Читать книгу Подмена - Наташа Доманская - Страница 9

На последнем занятии, перед Новым годом, решено было устроить чаепитие. Ребята принесли из дома разные лакомства, а учительница купила несколько пакетов с соком и газировку. Вшестером они выдвинули учительский стол на центр класса, и расселись кругом: Гоша и пять девчонок, включая Лену. Ольга Николаевна разлила по стаканчикам напитки, раздала пластиковые тарелочки и уселась на стул около батареи с огромной кружкой, где дымился ее любимый чай с чабрецом и шиповником. Она пила его по нескольку раз за занятие, и Гошке всегда казалось, что таким нехитрым способом она пытается совладать со своими нервами. Ведь когда-то она «неплохо рисовала» и теперь ей огромных усилий стоило созерцать их «мазню».

Ребята ели и делились друг с другом тем, где собираются справлять предстающий праздник и чем заниматься во время каникул. Под конец чаепития учительница рассказала, что в будущем году они будут ставить кукольные представления. Для этого за каникулы ребята должны выбрать и начать лепить из пластилина голову любого животного или сказочного существа. На занятиях же они сделают из него папье-маше, раскрасят и сошьют костюм. Это будет ручная кукла, которая еще называется Бибабо и состоит из головы и платья в виде перчатки. В голове есть специальное отверстие для указательного пальца, а большой и средний палец помогают кукле двигать руками.

За этим увлекательным разговором прошло еще пару часов, и у Гошки под конец даже защипало в носу. То ли от газировки, то ли от совершенного детского ощущения счастья и предвкушения чего-то радостного. Щипать начало сильнее, когда он увидел, как сидящая слева Лена забавно морщит нос и откусывает от кекса маленькие кусочки влажным ртом, на котором прилипли шоколадные крошки. Последнюю неделю занятий Лена сидела дома с простудой, и Гошка даже успел по ней соскучиться.

– Лена, забери свои работы домой. Они в шкафу лежат, – спохватилась Ольга Николаевна. – После просмотра все забрали, твои только остались. Пусть Гоша тебе поможет донести.

Девочка протерла рот рукавом, и к Гошкиному неудовольствию с него слетели все крошки. Теперь это была все та же серьезная и собранная Лена с сухими, сжатыми в одну линию губами.

Она кивнула, встала, одернув мохнатый розовый свитер, и присела на корточки у шкафа, который занимал половину стены. Работы учеников были, как правило, формата А1, целый лист ватмана, и хранились на нижней полке шкафа. До просмотра, который проходил раз в полгода, они лежали все вперемешку, потому что после занятий многие ребята ленились рассортировывать их по папкам и просто подписывали и складывали один рисунок на другой. Забирать же домой разрешалось только работы после просмотра, но многие дети, вопреки просьбам учителей, ленились тащить пухлые папки домой, поэтому в шкафу порядка никогда не было.

Лена сняла верхнюю стопку и, обнаружив под ней свой рисунок, вытянула несколько листов. Она неторопливо отбирала форматы, складывая их на пол рядом с собой. Остальные девочки в это время убирали со стола пластиковые стаканчики и сметали крошки. Гошка смотрел в окно, где с уже почерневшего неба валили огромные хлопья снега. Отвернувшись от окна, он прислонился бедрами к горячей батарее. Лена суетливо скрутила работы в рулон и, сняв с волос пластиковую резиночку, надела сверху.

– Ну и правильно, – одобрительно кивнула учительница. – Правильно, Леночка. Снег на улице, в папке нести – все промокнет.

– Ага, – пискнула Лена.

– Ой, ребята, а может у кого-нибудь есть тубус? – Ольга Николаевна перевела взгляд на своих воспитанников.

Ребята отрицательно замотали головами. Она поджала губы и собиралась выйти из класса, но вдруг подняла пальчик и застыла в дверях, будто что-то вспомнив.

– А ты знаешь, Леночка, возьми лист и сверху на рулон надень, а то снег налетит, краски поплывут.

– Я сейчас все сделаю, – Лена отчего-то сжалась.

Ольга Николаевна спешно подошла к шкафу, распахнула дверцы верхнего отделения и вытащила два белых листа писчей бумаги.

– Вот, давай я тебе… – она вдруг осеклась. – А это что? – Обратила она внимание на яркий уголок, торчащий из скрученного рулона, который девочка держала в руках.

– Моя работа, – выдавила из себя Лена.

– Я у тебя такую не помню! – Немолодая женщина поправила квадратные очки на блеклом, без каких-либо отличительных черт, лице.

Лена молчала. Ребята, закончив уборку, с любопытством наблюдали напряженную сцену.

– Ну-ка дай посмотрю, – Ольга Николаевна подняла бесцветные брови.

– Я свернула уже все, – Леночка вцепилась в цилиндр из бумаги.

– Ничего страшного, обратно закрутишь, – Ольга Николаевна уже освобождала тяжелый рулон от резинки, раскатав его на деревянной парте.

Ребята окружили стол. Перед ними первой развернулась иллюстрация по мотивам книги «Алиса в стране чудес», выполненная гуашью. Объёмная, хорошо прописанная девочка с живыми линиями, сделанными тушью, летела в кроличью нору. Гоша увидел, как Лена покраснела. Точнее, она стала сливового цвета. Он даже испугался, уж больно неестественно ее румянец выглядел на светлой коже. «Наверное, оно бы тоже сейчас хотела куда-нибудь лететь», – не к месту подумал мальчик.

– С… случайно, – выдавила она из себя.

– Лена, как тебе не стыдно. Это же не твоя работа! – Сняла квадратные с толстыми стеклами очки учительница, от чего ее глаза показались Гоше очень большими, даже неестественно огромными.

– Я, наверное, перепутала, – губы Лены задрожали.

– Как ты могла перепутать? Это работа девочки из старшей группы и лежит в отдельной папке на конкурс. У меня все по папкам!

– Неправда, – Гошкин голос зазвучал металлом в напряженной тишине класса. – У вас бардак в шкафу, это всем известно.

– Сироткин! Георгий! Как ты разговариваешь! – ахнула Ольга Николаевна. – Отец – серьезный человек, а он… защищает воришку. Вот я все расскажу директору.

– Лена, пошли, – Гоша схватил трясущуюся в ознобе девочку за розовый рукав. – Она же объяснила, что случайно, – зыркнул на учительницу мальчик.

– Ну конечно, случайно, – изрекла ничем не примечательная крупная девочка в джинсовом комбинезоне поверх теплой кофты. – Сама не умеет рисовать, вот и берет чужое.

– А он с ней заодно, – обратилась учительница к Гоше. – Как вам не стыдно? – повторила она уже их спинам.

Гоша выволок подругу за локоть в коридор, заматывая на ней другой рукой шарф, пытаясь удержать два объёмных зимних пуховика.

– Пусти, – отбрыкивалась Лена, – пусти меня!

– Не обращай на них внимания. Ты же случайно взяла, да?

– Пусти! – пыталась вытащить она из его пальцев свой рукав. – Что ты привязался? Отдай мою куртку.

– Я просто хочу сказать, что я… на твоей стороне.

– Да пусти ты меня! – Заверещала она на весь коридор. – Я специально взяла. Понятно тебе?

– Зачем? – опешил Гоша.

– Затем, что я никогда так не смогу. Вот и взяла, – резко дернула вверх она молнию пуховика. – Своровала. Ненавижу их. И тебя ненавижу. Все такие талантливые. Такие хорошие. А я – воришка.

– Ты не воришка. Ты специально это говоришь, назло, да? – Догадался обескураженный мальчик, взирая на подругу.

– Нет! Я своровала картину и потом бы своровала еще одну.

– Но ведь это чужие работы…

– Осуждаешь меня теперь? Я тебе больше не нравлюсь?

– Нравишься… – с сомнением произнес мальчик. А потом более твердо добавил: – Конечно, нравишься.

– А ты мне не нравишься и никогда не нравился, Сироткин! – И она побежала по коридору, выбрасывая из рюкзака на ходу рисовальные принадлежности.

Эти воспоминания невольно родились в Гошкиной голове и холодными хлопьями опустились на дно его желудка.

– Что за внутренняя мизандрия в мужском исполнении, – возмутился семиклассник Макс, когда Гошка поделился с ним опасениями, что, наверное, сам, как всякий мужчина, виноват в этой девчачьей истерике: сказал что-то не так, сделал что-то не то. – Ты просто перенимаешь стереотипы общества. Если мужчина, то значит, что-то не предусмотрел. На самом же деле твоя Лена всего лишь незрелая личность.

Гошу удивили такие взрослые рассуждения друга и слова, половину из которых он даже не понял, но он быстро нашел этому логичное объяснение. Учился Макс откровенно плохо, но не из-за того, что был несмышлёным или глупым, а попросту не считал нужным выполнять домашние задания, часто пропускал занятия, хамил и пререкался с учителями. Он словно забывал, что перед ним люди, взрослее его в два, а то и в три раза, с опытом гораздо более объёмным, чем у подростка. Но сочинения и изложения он писал лучше всех в классе, а от того классная руководительница, которая по совместительству была учителем русского языка и литературы, по-матерински хлопотала за любимчика перед всеми учителями. Часто безуспешно. Поговаривали даже, что таким образом она пытается обеспечить свой кабинет ремонтом, современной техникой и кулером с водой. Но эти домыслы довольно скоро разбились о заявление самого Макса, что «по себе людей не судят». Его он сделал в учительской, где накануне 8 Марта педагоги за тортиком с коньяком собирали сплетни, которые парень случайно услышал, зайдя в кабинет. А позже его единственная пятерка по литературе превратилась в самую обычную тройку. И Гошке отчего-то казалось, что он испытал облегчение, хоть и не сознавался в этом.