Читать книгу Гардемарины, вперед! - Нина Соротокина - Страница 36

Дверь открылась сразу, как только Белов тронул шнурок звонка. Он собирался было произнести заготовленную фразу, но человек, открывший дверь, поспешно шагнул назад, и Александр молча последовал за ним.

За спиной кто-то засопел, Белов оглянулся и увидел второго мужчину. Даже в полутьме прихожей было видно, что он неимоверно конопат. Желтый, в цвет веснушек шарф украшал его жилистую шею. Он хмуро и настороженно рассматривал Александра, словно ожидая, что тот бросится к выходу и его надо будет удержать, не пускать.

Если бы Белов не был так уверен в благосклонности к нему судьбы, то вряд ли пошел бы сразу, не наведя никаких справок, по рекомендательному письму попутчика своего графа Комарова. Но ему казалось, что удача гонит его вперед, и каждый час, каждую минуту необходимо использовать с толком. «Кто эти люди? – думал Александр озадаченно. – Ни манерами, ни одеждой они не похожи на лакеев хорошего дома. И почему они видят во мне злоумышленника? Может быть, я ошибся домом?»

– Я к их сиятельству графу Путятину, – произнес он твердо.

– Пошли.

Александра провели по широкой лестнице на второй этаж и оставили одного в маленькой комнате. Через минуту туда вошел средних лет мужчина в распахнутом мятом камзоле. Лицо у него было тоже помятое, глаза красные, как после попойки, когда-то завитые у висков локоны развились и торчали, как мужицкие лохмы.

– Говори, – сказал граф. – Кто таков? Что надо?

«Неужели это Путятин? – пронеслось в мыслях Александра. Больно молод и лохмат. – Он вспомнил строки отцовской книги: „Человек строгий до крайности, но правдолюбив и честен“. Не похож он на Путятина…» Но раздумывать было некогда, и Александр склонился в глубоком поклоне.

– Ваше сиятельство, я пришел к вам движимый надеждой найти в вашем лице… – Неожиданно для себя Александр запнулся и принялся шарить по карманам, ища рекомендательное письмо. Граф терпеливо ждал. Наконец письмо отыскалось и было прочитано самым внимательным образом.

– Здесь не указано ваше имя.

– Граф Комаров рассеян.

– Какую неоценимую услугу вы ему оказали?

– Помог найти коляску. Она увязла в грязи.

– И только-то?

– Все дело в содержимом груза этой коляски.

– Вы его знаете?

– Кого?

– Не кого, а содержимое… тьфу черт… Что вы так странно говорите – «содержимое груза». Надо говорить просто – груз. – Граф еще больше взлохматил шевелюру и продолжал: – О каких интересных событиях вы должны мне сообщить?

– Именно о том, что граф чуть не потерял коляску.

– Юноша, в ваших интересах говорить только правду. – Путятин не расспрашивал, а допрашивал резко и нетерпеливо.

«Этот человек не граф Путятин, – подумал Александр, – но почему-то хочет, чтобы его принимали за хозяина дома. Ну что ж…»

– Ваше сиятельство, почему вы сомневаетесь в моей правдивости? Граф Комаров сам говорил мне о ценности груза. Он ехал в Лондон с подарками для английских министров.

– А вы кто такой?

– Случайный попутчик вашего племянника.

– Это я понял. Имя.

Александр представился.

– Давно из Москвы?

– Позавчера.

– Еще письма при себе имеете?

– Помилуйте, ваше сиятельство, какие письма и к кому?

– Это надобно проверить, – сказал мнимый Путятин и громко крикнул: – Треплев!

На зов явился конопатый и, ни слова не говоря, поставил Белова у стенки и стал выворачивать карманы.

«Ну и влип, – думал Александр, покорно давая конопатому ощупывать себя. – Может, это шайка грабителей захватила дом графа?»

Треплев кончил обыск и выложил на стол кошелек, носовой платок и отцовскую книгу с адресами, с которой Александр никогда не расставался.

Лохматый «граф» взял книгу, небрежно ее полистал, но скоро заинтересовался и даже стал делать пометы на листах.

– Кто дал тебе эти списки? Ты их графу Путятину вез? – спросил наконец он, переходя на «ты».

– Это не списки, – ответил Александр с отчаянием, чувствуя, что дело принимает совсем нежелательный оборот. – Эту книгу составил отец, радея о моей карьере.

– Чей отец?

– Мой. Чей же еще?

– Надо опросить по всем правилам, – продолжал мужчина. Было видно, что он не верит ни одному слову Александра. – Не люблю я допросы снимать. Да и не мое это дело. Треплев, зови следователя с писцом.

– Я арестован? – спросил Александр тихо.

– Да, – бросил лохматый и вышел из комнаты.

Следователь, допрашивавший затем Александра, был человек немолодой, опытный и скоро понял, что юноша правдив в своих ответах, но работа есть работа, и он монотонным голосом продолжал задавать необходимые вопросы.

– Зачем оставил Москву и прибыл в Петербург?

– Москву оставил на летний отпуск и прибыл в дом однополчанина отца моего – Лукьяна Петровича Друбарева.

– Что-что? – переспросил писец, поднимая голову. – Фамилию писать с «Т» или с «Д»?

Писец был бледный, курносый, с реденькой бородкой и напоминал молодого монаха. Лицо его выражало полную готовность все ухватить и записать, но рука не поспевала за ответами Белова, и он время от времени переспрашивал, притворяясь глуховатым. Следователя это злило, он повышал голос и угрожающе хмурился.

– Имел ли ты знакомство в Москве с генерал-майором Лопухиным?

– Помилуйте… Откуда? Я простой курсант.

– Так и писать – «помилуйте»? – опять вклинился писарь.

– Пиши – «не имел»! – рявкнул следователь и, уже обращаясь к Александру, спокойно произнес: – А ты не лебези, а отвечай по чину. С бывшим офицером гвардии Михайлой Аргамаковым знаком ли?

– Не знаком.

– С графиней Бестужевой Анной Гавриловной знаком ли?

– Не знаком.

«Вот оно что? – размышлял Александр. – Взяли-то меня по лопухинскому делу. Неужели Алексея поймали? Только бы мне имени его не упомянуть, только бы не сболтнуть лишнего…»

Следователь меж тем взял заветную книгу и углубился в ее изучение. Александр, не дожидаясь вопросов, подробно объяснил, что это за книга, что пометы на полях делал не он, а господин, который прежде его допрашивал. Следователь согласно кивал головой.

– С девицей Ягужинской знаком ли?

Александр вздрогнул и, не в силах вымолвить ни слова, отрицательно замотал головой. Вопрос был задан в том же казенном стиле, но Белов сразу уловил разницу в тоне следователя. Он спрашивал так, словно заранее был уверен в утвердительном ответе. Адрес Анастасии Александр сам вписал в отцовскую книгу, и не просто вписал, а украсил виньеткой из незабудок.

– Коль ты невиновен, – сказал следователь строго, – то должен помочь следствию. Нам все известно. И то известно, что с девицей Ягужинской, равно как и с матерью ее Анной Бестужевой, ты знакомство имел.

– Господи! Да кому это «нам»? Что вы знать можете? – закричал Александр с отчаянием. – Не имел я знакомства с ее матерью!

Следователь удовлетворительно кивнул.

– Какие разговоры имели с девицей Ягужинской при встрече?

– Не было у нас встреч.

– Какие поручения письменные или устные давала тебе в Петербург сия девица.

– Вы меня не понимаете… Она меня не замечала.

– Что-что? – пробормотал писец. – Писать «она его не замечала»?

– Пиши – «поручений не давала», – сказал следователь без прежнего раздражения. Он чувствовал, что поймал ниточку, но такую тоненькую, вот-вот порвется. Теперь надобно быть очень спокойным, очень аккуратным.

– А в последнюю вашу встречу заметила тебя девица Ягужинская?

– В последнюю заметила, – сказал Александр с горечью. – За топтуна приняла, приставленного за ее окнами следить.

– А зачем ты под ее окнами стоял?

– Зачем стоял? – шепотом повторил писец и поднял на Александра загоревшиеся любопытством глаза.

– Да вот стоял, – ответил Александр со злостью писцу. Следователь махнул рукой на писца, и тот сразу потушил взгляд. – Я случайно очутился под ее окнами. Мимо шел. В ту самую ночь, когда ее арестовали.

– Припомни точную дату, – следователь спрашивал с полным добродушием и сочувствием к Александру.

– Да вам не хуже моего эта дата известна. Первое августа.

И Александр рассказал, как он увидел подле дома Анастасии носатого господина. Прибыл он в карете, но к дому не подъехал, карету оставил за углом. Александр заново переживал волнения той ночи и вдруг, вслушиваясь в собственный голос, удивился новой мысли, пришедшей в голову. Удивился и испугался до помертвления, словно ледяной рукой кто-то схватил за сердце, сжал его. «Почему он так уверен, что носатый из полиции? Маленькая горничная семенила за Анастасией, пряча под накидкой ларец, дюжий мужик сгибался под тяжестью сундука. Разве в крепость берут с сундуками? Вот почему следователь так внимателен… Но если это был не арест, то кто тот носатый господин и где сейчас Анастасия?»

Следователь трижды повторил очередной вопрос и, видя, что Белов молчит и смотрит на него невидящими глазами, встал и потряс юношу за плечо.

– Один ли был сей господин или вкупе с другими? – шептал писец, эхом повторяя вопрос следователя.

Теперь Александр стал очень осмотрителен в ответах. Больше он ничего не ведал… Нет, было темно… Нет, он не помнит, какая карета.

Когда допрос кончился, Александр пришел к выводу, что место пребывания Анастасии Ягужинской следственной комиссии неизвестно, следователь же утвердился во мнении, что молодой человек неглуп, сдержан, а потому, конечно, оставил за пазухой кой-какие сведения, о которых его стоит спросить еще раз.

Следователь ушел, оставив на столе опросные листы. В комнату входили какие-то люди, топтались у порога, о чем-то невнятно разговаривали и исчезали незаметно. Вернулся Треплев и застыл подле Александра, карауля каждый его жест. Александр сидел, не поднимая головы, и безучастно наблюдал за руками, которые деловито перебирали опросные листы. На указательном пальце ухоженной красивой руки плотно сидел перстень с черным камнем.

«Где я видел этот перстень? – думал Александр. – Совсем недавно видел. При чем здесь перстень? Важно другое. Что со мной делать будут. Неужели отведут в крепость? А перстень, наверное, служит печатью. На черном камне вырезан череп. Где я его видел?»

Указательный палец двигался по бумаге: вопрос – ответ, вопрос – ответ…

– Подпишись, Белов.

Александр поднял голову и встретился с прищуренными глазами Василия Лядащева. Белов так и подался вперед, но Лядащев чуть заметно мотнул головой. Жест этот мог обозначать только одно: «Мы незнакомы, курсант!» Александр взял перо и стал, не читая, подписывать опросные листы.

– И еще здесь…

В бумаге было написано, что «под опасением смертной казни» курсант Белов обязан хранить в тайне все, о чем был допрашиваем. Когда с подписями было покончено, Лядащев собрал бумаги и, не взглянув на Александра, вышел.

«Он мне поможет выбраться отсюда, – как заклинание мысленно шептал Белов. – Он не может мне не помочь».

Еще час просидел Александр в обществе бдительного Треплева. Потом явился тот первый, лохматый, вернул кошелек и носовой платок. Отцовскую книгу он запер в стол, сказав, что она конфискована.

В последней бумаге, которую лохматый торопливо и с видимым раздражением подсунул Александру на подпись, говорилось, что курсант Белов «под опасением смертной казни» не должен оставлять Петербург и должен неотлучно находиться в доме чиновника Друбарева на Малой Морской улице.

Быстрым освобождением своим Александр был обязан следующей беседе.

– Как попал сюда этот мальчишка? – Лядащев говорил, как всегда, небрежно, словно между прочим.

– Пришел с рекомендательным письмом к графу. Не думаю, чтобы он был порученцем Лопухиных.

– Так отпусти его. Мы и так за последнее время столько набрали ненужного народу, что родственники вопли подняли. Вся канцелярия завалена жалобными письмами на высочайшее имя.

– Списки при мальчишке интересные обнаружили.

– Ну и оставь себе эти списки, а мальчишку выпусти.

Очутившись на улице, Александр дошел до речки Фонтанки, лег в тени пыльного клена и закрыл глаза. Допрос его совершенно измучил.