наташа Доманская - Страница 11

Друзья на метро добрались до нужной станции, прогулялись по Чистым прудам, миновали памятник Ломоносову и незаметно очутились у подъезда Гошкиного дома. После обеда на улице поднялся ветер, и парень заметил, что Юля совсем замерзла, хоть и была тепло одета. Она вообще всегда тепло одевалась. А еще Юлька исправно носила шапку, застегивалась по самое горло и не ходила, как выражалась его мама, голышом, чем часто грешили все школьники. Вот и сейчас девушка оделась по погоде: теплый длинный пуховик, высокие сапоги со шнуровкой, шарф, шапка и перчатки. И, несмотря на то, что она любила короткие юбки и шорты, на ногах всегда красовались хоть и модные, но непременно плотные колготки.

Она была такая вся «нормальная», и Гоша не понимал, почему друг так старательно игнорирует ее знаки внимания. Ведь, оказывай она их самому Георгию, уж он бы точно не стал так глупо и напыщенно себя вести. Юля без преувеличения была очень привлекательная девушка. И легко могла оказаться «той самой», если бы кто-то из парней предоставил ей такую возможность. Но Макс и слышать об этом не хотел, а сам Георгий задумался на эту тему совсем недавно. Несколько часов назад.

Гоша подумал, что все дело в ее навязчивом желании понравиться однокласснику. Наверное, мало какому парню может прийти по душе, когда за ним так откровенно бегают, и он, наоборот, будет стараться отдалиться от преследователя. Пусть даже и от такого симпатичного преследователя. Макс к девушке относился с показной небрежностью, как он сам говорил: «Меня умиляет, что она постоянно шушукается с кем-то по телефону».

– Мать Юльки, наверное, беременная, – строил догадки Макс.

– Почему беременная? – Гошке иногда сложно было понять логику друга.

– Материнский капитал, все такое… – поджал губы парень. – Куда не посмотри, у всех мамки беременные. Бум какой-то.

– Не знаю… у меня не беременная. Наверное, – неуверенно прибавлял Георгий.

– И у меня не беременная, – как-то разочарованно вздыхал товарищ. – Фигуру не хочет портить.

Гошка непонимающе хмыкал. Ему не нравились скроенные под копирку женщины, которые вместо плотного ужина гипнотизировали лист салата, а потом демонстрировали всему миру костлявую попу или впалый живот. Такие женщины были, по его разумению, больше похожи на высушенную на солнце рыбу. Подобные неаппетитные трупики висели на веревке на чердаке у его деда в дачном домике. Тем более он не понимал, как ребенок может испортить фигуру. А если так и происходило, то почему весь мир не наводнили еще женоподобные слоны и бегемоты, в кого обязательно должны превращаться молодые мамы после родов. Во всяком случае, все знакомые женщины на представителей животного мира были не похожи, хоть и имели по несколько детей. А Гошина мама была очень молодая и очень привлекательная женщина. «Выколи глаз», – так называл про себя Гоша маму товарища, потому что одевалась она во все розовое, яркое, блестящее.

– Глупости это все, – посмотрел он на друга. – Просто она, наверное, не хочет пока детей.

– Наверное, – насупился Макс. – Она еще от меня не отошла.

– И что ты сделал после рождения такого ужасного? Закурил трубку и налил себе отцовское виски сразу после выписки? – не удержался Гошка, чтобы не воспользоваться редкой возможностью поддеть одноклассника.

Макс прыснул:

– Ага, а потом стал играть бильярдными шарами вместо кубиков.

И они дружно заржали, сверкая крепкими подростковыми зубами и утирая выступившие от смеха слезы.

Гоша не очень верил в версию друга про беременность Юлиной мамы, но лезть к подруге в душу не хотел. Неравнодушие же Макса к маленьким детям он заметил давно. Парень с каким-то особенным умилением относился к малышам. Он никогда не шипел на младшеклассников, которые бросались под ноги во время перемены и лезли без очереди в столовой.

Они поднялись на нужный этаж на лифте, и Гоша отворил перед гостьей дверь, пропуская ее вперед.

– Проходи, раздевайся. Вот можешь надеть мамины тапочки, – указал он на пару, стоящую в углу.

Юля повесила пуховик, сняла и аккуратно поставила сапоги на коврик около порога, а шапку с шарфом недолго думая засунула в капюшон. Гоше показалось это забавным и ему до боли в скулах захотелось как-то защитить девушку, успокоить. Его тело всегда выдавало реакции раньше, чем в мозгу появлялись хоть сколько-нибудь осознанные мысли.

– Пойдем в мою комнату, покажу тебе кое-что, – и, спохватившись, он добавил, махнув в сторону. – Ванная комната там, если тебе нужно помыть руки и все такое.

– Помыть руки, – улыбнулась Юля и, пройдя по коридору, щелкнула выключателем.

Гоша колдовал на кухне, когда одноклассница спустя какое-то время возникла за спиной:

– Тебе помочь?

– Я уже закончил. Скидывай на поднос, а я унесу, – он кивнул на круглый отполированный поднос с витиеватыми почернёнными бортиками.

– Откуда такой? – Юля переставила со стола сахарницу, коробку с чаем, вазочку с вареньем и тарелку с горячими бутербродами, которые парень уже успел подогреть в микроволновке.

– От старых хозяев осталось. Мы переехали сюда в 2000-х. А в то время не принято было что-то выкидывать, так и лежит… барахло. Пойдем, кружки захвати только, – он, высунув от усердия кончик языка, поднял поднос. – Чайник я сам принесу.

Юля, прихватив со стола две кружки, последовала за ним, напряженно наблюдая за подносом, по которому каталась керамическая сахарница и была близка к тому, чтобы упасть на идеально чистый пол. Но Гошка, благополучно преодолев несколько метров по коридору, перешагнул порог и бахнул поднос на очень старый и очень облезлый комод, который стоял у стены в его комнате. Над ним висело огромное овальное зеркало в оправе. Юлька замерла, не в силах отвести взгляд от своего отражения. В нем ее и без того хорошенькое личико выглядело сказочно прекрасным, а белокурые волосы, словно жидкая платина, струились по плечам.

– Ого, – прошептала она, всматриваясь в отражение. – Это тоже от старых хозяев?

– И зеркало, и комод тоже. Папа рассказывал, что мама хотела выкинуть, пока не посмотрелась в него. Теперь, когда у нее плохое настроение, а это бывает после каждых суток на работе, она часто перед ним крутится.

– Волшебство какое-то…

– Просто удачно падает свет, – хмыкнул парень. – Кстати, если человек не очень. Ну ты понимаешь… то зеркало это никак не исправляет почему-то. А значит, никакой магии здесь нет. Ведь она не может работать только в одну сторону.

– Вот бы мне такое, – протянула девушка.

– А ты и без того очень привлекательная, – резюмировал он и отчего-то смутился.

– Спасибо, – Юля покраснела.

Гоша ушел и через минуту вернулся с чайником. Он ловко разлил чай по чашкам, и они с аппетитом умяли всю тарелку с бутербродами прямо перед зеркалом.

– Хочу отреставрировать, – поделился парень с набитым ртом. – Комод, – уточнил он.

– Должно классно получиться. Тем более, ты хорошо рисуешь, – и она вопросительно подняла на него глаза.

– Да. Рисую для себя, – подтвердил Гоша.

– А-а-а, – протянула девушка. – Кстати, Макс говорил, ты раньше был одержим рисованием и все время таскал с собой кисти и альбом.

– Было дело, – Георгий отвел глаза.

– А почему бросил? – продолжала допытываться Юля.

– Надоело, – сжал он зубы.

– Ой, прости, это не мое дело, – спохватилась одноклассница и облизала пальцы.

– Да-а, – небрежно махнул он рукой. – Может, борщ хочешь?

Когда она ела, то выглядела такой милой, домашней и совсем не грустной, что парню отчего-то захотелось накормить ее еще чем-нибудь. В холодильнике же он нашел, кроме бутербродов, только борщ.

– Ой, нет, спасибо, – округлила она глаза от неожиданного предложения. – Я вчера борщ варила, – но сразу исправилась: – Мама варила, конечно же, я помогала просто… – и, желая перевести разговор, подалась вперед к раме, провела по ней ладонью.

– Ай, – вдруг Юля вскрикнула, – порезалась. – На пальце выступила бордовая горошинка крови.

Гошка нахмурился. Выдвинул верхний ящик комода и кивнул:

– Поищи хлоргексидин, я сейчас пластырь принесу. Рама старая, вдруг столбняк… будут делать сорок уколов в живот, – и с серьезным видом выбежал из комнаты, словно на ее пальчике выступила не маленькая капля, а у нее вовсе не было пальца.

Юля забавно сморщилась, засунула пальчик в рот и наклонилась над ящиком, который служил, по всей видимости, складом всякой полезной всячины. Здесь стояли баночки с перекисью, хлоргексидином, лежали ватные диски вперемешку с тюбиками с масляной краской, разноцветными тряпками, какими-то старыми тетрадями и толстыми желтоватыми свечами. Увидела она несколько бутылок с ацетоном и уайт-спиритом, плоскогубцы, пару отверток и даже наждачную бумагу. Она аккуратно взяла пузырек с хлоргексидином, и взгляд ее упал на желтоватую большого формата тетрадь с выцветшими буквами «Амбарная книга», а ниже шариковой ручкой кто-то вывел слово «Дневник».

Юля аккуратно подцепила тетрадь здоровой рукой и вытянула ее из ящика. Она была размером со школьный альбом и казалась очень увесистой, внушительной.

– Тоже от старых хозяев осталась, – Гоша возник у нее за спиной, держа в руках пластырь.

– Да ладно. Многие парни ведут дневники, – лукаво покосилась она на тетрадь.

– Это правда не моя. Случайно нашел… в комоде. Здесь до меня девушка жила. Наверное, ее.

— Почему не отдал?

– Мы переехали, когда меня еще не было. Комната долгое время стояла без ремонта. А когда я родился, то не до того было… Стоит комод и стоит. Зеркало еще это… Я обнаружил дневник, когда мы с папой стали переклеивать обои и пришлось избавить комод от разного хлама, который мама в нем держала.

Юля сморщила носик и погладила ладонью трофей.

– Старая. Читал? – протянула она ему раненый пальчик.

– Нет. Только фотографии посмотрел, – и быстро прибавил: – Случайно.

– Какие фотографии?

Парень бережно наклеил на ее пальчик пластырь, забрал тетрадь и, перевернув, откинул картонную обложку. Из наклеенного кармашка торчало несколько глянцевых уголков. Он достал и протянул ей фотокарточки.

– Ого! Бурлеск… как интересно. А это что? – раскрыла она свернутый пополам белый лист, который был зажат между фотографиями. На нем черным линером вполне профессионально был изображён портрет девушки.

– Это я нарисовал. По памяти.

– А чей это портрет? – не поняла Юля.

Гошка вздохнул. Он давно хотел с кем-нибудь поделиться своей историей, но никак не мог найти подходящий момент и слушателя.

– Обещай, что Максу не скажешь, – он забрал из ее рук рисунок и фотографии и вложил обратно в кармашек.

– Конечно, не скажу, – она взяла свою чашку с недопитым чаем и опустилась в мягкое кресло, которое стояло у противоположной от него стены.

Георгий сел на кровать.