Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый - Нелли Шульман - Страница 6

Зашуршали глянцевые страницы свежего американского Vogue:

– Вам пойдет такая юбка, тетя Марта, – одобрительно сказала Сабина, – смотрите, Хану сфотографировали с собаками…, – племянница вела на поводке двух афганских борзых:

– Шляпа твоя, сразу видно, – Марта затянулась сигаретой, – а пальто у нее милое, надо такое заказать к осени…, – на следующем снимке Хана водрузила стройную ногу в черном чулке на плексигласовый стол. Внизу раскинулась шкура зебры:

– Звезда у себя дома на Фабрике, – громко прочла Сабина, – следующая остановка – Оскар…, – Марта хмыкнула:

– Насчет юбки я не уверена. Вряд ли мое начальство одобрит балетную пачку на работе, но это платье я смогу носить и в офис…

Марта хотела появиться на венчании в деловом костюме, но Вера попросила ее сшить новый наряд:

– Девочке такое важно, – ласково сказала Трезор, – кроме нас, других женщин в церкви не будет. Эмили наденет детское платье Полины, – герцогиня помолчала, – а Чарли придет в старом костюме Маленького Джона…, – по соображениям безопасности посторонние в замок не допускались. Вера не хотела возить детей в Лондон:

– Джон считает, что это опасно, – вздохнула Марта, – и он прав, а в Банбери есть только дешевые магазины и такие же портнихи…, – Эмили разбрасывала перед невестой цветы, Чарли нес подушку с кольцами. Вера заказала платье в ателье Джона Бэйтса, молодого дизайнера, отрекомендованного Сабиной:

– У него всегда отличный крой, – заметила племянница, – вы правы, тетя, наряд пригодится и для работы…, – Марта носила закрытое платье цвета бронзы, украшенное вышивкой. У Бэйтса наряд предлагали в черном цвете, но Марта попросила заменить шелк:

– Черное на свадьбу не надевают, – Сабина водрузила на ее немного поседевшие кудри новую шляпу, – Вера придет в лазурном шелке, к ее волосам такое хорошо…, – венчание в церкви святой Марии назначили на завтрашний полдень. Марта взглянула на часы:

– Надо забрать Маленького Джона с Ганновер-сквер, – наследный герцог появился в Лондоне позавчера, – и пойти пообедать, но только где…, – «Берри в городе» пока был закрыт на традиционные августовские каникулы. Словно услышав ее, Сабина заметила:

– Мы с Инге вчера обедали в местечке, что хвалил дядя Максим, рядом с Линкольнс-Инн…, – она поколдовала над гроздью цветов на шляпе Марты, – там неплохо кормят…, – женщина потушила сигарету:

– Судейские сметут все, что им подадут, – Сабина хихикнула, – словно в Сити, где у «К и К» единственная приличная столовая на весь район. Остальные компании пробавляются сэндвичами навынос, а о хорошем кофе речь не заходит. Луиза давно на это жалуется…, – Сабина понизила голос:

– Говоря о Луизе, я думала, что она еще на каникулах, но мы с Инге вчера видели ее в ресторане…, – племянница зашептала, – с Вороном…, – Марта усмехнулась:

– Он с начала лета ее обхаживает, но несмотря на титул, ничего у него не получится, помяни мои слово…, – рассмотрев себя в большом зеркале, она подытожила:

– Отлично. Из Вены никто не звонил…, – Сабина отозвалась:

– Только дядя Эмиль, он привез Розу на летнюю школу. Остальные сейчас в шале, где нет телефона…, – Марта аккуратно сняла шляпу:

– Хорошо, что в шале, а не в Праге, – буркнула женщина, – с нашим посольством в стране связи нет, как и со всей страной…, – новости о появлении советских танков в Чехии они узнали из перехваченной в Мюнхене передачи незаконного, судя по всему, передатчика. Подпольная радиостанция вышла в эфир только один раз:

– Или мы больше ее не слышали, – Марта расстегнула платье, – но Клара с Джованни и все остальные не отправятся в Прагу…, – Сабина ловко запаковала шляпку в фирменную, как говорила племянница, коробку:

– Повесите чехол с платьем в машине и ничего не помнется, – племянница поднялась, – вы будете ждать в церкви, а остальные приедут на барже, – Марта заново накрасила губы:

– Только невеста, дядя Джон с тетей Верой и малыши. Очень тихое венчание, – она помедлила, – но это и к лучшему…, – Сабина взяла трость:

– Давайте, я вас провожу. Зачем вам пальто, – она зорко взглянула на Марту, – на нашем севере еще совсем не холодно…, – Ворон сегодня улетал именно на север, встречаться с Густи. Племяннице разрешили семейное свидание:

– Потом ее переведут на остров Уайт, – подумала Марта, – туда ближе от Лондона, Ворон станет чаще ее навещать. И Беби переедет к нам, – она ласково улыбнулась, – Ворон возьмет парня под свое крыло…, – об имени для мальчика Марта решила подумать позже:

– Я потом еду севернее, – объяснила она Сабине, – где тоже ожидается венчание, мне понадобится праздничное пальто для церкви…

Максим обжился в Стокгольме и даже стал немного болтать по-шведски. Сын отправлялся в СССР после венчания Эмилии Кампе и Юхана Андерса:

– Он окажется в Москве к седьмому ноября, – поняла Марта, – об этом я тоже подумаю потом. Сначала надо миновать свадьбу и сказать Джованни, что у него теперь нет и второй дочери…, – Магдалена Брунс пока жила в семье Механика:

– Она сама разберется, что ей делать…, – Марта услышала кошачий мяв, – она взрослая девочка…, – Пауль в компании Томаса восседал на нагретых августовским солнцем ступеньках садового дома, где Сабина устроила мастерскую. Кот мурлыкал, разлегшись на террасе. Пауль вертел вытертого медведя:

– Игрушку мама сшила Аарону в сорок третьем году, – шепнула Сабина, – она перекраивала шубку заказчицы и остались обрезки…, – мирно жужжали пчелы, в мраморном фонтане журчала вода. Марте показалось, что глаза Пауля покраснели:

– Он грустит, бедный, – добавила племянница, – ходит по комнатам, ищет маму с папой…, – кот, выгнув спину, потерся о ноги Сабины. Пауль поднял медведя:

– Смотри, что у меня есть…, – Марта присела рядом:

– Очень красивый. Не волнуйся, милый, – она перестегнула криво застегнутую рубашку Пауля, – скоро мама с папой вернутся и все будет хорошо…, – прижав игрушку к щеке, Пауль задумался:

– Будет, – наконец согласился он, – только не сейчас…, – он поманил Марту к себе:

– Невеста не дойдет до алтаря, – таинственным шепотом сказал Пауль, – получится кровавая свадьба…, – Сабина закатила глаза:

– Не надо было тебе показывать мои эскизы…, – Сабина оформляла будущую премьеру оперы по трагедии Лорки, – ты теперь всем сообщаешь о смерти невесты…

Пауль удовлетворенно кивнул: «Именно так».

Вопреки мнению тети Марты Ворон не ухаживал за Луизой Бромли:

– Если и ухаживаю, то совсем немного, – парень завязал перед зеркалом галстук, – потому, что в Лондоне мне хочется поговорить с умной девушкой…

Обычно лейтенант Кроу пребывал в глубинах Восточной Англии, на авиационной базе Уоддингтон. Ближайший город Линкольн славился средневековым собором, однако университета там не было. Продавщицы и секретарши с удовольствием заводили короткие интрижки с пилотами, но Стивену нравились умные девушки:

– Такие, как Луиза, – вздохнул Ворон, – но где их взять в нашей глубинке…

Мисс Бромли предупредила его, что помолвлена. По мнению Ворона, Сэм Берри не был парой наследнице крупной юридической фирмы, однако Стивен велел себе прикусить язык:

– Это и вовсе не мое дело, как не мое дело влезать в личную жизнь Маленького Джона…, – вернувшись в Лондон, кузен пригласил его на холостяцкий обед:

– Только ты и я, – объяснил наследный герцог по телефону, – дядя Максим сказал, что не станет портить развлечений молодежи…, – приличные рестораны в городе, следуя примеру Берри, ушли на летние каникулы. Им пришлось ограничиться ростбифом неподалеку, в Брук-клубе:

– Когда я сюда захожу, – признался кузен, – мне кажется, что у меня отросли бакенбарды и такая борода…, – он указал на выцветший дагерротип аристократа викторианских времен, – но вино здесь всегда отменное, клуб держит марку…, – за бутылкой бордо Стивен осторожно сказал:

– Тетя Марта, наверное, тебя предупреждала насчет ирландцев…, – прозрачные глаза наследного герцога похолодели:

– Не все ирландцы связаны с ИРА, – он опустил серебряную вилку на край тарелки, – и, как учит нас Библия, сначала достань бревно из своего глаза, Стивен, а потом указывай окружающим на их соринки…, – Ворон решил, как он думал, замять эту тему:

– Впрочем, усомнись кто-то в моей будущей жене, я бы ответил похоже, – хмыкнул он, – и тетя Марта, видимо, тоже предпочитает такое не обсуждать…, – с дубовой лестницы донесся короткий лай.

Сбежав на восточную плитку вестибюля, Шелти покрутился на тигровой шкуре:

– Гулять хочешь, – добродушно сказал Стивен, – пойдем, я заодно куплю сигарет…, – открыв дверь в коридор, он крикнул:

– Тетя Марта, я выведу Шелти! Обед через полчаса, я все успею, – тетя отозвалась из кабинета:

– Хорошо, милый! Если ты собрался к табачнику…, – Стивен ухмыльнулся, – купи и мне пару пачек. Маленький Джон у портного, он приедет прямо в ресторан…

Волк собирался тоже прийти на обед из конторы:

– Все разлетелись, собака, – Стивен надел на Шелти поводок, – Ник в Америке, Питер торчит в России, а теперь и Максим туда собирается…, – в телефонном звонке кузену в Стокгольм он весело сказал:

– Ты, наверное, чувствуешь себя, словно в раю, я имею в виду девчонок, – кузен фыркнул:

– Я всю неделю прыгаю с парашютом, занимаюсь взрывным делом и учусь подделывать документы, времени для такой ерунды у меня не остается…, – Ворон присвистнул:

– Ничего, говорят, что дочки дяди Эмиля самые красивые девушки в СССР, – кузен угрюмо добавил:

– Только одна сидит в колонии, а другая прячется от Комитета…, – Маленький Джон рассказывал ему о Наде Левиной:

– Я бы мог влюбиться в нее даже заочно, – смешливо сказал Ворон овчарке, – посмотрим, какова она в жизни. Близняшки…, – юноша покрутил головой, – они, должно быть, сильнее атомного взрыва…

По дороге на Бонд-стрит, к единственному, как говорила тетя Марта, приличному табачнику в Лондоне, Ворон думал о сестре и племяннике. После обеда он улетал с авиационной базы в Бриз-Нортон на север. Лейтенанта сажали на грузовой самолет, обслуживающий военные базы. С тамошнего аэродрома он добирался на машине до тюрьмы, где содержалась Густи. Семейное свидание начиналось в десять вечера:

– Завтра в семь вечера ее и Беби везут на аэродром, – Стивен тоже садился в тюремный фургон, – оттуда она полетит на остров Уайт, а я с тетей Мартой и Беби вернусь в Лондон…, – сестра пока не крестила мальчика, хотя тюрьму навещал католический капеллан:

– Но она хочет крестить, – Стивен вышел на запруженную народом Бонд-стрит, – надо подождать, пока дядя Джованни вернется с континента. Он организует церемонию в Бромптонской оратории, станет крестным отцом…

Об имени ребенка сестра не говорила, а Стивен не хотел с ней такого обсуждать:

– Ясно, что не Александр, – мрачно подумал Ворон, – и не Мэтью. Черт бы побрал коммунистов, из-за них мы не можем дать имя парню…, – Беби ему нравился. Мальчик любил Стивена и всегда радовался его приезду:

– У Густи хорошая камера, ему хватает игрушек, они каждый день гуляют, но тюрьма есть тюрьма, – понял Стивен, – на Ганновер-сквер малышу будет лучше…, – он даже не заикался о том, чтобы забрать племянника себе:

– Мне двадцать лет и я живу в казарме, – напомнил себе юноша, – может быть, потом, когда я женюсь. Правда, неизвестно, на ком…, – он подмигнул барышням туристического вида, рассматривающим витрины на Бонд-стрит. Девушки захихикали, Шелти рванул поводок. Стивен улыбнулся:

– Хочешь поближе с ними познакомиться. Нет, милый, у нас мало времени…, – проходя мимо темных машин, припаркованных на Ганновер-сквер, он услышал уважительный голос:

– Мы можем вас сопроводить, лейтенант Кроу…, – охранники из ведомства тети Марты отличались изысканной вежливостью. Стивен пыхнул сигаретой:

– Спасибо, ребята, но я туда и обратно, мы с миссис М через полчаса уезжаем, – Ворон оглянулся:

– Хорош бы я был с охраной, следующей за мной по пятам. Хотя они профессионалы, их бы никто не заметил…, – ему показалось, что в толпе мелькнул знакомый профиль:

– Нет, – Стивен прищурился, – ерунда. Паук сюда не явится, он очень осторожен. И вообще, откуда ему знать о Беби, это государственная тайна…

Свистнув Шелти, Стивен толкнул увешанную яркими рекламами дверь табачной лавки.

Банбери

Вокзальный буфет обычно закрывался в восемь часов вечера, когда отходил последний поезд в сторону Лондона, однако сегодня девушка за прилавком сделала исключение:

– Я жду приятелей, – подмигнул ей хорошо одетый молодой человек, – не хочется болтаться по станции, где даже негде присесть…

Новое здание вокзала, дышащее сырым бетоном, действительно, блистало отсутствием лавок. Буфетчице гораздо больше нравилось безжалостно снесенное строение викторианских времен. На старом вокзале красного кирпича было тесно, однако полы в нем выложили узорной плиткой. Над вытертыми за сто лет дубовыми скамьями для джентльменов и леди красовалась большая картина: «Ее светлость герцогиня Экзетер открывает новую платформу». Герцогиня, в викторианском кринолине и капоре, перерезала ленточку перед приближающимся паровозом. После постройки нового здания картину повесили в кассовом вестибюле:

– Но гравюры из буфета убрали, – пожалела девушка, – а раньше было так уютно…, – пожелтевшие гравюры с видами Банбери, тоже викторианских времен, отправились в городской музей. Новый вокзал пришлось построить из-за того, что город расширялся. На окраинах возвели, как говорили, крупнейшую в Британии фабрику растворимого кофе и дешевых сладостей:

– У них все печенье на маргарине, – девушка сморщила нос, – но в городе есть кондитерские, работающие по старинке…, – именно из такой кондитерской в буфет привозили знаменитые пирожки с начинкой из вымоченных в роме сухофруктов:

– Я только о них слышал, – признался пассажир, – я американец, путешествую по Британии…, – буфетчица оценила отменную одежду посетителя:

– Он не фабричный парень в дешевых джинсах, – девушка приосанилась, – американцы сейчас задают тон во всем…, – юноша тоже носил джинсы, однако рубашка у него была льняная, а небольшой дорожный саквояж оказался изысканно потертым:

– Мои приятели решили поехать сюда на машине, – смешливо сказал он, – мы двигаемся к Бирмингему, а я захотел попробовать знаменитого британского железнодорожного чая, – девушка хихикнула, – надеюсь, у вас найдется достойный кофе…, – он порылся в портмоне, – я угощаю…

Кофе, разумеется, оказался растворимым, но Саша ни на что другое и не надеялся. Ему надо было дождаться темноты:

– Это еще полчаса, – он болтал с девицей о Голливуде, – потом сюда приедет Боров, и мы двинемся в сторону замка. Орла могла и здесь устроиться разливать пинты, – понял Скорпион, – город растет, пабов появляется все больше…, – он щелкнул зажигалкой, – но вряд ли его наследная светлость пошел бы расфасовывать кофе в паре миль от родового замка… Орла считала, что завтрашний взрыв состоится в церкви. Саша велел ей задержаться в боковой комнате, где невеста готовилась к выходу в молитвенный зал:

– Ты, разумеется, не пострадаешь, – успокоил ее Саша, – мы приведем в действие заряды, когда герцог Экзетер направится за тобой…, – невесту вел к алтарю отец жениха, – тебя защитят стены, а я буду рядом и сразу тебя заберу…

Саша жалел, что нельзя устроить два взрыва одновременно. Судя по всему, свидетелям на венчании должна была стать его кузина М:

– И ее муж, отпетый антисоветчик Волков, – Саша откусил от действительно вкусного пирожка, – я бы заодно избавился и от них, но для ребят из ИРА важнее убить старшего Экзетера…

Будущий свекор Орлы теперь занимался исключительно Ирландией. За первую половину года Гарда и британские полицейские в Белфасте арестовали чуть ли не сотню боевиков организации:

– Новая метла не церемонится, – хмыкнул Саша, – ладно, они правы, заминировать церковь было бы сложнее…, – храм стоял у всех на виду.

Орла сообщила, что баржа Экзетеров, «Чайка», выстроенная в прошлом веке, обслуживается на старинной верфи в Банбери, принадлежащей семейству Тули. Один из боевиков ИРА, приехавших в Британию, родился и вырос в Ливерпуле:

– Тебе и карты в руки, – сказал ему Саша, – тебя никто не заподозрит в ирландском происхождении…, – после Пасхи верфь набирала работников на летний сезон. На канале ходило много барж, обслуживающих туристов. «Чайку» в Банбери пригоняли охранники, однако они предпочитали проводить время в ближнем пабе за пинтой пива, а не болтаться на верфи:

– Наш парень отлично сработал, – хмыкнул Саша, – он закончил техническую часть после моего приезда из Праги…, – трюм «Чайки» нафаршировали искусно спрятанной взрывчаткой:

– Это не машина и не быстроходная яхта, – в открытом окне кафе метнулся отсвет автомобильных фар, – никто не проверит плоскодонную посудину, которую таскают лошади…

Боров явился точно в назначенное время. Саша поднялся:

– Вот и мои приятели, – он подхватил багаж, – всего доброго, мисс, большое спасибо…, – девушка проводила его тоскливым взглядом. В саквояже лежал пульт от радиоуправляемого устройства. Орла считала его рацией:

– Она технически неграмотна и влюблена в меня по уши, – Саша вышел в теплый августовский сумрак, – она не задает лишних вопросов…

Он быстро нашел лазейку в замок, вернее, в окружающий его парк. Скорпион появлялся в Банбери раз в неделю, по пятницам:

– Орла помогает герцогине укладывать детей и идет якобы прогуляться, – Саша помахал Борову, сидящему в неприметном остине, – о лазейке в ограде я ей сообщил, когда она еще сидела в Ньюкасле…, – после короткой встречи с Орлой Саша в компании Борова отправлялся на север:

– Где тоже все готово и неожиданных гостей не предвидится, – он хлопнул дверью машины, – завтра я и малыш окажемся в Ирландии…, – прочтя в газетах о советском, как здесь выражались, вторжении в Чехию, Саша усмехнулся:

– Понятно было, что все так закончится. Политбюро право, нам не нужны предатели у нашего порога, мы защищаем будущее коммунизма…

Поставив саквояж на сиденье, он поинтересовался у Борова:

– Твоя мадам Бовари больше ничего не сообщала?

Южноафриканец удивленно пожал плечами:

– Ее вроде зовут Джейн…, – мадам Бовари Саша окрестил замужнюю приятельницу Борова, работавшую в охране женской тюрьмы:

– Неважно, – отмахнулся Саша, – так ничего…

Он, разумеется, разглядел младшего брата в толпе на Бонд-стрит. Судя по одежде и собаке юноша никуда из Лондона не собирался. Саша внимательно следил за домами на Ганновер-сквер:

– Где тоже ничего интересного не случалось, – Боров нажал кнопку магнитофона, в динамике загремели битлы, – ладно, пора двигаться…, – напарник зевнул:

– Все без изменений, фургон идет на аэродром, но мы перехватим машину по дороге, как в Гамбурге…. – Саша потрепал его по плечу:

– Трех миллионов долларов здесь не ожидается, но идея важнее денег…, – он выбросил окурок на булыжную мостовую привокзальной площади: «Погнали».

Крутилась раскрашенная деревянная карусель викторианских времен. Игрушка работала на механическом заводе. Вертелись тонкие медные диски. В освещенной ночником детской играла старинная мелодия. Орла тихо подпела: «To see the fine lade upon the white horse…». Маленькая Эмили сладко зевнула:

– Завтра ты станешь леди, – девочка подложила руку Орлы себе под щеку, – ты красиво поешь, почти как тетя Адель…, – с соседней кровати донесся мальчишеский голос:

– Не леди, а графиней Хантингтон. Пора выучить, в твои восемь лет…, – Чарли высунулся из-за потрепанной книжки:

– Джон придет в военной форме или в визитке, – поинтересовался парень, – наверное, в форме, он теперь старший лейтенант…, – Орла улыбнулась:

– Завтра и увидим. Что ты читаешь, милый, – Чарли поскреб в растрепанной, темноволосой голове:

– Приключения англичанина в Южной Африке…, – он показал Орле обложку, – это бабушка Джоанна написала…, – девушка холодно подумала:

– Он тоже вырастет колонизатором. Англичане эксплуатировали африканцев так же, как они презирали и унижали ирландцев. То есть он не вырастет, – Орла спокойно ожидала завтрашнего дня, – завтра они все погибнут…

Эмили приподнялась, в ее светлых кудрях заиграл отсвет ночника: -Ты меня на год старше, – ядовито сказала девочка, – а путаешься в таблице умножения. В армии надо хорошо знать математику, будущий офицер Мэдисон. Дядя Джон с тобой занимается каждый день, но не в коня корм…

Чарли открыл рот, с порога спальни донесся ласковый голос:

– Милые, не ссорьтесь, – на Орлу пахнуло нежным запахом вербены, – пейте молоко и ложитесь спать…, – в ногах у герцогини болтались черный кот и пара спаниелей. Кот вспрыгнул на кровать Эмили, собаки отправились к Чарли:

– Я побуду с ними, – ее светлость носила старый халат из шотландки, – дядя Джон лег, – Вера погладила Орлу по руке, – а ты прогуляйся, ты завтра должна быть самой красивой…, – герцогиня улыбалась, – впрочем, ты и так красивая. Джон не звонил…, – Орла поднялась:

– Звонил, – отозвалась девушка, – хотя такое не положено…, – она говорила с женихом днем:

– Вечером мы отправляемся на предсвадебный обед, – весело сказал граф Хантингтон, – а завтра в полдень мы с тобой встретимся у алтаря. Я не верю нашему счастью, любовь моя…, – юноша понизил голос, – в полдень мы увидимся, а пока я буду думать о тебе…

На пальце Орлы переливался крупный индийский сапфир, окруженный бриллиантами. Кольцо происходило из шкатулки Холландов:

– Обручальное кольцо тоже оттуда, – Орла задержалась на пороге комнаты, – и алмазная тиара…, – герцогиня помялась:

– Я вещь не носила, у нас с его светлостью, – Вера поискала слово, – все прошло очень тихо. Он надеялся, что тиару наденет Полина, но видишь, как получилось…, – она пристроила коронку на голову Орлы, – хорошо, что у нас появилась ты, – Вера полюбовалась ее распущенными вороными волосами:

– Платье тебе очень идет, -заметила герцогиня, – шелк крепкий, ему всего шестьдесят лет, или около того…, – платье, правда, пришлось убавлять в талии.

Наряд эдвардианских времен, украшенный брюссельским кружевом, носила на своей свадьбе та самая бабушка Джоанна:

– Она была в интересном положении, – Вера немного смутилась, – тогда такое еще шокировало общество, как сейчас принято выражаться. Но вы правильно сделали, что решили подождать с детьми до свадьбы…

В Ньюкасле они пользовались, как говорил Джон, бонусной продукцией фабрики «К и К». Всем работникам полагалось несколько бесплатных упаковок презервативов. Орла могла пойти в благотворительную клинику за таблетками, но Джон поцеловал ее в нос:

– Нет нужды, это всего на несколько месяцев, милая. После свадьбы у нас родятся дети…, – Орла не собиралась рожать наследников британскому колонизатору:

– Он меня любит, – презрительно думала девушка, – но он мне не нужен, мне нужен только Александр…, – Джойс, как его звали в ИРА, обещал после взрыва отвезти Орлу в Ирландию:

– Мы тайно обвенчаемся, – дети пили молоко, герцогиня склонилась над вязанием, – и поселимся в Коннемаре. Он будет воевать за свободу нашей страны, а я и дети будем его ждать…, – из кармана халата герцогини торчала старая книжка. Вера перехватила ее взгляд:

– У дяди Джона отобрала, – смешливо сказала женщина, – «Индийский сапфир», читала ты…

За прошлый месяц Орла перечитала почти все слезливые, как думала о них девушка, романы викторианской писательницы, миссис ди Амальфи. В книге офицер и аристократ, командовавший подавлением восстания сипаев, влюблялся в дочь местного раджи:

– Она связана с борцами за свободу, – хмыкнула девушка, – она наполовину европейка, у нее голубые глаза, поэтому роман так и называется…, – аристократ обвенчался с девушкой, но в первую брачную ночь жена заколола его кинжалом:

– Она бежит в Европу и присоединяется в войскам Гарибальди, – вспомнила Орла, – сражается на стороне северян в гражданской войне, собирает для них сведения на Юге…

Сапфир закончила жизнь на виселице, получив смертный приговор от русского правительства за участие в польском восстании. Орла восхищалась такими девушками, но сама умирать не хотела:

– Нет, я хочу, чтобы у Александра появились дом и семья, чтобы ему было, куда возвращаться…, – она кивнула:

– Да. Кажется, это лучшая книга миссис ди Амальфи…, – Вера задумалась:

– Наверное, ты права. Но дяде Джону больше нравится роман о взрыве в Зимнем Дворце…, – часы пробили девять, ее светлость спохватилась:

– Я тебя заговорила. Беги, подыши свежим воздухом…, – она добавила:

– Только возьми фонарик, в парке темно, – до парка Экзетеров электричество пока не добралось:

– Спокойной ночи, милые…, – помахав детям, Орла осторожно закрыла дверь.

В апартаментах герцогинь привычно пахло виргинским табаком и пряным сандалом. Джон предпочитал не заглядывать в свою спальню:

– Я слишком долго ночевал один, – признался он Вере, – надеюсь, ты не против такого переселения…, – он собирался поселить в своих бывших комнатах сына. Пока граф и графиня Хантингтон собирались жить в городе:

– Здесь им будет скучно, – заявил Джон, – мы возим детей в школу, гуляем со спаниелями и подрезаем розы. Пусть они обживаются в особняке, а сюда приезжают на выходные…, – Вера добавила:

– И в городе рядом Марта с Кларой, они всегда помогут девочке…, – насколько они знали, Орла не хотела возвращаться на сцену. Маленький Джон тоже не намеревался опять заниматься, как говорил герцог, активной работой:

– Пусть он сидит в аналитическом отделе на Набережной, – заметил старший Джон, – голова у него на плечах хорошая, Марта им довольна…, – Вера осторожно кашлянула:

– Он читает академические журналы, милый, по истории, по археологии. Может быть, ему пойти в Кембридж? Ему двадцать три года, еще не поздно начать научную карьеру…, – герцог отозвался:

– Он их читает тоже ради аналитики, милая…, – мальчик несколько раз показывал ему статьи Адольфа Ритберга:

– У нас нет никаких доказательств, что господин Ритберг фон Теттау действительно фон Рабе, – напомнил сыну Джон, – он себя перекроил так, что его никто не узнает. Скажи спасибо, что ты не натолкнулся на младшего брата на Ближнем Востоке. Адольф не пощадил тебя в Марокко, не пощадит и сейчас…, – редкие весточки от Фриды были неутешительными:

– Макс пропал с радаров, – нацепив на нос очки, герцог изучал растрепанную папку, – Фрида не знает, куда он делся, а Адольф тоже, по ее словам, молчит…, – они внимательно проанализировали инцидент в Гамбурге и случившееся в Париже. Джон согласился с Мартой:

– Не стоило звонить дяде Джованни в Вену, – вздохнул герцог, – ему почти восемьдесят лет. Пусть он вернется в Лондон и все услышит от нас… – о смерти Лауры пока знали только старшие, как о них думал герцог:

– Джо останется до осени в Париже, – вспомнил он, – Пьеру станет легче. Эмиль с Мартой и Волком приедут на похороны, они помогут парням. И дядя Джованни крепкий человек, последний из того поколения. Он справится, хотя он потерял младшую девочку…, – герцог поморгал единственным глазом. Ему все равно казалось, что Полина жива:

– Павел видел ее и Лауру в Буэнос-Айресе, -он вздохнул, – но в лагере Че их не было, и Августин тоже не встречал их в Адлерхофе. Где они сейчас, что с ними случилось…, – Джон не хотел думать о худшем:

– Поэтому мы привязались к Орле, – понял герцог, – из-за пропажи моей девочки…, – он чувствовал вину перед дочерью: -Я не любил Циону и часть этой нелюбви перенес на малышку…, – понял герцог, – я виноват в том, что Полина сбежала из дома…, – он заставил себя вернуться к ирландской папке, брошенной на шелковое покрывало. Он аккуратно внес туда сведения об обладателе южноафриканского акцента, так называемом Борове, или Роланде де Витте:

– Он и Герберт Штрайбль, – хмыкнул Джон, – организаторы гамбургского ограбления, убийцы четы Кампе. Но немецкая полиция рассмеется нам в лицо, буде мы передадим им информацию о Штрайбле…, – сведения исходили от Магдалены Брунс, с которой пока не сняли психиатрического диагноза:

– Но и когда его снимут, это случится не задним числом, – понял Джон, – любым ее показаниям до официального консилиума грош цена…, – арестованные боевики ИРА подтвердили участие Борова в тамошних акциях против британцев:

– Он не левак, каким притворялся Маленький Джон, – герцог прислушался, – он приехал в Ирландию набраться опыта работы в подполье…, – ему всегда нравилась легкая походка Веры:

– Эмма ступала похоже, – он вспомнил маленькую квартирку во Франкфурте, – мальчик так хочет назвать дочку…, – скинув халат, Вера нырнула в постель рядом с ним. Герцогиня устроила вышитый мешочек с вязанием и книгу на персидском ковре рядом с кроватью:

– Дети спят без задних ног, – ласковая рука коснулась щеки Джона, – Орла погуляет и тоже ляжет. Нам надо отдохнуть, завтра долгий день…, – сняв очки, он поцеловал подвернувшуюся под губы светлую прядь волос, слегка подернутых сединой:

– Отдохнем, – весело согласился Джон, – в нашей обычной манере…, – Вера потерлась головой о его плечо, он добавил:

– Я тебя люблю. Я это говорил после ужина, но с тех пор прошло много времени…, – папка полетела на ковер с его стороны постели:

– Был еще какой-то Джойс, – вспомнил Джон, – кажется, приятель Борова…, – арестованные боевики о Джойсе говорили глухо, но Джон считал, что ирландец заведует идеологической работой в ИРА:

– Мы должны вести войну на истощение противника, – в папке лежала недавняя листовка из Белфаста, – основанную на причинении как можно большего количества смертей, – герцог решил:

– Пошло оно все к черту. Потом я подумаю, как отыскать этого Джойса. Сейчас я хочу заняться другим…, – старинные напольные часы хрипло пробили десять. Внизу заметался луч фонарика. Насторожившись, Джон успокоил себя:

– Орла вернулась с прогулки, вот и все…, – обнимая Веру, он забыл о неизвестном ему Джойсе.

В дальнем углу парка, за небольшим кладбищем, где стояли обелиски замковым собакам и лошадям, гранитная ограда георгианских времен осыпалась. Первым лазейку нашел ныне покойный генерал Кроу. Подростком, бегая на танцы в Банбери, Ворон предпочитал возвращаться именно по этой тропинке.

Ночь оказалась неожиданно холодной. Орла обрадовалась, что взяла с собой старую кашемировую шаль. Ветер рвал платок с ее плеч. В разрывах туч виднелось звездное небо. За мшистыми камнями ограды блеснул яркий луч. Орла заторопилась вперед. Не желая рисковать подозрениями старого герцога, она не гуляла больше получаса:

– Но я приучила их к тому, что мне нужен свежий воздух, – усмехнулась девушка, – Вера считает, что прогулки полезны для здоровья…, – Орла несколько раз выбиралась в Банбери с герцогиней и детьми. Их машину всегда сопровождала вторая, с охранниками:

– Раньше в городок ездили на карете или ландо, – объяснил ей будущий свекор, – экипажи стоят в гараже, лошади у нас хорошие, но безопасней использовать баржу, – он улыбнулся, – и это красивее…, – борта «Чайки» украсили гирляндами цветов. Церковь стояла на берегу канала. Викарий показал Орле дорожку, ведущую от воды к храму:

– Сюда тоже принесут цветы, – пообещал священник, – венчание скромное, но каждой невесте хочется чувствовать себя особенной…, – он успокаивающе заметил:

– Что касается вашей католической веры, то все мы дети Христовы, мисс О’Коннор. Никаких препятствий к церемонии в этом нет…, – Орла зло подумала:

– Детей они не дадут вырастить католиками. У герцога Экзетера не может быть таких внуков…, – девушка напомнила себе, что никаких детей у нее не родится:

– То есть родятся, но с Александром, – луч несколько раз мигнул, она щелкнула кнопкой фонарика, – завтра мы окажемся на пути домой, а колонизаторы понесут заслуженное наказание…

От девушки пахло свежим ветром, зеленью парка. Саша поцеловал ее мягкие губы:

– Все готово, милая, – он кивнул на припаркованную поодаль машину, – я здесь с нашими друзьями. Мы проверили церковь, с зарядами все в порядке. Тебе надо будет включить рацию, – Саша передал ей пульт, – вещица небольшая, спрятать ее не составит труда…, – резиновые сапоги Орлы чавкнули в луже. Саша легко подсадил ее на камни:

– Смотри, – Скорпион устроился рядом, – канал один, – он указал на рычажок, – рация сработает автоматически. Мы должны знать, когда баржа окажется рядом с пристанью, чтобы вовремя привести в действие заряды, установленные в церкви…, – он смешливо подумал, что мог бы сейчас заговорить по-русски:

– Она все равно бы ничего не заметила, – понял Скорпион, – у нее шальные глаза. Она думает только об одном…, – ему, тем не менее, надо было удостовериться, что все пройдет по плану.

Завтра утром в Банбери из Лондона приезжало несколько боевиков ИРА, во главе с парнем, устанавливавшим взрывчатку на барже. Парни собирались наблюдать за акцией, обосновавшись с пивом на террасе выходящего на канал старинного паба. Они решили, что Орла станет небольшой потерей:

– Она хорошая медовая ловушка, – заметил Саша, – однако красивых девушек много, на ее место встанет кто-нибудь другой. Видите, – наставительно заметил он, – вы потеряли бдительность, расслабились, и допустили в свои ряды агента британцев». Если бы не я, – Саша поднял палец, – его бы никто не разоблачил…, – парни из ИРА предлагали ликвидировать так называемого Джонатана Брэдли еще в Ньюкасле. Первым акцию вызвался провести Боров:

– Подонок меня обманывал, – южноафриканец раздул ноздри, – я не могу такого спустить с рук. И надо сообщить нашим арабским друзьям, что в их рядах процветала крыса…, – Саша пожал плечами:

– Зачем? Скоро он все равно будет мертв…, – Саша не сомневался, что наследный герцог встретит невесту на пристани, – а что касается Ньюкасла, то не надо торопиться. Мы одним камнем убьем несколько птиц, в том числе наиболее важную для нас, старого герцога…, – Саша с удовольствием ждал смерти проклятого 880:

– Наконец-то мы отомстим ему за все, – он усмехнулся, – и его сын тоже погибнет. Если бы вместе с другими птицами удалось избавиться от М и Волкова, бы было бы еще лучше…

Боров хотел связаться с Ближним Востоком после акции. Кроме южноафриканца никто из парней не знал безопасного телефона, который использовали арабы:

– Пусть рапортует о смерти предателя, – зевнул Саша, – мне важнее забрать отсюда моего мальчика, а эти птицы пусть подыхают, – одна из птиц сейчас сидела перед ним:

– Давай руку, – он взял нежные пальцы Орлы, – поверни рычажок, когда баржа окажется рядом с пристанью. Я тебя услышу, а дальше все будет в порядке…, – машина погудела. Саша поцеловал ее в нос:

– Не стоит надолго здесь задерживаться, милая, чтобы они, – Скорпион кивнул в сторону темной громады замка на холме, – не насторожились…

Им с Боровом предстояло сделать четыреста километров на север. Тюрьма, где пока сидела Пиявка, находилась на отдаленных пустошах, почти у шотландской границы:

– Но оттуда удобнее добираться до Ирландии, – понял Саша, – ладно, пора двигаться…, – его ждали несколько часов за рулем:

– Ни о чем не волнуйся, – ласково повторил он, – завтра я буду рядом. Я тебя люблю, милая, я горжусь тобой…, – Орла потянулась к нему:

– Я всегда буду любить тебя, – он услышал стук сердца девушки, – всегда, пока ты жива.

По дороге в Банбери Волк думал о дочери и сыне. Размеренно гудел мотор Бентли, Марта дремала на пассажирском сиденье. Жена шутила, что засыпает мгновенно, словно ребенок:

– Так и есть, – подумал Волк, – едва она закрывает глаза, как начинает посапывать. Господи, мы больше двадцати лет вместе, если считать с сорок пятого года…, – взглянув в зеркало заднего вида, он украдкой коснулся маленькой руки Марты:

– Джон, кажется, тоже отдыхает, – весело хмыкнул Волк, – вчерашнее шампанское не прошло для него зря…, – проводив лейтенанта Кроу в Бриз-Нортон, они вернулись за столик действительно неплохого французского ресторана неподалеку от Линкольнс-Инн:

– И заказали еще бутылку бордо, а с десертом выпили сотерн, – он свернул под щит со стрелкой «Банбери» – я бы тоже не отказался поспать…, – старший лейтенант танковых войск устроился сзади, в компании шляпных коробок и чехла с платьем Марты:

– В церкви я переоденусь, – жена села в машину в льняном летнем костюме, – но тебе и Джону придется помять визитки…

Внимательно осмотрев Волка, Марта поправила бутоньерку в его петлице:

– Джону ты застегнешь пуговицу на форменном кителе, – Волк не мог не улыбнуться, – или он пойдет к алтарю в штатском…, – за вчерашним обедом юноша признался, что пока ничего не решил:

– У тебя в шкафу висят два наряда, – поддразнил его Волк, – больше, чем у самой невесты…, – Джон остановился на визитке и цилиндре. Волк понимал причину такого выбора:

– Орла ирландка, – вздохнул он, – а наша армия расквартирована на исконных ирландских территориях, в Белфасте. Парень деликатен, он не хочет, чтобы невеста чувствовала неловкость…, – летом Волк заметил старшему Джону, что не собирается защищать арестованных ирландцев:

– Можешь не волноваться, – сказал он за деловым обедом, – я специализируюсь на трудовых спорах и делах о дискриминации, политика не моя стезя…, – герцог отозвался:

– Учитывая, что Енох Пауэлл считает тебя своим личным врагом, я бы не делал столь далеко идущих обобщений…, – Волк пыхнул сигарой:

– Пауэлл расист, – просто сказал он, – а что касается моей роли в принятии закона о расовых отношениях, то там поработал не один я…, – в начале года лейбористское правительство провело через парламент билль о запрете на дискриминацию по расовому признаку:

– Давно пора, – добавил Волк, – недавние иммигранты не могут снять квартиры, потому что домовладельцы им отказывают…, – член теневого кабинета консерваторов Пауэлл выступил с речью в Бирмингеме, где, по выражению Волка, были собраны все стереотипы об иммигрантах:

– Якобы в будущем нас ждут реки крови, – за обедом он помахал газетой, – обычная расистская чушь…, – теневой премьер-министр Хит уволил Пауэлла из кабинета. Рабочие верфей и мясники с рынка Смитфилд подали в парламент петицию с протестом и объявили забастовку:

– После чего Пауэлл и позвонил мне, – подытожил Волк, – а я ему ответил, что не собираюсь представлять в суде расистов, будь они хоть трижды рабочими. Он обозвал меня ленивым поляком и бросил трубку…, – Волк поднял бровь, – в конце концов, моя покойная матушка была именно из Польши…, – герцог взял у него сигару:

– Семьдесят пять процентов населения Британии поддерживает точку зрения Пауэлла, – угрюмо сказал старший Джон, – у нас работы столько же, сколько в Америке, пусть мы и не вводили официальную сегрегацию…, – Волк старался не возвращаться мыслями к Максиму и Маше:

– С мальчиком все понятно, – впереди показалась обнесенная колоннадой звонница церкви, – осенью я полечу с Мартой в Стокгольм и мы проводим его на родину. Вернее, он родился в Непале…, – в Британии место рождения сына ни у кого вопросов не вызывало:

– В СССР он станет москвичом, – Волк погудел машине охраны, – ладно, парень пошел в меня и Марту, он справится…, – Волк верил в то, что его дочь жива:

– И внук тоже, – он заглушил машину, Марта потянулась, – хотя, если Феденьку отдали Журавлевым, мы можем никогда ничего не узнать о мальчишке…, – ему пришло в голову, что и Джон и Джованни теперь потеряли дочерей:

– Не потеряли, – уверенно сказал себе Волк, – Маша вернется домой и девочки вернутся. Но понятно, почему старший Джон привязался к Орле, он видит в ней Полину…

Волк предполагал, что пока безымянный мальчик Густи станет для него и Марты кем-то вроде внука:

– Мы его воспитаем, – он помог Марте выйти из машины, – но, может быть, ее величество помилует Густи и парнишка вырастет с матерью…, – на стоянке у церкви припарковали всего две машины:

– Здесь только мы и охранники, – зеленые глаза жены обшарили территорию, – больше поблизости взяться некому и неоткуда, храм оцеплен…, – колокола церкви молчали, однако над дорожкой, ведущей к реке, развевались ленты белого шелка:

– Отлично все украшено, – Марта порылась в сумочке крокодиловой кожи, – Чайка, – она вытащила портативную рацию, – Чайка, я М, прием…, – наследный герцог стоял с открытым ртом. Рация затрещала: