Читать книгу Сон в зимний день - Николай Слесарь - Страница 6

***

Конец октября. Со дня на день выпадет первый снег, превратив эту местность в безмолвную белую пустыню. И уже так короток день, что дневного света не хватает даже на то, чтобы окончательно проснуться. Меня спасает лишь тот факт, что я практически хозяин сам себе, и в основном только я решаю, когда и сколько мне работать. Захочу и останусь спать целый день, зато потом могу проработать сутки подряд, если появится такая надобность.

Подобный расклад меня устраивает, он примиряет меня с действительностью. И это целиком и полностью моя заслуга, хотя, может, и единственная. Я и в институте поучиться успел, и поработать на ставке как все, но вовремя распознал западню и сошел с торного пути, с трудом выбравшись из протоптанной колеи. Это была почти физиологическая надобность. Всегда кто-то может, а кто-то нет. Вот только не влез ли я в колею другую, разве что менее разъезженную.

Будто на прощанье сегодня выглянуло солнце, и остатки листвы на редких деревьях во дворе соблазнительно заиграли на солнце, заманивая меня на очередную вылазку, но я не поддался. Последнего раза мне хватит еще на какое-то время. До сих пор ноги болят и поясница ноет. Я давно уже не ездил на велосипеде так много за раз. Кроме того, несмотря на солнце, на улице не многим выше нуля и сильный ветер. Очень холодно. Лучше я займусь сегодня своими фотографиями.

В голове в очередной уже раз возникла моя давешняя спасительница, девушка с рыжей шевелюрой. Интересно, успела она тогда все-таки на лекцию? Я бы на ее месте точно бы никуда не пошел. Но она не такая, как я, это сразу видно. Она могла и на лекцию пойти, и еще потом учиться весь день. И разница не только в возрасте. Было в ней какое-то особое устремление, дополнительный уровень, что-то такое, питающее дополнительной энергией, что ли. Может, вера во что-то там, безусловно что-то для нее важное и цельное. И только она знает, во что именно.

А я последнее время чувствую себя настолько сдувшимся и вялым, что даже не включаю телевизор, перед тем как начну работать. Ибо не всегда хватит сил выключить. Каждую осень моя извечная сонливость приобретает особенное протяжение и практически не прерывается. Может, это есть защитная реакция от всепоглощающей пустоты? Или же исключительно моя заслуженная персональная лень?

Последняя чашка кофе, и я с головой займусь своими делами. Главное – это настрой! Слава богу, в этом состоянии я не задаюсь дурацкими вопросами. Я точно знаю, что и как мне нужно делать, ну или, по крайней мере, искренне верю в это. И я почти всегда знаю, в каком направлении двигаться и что я хочу получить в результате. Звучит забавно, как восстановительная медитация, но это почти правда.

Ибо во всем остальном, как в темноте и в лабиринте, – скорее на ощупь. И чуть что – либо в запой, либо в себя, либо во все тяжкие. И это уже условный рефлекс. Иначе неминуемо повредятся хрупкие нервные клетки или уже голова. Риск неприемлем.

А вот моя давешняя знакомая наверняка не парится, она поступает иначе. Она для меня загадка. При всей моей ничтожности, она дополняла бы меня до абсолюта. Как инь и ян. Но все же хорошо, что я не взял у нее телефонный номер. Я бы только все испортил. Наверняка позвонил бы как-нибудь некстати, да еще спьяну, наболтал бы лишнего и потерял бы и эту иллюзию. А так остается очередная смутная надежда.

Вряд ли только в ответ я смог ее хоть чем-то заинтриговать. Слишком у меня все на поверхности, даже сокровенное на виду, если присмотреться как следует. А в глубине самому не разглядеть, что плавает. Может, и остались лишь тени да призраки. Лучше и не трогать их.

Через открытую форточку вдруг послышалось лязганье въезжающего во двор гусеничного экскаватора, многократно усиленное привычным дворовым эхом, а следом за ним с грохотом въехал огромный самосвал. Сразу откуда ни возьмись с разных сторон к ним ринулись возбужденные жильцы, в основном пенсионеры, и к реву трактора прибавились истеричные крики, вопли и лай чьей-то собаки.

Вот оно, началось. Рационализация пустоты и уплотниловка безысходности.

Я с досадой закрыл форточку, что было чревато, ибо батарея по случаю похолодания немедленно раскалилась чуть ли не до красна. Вряд ли я долго протяну в таком режиме без доступа свежего воздуха, но и работать под эти крики с улицы немыслимо тем более.

Экзистенциальный дуализм бытия. Между Сциллой и Харибдой. Все же здесь на каждом шагу подстерегают ловушки и засады. И казалось бы, вполне естественная индивидуальная трудовая деятельность в одночасье может быть воспринята не иначе как натуральное вредительство или даже как экстремизм. Ибо если ты не со всеми, ты против всех. Лучше потому лишний раз на глаза не показываться, дабы не выделяться из стройных рядов дружинников, патриотов и прочих сознательных граждан.

Я даже инстинктивно задвинул шторы и включил в качестве фона нейтральную инструментальную музыку, тщательно маскируя и растворяя в ней эту свою индивидуальность.

Здесь вообще самое опасное слово – индивидуальность. Подобное не поощряется и не прощается. Особенно в момент, когда там, за окном, с боем решаются судьбы чужих и непременно несчастных детей. Индивидуум – ничто, счастье сразу всех абстрактных детей – все. И обязательно, чтобы процесс не имел логического завершения, ибо любой конец рассматривается как смысловой тупик.

Стало быть, остается движуха! Отправиться, что ли, в гастроном, закупиться, чтобы потом уже точно пару дней никуда не ходить? Или затеять стирку невзначай?

Но музыка потихоньку обратно искажает пространство до приемлемого состояния. Происходит традиционная смена системы отсчета. И вот уже интерьер услужливо наполняется умиротворением. Разве что душновато немного.

Дело есть дело, а стирка подождет. Я благополучно посылаю все остальное к чертовой матери и спокойно начинаю работать.