Читать книгу Счастливая девочка - Нина Шнирман - Страница 12

Я сижу в Красном уголке за большой тряпкой. Тряпка висит от самого потолка, и тут нет этого яркого-яркого света, от которого я не могу открыть глаза. А на ярком свету стоит большая, очень большая ёлка, и около неё все выступают – говорят стихотворения, поют, после этого всем дарят новогодние подарки. А за ёлкой, в темноте, сидят все родители и хлопают. Подходит Эллочка и спрашивает:

– Ты почему здесь сидишь?

Я говорю:

– Там очень свет яркий!

Она говорит:

– А где твой подарок?

– Нет, – говорю.

– А ты что, не выступала? – Она так удивилась, что у неё глаза стали широкие-широкие.

– Не выступала. – И я на неё хочу строго посмотреть, как иногда Мамочка смотрит, чтобы она меня не тащила на этот яркий свет, но у меня ничего не получается, она берёт меня за руку и говорит:

– Как же я пропустила… пойдём скорее, тебе надо выступить, а то начнётся хоровод и ты останешься без подарка!

– Не надо подарка, – прошу я.

– Надо! – говорит Эллочка. – Спой что-нибудь.

– Не хочу им петь, – сержусь я.

– Тогда скажешь стихотворение. – Эллочка начинает тащить меня на свет.

– Я не помню ничего, – говорю. Мы уже на свету. Эллочка говорит:

– Глупости, ты знаешь очень много стихотворений.

– Она ставит меня около ёлки и говорит тихо:

– Расскажи «Курица-бездельница». – И быстро уходит.

Я начинаю: «Курица-бездельница, сколько тебе лет? А она в ответ говорит и сердится – года ещё нет!» Я не люблю это стихотворение, просто так не люблю, и мне кажется, что оно для совсем маленьких, но теперь ничего не поделаешь – придётся рассказать до конца. Я быстро рассказываю до конца, слышу, как мне хлопают, из-за ёлки выходит женщина и даёт мне блестящий мешочек, я говорю «Спасибо», отхожу к стенке и удивляюсь, почему я раньше не могла смотреть на этот свет, а сейчас могу. Вижу – Эллочка тащит Володьку из нашего подъезда, он очень глупый и смешной. И слышу, как Эллочка говорит:

– Ты что, совсем ничего не умеешь делать?!

– Ничего не умею, – говорит Володька.

– Тогда изобрази что-нибудь, ты же во что-нибудь играешь, – строго говорит Эллочка, отпускает его руку и быстро уходит.

Володька стоит – и такое у него глупое лицо, что хочется хохотать. Вдруг он поднимает не очень высоко руки, хмурится, надувает щёки – и как побежит по кругу около ёлки, и как завоет: «У-у-у!» Бежит и воет, и подвывает, и немножко наклоняется то туда, то туда. Все смеются и хлопают, и мне тоже сразу видно, что это самолёт. Он несколько кругов пробежал и остановился, и все ему хлопали, и пришла женщина, и подарила ему подарок. А я в это время немножко сержусь на Эллочку. Я знаю столько хороших стихотворений: «Мишка, Мишка, как не стыдно, вылезай из-под комода…», и «…В лес поедем к бабке Мирл по кривой дорожке», и «Он весел и счастлив от пят до макушки…», и много других, а она эту глупую курицу вспомнила!

Я разглядываю ёлку, она очень большая и очень красивая! И у всех весёлые лица. «А теперь хоровод», – кричит Эллочка, она очень умная, и мне кажется, что она здесь лучше всех!

Она подбегает ко мне, хватает мой подарок, он куда-то девается, хватает меня за руку, я хватаю за руку Володьку, он тоже кого-то хватает за руку – нас очень много, получается большой хоровод, и мы все бежим, бежим, бежим, взявшись за руки!

И всё вокруг мелькает и сверкает – это так хорошо!