Читать книгу Круги от камушка - Нибин Айро - Страница 16

***

Свет в комнате не горит, подсвечивает только оранжевый уличный фонарь. В на-три-четверти-тьме моргают светодиоды аппаратуры на стеллаже: модем, роутер, усилитель, еще какие-то загадочные коробочки и ящики, перевитые проводами – зеленые, синие, красные мерцания. Как будто смотришь в ночное небо рядом с оживленным аэропортом. Вот ведь придурь у Витька – в мастерской жить!

Тюфяк брошен между двумя столами, там, где обычно катается и крутится на стуле хозяин логова. Одеяло валяется в стороне: какой там еще холод – сейчас бы в мартен, остудиться слегка!

Раздетая до белья Катька лежит сверху на раздетом до трусов Костике. Хотя «лежит» – это, конечно, не то слово… ну а как еще это назвать? Когда тело в целом неподвижно, но при этом в нем нет ни единого неподвижного мускула? Когда каждый сантиметр кожи пытается погладиться сразу обо все, лежащее под? Нет же таких слов в человеческом языке: свист есть, сопение, рычание и мычание, а слов – хрена.

Костиковы руки наконец-то умудряются поймать непредсказуемо скачущую застежку лифчика, радостно докладывают об этом наверх – и замирают в растерянности, не получив ответа. Наверху сейчас не до мелочей, там идет наступление на широком фронте. Застежка, почуяв свою удачу, выскальзывает из пальцев и уносится в вихре.

Глаза Катьки зажмурены, губы яростно отбивают атаки превосходящих сил противника. Языков не брать, слышали приказ? Граница на замке, все в курсе? Один вот тут точно на политзанятия не ходил, ни черта не знает. Приходится ему на практике растолковывать, что – на замке! На замке! Но пассаран! Не-прой-дешь! – как сказал пидор Гэндальф милашке Барлогу!

Обломавшись в лобовой атаке, Костик применяет военную хитрость. Выждав подходящий момент, он заваливает Катьку с себя вбок, зажимает руками и ногами и продолжает наступать уже с более выгодных позиций. Теперь ей труднее маневрировать – и можно, ненадолго покинув центр битвы, пройтись кавалерийским рейдом по тылам. По векам, по вискам, поцеловать, лизнуть, чуть-чуть прикусить носик, вернуться на губы… сопротивление не слабеет? А теперь шейку, как следует, от края до края, такая чудная шейка, гладкая, пульсирующая… снова назад, как у нас тут? О, наметилась брешь в обороне. А если сейчас вдоль позвоночника пальцами, как по клавишам рояля? Слегка покалывая ногтями? Чижик-пыжик-где-ты-был?.. И чуть ниже спуститься? В ложбинку? Агаа, сдаешься, сдаешься?! Э, э, а вот это рано, коготками-то в спину! Если с этого начинать, до конца вообще есть риск не добраться: разберет боевая подруга в экстазе на запчасти, и даже не заметит…

Руки мягко перехватывают девчоночьи локти, раскидывают и фиксируют их выше головы по сторонам. Теперь уже Костик оказывается сверху, Катька раскинута под ним в полной доступности… но как-то вдруг выясняется, что нечем даже расстегнуть лифчик. Не зубами же. То есть, в некотором смысле – полный пат. С другой стороны, непримиримая царица воинственных племен, кажется, готова пойти на переговоры: вон как выгибается и обвивается всем телом. Что ж, будем готовить почву для мирного процесса.

Теперь Костиковы губы уже не проносятся лихим рейдом от ушка до ушка, а с расстановкой и обстоятельно трогают-целуют-засасывают, проходя по шее и забираясь ниже – туда, где покоренные уже равнины переходят в снежно-белые предгорья. В горах нынче повышенная тектоническая активность: непрерывные землетрясения, все ходуном. Ну так это ж самый момент для захвата! Пока им не до нас!

Судя по доносящемуся из-под колышущейся тверди (или все же «мягки»? ) урчанию и вздохам, народы равнин удовлетворены перемирием; значит, можно отвести и перегруппировать войска. Отпущенные на свободу ладошки тут же ложатся Костику на плечи, гладят, мнут, потом срываются с места и начинают порхать над спиной, прикасаются, играя неслышную музыку. Баранка – она же не просто так, она прилежная отличница с первого до последнего класса музыкалки, и на школьных мероприятиях – первая флейта в оркестре. Вот и сейчас, закрыв глаза, импровизирует в экстазе что-то такое, от чего мурашки внутри у Костика то бросаются плясать джиги, то кружатся в вальсах…

Бешеные прыжки и борьба постепенно затихают, теперь обнявшиеся мальчик с девочкой нежно и не торопясь ласкают друг друга. Щелкает утомленная пляской и потерявшая бдительность застежка, открывая завоевателю путь на самые недоступные вершины (где-то в недрах рождается медленный удовлетворенный вздох с пристоном). Впрочем, торопиться теперь некуда, так что восхождение начинается с тщательного обустройства базового лагеря у подножия. В ущелье, ровно посредине между двумя обреченными на покорение пиками. Понятно, что лавины, наводнения и прочее… но настолько живописное место, что просто не обойти. Как советский классик выразился: «Налево посмотришь – мамочка мать! Направо – мать моя мамочка!»

Однако, не все же внизу прохлаждаться, пора и на восхождение. Пока осторожные губы медленно забираются по спирали к неисследованной правой вершине, нахальная альпгруппа «Эдельвейс» в составе правой руки сразу с нескольких сторон штурмует откосы левой. Как ни парадоксально, но до цели они добираются одновременно.

– Кать, какие они у тебя большие, вообще… – Костик пощелкивает языком по одной темно-бордовой виноградине, сжимает и крутит другую пальцами, забирая тем временем первую в рот и настойчиво покусывая. Ответом ему служат прерывающееся дыхание и окончательно теряющие координацию Катькины руки – похоже, что им хочется одновременно сцепиться, ломая пальцы, обнять всего Костика сверху донизу, и порвать его же в мелкие клочки.

Разрешить эту тройную дилемму им, кажется, не светит, потому что перековавшаяся альпгруппа явно и в полном составе собралась в геологи. В те, которые воду ищут. Методом разведочного бурения. И место подходящее просматривается: там, где покатое плато разделяется на два сглаженных горных кряжа, в глубокой затененной долине между ними, вот там надо искать. На склоне. Любой здравомыслящий геолог только глянет – и сразу скажет: тут!

…А любой здравомыслящий гражданин только глянет – и скажет: парни, вы че, того? На вулкане воду бурить?!

По неопытности и лихости Костик слишком поздно понял свою ошибку. Все, что досталось Барановой-старшей за десять лет упорных боев на постельном фронте и в последние полтора месяца с энтузиазмом переливалось ею в любимого ученика – теперь обрушилось на Баранову-младшую за полчаса с хвостиком. От такого концентрата у девочки Катеньки заплавились предохранители и погорели тормоза. Остановить девочку Катеньку теперь смог бы только армейский бульдозер, и то еще не факт.

Первым делом она одним длинным извивом сбросила с себя захваченного врасплох пацана и сама вмяла его всем своим небольшим весом в тюфяк. Вторым – содрала с него и с себя последние фрагменты одежды.

Третьим – скользнула головой по груди, животу, вниз, вниз… одновременно разворачиваясь на сто восемьдесят и перекидывая ногу. Тигрицу никто не учит любовным играм, ей от природы все дано.

…Ох, какой… ничего, девочки, поверьте старой Берте, это не ужас-ужас-ужас… давай, не сразу, не торопясь… что нам подсказывает внутренний голос? Ага, именно. Сначала лизнуть – с одного боку, с другого… коснуться губами, еле-еле, подуть тихонечко… плотно прижаться, слегка засасывая, провести снизу вверх до самого кончика, вниз, снова вверх… теперь пауза, полюбоваться дрожащей перед глазами красотой… и не страшный вовсе… щекой его погладить, волосами пощекотать… а вот теперь, когда раздулся и побагровел до полного кошмара, можно слегка приоткрыть рот и меееедленно впустить, неглубоко пока, только за зубы… прикусить чуть-чуть, чтобы натянулся аж до звона… и так же меееедленно вытолкнуть языком… и им же, как кисточкой, огладить и облизать эту блестящую пунцовую нашлепку: по спирали, задерживаясь снизу, где она такая ребристая, чтобы он весь разом подпрыгнул и задрожал в воздухе, но язык уже метет дальше, щекочет дырочку, снимая с нее прозрачную каплю… а вот теперь пора: надеться на него губами, сжать и повести их вниз, массируя всей плоскостью языка уже поглощенную часть… пульсирующий, здоровенный, хочу его весь, до основания, чтобы до желудка достал… сейчас чтобы с этой стороны достал, а потом с той… даа, хороший, поглубже меня там, не жалей, укуси меня за губки, прижми как следует, а я буду визжать и надеваться, визжать и надеваться, виз-жать-и-на! де! вать! ся! дааа, давай, малыыш, давай вместе, выпью тебя, выпью… всего… вот так… вкусный, какой вкусный, еще, давай еще, солнышко, обожаю, обожаю, вместе…

…ты мой зверь, ягуар, я тебя съела, выпила, я буду сильная и красивая, как ты, я тебя люблю, мой самец, мощный, дикий, а я твоя самка, пантера, Багира, я тебя хочу, я вся мокрая, как тебя хочу, ты меня сейчас возьмешь, сверху, свою самку, сильно, сладко… вот так, да, а я раздвину ножки, открою тебе все… мои губки, мою дырочку… возьми меня, крепкий, твердый, возьми меня туда, воткни мне, глубоко, глубоко, чувствуешь, какая я мокрая? это от тебя, ты самый лучший, бешеный, дааа, ты мой… во мне… во мне… еще… мало, хочу… чтобы до… доверху… длинный, дааа, даааа, дааааа… вот так… еще шире… подставлю тебе все… чтобы глубже… вот таак… тааак… таак… давай… долби… долби меня, зверь, долби! сильнее! еще! долби меня! хочу! длинный! аа! какой! а! я кончу! кончу! да! сейчас! с твоим, внутри! и ты, да, да, даа, давай, давай, вместе, не пущу, нет! не пущу! вместе, внутрь, ты и я, ты и я, я, яяааа! яааа! ййааааа! мааамааайййааа!!

…не сердись, зверь… ну не рычи… ну хороший… пожалуйста… я же сама, я сама, я хочу от тебя, ты не виноват… если ты не хочешь, я никому не скажу, я тебя люблю, зверь, ты самый лучший, я уйду, а ты живи, свободный, с другими… а у меня будет она, или он, как ты… я все сама сделаю, я у тебя ничего не попрошу, уеду, ты живи… милый, любимый, счастье…

…не отпустишь меня, правда-правда? и не оставишь? зверь, я тебя больше всех люблю, больше жизни, ты самый лучший, самый-самый вообще… я только от тебя хочу зверяток… знаешь, какие у нас будут красивые зверятки? когда любишь, всегда бывают красивые… даа, одна рыженькая, как тигренок, а другой серенький, как волчок, а третья беленькая, как чайка… ну конечно, будут, мы же с тобой долго-долго будем – ты будешь работать, приходить уставший, а я буду тебя встречать дома, кормить и баюкать… а потом у тебя будет отпуск, мы поедем на море, и ты там будешь мне делать маленьких зверяток, вот этой штукой… вот так я за нее возьмусь, чтобы она стала твердой-твердой, и покажу тебе свою грудку, вот, смотри… поцелуй… да, чудо… чтобы твоя штука была сильной-сильной, чтобы меня захотела… моей мягкой штучки… вот этой… мокрой штучки… погладить ее, потыкать, раздвинуть… вот так, и тогда я тебя впущу… внутрь… ааах… мягкая… твердого… да, возьми меня, возьми за грудки, пощипай, мне так нравится… как собачку меня… как собачку… а ты кобель, я тебе подставила задик, а ты на меня налез… бессовестный… на беззащитную маленькую собачку… такой здоровый… боюсь тебя, страшный… и хочу… и щеночков хочу… кормить их грудкой… молочком… и тебе дам грудку… хочешь мое молочко?.. тогда дай мне свое… залей меня… доверху… сделай мне щеночков, любимый, сделай мне пузико, сделай! да! внутрь! да! сладкий! какой ты! да, да, да!