Читать книгу Долгое падение - Ник Хорнби - Страница 20

Пока Джесс обзванивала всех своих знакомых, пытаясь выяснить, где сейчас этот Чез, я сидел, прислонясь к стене, и смотрел на город сквозь ограду. Я все думал, какую песню я бы сейчас слушал, будь у меня с собой плеер. Первая песня, которая пришла мне в голову, – это «Снежный человек в супермаркете» Джонатана Ричмана – милая дурацкая песенка, напоминавшая мне о тех временах, когда я сам был таким. А потом я принялся насвистывать песню Роберта Смита «Потерявшись меж дней», и это уже было неспроста. Сегодняшний день кончился, а следующий еще не настал, прошлый год завершился, а новый еще не пришел, да и вообще, крыша стала своеобразным лимбом, где наш разум не мог решиться сделать последний шаг туда, куда уже устремились наши бессмертные души.

Джесс десять минут выясняла местонахождение Чеза у близких к нему источников, после чего заявила, что он на вечеринке в районе Шордитч. Мы спустились по лестнице, невзирая на преследовавший нас все пятнадцать этажей грохот музыки и запах мочи, и вышли на улицу, где и прозябали в ожидании такси. Никто особенно не разговаривал, если не считать Джесс, которая говорила за всех нас, вместе взятых. Она рассказала, что это за вечеринка и кто там, скорее всего, будет.

– Там будет Тесса со своей тусовкой.

– Ах, Тесса, – понимающе кивнул Мартин.

– А еще Элфи и Табита с ребятами, которые тусуются в клубе «Оушен» по субботам. Будет Кислотный Пит с остальными дизайнерами.

Мартин застонал. У Морин же был вид человека, измученного морской болезнью.

Наконец к нам подъехал молодой африканец на паршивеньком старом «форде». Он опустил стекло пассажирской дверцы и наклонился в нашу сторону:

– Куда ехать?

– В Шордитч.

– Тридцать фунтов.

– Да пошел ты, – ответила Джесс.

– Заткнись! – оборвал ее Мартин и уселся на переднее сиденье. – За такси заплачу я.

Мы все забрались на заднее сиденье.

– С Новым годом, – улыбнулся водитель.

Мы промолчали в ответ.

– На вечеринку едете? – не угомонился он.

– А вы знаете Кислотного Пита? – спросил его Мартин. – Вот к нему-то мы и едем. Повеселимся на славу.

– Повеселимся? – поморщилась Джесс. – Скажешь тоже.

Если уж и шутить в присутствии Джесс, если и говорить что-то с иронией, то сначала нужно ее предупредить. Причем не раз.

Уже было, наверно, с полпятого утра, но на улице была куча народу. И все они казались единым целым. Кто-то нам махал – Джесс всегда махала в ответ.

– А ты что, всю ночь работаешь? – спросила Джесс у водителя. – Или все же зайдешь куда-нибудь, пропустишь пару рюмок?

– Работаю toute la nuit, всю ночь, – объяснил водитель.

– Не повезло тебе, – сказала Джесс.

Водитель грустно ухмыльнулся:

– Да уж, не повезло.

– А твоя жена как к этому относится?

– Что, простите?

– Жена. La femme. Ее это не беспокоит? Ты же всю ночь работать будешь.

– Нет, ее это не беспокоит. Уже не беспокоит. Там, где она сейчас, о таком не беспокоятся.

Любой мало-мальски догадливый человек мог увидеть, что над нашим такси сгущаются тучи. Достаточно было обладать минимумом жизненного опыта, чтобы понять: у этого человека есть свое прошлое, и каким бы оно ни было, сейчас, в разгар новогоднего веселья, напоминать о нем не стоит. Любой нормальный человек тут же замолчал бы.

– А-а, – понимающе протянула Джесс. – Плохая женщина?

Я невольно поморщился, да и остальные, наверное, тоже. Неужели так сложно было держать язык за зубами?

– Не плохая. Мертвая.

Он ответил ей очень спокойно, просто уточнил; ответил таким тоном, будто «плохая» и «мертвая» – это два адреса, которые пассажир случайно перепутал.

– А…

– Да. Плохие люди убили ее. Убили ее, убили ее мать, убили ее отца.

– А…

– Да. В моей стране.

– Понятно.

И только тогда Джесс догадалась замолчать. Мы ехали погруженные в свои мысли. И я готов поспорить на миллион долларов, что в той или иной мере наши мысли вертелись вокруг одних и тех же вопросов: почему мы не встретили его на крыше? Может, он там был, но все же ушел, как и мы? Рассмеется ли он, услышав о наших проблемах? Откуда в этом человеке столько… стойкости, что ли?

Когда мы добрались до места, Мартин дал ему большие чаевые. Водитель был очень рад, благодарил нас и даже назвал своими друзьями. Мы бы с радостью стали его друзьями, но ему вряд ли захотелось бы с нами общаться, узнай он нас поближе.

Морин не хотела идти с нами, но мы ее все же провели в дом, потом вверх по лестнице, пока не оказались в помещении, очень похожем на нью-йоркскую мансарду. В Нью-Йорке такая мансарда стоит целое состояние, а в Лондоне она должна стоить целое состояние плюс еще тридцать процентов. Уже было четыре часа утра, но там все равно торчала куча народу, причем самого нелюбимого мною народу – студентов художественных факультетов. То есть Джесс нас предупредила, но я все равно был в шоке. Все эти покрытые шерстью шляпы, усы клочьями, новомодные татуировки и пластмассовая обувь… Нет, я вполне либерален, я был против того, чтобы Буш бомбил Ирак, да и к марихуане я нормально отношусь, но эти люди вызывают у меня страх и искреннее отвращение – во многом потому, что им бы не понравилась моя музыка. Приезжая с концертом в какой-нибудь университетский городок и прогуливаясь перед такой толпой, я всегда знал, что ничего хорошего нам здесь не светит. Этим людям не нравится настоящая музыка. Им не нравится «Рамонес», «Темптейшнс» или «Риплейсментз», они предпочитают диджея Бипа и его идиотские электронные попискивания. А бывает, эти идиоты начинают изображать крутых гангстеров, слушая хип-хоп про телок и пушки.

Так что я был в нелучшем настроении с самого начала. Я боялся, что могу ввязаться в драку, я даже решил, по какому поводу будет драка: я буду защищать Мартина или Морин от нападок какого-нибудь засранца с бородкой или от усатой женщины. Но ничего подобного так и не случилось. Что самое удивительное, костюм Мартина, равно как и его загар из солярия, вполне сюда вписывался. Да и Морин тоже – в своем плаще и трогательных туфлях. Мартин со своей прической телевизионного ведущего вполне сошел бы за кого-нибудь из «Крафтверк», а Морин выглядела совсем дикой вариацией на тему Мо Такер из «Велвет Андерграунд». А на мне были черные штаны, кожаная куртка и футболка с эмблемой сигарет «Житан», так что я чувствовал себя белой вороной.

Случился только один эпизод, когда я всерьез подумал, что могу сломать кому-нибудь нос. Мартин стоял и пил вино прямо из бутылки, а те два парня пялились на него.

– Это ж Мартин Шарп! Тот самый, из утренней программы!

Я вздрогнул. Я никогда, в общем, не зависал со знаменитостями, и мне и в голову не могло прийти, что появиться на вечеринке с лицом Мартина Шарпа – это все равно что появиться там голым, даже студенты волей-неволей обратят внимание.

– Вот это да! Ни фига себе гости! – отозвался его приятель.

– Эй, Шарпи-засранец!

Мартин вежливо улыбнулся в ответ.

– Ты, наверное, все время это слышишь от людей? – спросил кто-то из них.

– Что?

– Ну, «Эй, Шарпи-засранец» и все такое.

– Пожалуй, да, – согласился Мартин. – Такое я часто слышу.

– Да, не повезло тебе. Столько народу на телевидении, а последней мразью оказался ты.

Мартин, пожав плечами, улыбнулся, словно говоря: «Ну что теперь поделаешь?» – и повернулся ко мне.

– Все нормально?

– Такова жизнь, – ответил он, посмотрев мне прямо в глаза.

Каким-то образом ему удалось наполнить избитое клише глубоким смыслом.

А Морин тем временем не уставала поражаться. Она шарахалась, едва заслышав, как кто-то засмеялся, или выругался, или разбил что-то; и взгляд у нее при этом был такой, будто ей показывают слайды с изображением детей-инвалидов на пятнадцатиметровом экране.

– Хочешь выпить?

– А где Джесс?

– Чеза ищет.

– И когда она его найдет, мы сможем отсюда уйти?

– Конечно.

– Хорошо. Мне здесь не нравится.

– Мне тоже.

– А как ты думаешь, куда мы дальше пойдем?

– Не знаю.

– Но мы ведь все вместе пойдем, как ты думаешь?

– Думаю, вместе. Мы же договорились. Пока не найдем этого парня.

– Надеюсь, мы его не найдем, – сказала Морин. – По крайней мере не сейчас. Если не сложно, принеси мне хереса, если у них есть.

– Знаешь, я не думаю, что найду здесь херес. Непохоже, чтобы они такое пили.

– А белое вино? Белое вино у них есть?

Мне удалось найти пару бумажных стаканчиков и полупустую бутылку.

– Будем здоровы!

– Будем.

– И ведь каждый Новый год одно и то же…

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, теплое белое вино, вечеринка с кучей отморозков. А ведь я себе пообещал, что этот Новый год будет другим.

– А прошлый Новый год ты где встречал?

– Дома, вместе с Лиззи, моей бывшей. Мы вечеринку устроили.

– Хорошо встретили?

– Да нормально. А ты?

– Я дома сидела. С Мэтти.

– Понятно. А тогда, год назад, ты уже задумывалась…

– Да, – тут же ответила она. – Еще как задумывалась.

– Понятно.

Я не знал, о чем дальше говорить, так что мы попивали вино и смотрели на отморозков.