Читать книгу Вельяминовы. За Горизонт. Книга вторая. Том первый - Нелли Шульман - Страница 3

Соленый, напоенный влагой ветер с Гвинейского залива еле шевелил гирлянду трехцветных красно-зелено-желтых флажков, с черной пятиконечной звездой. С перил покосившейся террасы свисало старое знамя, тоже с зеленой полосой. Указывая на белые и оранжевые цвета Кот д» Ивуара, месье Этьен, владелец гаража, смешливо говорил: «Почти Ирландия, только полосы перепутаны местами».

Для пущей красоты, как замечал механик, двор гаража украсили еще десятком африканских и европейских флагов. Американские клиенты месье Этьена, журналисты, притащили звездно полосатое знамя. На воротах висела табличка: «Говорим по-английски и по-французски, добро пожаловать». Снизу хозяин гаража приписал от руки красной краской: «Akɔaba».

Никто не ожидал, что француз, переехавший в Гану, бывший Золотой Берег, из Абиджана, столицы бывшего Берега Слоновой Кости, будет знать местный диалект, однако за лето месье Этьен нахватался словечек на ашанти. По-английски он говорил бойко, но с сильным акцентом. Его помощник, месье Жозеф, появившийся в гараже в конце августа, языком владел гораздо лучше. Молодой человек знал и немецкий. Месье Этьен представлял месье Жозефа, как племянника, сына покойной сестры:

– Знаем мы этих племянников, – заявил однажды местный пропойца, дядюшка Мартин, – он выписал парня для постельных дел… – завсегдатаи дешевого бара в глубине рынка, шумевшего у стен бывшего датского форта Кристиансборг, возмутились:

– Ерунда это… – хозяйка навалилась необъятной грудью на стойку, – спроси хоть Викторию… – Виктория, хорошенькая девчонка лет шестнадцати, торговала с ручной тележки арахисовым супом, кашей из маниоки и жареной рыбой. В обеденное время она бегала с судками по рыночным мастерским. Виктория ловко плюнула на пол ореховой скорлупой:

– Все у него в порядке, дядюшка Мартин, – громко заявила девица, – я Жозефа имею в виду. Я сама все проверила и не один раз…

Помощник месье Этьена обретался на узкой койке, на террасе гаража, однако к услугам местных парней и девиц всегда был пустынный пляж белого песка. Раскаленное солнце опускалось в залив, черные точки рыбацких лодок медленно двигались к берегу. На рынке зажигали огни. Продавцы протяжно кричали: «Скидки, скидки, вечерние скидки!».

Стрекотали швейные машинки в тесных закутках при лавках, ветер раздувал яркие полотнища хлопка для женских платьев. На расстеленной шкуре старик продавец разложил медные амулеты. По соседству торговали крестами и ладанками, засушенными головами обезьян, слоновой костью, попадавшей сюда из Восточной Африки. В мутных банках темнели деревенские снадобья. Полный меняла, обладатель единственного на рынке переносного транзистора, восседал в лавке, под засаленным объявлением:

– Лучший курс в стране. Обналичиваем чеки, делаем международные переводы… – через менялу можно было получить деньги из Британии и даже Нью-Йорка. Транзистор, выставленный в узкий проход, хрипел с облупленной табуретки о советских и американских ракетах. Президент Кеннеди обещал в конце десятилетия отправить человека на Луну, но на рынке больше интересовались футбольными трансляциями:

– И вообще, – подытожила хозяйка, – нечего возводить поклеп на приличных людей. Месье Этьен хороший человек, он детворе бесплатно чинит велосипеды. Жозеф к нему приехал, потому что у него много немцев в клиентах… – дядюшка Мартин пробормотал что-то нелестное в адрес немцев. На рынке знали, что, напившись виски, старик часто отправляется к морю. Двадцать лет назад немецкая торпеда отправила на дно Гвинейского залива торговое судно, где служил матросом его единственный сын:

– Тела экипажа не нашли, – вздохнула хозяйка бара в разговоре с месье Этьеном, – бедняга надеется, что его сын жив. Он бродит в прибое, зовет мальчика… – негритянке показалось, что темные глаза механика блеснули:

– Плачет он, что ли… – женщина пригляделась, – он ничего о себе не говорит. Приехал в конце весны, купил развалюху, но руки у него нужным концом приделаны. Теперь в гараж заглядывают даже министры… – она решила, что месье Этьен, наверное, вдовец:

– Может быть, он потерял жену и ребенка в Абиджане и решил начать все сначала. Жозеф из Парижа, и он сам, наверное, тоже оттуда. Хотя по нему видно, что он долго живет в Африке… – хозяйка велела Виктории не развешивать уши:

– Ты моя племянница, – сварливо сказала она, – твоя мать умерла, я за тебя в ответе… – девчонка пожала плечами:

– Жозеф на мне не женится, – она сморщила изящный нос, – но язык у него хорошо подвешен, тетушка. Мне охота послушать про Париж, про Францию…

Месье Этьен словоохотливостью не отличался. В баре он появлялся только субботним вечером:

– Берет виски, соленые орешки, и пьет молча, – одобрительно подумала женщина, – правильный он мужик. Он еще не старый, ему чуть за сорок…

С клиентами месье Этьен обращался вежливо, но без угодливости. Дипломаты к нему не ездили, пользуясь услугами своих техников, но в гараже появлялись и журналисты, западные дельцы и даже государственные чиновники.

Засаленные карты шлепнулись на стол, Иосиф выдохнул сизоватый дымок:

– Но тот, кого мы ждем, все не приходит, хотя Механик объяснил, что Августину не так просто выбраться с территории президентского дворца… – пока Иосиф не видел ни Доктора, ни Черного Князя. О приезде в Гану итальянца ему сообщил месье Механик:

– Весточка тебя обогнала, – усмехнулся француз, – пока ты тащился сюда из Каира, мне успели сообщить, что Боргезе собрался в Аккру… – передатчик Механик держал в подвале, в отлично замаскированном закутке:

– Но сидеть в эфире не след, – предупредил он Иосифа, – не забывай, что мы подвизаемся с фальшивыми документами на территории суверенного государства. Если нас арестуют, то ни Набережная, ни Бюро Документации, ни даже твоя альма-матер, – он подмигнул Иосифу, – просто не успеют нас спасти. Нам пустят пулю в затылок и зароют на безымянной свалке, как беднягу Лумумбу… – Механик выходил в эфир пятничными вечерами:

– Местная служба безопасности в это время отдыхает, – объяснил он, – парни на дежурстве слушают футбол и попивают пиво… – пока ни Боргезе, ни Доктор в гараже не появлялись, не заглядывала сюда и глава местной летной школы, фрау Ганна Рейч:

– Августин обычно пару раз в месяц выбирается в город… – Механик отхлебнул пива, – ты только недавно прилетел, ты его еще увидишь… – месье Этьен поскреб в подернутых сединой, темных волосах:

– Пики козыри, твой ход, дорогой племянник… – жестяные ворота гаража скрипнули. Кто-то осведомился по-французски:

– Вы еще работаете, месье? У моей прокатной машины, кажется, непорядок с карбюратором. Я инженер, но лучше, чтобы на двигатель взглянул специалист… – голос показался Иосифу знакомым. Обернувшись, он замер. Рядом с потрепанным белым фордом, стоял кузен Виллем, в походном хаки, с бритой наголо головой и отросшей, рыже-золотой бородкой. Перехватив взгляд Иосифа, Механик поднялся:

– Посмотрим, месье, отчего бы не посмотреть… – коротко бросив Иосифу: «Открывай ворота», месье Этьен сбежал по ступеням террасы во двор.

Кухня в президентском дворце, бывшей резиденции британского губернатора Золотого Берега, выходила на служебный двор с воротами для машин и калиткой для персонала. Еще десять лет назад невозможно было представить, что повара, горничные и официанты, обслуживавшие последнего генерала-губернатора Ганы, графа Листоуэла, воспользуются парадным входом, тяжелыми дверями мореного дуба, среди белых дорических колонн портика.

Сэм Берри сидел на ступенях черного хода, с первым утренним эспрессо:

– Впрочем, они и сейчас не пользуются… – он затянулся сигаретой, – рабочие лошадки, то есть мы, не разъезжают на лимузинах…

Блестящие лимузины членов правительства и дипломатов парковали на парадной стороне дома, среди аккуратно подстриженных газонов, фигурной живой изгороди и отделанных мрамором фонтанов. Нкрума, как выражался Сэм, жил на широкую ногу. Последний губернатор Ганы, не желая возиться с упаковкой мебели, выехав из особняка, оставил первому президенту всю обстановку, от тяжеловесных викторианских столов и стульев, до персидских ковров, скучных собраний колониальных отчетов и расстроенного рояля.

Рояль привели в порядок, к коврам прибавились яркие тканые дорожки. По стенам развесили деревянные маски деревенской работы.

Сэм жил в пристройке для слуг, унылом флигеле с тесными комнатками. Разговора о том, чтобы снимать квартиру в городе, даже не шло. Резиденция стояла в бывшем закрытом районе, где до обретения страной независимости жили британские чиновники. Колониальная администрация построила для себя даже крикетный стадион и теннисные корты.

Доктор Шуман, как уважительно звали личного врача президента, скрипуче заметил:

– В Викторияборге только частные особняки. Чтобы добраться сюда из города, вам придется тратить время. У президента семья, надо кормить завтраком детей. Они не собираются ждать, пока вы явитесь на работу… – Сэм не стал спорить:

– В конце концов, кому еще в семнадцать лет доверяют частную кухню такого размаха, – хмыкнул он, – с приемами почти каждый день. Это отличная школа. Папа был прав, когда сказал, что я не только помогу Британии, но и наберусь опыта… – не желая вызывать подозрений доктора, Сэм не просил о выходных каждую неделю:

– Два раза в месяц, – он аккуратно потушил окурок, – и то, Доктор недоволен, что я вообще выхожу за пределы резиденции… – Сэм резонно заметил, что ему, как повару, надо хотя бы побывать на рынке:

– Здесь другие овощи, другие приправы, герр Шуман… – они говорили по-немецки, – господин президент настаивает на национальной кухне для торжественных обедов… – в кругу семьи Нкрума, долго живший в Америке и Британии, отлично обходился оладьями с кленовым сиропом, сосисками и беконом:

– Но на приемах мы всегда подаем арахисовый суп и маниоку, – весело подумал Сэм, – хорошо, что на кухне стоит электрическая мельница… – в рыночных забегаловках маниоку толкли руками. Доктор, покривившись, отозвался:

– Имейте в виду, что выходные мы вам оплачивать не собираемся… – Сэм кивнул: «Нет проблем». Центральноафриканская Республика оказалась только остановкой:

– Шуман меня встретил, привез в Аккру, – он допил эспрессо, – но я успел позвонить месье Механику, сообщить, куда мы едем… – Сэм не сомневался, что Доктор пускает за ним слежку. Охрана президентского дворца была местной, однако по городу ходили слухи, что в службе безопасности работают и белые:

– Вроде Черного Князя, – брезгливо подумал Сэм, – или племянника господина Ритберга фон Теттау… – первого он узнал по фотографии, а второго по описанию из досье тети Марты. Выходных из-за визита гостей пока не ожидалось. Сэм не мог сообщить о приезде приятелей Доктора:

– Они обедали с президентом, – юноша поднялся, – кажется, они здесь надолго, недели на две, а то и больше… – гости жили в уютном коттедже, тоже с колоннами и портиком, рядом с небольшим прудом, где последний губернатор развел китайских карпов и золотых рыбок:

– Доктор, кстати, обретается в городе, – вспомнил Сэм, – ему нужен доступ к порту и аэродрому… – Сэм считал врачебные занятия Шумана дымовой завесой:

– Он надзирает за нелегальными операциями бизнеса господина Ритберга фон Теттау. Недаром в Гану явился его наследник, Адольф… – парень был вежлив и немногословен, однако Сэм не мог избавиться от неприятного чувства:

– Вблизи я его не видел… – повару незачем было посещать обеды и приемы, – но даже издалека заметно, какие у него холодные глаза. Он, кажется, не моргает, словно змея…

С Механиком Сэм обычно встречался в баре, торчащем у стен полуразрушенного датского форта колониальных времен. Не рискуя слежкой, Сэм не ходил на почтамт, чтобы позвонить домой:

– Доктор знает, где живут мои близкие, – мрачно думал юноша, – лучше не ставить маму, папу и дедушку под удар… – приехав в Аккру, дождавшись первого выходного, Сэм все-таки заглянул на почтамт, чтобы набрать парижский номер:

– Гараж Этьена у городского рынка, – сообщил ему незнакомец, обслуживающий телефон, – месье Механик на месте… – Механик передавал Сэму весточки из Плимута. Юноша сразу сжигал письма:

– Не думай, что твои вещи не обыскивают, – сварливо сказал куратор, – тебе еще надо вернуться домой, милый Августин… – Сэм удивился:

– Но Шуман знает, что я из Плимута, знает, кто мои родители. Они… – Сэм чуть не сказал: «Луиза», – могут посылать письма открыто… – Механик вздохнул:

– Мы не хотим излишнего внимания Шумана, а значит и господина Ритберга, к твоей семье. Придется обойтись таким способом связи… – конверты приходили на абонентский ящик Механика на местном почтамте:

– Но Луиза мне не напишет, – грустно подумал Сэм, – а я так по ней скучаю…

В раскрытые для поставщиков ворота въехал разбитый грузовичок с отчаянно квохчущими курицами в деревянных клетках:

– В отеле «Риц» никто сам птицу не режет, – ухмыльнулся Сэм, – но я деревенский парень и все умею… – свежего мяса в Аккре взять было неоткуда:

– Можно купить на рынке, но тамошнему товару доверять нельзя, особенно свинине. Она вся кишит паразитами, как и здешняя вода… – за грузовичком тащился черный мерседеc-кабриолет Доктора. Отвернув затемненное стекло, Шуман крикнул:

– Берри, у нас будет деловой завтрак! Пять человек, включая его превосходительство президента… – машина обогнула дом. Пробормотав: «И вам доброго утра», Сэм пошел на кухню.

Карбюратор в прокатном форде Виллема оказался дырявым. Месье Этьен вытер руки тряпкой:

– По-хорошему, тебе надо вернуться в контору и предъявить претензии, но, во-первых, лавочка закрылась… – Виллем кивнул: «На дворе почти девять вечера». Механик прислонился к ободранному капоту:

– Во-вторых, тебя, наверное, где-то кто-то ждет… – он со значением посмотрел на юношу:

– Впрочем, он стал совсем мужчиной, – подумал Иосиф, – он младше нас со Шмуэлем на два года, но кажется, что ему не двадцать четыре, а все тридцать…

Серые глаза кузена окружали легкие морщинки. Под тропической курткой хаки Виллем носил яркую, распахнутую на груди рубашку. Иосиф заметил среди светлых волосков татуированные шрамы. Перехватив его взгляд, Виллем щелкнул самодельной, судя по виду, зажигалкой:

– Это из саванны, – коротко сказал он, – я братался с ребятами в отряде, обменивался с ними кровью… – скрывать что-то от месье Механика, профессионала, было бесполезно и даже опасно:

– Я не сомневаюсь, что ты понятия не имел о нашем маленьком гешефте, как говорит месье Жозеф, – Механик включил электрическую плитку, – ты заглянул сюда случайно. Произошло совпадение, так бывает. Ты уверен, что за тобой не следили, начиная с аэропорта, и вообще с Леопольдвиля…

Кузен прилетел в Аккру коммерческим рейсом. Виллем помотал загорелой до черноты головой:

– Я даже не навещал мою кузину Маргариту, по соображениям осторожности… – месье Этьен кивнул: «Правильно», – не думаю, что Доктор… – Виллем дернул заросшей щетиной щекой, – пустил за мной хвост. Он знает, с кем он имеет дело, о Грешнике слышали в Конго…

Об отряде, или, как выражались в газетах, банде Грешника слышал и Иосиф:

– Он вроде тамошнего Робин Гуда, защитник прав обездоленных, борец с корпорациями и военными. Журналисты писали, что он всегда ходит в маске… – маска покоилась на дне брезентовой сумки кузена. Рядом, в искусно сделанном тайнике, лежал небольшой, но мощный бельгийский пистолет. Виллем натянул черную шерстяную шапку, прочно скрывающую лицо:

– На встрече я появлюсь в обычном обличье, Доктор меня никогда в жизни не видел и не увидит. И президент Нкрума тоже, буде меня к нему пригласят… – Доктор вышел на Грешника, как выразился Виллем, через старые связи:

– В Катанге шалят все, кому не лень, – хмуро сказал кузен, – Доктор подвизается здесь, но его старые бойцы разбежались по другим соединениям… – Виллему передали, что для Грешника есть интересная и хорошо оплачиваемая работа в Гане:

– Их предложения я принимать не собираюсь, – отрубил кузен, – однако я хотел узнать, чем на самом деле занимается Шуман… – Механик снял с плитки шипевший кувшинчик кофе:

– Шуман организовывает перевалочный пункт для транспортировки в Европу ворованных алмазов из твоего Конго и наркотиков из Южной Америки. Что они хотят поручить тебе, я понятия не имею, но хорошо, что ты приехал. У нас появятся дополнительные сведения из этого змеиного гнезда… – приняв стальную кружку, Виллем утвердительно сказал:

– У вас там сидит агент… – Механик кинул окурок в консервную банку:

– Во многих знаниях многие печали, дорогой Грешник. Ты его все равно не увидишь, не надо тебе знать, кто он такой. Когда тебе назначили встречу… – Виллем отер пот со лба:

– У вас жарче, то есть влажнее. В одиннадцать вечера, в моем пансионе, в паршивой дыре по соседству. Думаю, я увижу самого Шумана… – русская буква «В» на сильной руке кузена только немного поблекла:

– Ты жил в России, – хмыкнул Механик, – мадам М о тебе рассказывала. Ладно, – он взялся за сварочный аппарат, – дырку мы тебе заделаем, и ожидаем тебя завтра с новостями… – Виллем замялся:

– Вообще я не хочу, чтобы там… – он махнул рукой на север, – знали, что Грешник именно я… – Механик надвинул на глаза защитные очки:

– Не понимаю, о чем ты… – Иосиф уловил в его голосе усмешку, – мы починили неисправность в машине неизвестного парня. Что и как мы узнали, совершенно другой разговор, мой милый… – Иосиф удивился:

– Обычно Механик настаивает на соблюдении правил. Но здесь другой случай. Не надо болтать в эфире о том, кто такой Грешник, иначе он из Аккры живым не уедет… – придерживая капот машины, Иосиф добавил:

– На встречу может прийти не только Шуман, но и Черный Князь, Боргезе, еще один фашистский мерзавец. Он сейчас в стране, подсел в Риме на самолет, следовавший из Цюриха. Может быть, и сам Ритберг фон Теттау, то есть фон Рабе, сюда явился… – Виллем стащил маску:

– Моего лица они не увидят, только будут знать, что я белый, но это и так известно. Может быть… – он взглянул на Механика, – кто-то из вас придет в пансион, проследит за встречей… – месье Этьен захлопнул капот:

– Все готово. Нет, дорогой мой, – он покачал головой, – Жозеф не может показываться на глаза Боргезе, по понятным причинам, да и вообще, – Механик помолчал, – будет подозрительно, если в такое время в холле кто-то появится. Мы в городе надолго, по крайней мере я… – он похлопал Иосифа по плечу, – не след рисковать нашим положением. Но дырку я тебе заделал тяп-ляп, – усмехнулся Механик, – у тебя появится причина еще раз навестить гараж…

Грязноватый форд исчез в темноте тропической ночи. Прислонившись к открытым воротам, попыхивая сигаретой, Иосиф проводил глазами красные огоньки:

– Никогда бы не подумал, что Грешник именно он… – месье Этьен выбросил окурок в заросшую травой канаву:

– Хороший парень, – ласково сказал Механик, – впрочем, у вас в семье все такие… – подумав о брате, Иосиф кивнул:

– Да. Главное, чтобы Виллем… – Иосиф вздохнул, – то есть Грешник, вел себя аккуратно. Мой кузен раньше не славился деликатным поведением… – Механик поднял бровь:

– Люди меняются, дорогой племянник. Ты тоже не всегда был таким, каким стал сейчас… – Иосиф понял:

– Это из-за Евы. Рядом с ней мне хочется быть лучше, хочется быть достойным ее. Хорошо, что с Михаэлем все прекратилось, впрочем, с ним ничего и не было. В плену тоже ничего не случалось и больше никогда не случится. Механик прав, я другой человек… – щеколда ворот лязгнула. Иосиф серьезно отозвался:

– Не всегда, это верно. Спасибо, дядя Этьен… – потушив свет в гараже, они вернулись в дом.

Холеные руки перелистывали страницы фотографического альбома. Переплет обтянули итальянской замшей. Доктор весело сказал:

– Партайгеноссе Рауфф знает свое дело. Он подготовил настоящие досье, претендентки обязаны представить медицинские справки. Речь идет о рабочей визе, они понимают, что таковы консульские правила… – девушки приносили разные фотографии. Доктор склонился над плечом Адольфа:

– В зависимости от вакансии… – объяснил он, – мы, то есть партайгеноссе Рауфф, объясняет, что есть позиции секретарш и переводчиц, а есть творческие профессии, куда требуется снимок в полный рост, желательно в купальнике. Но и для конторского персонала он, разумеется, отбирает только достойных претенденток. Остальным… – Доктор покрутил рукой, – сообщают, что они не прошли… – инициатива Феникса сработала отменно:

– Это первая партия, – Шуман стоял с чашкой кофе, – контора пока работает только в Буэнос-Айресе, но Фауст… – так они между собой называли Менгеле, – займется предприятием в Бразилии… – Фауст отвечал за медицинскую часть дела. Операций девушкам, разумеется, не проводили:

– Это вызвало бы законные подозрения, – хмыкнул Доктор, – к тому же, я уверен, что многие обезьяны захотят наследников с белой кровью. Что касается белых содержанок, то понятно, что африканцы выстроятся за ними в очередь…

В столице Аргентины, в элегантном офисе, как выражались в Америке, сидела пожилая, приятная дама. Пенсне в золотой оправе, вязание и ухоженная кошка сразу располагали к себе посетительниц. Аргентину лихорадил экономический кризис, по улицам шатались толпы безработной молодежи. Объявление в газетах сообщало, что «Международное Бюро Трудоустройства» готово подыскать образованным девушкам хорошие вакансии в новых государствах Африки:

– Секретари, переводчицы, учительницы для детей… – Доктор загибал пальцы, – певицы и танцовщицы… – успешным претенденткам оплачивали морской путь до Аккры и билеты до места будущей работы:

– Им даже обещают подъемные, – широко улыбнулся Доктор, – консул Ганы в Аргентине, по распоряжению Нкрумы, выдает визы за один день… – он взглянул на часы:

– После нашего делового завтрака я поеду в порт… – Шуман, в качестве представителя «Бюро по Трудоустройству», встречал корабль, на котором девушки добирались до Ганы:

– Мы откроем филиал и в Рио, – сказал он Адольфу, – Фауст живет в Бразилии, ему и карты в руки. Страна тоже не вылезает из нищеты, девчонки там красивые… – взгляд Адольфа задержался на одной из черно-белых фотографий. В Буэнос-Айресе конторой ведала вдова одного из членов братства СС, недавно скончавшегося на своей эстансии:

– Продав землю, она перебралась в столицу, ближе к сыну, – объяснил доктор, – у наших соискательниц женщина вызывает больше доверия… – он присел рядом с Адольфом:

– Здесь я отбираю у них паспорта, якобы для оформления разрешения на работу, а в остальном, – он усмехнулся, – после аукциона их судьбой займется Грешник… – аукцион устраивали закрытым. Девушки понятия не имели, что за ними будут наблюдать:

– Не аукцион, а деловое собрание, – расхохотался Доктор, – я выступлю перед ними, расскажу о правилах гигиены в тропиках, о местных болезнях… – пока аукцион обещал быть небольшим:

– Только для Ганы и близлежащих стран, – партайгеноссе Шуман открыл перед Адольфом золотой портсигар, – через неделю мы ожидаем гостей из Кот д» Ивуара, из Верхней Вольты, из Гвинеи… – Грешник должен был отвечать за транспортировку девушек к местам будущей работы:

– Он белый, однако он знает Африку, – подумал Шуман, – маски он вчера так и не снял… – Доктор приехал в пансион вместе с Боргезе, – но на завтраке, при президенте, он не посмеет сидеть с шапкой на голове… – Боргезе забирал Грешника из его пансиона:

– Если все пройдет удачно, – заметил Доктор Адольфу, – то мы организуем и второй канал для азиатского направления. Узкоглазые тоже обрели вкус к женщинам европейской внешности. Что касается этих… – он махнул в сторону альбома, – нам заплатят хорошие деньги, а остальное нас не волнует… – без паспортов, в неспокойных местах, девушки не посмели бы никуда бежать:

– В конце концов, их покупают обеспеченные люди, – усмехнулся Феникс еще в Швейцарии, – министры, высокопоставленные чиновник, – Шуман кивнул.

– Вожди племен, пересевшие с ослов на мерседесы. Но ты прав, жаловаться нашим подопечным будет не на что, – в альбоме фамилии девушек не упоминались, но на обитом бархатом диване лежал полный список группы, аккуратно отпечатанный дамой в Буэнос-Айресе.

– Всего десять человек, – Шуман передал бумагу Адольфу, – от девятнадцати до двадцати трех лет… – юноша хмыкнул:

– Судя по фамилиям, здесь есть еврейки, а судя по фото, полукровки с индейскими корнями. Я навещал Южную Америку, я в таком разбираюсь… – Шуман пожал плечами:

– Обезьянам все равно, но на ближайшую неделю мы выберем себе подходящих женщин… – он указал на альбом:

– У тебя право первой ночи, потом я и Боргезе. Мы все обставим красиво, девчонки ни о чем не догадаются. Я поведу их на ужин в хороший отель, где появитесь вы… – он подмигнул Адольфу, – дальнейшее дело техники… – девушек селили в приведенном в порядок бывшем частном особняке в Викторияборге:

– Пока в здании местная охрана, – заметил Доктор, – но потом вопросами безопасности займется Грешник. Он тоже, разумеется, получит бонус… – Шуман оскалил зубы в ухмылке, – вообще девчонкам нечего предъявлять претензии, они здесь будут как сыр в масле кататься. Нечего, да и, в общем, некому… – он поинтересовался:

– Выбрал ты кого-нибудь… – Адольф упер палец в деловое фото: «Да». Шуман сверился со списком:

– Она русская, – предупредил Доктор парня, – ее родители так испугались большевиков, что после их революции дотащились до самого Буэнос-Айреса. Они тогда еще были детьми, эта… – он произнес по складам, – Наташа, знает язык, но, разумеется, и ногой не ступала в СССР и вообще в Европу. Славянка… – он скривился, – ты уверен… – Адольф потянулся:

– Всего на неделю, партайгеноссе. И она единственная блондинка… – Шуман захлопнул альбом:

– Ты прав. Обезьяны за нее передерутся. Пошли… – он подхватил портфель крокодиловой кожи, – Берри делает отменные яйца бенедикт. Нкруму русские снабжают икрой. Выпьем шампанского за успех нашего предприятия… – заперев дверь коттеджа, Шуман потрепал уши большой овчарки, поднявшейся с гранитных плит террасы:

– Я сам вышколил свору, – гордо сказал он, – особняк, куда мы селим девушек, тоже будет под их охраной. Овчарки ваших кровей, с псарни на вилле… – Феникс нашел потомков собак, служивших в концлагерях:

– Твой покойный дядя Отто отлично управлялся с псами… – сказал Доктор Адольфу, – я до сих пор помню его доберманов в Дахау…

Овчарка затрусила за ними по усыпанной мраморной крошкой тропинке, ведущей к парадному входу виллы президента.

Адольф не отводил глаз от больших, поросших светлыми волосками, рук Грешника.

Бандит, как его приватно назвал партайгеноссе Шуман, явился на завтрак к президенту Нкруме в затрепанном хаки, не сняв с головы черной шерстяной шапки с прорезями для глаз и рта.

Нкрума, не поведя бровью, усадил Грешника на почетное место справа от себя.

Шуман и Боргезе обменялись быстрыми взглядами. Встретив машину Черного Князя у парадного входа, Шуман недовольно сказал Грешнику:

– Вчера мы терпели ваше… – он прищелкнул пальцами, – стремление к детским играм, но сейчас речь идет о встрече с государственным деятелем, главой независимой страны… – Грешник независимо засунул руки в карманы куртки:

– Не вы мне нужны, а я вам… – он явственно фыркнул, – значит и вы, и господин президент подчинитесь моим правилам… – Адольф разбирал русские буквы:

– В, – подумал подросток, – Власов, что ли? Он может быть бойцом армии Власова. После трагедии рейха… – дядя Максимилиан отказывался говорить о поражении Германии в войне, – после трагедии многие из них остались в Европе. Они завербовались в Иностранный Легион или стали наемниками… – некоторые бывшие власовцы служили и в охране дяди:

– Моя мать была замужем за одним их них, – вспомнил Адольф, – разумеется, номинально. Для славянина огромная честь даже приблизиться к арийцам. Они всегда будут служить нам, это естественный порядок вещей… – славянское происхождение выбранной им девушки Адольфа не волновало:

– Это всего лишь на неделю… – напомнил себе юноша, – она меня старше… – девушке было двадцать два года, – но возраст тоже не имеет значения. Я в себе не сомневаюсь… – он победно улыбнулся. Буква В могла быть и первой буквой настоящего имени Грешника:

– Однако по-английски он говорит без акцента, – прислушался Адольф, – а немецкий у него вообще безукоризненный… – с Шуманом и Черным Князем незнакомец объяснялся именно по-немецки. На ступенях портика Шуман предупредил Грешника:

– Его превосходительство президент считает, что наша инициатива действительно связана с трудоустройством… – Доктор тонко улыбнулся, – не думаю, что ему интересны подробности дела… – Грешник глухо рассмеялся:

– За спиной покровителя вы занимаетесь сутенерством… – он отвел рукой протянутый портсигар Доктора, – благодарю, я предпочитаю свои сигареты, то есть табак… – Грешник курил вонючие самокрутки самого дешевого пошиба:

– Я ничем не отличаюсь от бойцов моего отряда, – хмуро сказал он, – я делю с ними палатки и пищу. Я белый… – он повертел перед носом Доктора натруженными руками, – однако я считаю, что нет никакой разницы между белыми и черными… – они не могли обратиться к вожаку черной банды:

– Обезьяна украдет девушек и перепродаст их дальше, – вздохнул Шуман, – а белому человеку можно доверять, пусть и с оглядкой… – услышав требование Шумана и Боргезе разоружиться перед встречей с президентом, Грешник отозвался:

– Я не брал пистолет, – он распахнул полы куртки, – здесь он мне ни к чему… – по настороженным глазам Шумана Адольф понял, что бандит вызывает у него сомнения:

– Если он русский, – подумал Адольф, – он мог соврать насчет оружия. Славяне ленивые лгуны, их надо держать в узде арийской силы и воли… – дядя Максимилиан по тайным каналам скупал у букинистов сохранившиеся издания трудов доктора Геббельса, экземпляры «Сигнала» и партийных журналов, брошюры общества «Лебенсборн». Адольф проводил выходные дни за чтением статей покойного дяди Отто о величии арийской расы:

– Фредерика станет мне достойной подругой, – думал подросток, – она отринет жидовский кагал, вернется к своей нации, в мои объятья… – поступив в университет, Адольф намеревался поехать в Палестину. Дядя не употреблял еврейского названия государства:

– Жидам недолго осталось пользоваться ворованной у палестинцев землей, – уверенно говорил Феникс, – наши друзья под предводительством Абу Аммара, с нашей помощью вернутся на свою родину… – для бывшего власовца Грешник на редкость ловко управлялся со столовыми приборами:

– У него военная осанка, – понял Адольф, – и вообще, он ведет себя так, словно это его не первый прием в компании президента… – манеры здорового мужика в цветастой рубашке оказались самыми изысканными. За кофе партайгеноссе Шуман откашлялся:

– Господин Грешник… – к бандиту обращались уважительно, – я считаю, что в узком кругу друзей… – Адольфа и Боргезе представили посланниками европейского главы предприятия, как выражался Шуман, – вы можете открыть лицо… – Грешник невозмутимо отпил эспрессо:

– Кофе не хуже, чем в Риме, – Черному Князю показалось, что серые глаза бандита пристально смотрят на него, – я могу оценить работу повара, ваше превосходительство… – он слегка поклонился президенту, – у вас трудится мастер своего дела… – Шуман резко повторил:

– Мы должны знать, что вы за человек… – Грешник пожал широкими плечами:

– Человек. Создание Божье, как и все мы. Раса и цвет кожи не имеют значения… – посеребренная чашка казалась наперстком в его грубых пальцах, – вы знаете, что я белый, а остальное пусть вас не заботит… – Шуман со звоном опустил ложку на блюдце:

– Боюсь, что иначе мы не можем… – президент Нкрума, промокнув губы салфеткой, поднялся:

– Можем. Придется вам мирится с требованиями нашего гостя, господин Шуман, господин Боргезе… – он помолчал, – я уважаю ваш выбор, господин Грешник. Пойдемте… – он повел рукой в сторону распахнутых слугами дверей, – я угощу вас лучшими кубинскими сигарами… – Доктор раздраженно бросил на стол смятую салфетку:

– Проклятая обезьяна, – сказал он одними губами, – но приходится плясать под его дудку… – партайгеноссе Шуман встал: «Покурим и мы, господа, а потом мне надо ехать в порт».

Грешнику в этот день пришлось позавтракать дважды.

Электрическая плитка стояла на террасе по соседству с аккуратно задернутой холщовой занавеской койкой Иосифа. Домик был маленьким. Внутри, кроме комнаты, где обретался Механик, ребята устроили кладовую для банок с краской, канистр машинного масла и запчастей:

– Когда в гараже стоит автомобиль, мы вдвоем еле поворачиваемся, – объяснил месье Этьен, – приобретать бизнес, как говорят американцы, с большим размахом, было бы подозрительно. Кухня у нас летняя, впрочем, мы в стране вечного лета… – Виллем принял жестяную миску с дымящейся кашей из маниоки и кусками жареной рыбы:

– Шампанского с икрой у нас не жди… – Механик прислонился к перилам террасы, – значит, в порт ты за ним не поехал… – Иосиф хмыкнул:

– И правильно сделал. Наверняка, за тобой пустили слежку… – Виллем пробормотал:

– В лагере мы готовим на костре. Слежку бы я заметил, – Грешник вздохнул, – и вообще, они бы на такое не осмелились. Они меня боятся. Нкрума предлагал мне перейти в его личную охрану… – юноша издевательски улыбнулся, – но я ответил, что не сотрудничаю с государственными структурами… – Механик не стал делиться с Иосифом своими подозрениями:

– Бывший Виллем де ла Марк не просто так превратился в Грешника, – понял он, – у него в Конго что-то случилось. Понятно, что он ничего не расскажет, это дело прошлое. Сейчас надо думать, что нам предпринять… – до визита Грешника он успел заглянуть на почтамт. Августина, неожиданно, ждало два письма:

– Это семейное, они шлют весточки через Набережную, – Механик повертел конверты, – а второе, кажется, пришло в обход мадам М… – на конверте стоял лондонский штемпель, адрес отпечатали на машинке. Механику показалось, что бумага пахнет духами:

– Флоранс мне такие конверты передавала, – он старался не вспоминать о покойной жене, – и Нина в Мюнхене всегда покупала с рук дешевые духи… – в рейхе неодобрительно относились к косметике. Девушки, работницы с востока, все равно ухитрялись достать и пудру, и помаду:

– Один патрон помады на общежитие, – подумал Механик, – они все красили губы в одинаковый цвет. Я тогда был немногим старше Августина, мне, как и Нине, едва исполнилось двадцать лет… – он сунул конверт в карман:

– Ладно, надо подождать, пока Августин до нас доберется… – поставив чашку кофе на перила, он закурил:

– Мы государственная структура, – Механик поднял бровь, – можно сказать, мы три государственные структуры, а ты сидишь и уплетаешь нашу маниоку… – Виллем отмахнулся:

– Вы семья, то есть почти. Я вам доверяю. Но месье Этьен, Жозеф… – он поднял серые глаза, – надо что-то сделать, предупредить девушек… – Иосиф хмыкнул:

– Они тебе не поверят, мой дорогой. Они приехали сюда легально, с визами, их ждут будущие работодатели. Остальное… – он повел рукой, – дело личное. Мы не можем влезать в предприятие господина Шумана, то есть Ритберга фон Теттау, ставить под удар наше положение… – Механик поскреб чисто выбритый с утра подбородок. Формально его помощник был прав.

По словам Виллема, кроме Черного Князя, Боргезе, в страну прилетел и наследник господина Ритберга фон Теттау:

– Его представили только Адольфом, – угрюмо сказал парень, – но моя кузина, Маргарита, его описывала. Это точно он… – Грешник дернул головой на север, – Шуман и Боргезе смотрят ему в рот… – Механик кивнул:

– Его племянник. Парень подросток, но, судя по всему, его готовят к большим делам… – Виллем мрачно жевал маниоку:

– Не понимаю, почему вы… – он упер палец в Иосифа, – то есть твоя структура, не появитесь на вилле господина Ритберга и не привезете его в Израиль для открытого суда, как вы сделали с Эйхманом? Над мерзавцем висит смертный приговор из Нюрнберга, а он пьет шампанское и разъезжает по миру на частном самолете… – Иосиф буркнул:

– Над Барбье висит два смертных приговора, а он сидит в южноамериканских джунглях на содержании от ЦРУ. Американцы больше боятся Че Гевары, чем беглых нацистов. Половина Африки получает деньги от СССР. Америке хватило Кубы. Скоро советские ракеты появятся в ста километрах от Флориды. В таких обстоятельствах они наняли бы и Гиммлера, если бы он выжил… – чилийцы наотрез отказывались экстрадировать Рауффа:

– Коротышка правильно сказал, наши запросы они отправляют в мусорную корзину. Сеньор Гутьеррес уважаемый человек, владелец консервного завода, оплот католической церкви. Ничего, я обещал Еве, что он сдохнет, так и случится. Шумана с Черным Князем мы тоже призовем к ответу… – Механик свернул для Грешника самокрутку:

– Милый мой, на вилле господина Ритберга, где бы она ни находилась, могут появиться хоть все государственные структуры, вместе взятые. Какие обвинения мы ему предъявим… – Механик пожал плечами, – он нисколько не похож на свои фото военных лет. Он рассмеется нам в лицо и позвонит своим адвокатам. Если говорить о неофициальной операции… – он почесал голову, – то я уверен, что его вилла охраняется лучше Белого Дома… – месье Этьен добавил:

– Что касается сутенерских делишек этой компании… – он помолчал, – то я согласен с Жозефом. Если мы вмешаемся, может полететь в тартарары наша нынешняя операция. Мы обеспечиваем связь для важного агента и не можем рисковать арестом… – Виллем вытер миску куском лепешки:

– Я понимаю, месье Этьен, но разрешите мне этим заняться… – Виллем не мог позволить себе стоять в стороне:

– Пусть девушки мне не поверят, но я должен их предупредить, – сказал себе Грешник, – не сейчас, а когда я буду их сопровождать. Сейчас было бы удобнее, из Аккры легче выбраться. Но Шуман заберет у них паспорта, якобы для оформления нужных разрешений. Надо заставить его вернуть бумаги… – Виллем чувствовал ответственность за девушек:

– Папа бы тоже так поступил, – сказал себе он, – на их месте могла оказаться Маргарита или покойная Клэр… – ему еще было больно думать о девушке. Он мог завести деревенскую подружку, как делали многие бойцы в отряде, но Виллем давно дал зарок дождаться любви:

– Пусть не такой, какая случилась у меня и Клэр, но я не хочу размениваться по мелочам. Я плохой католик… – Виллем не ходил на исповедь, – но я верующий человек. Я обязан выполнить свой долг, помочь девушкам… – Механик поставил на плиту кувшинчик с кофе:

– Запретить я тебе ничего не могу… – он усмехнулся, – ты вольный стрелок, как выражаются в наших кругах. Забирай форд… – машина торчала посреди двора, – поезжай по делам, но будь осторожен… – ворота скрипнули, до них донесся юношеский голос:

– Месье Этьен, добрый день. Я решил заглянуть к вам по дороге с рынка, поздороваться… – парнишка в джинсах и легкой рубашке тащил авоськи с овощами, – как ваши дела… – Иосиф неслышно шепнул Виллему:

– Это, кажется, Августин. Я его еще не встречал… – парень выглядел учеником старших классов:

– Он что, работает с беглыми нацистами… – удивленно спросил Виллем, – он вроде еще не бреется… – месье Этьен отозвался:

– Ты вовремя. Поднимайся к нам, я варю кофе… – кинув авоськи на ступеньки, юноша засучил рукава:

– Месье Этьен, позвольте мне. Это ваш помощник, да… – Механик отозвался: «Жозеф». Юноша деловито велел:

– Жозеф, достаньте из сумки пальмовый сахар и пряности, а вы… – он окинул взглядом Виллема, – помойте посуду. Я сделаю фрукты в карамели… – он застучал ножом по деревянной доске, – это очень быстрый десерт… – Виллем собрал грязные миски:

– Возраст возрастом, но видно, что он привык распоряжаться… – удерживая посуду, Грешник отправился на улицу, к чугунной колонке.

Не желая обременять горничных, Сэм справлялся с уборкой своей комнатушки сам.

В швейцарском колледже даже будущих поваров обучали устройству номерной службы в роскошных отелях:

– На кухне есть свой персонал, – говорил им наставник, – горничные занимаются только обслуживанием постояльцев, но вы должны знать, как работает весь механизм… – он поднимал палец, – от котельной до крыши, от бассейна до казино…

Бывший генерал-губернатор Ганы не увлекался игрой в рулетку, но бассейн на территории устроили. Стоя босиком, в подвернутых штанах, на ступеньках служебного коттеджа, Сэм вгляделся в отсветы факелов:

– У них приватная вечеринка, – зло подумал он, – Нкрума понятия не имеет, что творится за его спиной… – после разговора в гараже месье Этьена Сэм не удивился короткому распоряжению от Доктора. Утром Шуман пощелкал пальцами:

– Берри, сегодня мы устраиваем небольшой прием у бассейна. Его Превосходительство посещает провинцию… – Нкрума с семьей отправился на север страны, – придет шесть человек, из них три дамы… – Доктор улыбался, – позаботьтесь о закусках и десертах… – о каше из маниоки речь, конечно, не шла. На кухне генерал-губернатора имелась даже американская машинка для мороженого:

– Тропические фрукты с ванильным сорбетом, – Сэм стер пот со лба, – ананасовый мусс, запеченные бананы с медом… – судя по взвившемуся в шатре пламени, Доктор облил бананы ромом:

– Крем-карамель, кофе и французские сыры… – подытожил Сэм, – понятно, кого они сюда привезли… – Сэм не имел права вмешиваться в развлечения Шумана и его дружков:

– Верно сказал месье Этьен, мне надо только держать глаза и уши открытыми… – юноша вздохнул, – но Грешник тоже прав, нельзя позволять им торговать бедными девушками. Ладно, он человек с опытом, он постарается помочь…

Полученное третьего дня письмо жгло карман его рабочих брюк. Обычно Сэм избавлялся от семейных конвертов по дороге на президентскую виллу. Ему было жаль рвать на клочки бумагу со знакомым вензелем «Золотого ворона», с крупным почерком отца, с аккуратной, французской скорописью мамы, с неряшливыми строчками деда. Старый Берри покинул школу в двенадцать лет:

– Сейчас у всех дипломы, – усмехался дед, – а я отправился на кухню десятилетним парнем, когда наступил нынешний век. Тогда еще царствовала королева Виктория, папаша меня возил на ее похороны в Лондон… – Сэм впервые понял, что его дедушке за семьдесят лет:

– Он дождался полета человека в космос… – юноша улыбнулся, – он обещал, что дождется и моего возвращения домой… – дед покуривал трубку на скамейке у пристройки, где размещался авиационный музей. Ветер с моря носил по двору лепестки яблоневого цвета. Старый Берри щурил глаза под весенним солнцем:

– Поезжай, милый, – ласково сказал дед, – я тебя здесь встречу… – он повел рукой в сторону золоченой вывески отеля, – я не умру, не увидев правнуков… – Сэм покраснел. Старик добавил:

– Ерунда это, насчет сверчка и шестка. Я молодым на твоей бабушке женился, до первой войны, однако когда я был в твоих годах, в нашей гостинице часто жили милорды, с женами, с дочерями… – дед говорил с уютным западным акцентом, – юные леди на меня тоже смотрели, а бывало, и не только смотрели… – старый Берри подмигнул внуку, – тем более, сейчас другое время… – Сэм присел на скамейку:

– Ты только папе не говори, – юноша помолчал, – он не верит, что мы поженимся, а мы с Луизой друг другу дали слово, на Рождество… – дед хмыкнул:

– Слово Берри вещь крепкая. Езжай, – повторил он, – как вернешься, кольцо ей подаришь и свадьбу сыграем… – Сэм вздохнул:

– Но мистер Бромли, дедушка? Вряд ли он обрадуется… – дед посчитал на пальцах:

– Мистер Бромли меня на пять лет старше… – старый Берри выпятил губу, – хотя, зная его, он тоже не умрет, пока не поведет Луизу под венец. Все устроится, милый… – пообещал дед. Открыв отпечатанный на машинке изящный конверт, Сэм сначала не поверил своим глазам:

– Милый, все благодаря Маленькому Джону… – читал он твердый почерк Луизы, – он выяснил обиняком адрес твоего почтового ящика… – Сэм пообещал себе взять наследного герцога в шаферы, – но велел мне не посылать много писем, иначе это вызовет подозрения у того, кто их забирает… – Сэм не сомневался, что месье Этьена не волнует его переписка:

– Хотя Луиза права, надо соблюдать осторожность… – она писала о Квинс-Колледже:

– Здесь остались только я и Полина. С мальчиками тети Марты все хорошо. Маленький Джон поступил в Сандхерст, Максим едет в Кембридж, юный Ворон теперь кадет. Он выбил себе разрешение отправиться осенью в Америку, на целый месяц…

Наотрез отказавшись возвращаться в школу Вестминстер, следуя примеру Маленького Джона, баронет перевелся в колледж Уэльбек, где учеников готовили к военной карьере:

– В Америку везут парней из старшего класса, но, услышав, что группа посетит центр НАСА в Хьюстоне, Ворон дошел чуть ли не до ее величества и добился своего… – от сиреневой бумаги пахло знакомыми Сэму духами:

– Сирень, – юноша прижал бумагу к щеке, – у них в загородном доме целые заросли сирени. Я всегда именно ее приносил Луизе. У нее будет такой свадебный букет… – из конверта на ладонь Сэма выпали засушенные цветы:

– У тебя рядом, наверное, нет ничего, что напоминало бы о доме… – ее перо замедлилось, – цветы из вашего сада в Плимуте. Твой дедушка разрешил мне сорвать розы…

В цветах ничего подозрительного не было. Сэм вклеил розы в поварской ежедневник, где он собирал рецепты:

– Но письмо Луизы нельзя держать при себе… – он мог повторить письмо наизусть:

– Милый мой, я тебя люблю и буду ждать… – он услышал вздох девушки, – пожалуйста, будь осторожен. Маленький Джон не знает, где ты, у тети Марты бесполезно что-то спрашивать, а твой дедушка только разводит руками… – семья понятия не имела, где сейчас обретается Сэм:

– Люблю и буду ждать… – он щелкнул зажигалкой, – мы никогда не расстанемся, Луиза… – бумага в пепельнице занялась ярким огнем.

Сэм услышал стук женских каблуков на дорожке, ведущей от бассейна к вилле. Уверенный голос сказал по-французски:

– Разумеется, я читал «Войну и Мир», мадемуазель Натали. Любой образованный человек должен быть знаком с романом. Значит, вас назвали в честь Наташи Ростовой… – Адольф добавил:

– Мы можем говорить по-испански, я давно изучаю язык. У моего дяди есть деловые интересы в Южной Америке… – испанского Сэм не знал:

– Теперь и не разобрать, о чем они болтают… – письмо Луизы рассыпалось серым пеплом, – но вряд ли проклятый нацистский позер скажет ей что-то важное…

Вылив грязную воду из ведра, Сэм вернулся в дом.

Деловой, как выразился фотограф, портрет, Наташа принесла в агентство, следуя совету бывшей товарки по университету:

– Поверь моему опыту, – наставительно сказала Кармен, – только фотография помогла мне найти работу, пусть и за пишущей машинкой… – подружка скривила намазанные помадой губы. Девушки сидели в дешевом кафе неподалеку от дома Наташи, облезлого многоквартирного особняка, торчавшего по соседству с золочеными куполами Троицкого собора, православной церкви, где в сороковом году крестили девушку:

– Пусть и секретарскую, – упрямо повторила Кармен, – учительских вакансий днем с огнем не найдешь, а я работаю и даже ухитряюсь откладывать деньги… – подруга сидела в приемной дорогого адвоката:

– Моя внешность помогла… – девушка откинула назад вороные волосы, – из всех претенденток патрон выбрал именно меня. Интервью стало формальностью. У него достойные клиенты, – Кармен сморщила нос, – а не шваль, что болтается по улицам, спуская пособие по безработице на выпивку. Может быть, я встречу богача, выйду замуж… – Наташа скептически отозвалась:

– Все приличные мужчины женаты, а парни нашего возраста себя не могут содержать, не то, что семью… – Кармен склонила голову набок:

– Ты можешь вернуться в СССР, – хмыкнула подруга, – у них, судя по газетам, нет безработицы… – Наташа забрала у нее сигарету:

– Во-первых, не вернуться, я там никогда в жизни не была… – родители девушки попали в Аргентину детьми, – а во-вторых, хотя во время войны мы и поддерживали СССР, но то время прошло… – Наташа добавила:

– Русский язык ни здесь, ни в Америке никому не нужен… – до Америки, в любом случае, надо было еще добраться, – «Международное Бюро» приличная контора и у них есть должности преподавателей. Африка… – она помолчала, – и в Африке люди живут. Там хотя бы нет такой зимы…

Июль в Аргентине выдался пронизывающе холодным. Наташа ютилась в одной комнатушке стылой квартиры, заперев оставшиеся две, навалив на диван все теплые вещи. После смерти родителей, едва поступив в университет, она вынуждена была бегать по частным урокам и заниматься переводами:

– За обучение я не платила, но мне надо было как-то жить… – она залпом допила кофе, – Кармен права, лучше потратиться один раз, но получить хорошую работу… – строгий костюм Наташа купила в лавке подержанного товара. Приятная пожилая дама в конторе «Международного Бюро Трудоустройства» с одобрением взглянула на черно-белые фото:

– Отлично, сеньорита Мирон… – она уложила снимки в папку, – думаю, нам не составит труда подыскать место учительницы… – девушки встречались и с сеньором Гутьерресом, хозяином предприятия. Патрон владел эстансией в Патагонии, но часто прилетал в столицу:

– Будущие работодатели оплатят вам проезд в Африку, организуют транспортировку к местам работы… – он погладил холеную, с проседью бородку, – в Аккре вас встретит наш представитель, сеньор Шуман… – все именно так и случилось:

– Был очень большой конкурс, – подумала Наташа, – «Бюро» отобрало всего десять девушек… – ей обещали место преподавательницы у детей высокопоставленного чиновника:

– Может быть, самого президента, – со значением сказал сеньор Шуман на приветственном ужине в хорошем отеле, – с обретением независимости здешние государства почти лишились белого населения. Жаль, – он пожал плечами, – уехавшие, откровенно говоря, не поняли своей выгоды. Здесь требуются квалифицированные кадры… – он налил Наташе шампанского, – ваш русский язык тоже пригодится, сеньора Мирон… – по-французски сеньор Шуман говорил с заметным акцентом, – Африка собирается дружить с Советским Союзом… – в аргентинском паспорте стояла сокращенная фамилия Наташи:

– Мой дедушка стал из Миронова Мироном, – объяснила она Шуману, – испанцам так привычней. Называйте меня Татой, Наталия я только в бумагах…

Сеньор Адольфо, приятель сеньора Шумана, тоже быстро стал обращаться к ней по имени. Теплый ветер развевал подол шелкового платья девушки. Сеньор Адольфо предупредительно щелкнул зажигалкой перед ее сигаретой:

– Если бы я был вашим женихом, – смешливо сказал молодой человек, – я бы никогда в жизни не отпустил вас в Африку, сеньорита, – Тата покраснела.

– У меня нет жениха, сеньор Адольфо. Для замужества требуется приданое, а у меня есть только квартирка родителей, с протекающей крышей. Мои дедушка и бабушка бежали из России без гроша в кармане. Они жили в Екатеринодаре, дедушка преподавал языки в гимназии. Мой папа тоже учительствовал в русских классах при нашей церкви в Буэнос-Айресе. Учителя никогда не бывают обеспеченными людьми, – Тата решила, что сеньору Адольфо лет двадцать:

– По нему видно, что он из богатой семьи, он привык к роскоши… – на вечеринке подавали французское шампанское, – наверное, он наследник какого-то бизнеса… – с юношей и его старшим приятелем, сеньором Валерио, девушки познакомились на ужине в отеле:

– Потом нас привезли сюда, – Тата огляделась, – сеньор Шуман объяснил, что это резиденция главы государства… – влажный вихрь с Гвинейского залива затрещал листьями пальм, вдалеке залаяла собака:

– Она говорила, что она православная, – холодно подумал Адольф, – жениха у нее нет. Она, скорее всего, девственница, в Аргентине и сейчас строго к такому относятся. Она поняла, что я не испанец, не из Южной Америки, но я и сам сказал, что живу в Европе… – Адольф искусно избегал упоминаний о Швейцарии:

– Просто из соображений безопасности. На завтраке с бандитом, Грешником я держал рот закрытым… – при девчонках они тоже не болтали. Тата неуверенно сказала:

– Кажется, шатер опустел. Наверное, остальные пошли прогуляться… – Адольф мимолетно коснулся ее руки:

– Я покажу вам парк, Тата. Пойдемте, – он свистнул в темноту, – это безопасное место, резиденция строго охраняется.

Большая овчарка, неслышно ступив на дорожку, блеснула глазами. Тата поняла:

– У него тоже такой взгляд, – девушке внезапно стало страшно, – словно он не человек. – Он, кажется, даже не моргает, – сеньор Адольф уверенно подхватил ее под руку:

– Позвольте мне стать вашим гидом, Тата.

Каблуки девушки утонули в траве газона, Адольф повел ее под арку в живой изгороди:

– Здесь есть настоящий лабиринт, – горячее дыхание щекотало ей щеку, – посмотрим, сумеем ли мы найти выход…

Овчарка, заворчав, улеглась у входа в переплетение высоких, аккуратно подстриженных кустов.

Механик усадил за передатчик Фельдшера. Парню, по его мнению, требовалась практика:

– Чем больше ты будешь заниматься связью, – довольно сварливо сказал месье Этьен, – тем меньше сделаешь ошибок в передачах. Ты врач, а не радист, – он потрепал помощника по плечу, – но сейчас нужны твои технические навыки…

Днем в гараже появился невысокий мальчонка, в рваных шортах и застиранной майке с надписью «Coca-Cola». Почесывая одной босой ногой другую, он широко улыбнулся:

– Виктория обижается, что ты ее совсем забыл, Жозеф, – развязно сказал паренек, – а вообще вам передали записку, мистер Этьен… – мальчик держал за руль ухоженный велосипед. Разорвав конверт, Механик поинтересовался:

– Не жалуешься теперь на цепь, Джеймс… – рыночная детвора бегала в гараж, зная, что мистер Этьен никогда не откажет им в мелком ремонте. Младший брат Виктории мыл полы и убирал номера в близлежащем пансионе:

– Спасибо, – паренек блеснул белыми зубами, – машина старая, но теперь бегает отменно… – записка, как и ожидал Механик, оказалась руки Грешника. Виллем писал на французском языке:

– Правильно, – хмыкнул месье Этьен, – в случае излишнего любопытства кого-нибудь, так безопасней. Здесь бывшая британская колония, все говорят по-английски… – Грешник по собственной инициативе проверил здешнюю летную школу, которой заведовала бывшая героиня рейха, фрау Ганна Рейч:

– Поле почти не охраняется, – Механик почесал немного поседевшую голову, – Жозеф, то есть Иосиф, за штурвалом не сидит, но я справлюсь с легкой машиной… – он напомнил себе, что проверку Грешник устроил больше для порядка. Стоя у ворот гаража, под единственным тусклым фонарем, Механик затягивался полуночной сигаретой:

– Никто не собирается отсюда бежать, – он устало привалился к ограде, – Августин вне подозрений, как и мы с Жозефом. Мы сообщим в Лондон о визите мерзавцев, Боргезе и Адольфа. Может быть, Британии по дипломатическим каналам удастся нажать на Нкруму, и он выгонит отсюда бывших нацистов во главе с Шуманом… – Механик понимал, что на такое развитие событий надежды мало. Президент Ганы заигрывал с русскими, получая от них финансовую и техническую помощь:

– Британцы ему не указ, он проповедует пан-африканизм, как он это называет, – Механик выбросил окурок, – особый путь для черного континента… – Марсель настороженно относился к особым путям:

– Мао тоже им отправился, – вздохнул месье Ламбер, – Китаю не миновать, если не гражданской войны, то чисток, как случилось в СССР… – подумав о России, он вспомнил жаркую ночь в Мюнхене:

– Мы с Ниной сидели на скамейке у барака, держались за руки… – из освещенных окон доносилось лихое пение скрипки, – тем вечером отмечали еврейскую свадьбу… – мужчины и женщины, выжившие в лагерях уничтожения, вставали под хупу, едва познакомившись, – а я рассказывал Нине о нашей квартире на рю Жавель…

Навещая Париж, Механик спал на продавленном диване времен Третьей Империи, в заставленной всяким хламом гостиной:

– Папа с мамой дождались моего возвращения из Германии, но быстро умерли, – он потер лицо руками, – с тех пор я не открывал оставшиеся комнаты… – завтракал Марсель в булочной на углу:

– Я хотел привести квартиру в порядок для Флоранс и Нины… – пошарив по карманам, он зажег еще сигарету, – но Флоранс убили. Надо все-таки сделать ремонт, апартаменты достанутся девочке… – он понятия не имел, что случилось с ребенком, которого ждала Нина в Мюнхене:

– Я не знаю, жив он, или нет, не знаю, мальчик это, или девочка. Но Нина должна была сказать ему или ей, как меня зовут. Она помнила мой парижский адрес… – его сыну или дочке сейчас могло исполниться семнадцать:

– Виктор или Виктория… – Механик поморгал, – мадам М говорила, что Нина все время обо мне рассказывала. Мы еще в Мюнхене решили назвать ребенка именно так… – Марсель не ожидал, что его сын или дочь появятся в Париже:

– Советский Союз отправил Нину в тюрьму только потому, что она работала в рейхе… – он сдержал ругательство, – если она умерла родами, то малыша послали в детдом, дали ему другую фамилию. Где его теперь искать… – Механик завидовал Августину:

– Парень хотя бы получает письма из дома. Кажется, даже девушка ему весточку прислала, а нам с Жозефом такими посланиями рисковать нельзя… – они не могли брать на задание и семейные фотографии. Механик и так помнил свою девочку:

– У тети ей хорошо, – ласково подумал он, – дом стоит на реке, у них есть лодка, фруктовый сад, курятник… – весной Нина водила его посмотреть на курочек, как ласково лепетала девочка:

– Папа, держи, – она деловито хваталась за решето с кормом, – куры будут спать, и я тоже, но только с тобой… – Нина засыпала у него на коленях, свернувшись клубочком:

– Котик, – Марсель поймал себя на улыбке, – она говорила, что так спит котик… – опомнившись, он взглянул на часы:

– Двадцать минут прошло, надо заканчивать сеанс. Не стоит долго сидеть в эфире… – в липкой темноте тропической ночи блеснуло что-то белое. Марсель услышал тяжелое дыхание. В свете фонаря порванное платье казалось измазанным темными потеками:

– Но у нее не следы грязи, а кровь на подоле… – он шагнул вперед, – что это за девушка? Она похожа на Нину… – светлые волосы растрепались, она прихрамывала. Ноги запачкала пыль, на стройном колене запеклась большая ссадина:

– Мне нужен, мне нужен… – она кусала губы, – нужен месье Этьен… – девушка согнулась, словно от боли, – меня послал месье повар, с президентской виллы… – синие глаза набухли слезами, на щеке виднелся синяк, – мне надо спрятаться, меня будут искать… – Механик, не спрашивая разрешения, бесцеремонно втолкнул ее в ворота:

– Не надо, чтобы вы болтались на дороге, – тихо сказал он, – отправляйтесь в дом, но не включайте свет. Не бойтесь, мы обо всем позаботимся… – она уцепилась за его руку:

– Меня зовут Тата, я приехала из Аргентины. Мы были на вечеринке с месье Шуманом и другими, а потом… – Марсель прервал ее:

– Что было потом, потом и расскажете. Моя комната сразу за террасой. Сидите тихо, мы скоро придем… – босые ноги девушки простучали по ступеням. Механик нырнул в неприметную дверь, ведущую в подвал.

Позвонив по внутреннему телефону на кухню, Шуман распорядился принести завтрак в коттедж Адольфа:

– Персонал садится за стол позднее, – сказал он Берри, – ваши помощники справятся с едой для слуг… – положив трубку, он повернулся к парню:

– Я хочу с ним поговорить. Две другие девчонки ничего не заметили… – глубокой ночью Боргезе отвез девушек в снятый особняк, – впрочем, у них не было времени замечать, а охрана клянется, что парадные ворота оставались закрытыми… – на щеках Адольфа краснели свежие царапины. Шуман забинтовал почти прокушенную руку парня:

– Она побежала в сторону заднего двора, – хмуро сказал Адольф, – овчарка за ней погналась, но, кажется, не остановила… – Доктор пыхнул сигаретой:

– С одной стороны, хорошо, что не остановила… – Шуман не сомневался в способностях своры, – иначе мы бы сейчас имели дело с трупом, но с другой… – он прошелся по комнате, – девицу надо найти, нельзя рисковать ее болтовней… – полулежа в кресле, Адольф поморщился:

– В особняк она не вернется… – парень тоже закурил, – ее паспорт лежит в вашем сейфе, у нее при себе только дамская сумочка. Непонятно, куда ей деваться. Впрочем, она может пойти в здешнее посольство русских… – Доктор покачал головой:

– Вряд ли, она из эмигрантской семьи. К аргентинцам она тоже не отправится, не имея при себе паспорта… – Адольф вытянул ноги:

– Девица ненормальная, – зло сказал юноша, – другая на ее месте заткнулась и подчинилась бы, особенно после того, как я ее поучил кулаками, а сучка сопротивлялась, кинулась на меня, как фурия… – Шуман смотрел вдаль:

– Другая да, наверное, – задумчиво сказал Доктор, – у нас в Аушвице бывали разные случаи… – он оборвал себя:

– Неважно. Я всегда говорил, что славянки опасны и непредсказуемы. Я был против того, чтобы держать их в лагерных борделях, но немок или француженок не хватало… – Адольф мстительно отозвался:

– Во время войны я бы лично затравил собаками мерзавку. Или мы бы стерилизовали ее и отправили обслуживать уголовников. Или и то, и другое… – парень раздул ноздри, – но сейчас надо ее отыскать и навсегда заткнуть ей рот… – Шуман успел связаться с главой местной службы безопасности:

– Я объяснил, что она может быть шпионкой русских, – Доктор присел рядом с Адольфом, – Нкрума заигрывает с СССР, но не потерпит их тайного присутствия в стране. Обезьяны сейчас будут носом землю рыть, чтобы ее найти. Я отправил Черного Князя к ним на помощь, Боргезе будет их подгонять. Они ленивые твари, привыкли лежать под пальмами на солнышке… – парень ткнул сигаретой в пепельницу чеканного серебра:

– Или карабкаться по пальмам, они недалеко ушли от шимпанзе. Очень правильно, – Адольф оскалил крупные зубы, – надеюсь, что ее отправят в тюрьму и она сдохнет, валяясь под всеми здешними неграми, вместе и поодиночке. Но хорошо, что так случилось… – он взглянул на Шумана, – лучше, как говорится, прополоть дурную траву сейчас, чем потом иметь дело с обиженным клиентом…

Берри, как и обещал, появился через четверть часа, в компании тележки для завтрака. На стальной плате стояли серебряные миски с омлетом и овсянкой, в сковороде шипели бекон и сосиски:

– Хлеб свежий, – сообщил повар, – только что из печи… – желтое масло пахло сливками, он взялся за кофейник:

– Круассаны с миндалем, – Берри ловко накрывал на стол, – фруктовый салат, господин Шуман, господин Адольф… – повар и глазом не моргнул, увидев расцарапанное лицо парня. Шуман повертел накрахмаленную салфетку:

– Вы когда сегодня встали, господин Берри… – повар, с невозмутимым спокойствием, отозвался:

– В четыре, как обычно… – на часах была половина седьмого, – я каждый день поднимаюсь в это время, кроме выходных… – Доктор потыкал вилкой сосиску: «А легли?». Берри выпрямился:

– В десять вечера, когда начался прием. Я стараюсь высыпаться, господин Шуман, учитывая, что у меня всего два выходных в месяц. В отеле «Риц» персонал получает… – Доктор раздраженно прервал его:

– Здесь не отель. Вы не слышали ночью никакого шума, ничего необычного… – Берри развел руками:

– Я очень крепко сплю, господин Шуман. У бассейна, в любом случае, играла громкая музыка… – дверь за поваром захлопнулась. Доктор заметил:

– Начальник охраны сказал, что калитку вчера не закрывали… – в разговоре с Шуманом негр пожал плечами:

– У некоторых горничных был выходной. Девушки ходят в город, на танцы, возвращаются поздно. В таких случаях его превосходительство разрешает держать калитку открытой. Президент заботится о нас, место здесь безопасное… – по мнению Шумана, Нкрума был слишком либерален к своим подданным:

– Обезьяны всегда поддерживают друг друга, – недовольно подумал Доктор, – но хорошо, что они ненавидят белых. Сеньорита Мирон далеко не убежит… – пережевывая сочную сосиску, он хмыкнул:

– Берри говорит правду. Он туповатый парень, недалекий, как говорится. Хотя готовит он, действительно, отменно, очень хорошее приобретение… – городской телефон затрещал, когда они занялись круассанами. Шуман протянул руку к трубке:

– Слушаю… – он кивал, осыпая крошками пиджак, – что ты сказал? Передатчик? Пусть немедленно отправляют полицию по адресу пеленга… – Доктор покрутил головой:

– Ах, они знают только район, но не точный адрес… – Шуман ядовито добавил:

– Еще двадцать лет назад гестапо могло определить расположение передатчика с точностью до дома. Хорошо, пусть прочесывают район. Приезжай, у нас горячие круассаны… – он потрепал Адольфа по плечу:

– Кажется, мы оказали Нкруме большую услугу. Вчера вечером местная служба безопасности засекла выход в эфир незарегистрированного передатчика. Послание зашифровано, обезьянам его не взломать, но теперь понятно, что здесь делала сеньорита Мирон… – Адольф нехорошо улыбнулся:

– Пусть она имеет дело с обезьянами, партайгеноссе Шуман… – парень аккуратно налил себе кофе, – я не позавидую ее судьбе.

– Потерпите немного, мадемуазель Мирон… – мягко сказал Иосиф по-французски, – вам повезло, что собака вас не тронула… – Тата шмыгнула носом:

– Почему, месье Жозеф… – стоя на коленях, Иосиф держал в зубах фонарик. В подвале горела одна слабая лампочка. Для работы с передатчиком больше света не требовалось, однако сейчас, как он объяснил Механику, ему нужно было видеть, что он делает. На низкой скамейке он разложил свой малый хирургический набор:

– То есть не мой, а мамин, – поправил себя Иосиф, – мама с ним прошла от Карпат до израильской границы… – холодно поблескивала немецкая сталь скальпелей и пинцетов. На мягкой коже футляра читались стершиеся золоченые буквы: «Золинген». Он аккуратно приводил в порядок неприятную ссадину на боку девушки:

– Это вообще не бок, – смешливо подумал Иосиф, – а кое-что пониже. Механик молодец, деликатный человек, а по нему и не скажешь… – начальник, как он думал о месье Этьене, засел на террасе вместе с Грешником:

– Он буркнул, что я сам справлюсь и отчего-то покраснел, – вспомнил Иосиф, – хорошо, что я быстро принес одежду… – добежав до пристройки к рыночному бару, где ночевала Виктория, Иосиф застал девушку в постели. Обойдясь парой поцелуев и обещанием вернуться, он подхватил с хлипкой стенки хижины первое попавшееся под руку цветастое платье и шаль:

– Я потом все объясню, – пообещал Иосиф, – дай мне сандалии… – у девушек, на их счастье, оказался одинаковый размер ноги:

– Здесь нельзя ходить босиком, – объяснил Иосиф Тате, – по крайней мере, вам нельзя. Местные привыкли, однако в лужах на улице обретается весь учебник паразитологии… – девушка поежилась, – одна царапина или ранка и вам обеспечены очень неприятные болезни…

Закончив со ссадиной, он отозвался:

– Хорошо потому, что у меня нет сыворотки против бешенства. Противостолбнячный укол я вам вкатил… – он промазал следующую ссадину йодом, – однако за сывороткой пришлось бы ехать в больницу, где вам показываться нельзя… – в свете фонарика синяк на ее скуле играл глубоким лиловым цветом:

– Вы правда врач, месье Жозеф… – робко спросила Тата, – но что вы делаете в гараже… – Иосиф подул на йод:

– Доктор медицины, правда, диссертация у меня по патологической анатомии. Но с живыми людьми я тоже управляюсь хорошо, мадемуазель. В гараже… – он опустил подол ее платья, – считайте, что я изучаю тропические болезни. У меня творческий отпуск, я пишу статьи, а на досуге чиню автомобили… – Тата понимала, что ей все равно ничего не объяснят:

– То есть мне объяснили, – девушка незаметно прикусила губу, – что мерзавцы беглые нацисты, что нас привезли сюда как проституток, как рабынь… – Тата сначала хотела вернуться в особняк:

– Девушки должны все узнать, – горячо заявила она месье Этьену, – нельзя оставлять такие вещи безнаказанными… – ей показалось, что в темных глазах механика промелькнула грусть:

– Я не сомневался, что именно это и услышу, – сварливо ответил он, – но сейчас вам надо выбраться из Ганы в целости и сохранности, учитывая, что никаких документов у вас нет. Ваше счастье, что месье повар решил выпить полуночный кофе на террасе… – юноша, не представившийся Тате, вытолкнул ее в заднюю калитку виллы. Она помнила быстрый шепот:

– Гараж месье Этьена, у рынка. Ограда украшена флагами, вы не пропустите место. Скажите, что вы от повара на вилле… – сзади истошно лаяла овчарка. Калитка лязгнула. Тата, потерявшая туфли где-то в лабиринте, оказалась на обочине тонущего в темноте шоссе:

– Потом я добралась сюда… – она искоса взглянула на месье Иосифа, – месье Этьен пошел за еще одним их приятелем, а меня отвели в подвал… – Тата смущенно подумала:

– Хорошо, что месье Иосиф врач. С ним… с месье Этьеном, я бы чувствовала себя неловко… – она вспоминала темные, в легких морщинах, глаза механика:

– Ему лет сорок… – поняла девушка, – он, скорее всего, воевал… – по осанке мужчины она видела, что тот имеет отношение к армии:

– Что мы здесь делаем, вам знать не надо, – услышала она голос врача, – я провожу вас на террасу, вы сядете в форд месье Виллема и к утру окажетесь за пределами Ганы… – кузен согласился помочь девушке:

– Я все равно не стал бы работать на мерзавцев, – мрачно заявил Виллем, припарковав машину во дворе, – не волнуйтесь, мадемуазель Тата, – он поклонился девушке, – я доставлю вас в Леопольдвиль, столицу Конго. Моя кузина заведует отделением в госпитале, в стране есть посольство Аргентины. Побудете под ее крылом, пока вам восстановят документы и вернетесь домой. Деньгами мы вас, разумеется, снабдим… – Тата открыла рот:

– Я не хочу никуда уезжать, – подумала она, – я хочу остаться рядом с ним. Я его в первый раз увидела два часа назад, – вздохнула девушка, – но он, кажется, на меня тоже так смотрит… – механик отводил от нее глаза. Тата все равно ловила в его взгляде странную тоску.

Она заметила на большой руке месье Виллема русскую букву:

– Но вы не русский, – утвердительно сказала Тата, – то есть я не слышу вашего акцента… – месье Виллем усмехнулся:

– Я до семи лет ни слова не знал по-французски, мадемуазель, я вырос в Советском Союзе. Русский язык я помню… – выяснилось, что акцента у него нет и в русском, – я вам по дороге все расскажу, это долгая история…

Месье Иосиф собирал инструменты. Тата неловко закрутила вокруг головы шаль. Прикрыть волосы ей посоветовал месье Этьен:

– Блондинок здесь мало, если и вовсе нет… – он мимолетно улыбнулся, – скоро рассветет, незачем вам привлекать к себе излишнее внимание… – Иосиф сверился с часами:

– Четверть восьмого, – он подал девушке руку, – вам пора. Выпьем кофе на прощанье и поезжайте. Не волнуйтесь… – он взглянул в синие глаза Таты, – месье Виллем человек чести, он позаботится о вас до самого Леопольдвиля… – Тата немного покраснела:

– Но вы, – девушка замялась, – и месье Этьен останетесь здесь… – передатчик надежно прятался за сколоченной ими перегородкой:

– Останемся… – Иосиф подмигнул девушке, – будем и дальше чинить автомобили… – Тата остановилась на узкой лестнице:

– Месье Жозеф… – она крутила в пальцах край шали, – скажите, а месье Этьен… – со двора раздался глухой удар. Иосиф услышал дребезжание железа:

– Ни с места… – заорали в громкоговоритель, – это полиция! Немедленно откройте ворота… – заработал двигатель форда. Иосиф схватил Тату за руку:

– Быстро! Бегите в машину… – он протащил девушку по лестнице. За забором гаража переливались мигалки полицейских автомобилей.

– Виллем, – спокойно сказал Механик, – кажется, тебе придется идти на таран… – он достал из кармана куртки пистолет. Тата ахнула:

– У вас есть оружие… – Иосифу показалось, что Механик усмехнулся:

– У нас чего только нет, мадемуазель Мирон. Ныряйте на заднее сиденье, ложитесь на пол… – Иосиф успел толкнуть Тату на ободранные доски террасы. Пули запели над их головами. Виллем, выматерившись по-русски, схватился за бок:

– Месье Этьен, – крикнул Иосиф, – отправляйтесь за руль. Я постараюсь их задержать… – он проводил глазами седоватую голову Механика:

– У него дочке три года. Нельзя, чтобы девочка оставалась круглой сиротой… – Иосиф вытащил на свет браунинг:

– Но как полиция узнала, где Тата? Августин ничего бы им не сказал… – Иосиф был уверен в парне, – значит, они здесь не из-за Таты. Они запеленговали передатчик… – от рации ему сейчас было никак не избавиться. Виллем скорчился на заднем сиденье форда. Заметно побледневший кузен прикрывал руками голову Таты. Механик обернулся:

– Давайте, – велел ему Иосиф, – не теряйте времени, месье Этьен. Поле летной школы не охраняется, вы справитесь со штурвалом…

Форд, визжа лысыми шинами, понесся на ворота. Иосиф открыл огонь по машинам полицейских.