Читать книгу Цифры нации - Николай Александрович Старинщиков - Страница 3

Римов принимал доклады от группы наружного наблюдения. Услышав про мужика с дочерью, наказанных на месте за самовольный митинг, оживился и стал расспрашивать полицейских о дальнейшей судьбе задержанных, а когда понял, что задержанные были отпущены за ненадобностью, то сильно расстроился – уж больно интересной показалась личность Пульсара. Бродит по городу, орёт о правах человека, высказывает явное недовольство. Чего хочет, толком никто не знает.

Полицейский, бывший за старшего, разводил руками:

– Ничего не поделаешь, за него заплатили – мужик по фамилии Кошкин.

– И вы их отпустили…

– Так мы же не могли иначе, Сергей Иванович. Деньги поступили на счет…

Он вынул из кармана патрульный навигатор, нажал на нем кнопку и подал Римову. Тот взглянул в устройство, отчего брови у него вскинулись кверху.

– Их опять задержали! Татьяноха! Ну, зараза!..

– Милиция?! – изумился другой полицейский.

– Надо перехватить! Быстро!

Римов выпрыгнул из-за стола и помчался пустым коридором к лестничной площадке, крича на ходу:

– Геликоптер – к вылету!

Подчиненные едва поспевали за ним. Выскочив во внутренний двор, он прыгнул в вертолет. Подоспевшие полицейские прыгнули следом. Набрав обороты, вертолет поднялся со двора, пошел в северную часть города и вскоре завис над газоном возле двухэтажного кирпичного дома.

– Всем оставаться на местах! – гремело над домом. – Шаг влево, шаг вправо – считается побегом!.. Прыжок на месте – провокация!

Одежда на Татьянохе трепетала от ветра. Чепчик сдуло с головы и несло вдоль улицы.

Вертолет, выпустив ноги, присел к земле. Из него высыпало с десяток полицейских. Они тотчас окружили милицейскую группу.

– Я начальник милиции, у меня права! – орал Татьяноха.

– А я начальник федеральной полиции, – сказал Римов. – У меня тоже права. И если ты скажешь еще полслова, то я за себя не ручаюсь.

Конфликт между силовыми структурами мог обернуться кровопролитием. Полицейский, принимавший участие в первоначальном задержании Федора Ильича, подошел к нему, снял наручники, потом освободил Катю, Кошкина и бросил наручники к ногам Татьянохи.

– Я забираю задержанных, – распорядился Римов.

– Не имеешь права! – Татьяноха крутнулся на месте. – У нас тоже права имеются. Без нас вы никто, потому что не в состоянии!

Дальше он действовал словно в тумане. Пригнувшись, по-бычьи двинулся головой в сторону Римова. Однако Сергей Иванович, увернувшись, аккуратно щелкнул кулаком сбоку в челюсть, после чего Татьяноха потерял ориентацию: он пошел, согнувшись, по кругу и упал в траву.

– Нокаут, – сказал один из полицейских.

Подчиненные Татьянохи замерли на месте. Поражение Рыжего Беса случилось для них впервые.

Римов обернулся к Федору Ильичу.

– Вам придется с нами проследовать, – сказал он голосом, не терпящим возражений. – У нас к вам вопросы. Потом вас доставят назад. Слово офицера…

Взяв под локоть Катеньку, Сергей Иванович шагнул к вертолету. Остальные покорно следовали за ним. Вертолет поднялся над домом, развернулся и пошел, свистя винтом, в обратном направлении.

Пока Римов летел, Татьяноха землей добрался к себе в кабинет и стал жаловаться по телефону во все инстанции, включая приемную председателя правительства. Набрав номер, он начинал объяснять ситуацию – о том, кто он такой, какими обладает правами и под конец про то, как его избили во время проведения операции по захвату особо опасных преступников, одним из которых является Кошкин Владимир, замеченный в хакерстве и в чем-то еще экзотическом. При этом он забывал сказать о причине, по которой получил по зубам.

– Меня назначили не для того, чтобы вот так, – говорил он вялым голосом: нокаут давал о себе знать. Однако его скулеж никто не хотел слушать, и тогда он решил, что не надо брезговать ничем. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Лучше, конечно, в крестах, но только не в тех «Крестах», где ему однажды пришлось побывать, будучи под следствием. А еще он подумал, что старый друг лучше двух новых… И Дмитрий Олегович набрал очередной номер. На это раз он звонил в Ревком, надеясь услышать хотя бы голос дежурного.

– Уважаемый абонент, – ответил женский голос в трубке, – вы попали в ревизионную комиссию по защите прав толерантности. Ваш голос записывается регистратором. Представьтесь, пожалуйста…

– Начальник Симбирской милиции вас беспокоит, Татьяноха моя фамилия. А зовут меня Дмитрий Олегович. Нас недавно создали… В помощь полиции, так сказать, потому что у них проблемы…

– Понятно, а мы здесь причем?

На этот раз говорил мужской голос.

– Я с кем говорю? – Татьяноха решил взять быка за рога.

– Подполковник Виноградов моя фамилия…

– А-а-а, Сан Саныч! Как раз мне вас надо. Дело в том, что меня ведь избили сегодня. На почве защиты прав толерантности…

– Как ваша фамилия?

– Э-э… понятно… Начальник милиции моя… Татьяноха Дмитрий Олегович. Избит начальником полиции – Римов его фамилия. Да вы знаете его… Он такой весь из себя, что прямо ужас какой-то.

– Подробнее, пожалуйста, – попросил Виноградов.

И Татьяноха, прыгая с пятого на десятое, стал рассказывать о том, как он в составе патрульной группы пытался задержать известного хакера Кошкина, которому было предписано сидеть дома позднее девятнадцати часов – он же под административным надзором находится как-никак. Однако этот проходимец не только нарушил режим, но даже припёрся домой с двумя неизвестными – мужиком бородатым и бабой лет двадцати.

– И что с того?

– Дело в том, что, по нашим сведениям, Кошкин работает над проектом.

– Понятно, – сказал Виноградов и велел срочно прибыть в комиссию.

– А мне бы Анатолия Ефремовича, – попросил Татьяноха.

– Жердяй в отпуске, я за него пока что, – прозвучало из трубки, и Виноградов отключился.

Татьяноха, сунув в кожаную папку административное дело на Кошкина Владимира Львовича, встал из-за стола, помолился в сторону угла, в котором у него висели часы с кукушкой. Потом сунулся к двери, и тут его прошило словно молнией:

«Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!…»

– А чтоб тебя!

Татьяноха плюнул в пол, снова перекрестился, оглядел кабинет и вышел в коридор.

Добравшись на служебной машине на улицу Льва Толстого к зданию ЧК, – так называли в народе ревизионную комиссию по защите толерантности (сокращенно – Ревком), – Татьяноха вышел из машины и осмотрелся. Улица здесь была почему-то пустынна.

На вахте его встретил прапорщик, но ему оказалось мало предъявленного удостоверения. Прапорщик сначала доложил кому-то по телефону и лишь после этого, получив разрешение, позволил Татьянохе пройти в вестибюль, а потом указал на приоткрытую дверь сбоку от входа.

– Сюда, пожалуйста. К вам сейчас выйдут.

Татьяноха вошел внутрь. Это оказалась продолговатая комната с единственным столом и окном, выходящим во двор с ухоженным газоном. Двор был огорожен глухим забором, так что из окна нельзя было увидеть прохожих.

– Прошу садиться, – прозвучало за спиной Татьянохи.

Мимо стола прошел Виноградов. Стройный. Белолицый. В темно-сером гражданском костюме. И сел за стол.

– Прошу еще раз, но только по существу.

– Дело в том, – начал Татьяноха, – что он меня отправил в нокаут, а я должностное лицо при исполнении. Нас недавно разархивировали… В смысле, до этого у нас была общественная организация… Бригады содействия полиции. Потом нас взяли в штат и назвали милицией.

– Это мы в курсе, – сказал Виноградов. – Были, по сути, народной дружиной – ей и остались… Зато получаете зарплату. Я слушаю вас.

– Мы хотели задержать этого, как его? Крэкера или как его…

– Хакера…

– И поработать с ним по поводу нарушения авторских прав. Он же привлекался когда-то. Поэтому, как я полагаю, с ним надо работать. По моим сведениям, он упорно над чем-то завис.

– Откуда такие сведения?

– Старые связи. – Татьяноха замялся. – Электронная проституция…

– А полиция, выходит, вам помешала, не так ли?

– Так точно. Мы сами смогли бы, но Римов перехватил…

Информация Татьянохи, как видно, заинтересовала Виноградова. Подполковник поднялся и, сцепив на груди руки, стал ходить вдоль стола перед Дмитрием Олеговичем. Туда и обратно. От окна и к двери. Потом сел за стол, вскинул светлую голову, расправил толстые губы. Внушительный нос с горбинкой, казалось, готов был клюнуть Татьяноху.

Виноградов пробежался глазами по стенам и произнес тихо и с расстановкой:

– Можете быть уверены: прямо сейчас мы примем кардинальные меры. Мы тщательным образом проверим ваше сообщение. Кроме рукоприкладства, естественно, поскольку, увы, это не наша подследственность. По этому вопросы это вы к прокурору, пожалуйста. Надеюсь, вы меня понимаете?

Еще бы не понять! Татьяноха поднялся из-за стола и рявкнул, тараща глаза:

– Так точно, товарищ комиссар безопасности!

– Подполковник, – уточнил Виноградов и растворился в комнате, будто серый туман.

Татьяноха от неожиданности даже присел на краешек стола. С минуту он так сидел в помещении, тряся головой и стремясь понять, так ли его поняли высшие инстанции, не приснился ли ему комиссар Виноградов.

– Прошу на выход. – Перед ним стоял прапорщик. – Аудиенция окончена.

«Но он же не папа римский!» – хотел крикнуть Дмитрий Олегович, но воздержался. Отлип от стола и побрел к выходу из гэбистской конторы.

Не успел он сесть в машину, как из ворот учреждения выехал приземистый автомобиль серо-зеленого цвета. Коптя воздух, машина повернула направо и пошла снизу вверх, набирая скорость покатой улицей.

Татьяноха радовался, глядя вслед машине. Не иначе как по его сообщению направились работать.

Римов Сергей Иванович беседовал с Федором Ильичем по фамилии Шендерович. Это был не то чтобы разговор по душам. Это был диспут на тему «Государство и право», плавно перешедший затем к религии. При этом Римов никак не мог понять, чего такого важного лично он не заметил в Писании.

– Прошу заметить, – поправил его Федор Ильич, – не просто в Писании, а в Новом Завете.

– Согласен, – Римов украдкой глянув на ручные часы. – Именно в Новом Завете.

– «Да приидет царствие твое»… Это означает только одно: мы хотим сделать на земле всё возможное, чтобы совершенное царство распространилось досюда, чтобы выполнялись законы творения.

– Совершенно с вами согласен, – подвел черту Сергей Иванович. – И все-таки ничего для вас сделать теперь не могу: деньги по штрафу уплачены, их теперь не вернешь, да и процессуальных возможностей таких у меня нет. Закон я отменить тоже не могу, хотя полностью с вами согласен: наше общество деградировало, рождаемость падает… Женщина с детской коляской – это теперь уже редкость. И если мы не решим эту проблему, то скоро здесь будет пустыня. Впрочем, извините за банальность, природа не терпит пустоты – сюда придут другие…

Кошкин и Катя сидели в креслах напротив, ели бутерброды с ветчиной, запивая их чаем. Рожденный в городе, а не где-нибудь в лесу, Кошкин был снисходителен к существующему порядку вещей, считал его незыблемым, включая возможность хакерства. Эту возможность он не считал противоречащей положениям закона «О защите толерантности». Ведь именно в этом правовом акте говорилось о терпимости к проказам ближнего своего.

– Я только не понял, господин комиссар, – неожиданно встрял он в разговор. – Для чего мы понадобились бригаде содействия?

– Думаю, Татьяноха решил, что ему теперь можно всё. Короче, влез не в свой огород. Либо здесь собака в чем-то другом зарыта…

Татьяноха, проводив взглядом пятнистый броневик, решил по пути проехаться по улице имени Железной Дивизии. Сев в машину, он развернулся и поехал улицей книзу, потом повернул направо, а вскоре уже стоял возле серого здания с широченным козырьком на двух массивных бетонных лапах. В этом здании помещалась Главная прокуратура. Как ни странно, несмотря на поздний час, на третьем этаже в одном из окон горел свет, и было видно, как по светлому потолку ползают чьи-то тени.

Дмитрий Олегович съехал с дороги, остановился подальше от входа: ставить машины возле бетонных лап запрещала белая табличка с черными буквами: «Только для работников Главной прокуратуры».

Татьяноха вошел в вестибюль, протянул удостоверение охраннику.

– Обождите, – сказал ему тот, поднося к уху крохотный телефон. И в трубку: – Тут к вам подошли, Валерий Васильевич… Начальник милиции… – И Татьянохе: – Можете идти, Вершилов вас ждет.

Дмитрий Олегович шагнул мраморными ступенями кверху, поднялся на третий этаж и через пустую приемную вошел в кабинет. Прокурор сидел за столом и смотрел передачу. Ведущий бубнил о курсе электронной валюты, используемой в оптовых покупках, а также о курсе валюты обыкновенной, используемой гражданами при покупке предметов первой необходимости.

«Потому-то и нет народу на улицах!» – бухнуло в голове Татьянохи. Он поздоровался, приблизился к столу и встал как вкопанный. И так стоял, пока прокурор не выключил передачу. Махнув рукой, прокурор усадил Дмитрия Олеговича на стул, возле себя.

– Слушаю вас, уважаемый Татьяноха, – сказал он, обращая мясистое лицо в очках к Дмитрию Олеговичу. – У вас проблемы?

Татьяноха поздоровался еще раз, на что в ответ получил кивок, и принялся вновь излагать суть происшедшего. Прокурор, глядя исподлобья, едва заметно кивал в такт его рассуждениям.

– Прибыли мы, значит, на место, – рассказывал Татьяноха. – Задержали, как полагается. Является этот и кричит с вертолета: «Всем оставаться на местах! Шаг влево, шаг вправо… Прыжок на месте…»

– Вот даже как? – ухмыльнулся Вершилов.

– У нас всё готово на этого Кошкина. Завтра я завожу на него дело, и мы с ним венчаемся

– В смысле?

– Он пойдет у нас как последний хакер… За нарушение административного надзора.

– Стоп-стоп, – удивился прокурор. – За надзор – это, допустим, понятно. Но при чем здесь хакерство? Разве же это твоя компетенция?

Татьяноха вздернул плечи и принялся разводить над столом руками.

– То-то же, – сказал прокурор. – Хотели как лучше… Однако возникла непреодолимая сила, – хохотнул он вполголоса, – которая наклевала нам в самое темя…

– В челюсть…

– Это я образно, – сморщился Вершилов.

– Меня унизили в глазах подчиненных. Теперь я никто перед ними…

– Ты заплачь еще тут!– воскликнул Вершилов. – Не об этом надо думать, а о том, что здесь говорят. – Прокурор ткнул пальцем в сторону телевизора. – Сокращают вас, дураков, по причине дефицита бюджета… Туда вам и дорога…

У Дмитрия Олеговича обиженно дернулись глаза. Он сделался вдруг как будто бы меньше. Был начальником милиции – и теперь его нет…

– Тогда пошел я, Валерий Васильевич, – сказал он чужим голосом, тяжело развернулся за столом, собираясь бежать со всех ног. Бежать, куда глаза глядят. Бежать, пока не остановит какое-нибудь препятствие на пути. Он дернулся было кверху.

– Место! – осадил его прокурор. – Сидеть!..

И Татьяноха присел, словно кобель.

– Остынь, – велел прокурор. – Тебе еще не давали такого права, чтобы ты убегал. Ты в нашей обойме, так что прошу вести подобающе. Это на будущее. А пока поговорим… О том, о сём, о погоде, о твоей работе.

И прокурор принялся рассуждать на этот раз о партийном строительстве, чем вызвал слабую улыбку у Дмитрия Олеговича. Потом вдруг прошелся по Ревкомиссии. По его словам, хоть это и тайная полиция, но в существующем мире без нее хоть удавись.

– Это я понимаю, – тявкал в ответ Татьяноха. – С этим я согласен…

– Проблема у нас не в этом, проблема у нас теперь в людях – тех самых, которым мы можем доверять. – Прокурор снял очки, положил их на стол и продолжил: – Думаешь, у меня здесь всё гладко? Куда там.

Дмитрий Олегович ловил на лету слова прокурора.

– А Виноградову с этим Жердяем, прошу тебя, не доверяй. Кто такой Виноградов?

– Сан Саныч?

– Ага, Саныч, – усмехнулся прокурор. – Он такой же Саныч, как я Уздечкин. Так что такой мой будет совет, Дмитрий Олегович: пиши заявление на перевод в прокуратуру, пока есть возможность. Помощником по следственной части. Мне такой человек как раз нужен. – Прокурор уставился удавьими глазами. – Поспешили мы с этой милицией. А теперь, – он ткнул пальцем кверху, – нам бюджет урезают. Так что пиши.

Прокурор протянул руку к принтеру, вынул из лотка бумажный лист и протянул Татьянохе. Тот принял лист, положил перед собой, достал из кармана ручку, ткнулся было писать, но задумался.

– Как писать-то?

Прокурор недовольно мотнул головой и, тяжело вздохнув, достал из стола образец заявления.

– Пиши, как в бумаге, – сказал, – а я пока отолью…

Он грузно поднялся из-за стола и шаркающей походкой направился к боковой двери. Тем временем Татьяноха, согнувшись над столом, стал писать заявление.

Вскоре, когда заявление о приеме было уже готово, прокурор, крякая и сморкаясь, вышел из туалета. Взяв со стола лист, он надел очки и стал читать. Однако чем дольше читал, тем выше поднимались у него брови. Под конец он не выдержал и рассмеялся, потрясая листом.

– Ты меня уморил, собака!

Комкая в руках лист, он обошел стол, сел в кресло и, опустив голову книзу, стал обреченно мотать ею из стороны в сторону.

Татьяноха едва соображал. Скорее всего, это была лишь прокурорская шутка насчет поступления в помощники.

– Ты читал сам-то? – спросил прокурор.

Татьяноха вскинул на него удивленные глаза.

Вершилов взял со стола смятый лист, расправил и, разбирая каракули, стал читать: «Главному прокурору Поволжской республики Вершилову В.В. от Татьяноха, (фамилия, имя, отчество полностью). Заявление. Прошу вас, уважаемый Валерий Васильевич, принять меня на работу в качестве (указать должность – прокурора, следователя, помощника прокурора и т.д.) Подпись. Татьяноха Д.О.»

Откинувшись в спинку кресла, Вершилов, давя в себе остатки смеха и качая головой, устремил свой взгляд поверх очков в сторону посетителя.

– Я тебе для чего образец дал? – спросил он наставительно. – Я тебе дал, чтобы ты написал сообразно своей будущей должности. Исходя из текущей ситуации! А ты?!

– А я?

– Скопировал образец, едрит твою… Помощник начальника младшего конюха. Ты у нас кем идешь? Моим помощником… Так что вот так, потрудись переписать… Прошу принять на работу в качестве помощника главного прокурора… И перестань моргать – тошнит уже…

Взяв из лотка очередной лист, он прихлопнул его к столу ладонью, затем толкнул в сторону Татьянохи. Тот поймал его пальцем и, съежившись над ним и заглядывая в образец заявления, стал переписывать бумагу. Это был самый серьезный и ценный документ в его жизни.

Прокурор с нетерпением ждал, когда закончится «урок чистописания». Приняв бумагу, он положил ее перед собой, быстро прочитал, затем, щелкнув ручкой, размашисто подписал. Остальные документы, к счастью, велись в электронном виде.

Распрощавшись с прокурором, Татьяноха вышел на свежий воздух, чувствуя, как страшно у него болит голова. Она просто раскалывалась.

Спустившись с крыльца, он направился было к машине, затем оглянулся, ловя взглядом окно нового работодателя. И тут вдруг подумал отчетливо: «Может, бухнуться в ноги к Римову, прощения попросить – наверняка у того в отношении Кошкина свои планы давно созрели… Потому что Главный прокурор далеко заведет при таком раскладе… Тут не надо брезговать никакими средствами, потому что каша заваривается большая…»

Будущая жизнь представлялась для него теперь в сплошном тумане. Прокуратура. Документы, в которых он, хоть и юрист, ничего не смыслит. Добегался, кажись…