Читать книгу Сердце огненного острова - Николь Фосселер - Страница 14

II. В райском саду
12

Оглавление

Йерун сидел за столом на веранде и, болтая ногами, прижав от усердия язык к верхней губе, загибал края на листке бумаги. Он постоянно поглядывал на Якобину, чтобы убедиться, что он на правильном пути, и узнать, что делать дальше.

Вот он озадаченно уставился на получившийся квадрат.

– А теперь, нони Бина?

– Теперь загни кверху нижний угол, – сказала Якобина. Она держала на коленях Иду и помогала ее неумелым пальчикам складывать бумагу. – Да, так. Теперь переверни и сделай то же самое с другой стороны.

Йерун тщательно загибал уголки и проглаживал сгибы большим пальцем. Он уже понял, что нужно делать дальше, и его лицо сияло. Ида сосредоточенно сопела и с восхищением глядела на брата, у которого все так хорошо получалось.

– Что это вы мастерите такое красивое?

Все трое повернули голову к Яну Моленаару. У Якобины учащенно забилось сердце, и она поскорее опустила глаза на бумагу и пальчики Иды.

С радостной улыбкой Йерун протянул ему обеими руками свой шедевр.

– Это лодка. Гляди! – Он раздвинул уголки и с гордостью продемонстрировал готовый бумажный кораблик. – У нас их уже много!

– Очень, очень много! – эхом пропищала Ида.

Ян Моленаар встал на колени.

– Да тут настоящая флотилия, – восхитился он при виде шести корабликов, к которым Йерун добавил и свой. – И что вы сделаете с ними потом?

– Сначала раскрасим, – пояснил Йерун и показал на коробку с восковыми мелками, – потом возьмем таз с водой и пустим их плавать.

– Я тоже хочу посмотреть! – сказал Ян Моленаар.

– Посмотришь. Ты же здесь, – великодушно согласился Йерун и откинулся на спинку стула.

Ян Моленаар засмеялся и шутливо взъерошил его волосы.

– Так непривычно слышать, что он говорит по-голландски, – обратился он к Якобине, а она лишь кивнула и улыбнулась.

Йерун болтал ногами и смотрел на сестренку, которая пыхтела над последним корабликом.

– Нони Бина, а теперь цветы. Может, они уже готовы?

Вместе с детьми Якобина сорвала в саду цветы, аккуратно положила их между листками толстой бумаги и убрала в папку, а сверху положила несколько книг, какие нашлись в доме. С тех пор не проходило и дня, чтобы Йерун не спрашивал про них: ему хотелось непременно посмотреть, как выглядят засушенные цветы. «Как тончайший, прозрачный шелк», – сказала ему Якобина, и от этого его любопытство и нетерпение возросли еще больше.

– Теперь они, вероятно, готовы, – ответила Якобина и развернула вместе с Идой кораблик. Девчушка повернула к ней лицо и радостно улыбнулась, потом снова стала с восхищением разглядывать свою поделку.

– Можно я их принесу? – Йерун стремительно выпрямился и сполз на край стула, готовый побежать в дом. – Пожалуйста! – поскорее добавил он.

– Я пойду с тобой, – сказала она, – а то книги тяжелые. – Она схватила Иду под мышки, чтобы снять со своих коленей, а Йерун уже соскочил со стула.

– Сидите, – проговорил Ян Моленаар и встал. – Вы мне только скажите, где…

– Я покажу тебе! – воскликнул Йерун, схватил его за руку и потянул в дом.

Уверенно, будто член семьи, двигался по этому дому Ян Моленаар. Очевидно, в Ост-Индии буквально понимали гостеприимство, которое расхваливал господин тер Стехе в кают-компании «Принцессы Амалии». После того вечера, проведенного на веранде, у Якобины не появлялось возможности остаться с Яном наедине, поскольку Ян Моленаар проводил вечера в обществе супругов де Йонг, а днем ездил в город. Но ей все равно казалось, будто он рядом. Ее смущало и тревожило, что она радуется этому. Часто он, как сейчас, приходил и присоединялся к ним, когда она играла с детьми, возился с Йеруном и тискал Иду, а сам с улыбкой поглядывал на Якобину, у нее учащенно билось сердце. Она не могла не улыбаться в ответ.

Задумавшись, она уткнулась лицом в волосы Иды, которые пахли солнцем и самой Идой, сладкой, как ваниль или мед. Девочка в ответ теснее прильнула к ней. Избежать детских прикосновений было невозможно: дети не спрашивали, хотела этого Якобина или нет, они просто хватали ее за руку или доверчиво прижимались к ней, видя в ней свою собственность и ища любви. Все это рождало в душе Якобины что-то, без чего она уже не могла обходиться.

– Вот, гляди! – закричала Ида и показала на Йеруна и Яна Моленаара, вернувшихся на веранду.

С благоговением, как драгоценное сокровище, мальчик нес перед собой кожаную папку; обычно нетерпеливый, он с трудом сдерживался, чтобы не бежать. Бережно положив папку на стол, он встал рядом с Якобиной, чтобы ничего не пропустить, подрыгивал коленями и взволнованно поглядывая на Яна.

Придерживая Иду, Якобина развязала ленточки папки и открыла ее. Осторожно подняла верхний лист.

– Ох, что такое? – пробормотала она.

Вместо ожидаемых хрупких цветов с нежными прожилками, нежно-красных, голубых, желтых и белых, к бумаге прилипли бурые ошметки, даже формой не похожие на цветы. Их окружали сероватые пятна плесени.

– Они некрасивые, – протянул Йерун.

Якобина вздохнула и схватила ручку Иды, протянувшуюся к сгнившим цветам.

– Да, некрасивые. – Она попыталась улыбнуться. – Что-то я сделала неправильно.

Йерун посмотрел на нее и прижался щекой к ее руке.

– Не огорчайся, нони Бина, – тихо сказал он. – Мы попробуем еще раз.

– Еще ра-аз, – пискнула Ида и запрыгала на коленях у Якобины.

– Да, – согласилась Якобина. – Пожалуй, попробуем.

К ее облегчению, Мелати позвала детей купаться. Йерун тут же умчался. Якобина сняла с коленей Иду, и она побежала вдогонку за братом.

Ян Моленаар молча стоял рядом, сунув руки в карманы.

– Мне очень жаль, – тихо сказал он.

– Да, мне тоже, – сдавленным голосом ответила Якобина. Она с облегчением вздохнула, увидев краешком глаза, что он уходит, хотя ей хотелось, чтобы он остался. От разочарования у нее сжалось все внутри, а на глаза навернулись слезы. Как глупо – она не сообразила, что тут жаркий и влажный воздух, в котором цветы немедленно начнут гнить. Она медленно захлопнула папку, скрестила на груди руки и уставилась на деревья. Ее брови сошлись на переносице, когда она обнаружила между деревьями маленькую фигурку. Это был туземный мальчишка с кожей орехового цвета, на его худеньких бедрах была повязана пестрая ткань. Опершись рукой о ствол дерева, он привстал на цыпочках и глядел на дом.

Якобина встала, чтобы лучше его разглядеть – мальчишка мгновенно повернулся и исчез среди деревьев. Еще пару мгновений она смотрела на место, где он стоял, а потом стала собирать кораблики, чтобы отнести их в дом. Позади нее послышались шаги, и она обернулась. Держа руку за спиной, к ней подошел Ян Моленаар.

– Единственная вечная вещь в этом мире – бренность всего земного, – тихо проговорил он. – Особенно тут, в тропиках. – С этими словами он протянул Якобине цветок. Овальные, словно восковые лепестки были кремово-белыми по краям и желтыми в середине. Такие цветы были на многих деревьях в саду. Якобина хотела засушить и их – из-за умопомрачительного, сладкого аромата, лившегося вечерами в ее окно.

– Живые цветы все-таки красивее всего, – добавил он.

Якобина кивнула и протянула руку за цветком, но Ян Моленаар не отдал его.

– Их носят в волосах. Можно я…

Она смущенно кивнула, и он подошел ближе, так близко, что Якобина ощутила кожей тепло его тела. От него приятно пахло – свежим бельем, нагретым на солнце камнем и зеленым мхом.

– Научное название этого цветка – «плюмерия», – приговаривал он, прикрепляя цветок к ее пучку, отчего у нее по спине побежали мурашки. – Мы, европейцы, называем его «франжипани», а здесь его зовут «кембойя». – Он наклонил голову набок, оценивая свою работу. Якобина посмотрела на него из-под опущенных ресниц. Его лицо было так близко, что она видела первые тонкие морщинки под его глазами, а цвет самих глаз был удивительный, тепло-серый, почти как цвет мориона, дымчатого кварца. Ян Моленаар усмехнулся, и морщинки сделались глубже. – Ну, для мужчины я справился с задачей вполне прилично.

Их взгляды встретились и пару мгновений не могли оторваться друг от друга, потом Ян Моленаар отступил на полшага, кашлянул и провел пальцами по рту и подбородку.

– Вы уже видели город? – поинтересовался он. Когда Якобина покачала головой, он быстро добавил: – Хотите посмотреть? Когда у вас выходной день? У вас ведь бывают выходные?

Якобина опустила голову. Об одном выходном дне в неделю, желательно о воскресенье, речь шла еще во время переписки с Маргаретой де Йонг, но Якобина не решалась напомнить ей об этом. Кроме того, она охотно проводила время с детьми и даже не знала бы, чем ей заняться в свой выходной. Ей и так хватало времени на себя.

– Да, – медленно проговорила она, – но…

– Но Грит просто забыла про них, да? – Он засмеялся. – Похоже на нее! Пойдемте! – Не успела Якобина опомниться, как он взял ее за руку и быстро повел по веранде к задней стене дома. – Грит!

Блюдце – в одной руке, чашка – в другой, нога на ногу – Маргарета де Йонг, одетая в бело-голубой саронг, сидела на ротанговом стуле. Услышав свое имя, она вопросительно посмотрела на Яна Моленаара и Якобину. Майор, небрежно развалившийся в своем кресле, тоже взглянул на них, подняв брови. Только темнокожий мальчишка продолжал размеренно дергать за веревку подвешенного над столом опахала пунка.

– Драгоценнейшая, неподражаемая Грит, – воскликнул Ян Моленаар, когда он и Якобина подошли к столу на веранде, – как только что случайно выяснилось, ты забыла о том, что вашей домашней учительнице полагаются выходные дни. А нони Бина, – он слегка качнул рукой Якобины, которую по-прежнему не отпускал, – слишком деликатна, чтобы напомнить тебе об этом.

Щеки Якобины горели от стыда: ситуация складывалась неприятная, а рука Яна Моленаара, казалось, сжимала не руку, а ее сердце, мешая ему биться.

Маргарета де Йонг широко раскрыла глаза и поставила чашку на блюдце; прижала ладонь к своим губам, потом к груди и все это время смотрела то на мужа, то на Яна, то на Якобину.

– Боже мой! Я ужасно сожалею, нони Бина! Какая я невнимательная! Почему же вы молчали? Конечно, вам полагается свободный день! Извините меня! Не понимаю, как это получилось! – Она огорченно нахмурилась.

Майор пожал плечами и потянулся к пепельнице, чтобы стряхнуть пепел сигариллы.

– Господи, Грит, не делай из этого трагедию! Так произошло из-за того, что ты занялась своими веночками и предоставила все делать прислуге. Пускай фройляйн Беек получит все свободные дни, которые ей причитаются. И забудем об этом. – Он снова откинулся на спинку кресла и что-то проворчал по-малайски.

На щеках госпожи де Йонг появились красные пятна.

– Так и сделаем, дорогая нони Бина? Ах, Боже, я очень сожалею, поверьте!

– Да, конечно, конечно, – тихо ответила Якобина; она чувствовала себя чуточку виноватой, что не говорила об этом раньше и теперь поставила госпожу де Йонг в такое неприятное положение. Острый взгляд, которым смерил ее майор, усилил ее неловкость. Несмотря на его сдержанное, чуточку грубоватое дружелюбие, Якобина всегда чувствовала себя скованно в его присутствии. Возможно, оттого что она так редко его видела: он уезжал из дома рано утром и возвращался очень поздно. Для детей был праздник, когда он однажды приехал домой днем и поиграл с ними в саду.

– С первой минуты, – проговорил майор, – я не сомневался, что Ян подбросит нам бомбу, потому что женится на нашей фройляйн ван дер Беек. – Он погрозил Яну Моленаару рукой, державшей сигариллу. – Этого, мой дорогой, тебе никто в нашем доме не простит, сразу тебе говорю!

Якобина густо покраснела и хотела выдернуть свою руку из руки Яна Моленаара, но он сжал ее крепче.

– Винсент, я и в выпитом не могу тягаться с тобой! – засмеялся он. – Я ни в чем не могу тягаться с тобой, в том числе и в догадливости!

Майор громко расхохотался. Он, со своими крепкими, ровными зубами и очень острыми клыками, был похож на мощного пса, показавшего свой оскал.

– Вы можете завтра же исправить эту оплошность, – продолжал Ян Моленаар и взглянул на Якобину, – и дать нони Бине положенный выходной. – Ее сердце едва не остановилось, когда он погладил большим пальцем ее руку. – Тогда я смогу показать ей город.

Сердце огненного острова

Подняться наверх