Читать книгу Каледонский безумец - Николай Анатольевич Костыркин - Страница 6

Положи весь мир на умбон щита

И пронзи глаза острием стрелы,

Ощути: в тебе стыд и нагота,

А фаланги перст, как одна, белы.

Ты босой пройдись по стезе клинка,

Задыши без жабр на морском, на дне.

Нить твоей судьбы слишком коротка,

Ты вовнутрь себя загляни извне.

Отрекись, забудь о делах мирских,

И ничтожество ты своё признай,

Коль твоей души дольний гул затих,

Истым воином себя лишь тогда сознавай.

Немного прошло времени с той памятной ночи, как старый владыка Коэль скончался, и мудрая Керридвен Хранительница Котла даже решила проводить его до грани миров, за которой была иная жизнь.

– Матушка-госпожа, – молвил Коэль, когда они расставались, – если мы не увидимся более, скажи: что же это, самое дорогое в моём роду, о чём никто ведать не будет, но что придётся отдать тебе?

Думал он эту мысль потом очень часто и очень долго. Катал в голове, перекатывал. И думал он её совсем не так, как с самого начала, в ту зловещую ночь в пиршественном зале Эборакума.

Но ничего не ответила ему Керридвен, просто улыбнулась и обняла на прощание как старого друга и пожелала доброй дороги. На том они расстались, и Коэля, переходившего в новую жизнь, всё меньше начинало волновать то, что стало отныне в его роду самым главным заветом. Потому что незадолго до своей смерти, явно почуяв её приближение, владыка Старого севера созвал всех своих старших сыновей и племянников и, нехотя напомнив о той позорной ночи, строго-настрого наказал родичам беречь пуще всего то самое, что каждый из них сочтёт для своей семьи и ближних наиболее дорогим.

В глубине души Коэль Хен подозревал, что для каждого второго из них, если не для каждого первого, этой драгоценностью станет трон Старого севера. Как вы догадались, пошли междоусобицы. Предел Коэля делили, потом делили снова, отбирали друг у друга, кромсали на более мелкие наделы – одним словом, междоусобица процветала. Вот что бывает, когда несведущие массы неверно истолковывают слова единственного, кто ведает, да и то лишь наполовину, если не меньше. Вожди севера не любили римские слова, но одно из них уж точно всем им подходило в ту пору – политика. Старый север погрузился в политику, поэтому все друг друга обманывали, предавали, покоряли и нередко делали это чужими руками. На юге Придайна, где латинский образ жизни впитали тщательнее, лишь за голову хватались, наблюдая выкрутасы благородных вождей полночной стороны. Но римлян на Острове в ту пору стало заметно меньше, чем прежде – владыка Максен, которому Придайна вдруг оказалось мало, решил повторить путь одного из своих предшественников и увел легионы в Галлию. Там и сгинул вместе с ними. Поэтому целых сто лет потомкам Коэля ничто не мешало благополучно резать и жечь друг друга ради самого дорогого, что у них было, – власти. Даже Большой Медведь Артос на закате своего правления в какой-то момент махнул на них рукой, перестав посылать своих латных конников из Круга Дракона на усмирение очередного самопровозглашенного узурпатора, и принялся попросту взимать с каждого нового победителя дань людьми, лесом и скотом на укрепление полночных границ с пиктами.

По прошествии сотни лет в пылу очередной цепи стычек никто из потомства Коэля не углядел, как расцвела одна из знатных девиц в доме Уриена Регедского, прямого отпрыска былого владыки Старого севера…