Читать книгу Новогодний Подарок - Нинель Лав - Страница 12

Тяжело дыша, Дорохов с сожалением оторвался от жаркого тела возлюбленной, откинулся на подушку и одной рукой «подгреб» ее поближе к себе. «Облапил» и довольно улыбнулся.

– Откуда ты взял эту конфетку-барбариску? – поудобнее устраиваясь на его плече, улыбаясь, спросила Инна.

– Какую конфетку? – разочарованно переспросил Дорохов, ожидая услышать комплименты в свой адрес, но с этой суматошливой ироничной женщиной он опять ошибся – нельзя было предугадать ее слова и поступки.

Разве это правильно, что в такие ответственные минуты она говорит о пустяках, не выражает своего восхищения им и не твердит о своей любви к нему? Может быть, для нее их отношения это просто секс и ничего больше? Хороший здоровый секс с малознакомым мужиком! А для него?

– Так откуда ты взял эту барбариску? – настаивала Инна, приподнимаясь на локте и заглядывая Дорохову в лицо.

– Причем здесь какая-то конфета? – он пытался ответить на важные для себя вопросы, а она привязалась к нему с каким-то пустяком.

– Как это причем? – вскинулась Инна. Она легонько постучала костяшками пальцев Дорохова по лбу и засмеялась. – Эх ты, мозговой центр! Да если бы не эта конфетка-барбариска, не видать тебе меня, как своих ушей! Я всю обратную дорогу только и делала, что гадала, чем же от тебя так вкусно пахнет – такой знакомый далекий детский запах, а вспомнить никак не могла.

Дорохов удивленно вскинул брови и подумал, что, если она не шутит, то эта женщина явно с другой планеты: придавать значение таким пустякам, на которые он никогда не обращал никакого внимания.

«– Возможно, именно поэтому у тебя не складываются отношения с женщинами, – вмешался в его размышления его внутренний голос и продолжил свою критику. – Возможно, для женщин секс не имеет такого большого значения, как для мужчин – им важны всякие мелочи: поцелуйчики, обнимашки, цветочки, вазочки, одеколончик к памятным датам… Кстати, неплохо бы тебе запомнить какое сегодня число – вдруг пригодится…»

Почувствовав тычок в бок, Дорохов очнулся от разговора с самим собой.

– А? Откуда конфета? – забубнил он, виновато моргая глазами – вдруг обидится, что он ее не слушал – кто поймет этих женщин! – Да кто-то из ребят угостил. У меня этого добра целый карман – я все хочу курить бросить, вот конфетами и спасаюсь… Постой, выходит, что всем этим я обязан твоему неудовлетворенному любопытству?

– А ты надеялся, что твоему неотразимому обаянию? – засмеявшись, Инна откинулась на подушки, посмотрела в сереющее окно – вот и ночь прошла: правду говорят, что «счастливые часов не наблюдают». – Расскажи мне о себе, – попросила она и тут же добавила: – Если не хочешь – не рассказывай, я не обижусь – просто заниматься сексом с незнакомым человеком мне никогда не приходилось.

– Сексом значит… – холодно уточнил Дорохов и попытался отодвинуться на край кровати, но Инна не дала: обняла и даже ногой сверху прижала – чтобы даже не помышлял о побеге.

– Сергей, не глупи и не цепляйся к словам. Вам мужикам трудно понять женщин, поэтому не придумай себе того, чего я не говорила. Отношения между людьми дело сложное, они состоят из тысячи мелочей и так просто, с налету, в них не разобраться. Поэтому, давай с тобой сразу договоримся: если что-то не понял, спроси – не терплю домыслов и непонятости. Согласен? – Дорохов кивнул и погладил ногу, прижимающую его к кровати – кожа была нежная и шелковистая. Внутри у него что-то опрокинулось, и внутренности залила радостная слащавая патока. – Давай сначала я расскажу… Зовут меня Инна Павловна Новикова, мне почти тридцать, разведена, детей нет, работаю в парфюмерной компании главным менеджером. В двадцать лет, еще в институте, выскочила замуж. Кстати, фамилию мужа я не взяла из принципа (намотай на ус: я женщина серьезная и принципиальная), а могла бы и поменять. Инна Павловна Чехова! Звучит?

– Звучит… – хмыкнул Дорохов и потянулся за сигаретами.

– Не кури в постели, – остановила его Инна. – Постельное белье пропахнет дымом, мне придется его менять, потом стирать, потом гладить – видишь, сколько времени ты украдешь у меня из нашего общения одной сигаретой.

Отдернув руку, Дорохов украдкой вздохнул и поцеловал Инну в висок – ему польстило, что она дорожит каждой минутой, проведенной с ним.

– Через год я одумалась и благополучно развелась с Ленечкой, – продолжила Инна и вздохнула, вспоминая свой неудачный брак.

– Почему ты называешь его Ленечкой?

– Потому, что он до старости будет Ленечкой – мать тряслась над ним, как над грудным ребенком: супчик к его приходу грела, тапочки подносила, на ночь одеялко поправляла – только что колыбельные песни не пела. Представляешь, мы лежим – спим, а она на цыпочках входит в комнату и одеяло ему под ноги подтыкает – чтоб не дай Бог, не простудился! Ну, я и развелась с этим великовозрастным ленивцем.

Дорохову было неприятно слушать о бывшем муже Инны, но он слушал, ценя ее желание откровенничать с ним, к тому же он хотел, как можно больше узнать о ее жизни, привычках – может, когда-нибудь пригодиться. На свой вопрос «Зачем пригодиться?» он не смог дать вразумительного ответа.

– А потом почему не вышла замуж?

– Да так, – пожала плечами Инна – это было уже очень личное и болезненное, но она нашла в себе силы, чтобы ответить и на этот вопрос. – Связывать жизнь абы с кем не хотелось, разрушать чужую семью это не для меня, а разведенные мужики все какие-то меркантильные и ненадежные: квартира, машина, накопления… Один вместо предложения руки и сердца преподнес мне ипотечные расчеты – какая у нас будет квартира, если мы продадим обе наши и вложим деньги в общую квартиру на нулевом цикле, и в каком году мы с этим кредитом расплатимся. Нет, одной лучше – «хочешь ешь конфеты, хочешь пряники».

– А если серьезно?

– Серьезно… Я считаю, что связывать свою жизнь надо только с тем человеком, без которого ты не мыслишь себе дальнейшей жизни, без которого сердце твое останавливается и ты перестаешь дышать, и которому ты доверяешь даже больше, чем себе – когда тебя предают любимые это так больно, что даже жить не хочется. Такого человека я не встретила – поэтому холостая.

– Значит, мне повезло, а насчет предательства мне ли не знать о нем, – Дорохов вздохнул – страшно хотелось курить.

Но Инна истолкована его вздох по-своему и погладила Дорохова по щеке – пожалела. От неожиданной нежной жалости Дорохов задохнулся – раньше он думал, что жалость бывает только принижающей и оскорбительной, но оказывается… Эта женщина открывала ему новый мир чувств!

– А родители твои живы? – хрипло спросил он, выторговывая для себя небольшую передышку.

– И родители, и две бабушки, и два дедушки. У меня есть еще младшая сестра Галина – только знакомить я тебя с ней не буду.

– Почему?

– Она моложе и красивее меня: талия у нее тоньше и ноги длиннее. Ты не знаешь, почему младшие сестры вырастают всегда такими высоченными и ногастыми?

Дорохов покачал головой и подумал:

«– А может быть так и надо вести себя после всего случившегося: не признаваться в любви, не петь дифирамбы друг другу, не строить несбыточные планы на совместное будущее, а просто быть вместе столько, сколько отмерено, говорить о пустяках и быть счастливыми оттого, что Судьба подарила нам это время…»

– А вот у меня родителей нет, – без предисловий начал рассказывать о себе Дорохов. – Сначала отец умер, потом мать – я тогда по гарнизонам мотался и взять ее к себе никак не мог, но деньги посылал. И письма писал, и в отпуск ездил только к ней – теперь понимаю, что мало всего этого было, а тогда казалось…

– Молодые жестоки к старикам, – согласилась Инна и отвернулась, чтобы не смущать его своим пристальным взглядом.

– Мне почти тридцать семь, разведен, детей вроде бы нет… Полковник, вернее, бывший полковник ГРУ.

– Так вот почему ребята из охраны так заботливо тебя отряхивали от снега – начальство берегли.

– А они отряхивали? – удивился Дорохов.

– И отряхивали, и за ноги из собачьего лаза тащили.

– А ты не врешь? – не поверил «бывший полковник». Инна замотала головой – мягкие шелковистые волосы щекотали лицо Дорохова, но он стойко терпел. – Что-то я этот момент плохо помню.

– Возможно, потому что я огрела тебя сковородкой по голове, – прыснула Инна в ладошку. – Подумала, воры в дом лезут – вот и расстаралась.

– А я все гадаю: отчего у меня голова, как чугунная.

Инна погладила Дорохова по голове и, как маленького, поцеловала в лоб, приговаривая:

– У кошки болит, у собачки болит, у Сереженьки заживет! Почему ты не позвонил в дверь, как все нормальные люди?

– Думал никого нет в доме, а ключи не нашел, – оправдывался Дорохов, хотя никогда не оправдывался перед женщинами – даже если был виноват со всех сторон. – Один раз я так уже делал, только тогда лето было и в собачьем лазе я не застрял, а сейчас про дубленку забыл… А знаешь, Инн, меня со службы турнули, – рубанул Дорохов правду-матку и почувствовал, как гора свалилась с плеч – теперь она все о нем знает (ну, почти все). – Обвинили в растрате денежных средств в крупном размере, но шум поднимать не стали – предложили уволиться из армии по-тихому.

– А ты растратил? – в лоб спросила Инна, не признавая окольных путей.

– Нет. Конечно, взятки и откаты давал – без этого сейчас никак нельзя: все хотят хорошо жить.

– И себе брал?

– Брал, – честно признался Дорохов, и Инна ему сразу же поверила, что брал, но «не растрачивал». – Но в разумных пределах, конечно, – на свою квартиру три года копил, да и то не хватило, крестный одолжил.

– Тогда кто растратил?

– Не знаю.

– Не зна-аю! – передразнила Инна и, приподнявшись на локте, сочувственно заглянула в глаза Дорохову. – А выяснять не пытался?

– Пытался, но факты против меня.

– Неоспоримый факт для тебя должен быть только один – ты не растрачивал! – все остальные «факты» подлежат сомнению и проверке.

– Я служил в серьезной организации – там ошибок не бывает.

– Значит, они правы – ты растратил.

– Нет. Не растрачивал, – набычился Дорохов.

Инна засмеялась и потормашила «бывшего полковника» за плечи.

– Ты себя слышишь, Сереж? В этой ситуации либо врешь ты, либо врут они – третьего не дано! Вопрос в том, будешь ли ты отстаивать свою правоту. Лично меня мнение других людей мало волнует – главное для меня собственная внутренняя уверенность и сознание своей правоты, а как поступишь ты – тебе решать, вмешиваться я не буду. Военная служба, наверно, очень отличается от гражданской – там свои правила, свои порядки.

– А ты права! – Дорохов сел на кровати и сжал кулаки. – Либо вру я, либо врут они! Но я точно знаю, что я не вру… Надо бы все еще раз проверить… – он посмотрел на сигареты и вздохнул – полцарства за сигарету!

– Ладно уж, иди – кури, – засмеялась Инна и подтолкнула Дорохова к краю кровати. – Я тебя подожду.

Натянув брюки на голое тело, Дорохов вышел из комнаты, немного постоял в коридоре и спустился по лестнице в прихожую. Сунул ноги в ботинки, надел дубленку на голый торс, нахлобучил шапку и осторожно вышел из дома.

Огромный черный тупомордый джип, спрятавшись под рыхлыми снежинками, отдыхал от работы и на сигнализацию отреагировал довольно вяло. Дорохов не жалел машины, гонял ее по стройплощадкам и бездорожью, а теперь неожиданно проникся к нему жалостью.

– Загонял я тебя, друг, – произнес он, смахивая снег с ручки двери. – Вот сейчас быстренько слетаем в Москву и опять отдыхай.

Счищая с машины снег, Дорохов ожесточенно работал щеткой. Он не замечал таявших снежинок в ботинках, не вздрагивал от пробравшегося в дубленку морозца, все мысли его были заняты собственной реабилитацией, но садясь в машину, он почувствовал «тяжесть» во внутренних карманах, достал маленькие плоские бутылочки коньяка и, глядя на них, осуждающе хмыкнул.

«– Надо же, чуть не спился, – огорчился Дорохов, убирая коньяк в бардачок, – если бы не Инна…»

В Москву Дорохов «долетел» за полчаса, ворвался в свою квартиру и, не обращая внимание на вскинувшихся на разобранном диване Людмилу и какого-то бородатого мужчину, стал лихорадочно рыться в ящиках письменного стола.

– Где мои рабочие диски с копиями расчетов всех проектов? – поворачиваясь, взревел он, не найдя их в ящике своего стола.

– Дис-ки? – испуганно переспросила Людмила и натянула одеяло на упавшего на подушки мужчину. – Какие диски?

Пытаясь взять себя в руки, Дорохов стал объяснять, какие именно диски ему понадобились в столь неурочное для визита время. Взгляд его случайно упал на стул около дивана, и он замер на полуслове.

На спинке стула аккуратненько висел военный китель с новеньким блестящими погонами. На погонах красовались три большие звезды. Дорохов взглянул на петлицы и удивленно вскинул брови – его «заменитель в постели» был из его бывшего ведомства.

Любопытства ради Дорохов шагнул к дивану и, взявшись за конец одеяла, рванул его на себя.

Людмила вскрикнула и закрыла лицо руками. Нехотя посторонний мужчина поднялся с разобранного дивана, с ненавистью глядя на хозяина квартиры.

Дорохов подошел к мужчине, вгляделся в его лицо и…

И все понял.

Теперь ему стало ясно, кто подставил его на работе, и кто присвоил больше десяти миллионов долларов казенных денег.

– Где мои диски? – очень четко произнес Дорохов и медленно взял «постороннего» мужчину за горло.

– Ты что, Сережа! – вскочив с дивана, Людмила вцепилась в руку Дорохова и попыталась оторвать ее от шей любовника. – Ничего Вадик не брал.

– А я думаю, брал, – возразил «бывший полковник» и, размахнувшись, влепил бывшему другу и бывшему соратнику увесистую пощечину. – Где мои диски, Вадик?

– В портфеле, – прохрипел новоявленный полковник Осипов, занявший место уволенного друга.

Дорохов убрал руку с горла бывшего друга и брезгливо вытер ее о брюки. Взял со стула новенький блестящей кожей портфель и вытряхнул все его содержимое прямо на кровать.

Его рабочие диски были сложены в прозрачную папочку и для надежности перетянуты резинкой. Дорохов выудил диски из кучи бумаг и вещей, сосчитал их и, не доверяя Осипову, по очереди стал вставлять в ноутбук – проверять.

– С моим компьютером ты поработал, а вот про диски с копиями расчетов узнал недавно.

– Это я Вадику их отдала, – всхлипывая, призналась Людмила в своей оплошности. – Вчера вечером вещи твои оставшиеся собирала, и диски отдала – думала это по работе, но поскольку ты уволен…

– Еще как по работе, – усмехнулся Дорохов и вздохнул с облегченьем – все расчеты, сметы и договора не имели исправлений. – Вот теперь повоюем! Неужели вы думали, что я так легко сдамся?

– Думаешь, тебе поверят? – хмыкнул полковник Осипов, натягивая штаны. – Держи карман шире: не один я в этом деле замешан.

– Да мне плевать, кто еще меня подставлял! – Дорохов в сердцах хлопнул ладонь по столу. – Я же тебя, Вадим, другом считал!

– Другом? – взвизгнул Осипов, тут же превращаясь из солидного полковника в обиженного подростка. – Ты вечно меня за собой тянул, будто я не способен без тебя по службе продвинуться! Ты у нас Солнце, а я твоя тень! Надоело! Мне предложили дело, и я согласился!

– Ну, и гад же ты… Костя Федотов, – Дорохов качнул головой и стал складывать диски в папочку. – Теперь у меня есть доказательства ваших махинаций…

– Зачем тебе это надо? – Осипов уже надел рубашку, китель и почувствовал себя не обиженным подростком «номер два», а «настоящим полковником». – Зачем шум поднимать?

– Ты все равно не поймешь!

– Хочешь, мы тебе денег дадим? Много денег!

На Дорохова вдруг навалилась неимоверная усталость – не было сил даже презирать бывшего друга и бывшую «гражданскую жену».

– Нет, – устало произнес он и вспомнил слова Инны: «…когда тебя предают любимые это так больно, что даже жить не хочется».

«– Она права, – подумал Дорохов, – это так больно… но не смертельно. А что, если на месте Людмилы оказалась бы Инна?..»

Представив себе эту картину, Дорохов набычился и сжал кулаки.

– Чего ждете? – не поднимая головы, спросил он у напрягшихся любовников. – Одевайтесь и на выход.

– Но, Сережа…

– Оба! – жестко уточнил «бывший полковник», боясь даже подумать, что бы он сотворил с этими двумя, предай его другая женщина. – И побыстрее!

Когда Дорохов вернулся в Сергеевку и поднялся в спальню, Инна уже спала. Спала и улыбалась во сне.

Дорохов присел на корточки около кровати и долго смотрел на спящую женщину, думая о том, что, несмотря на все случившиеся с ним катастрофы, ему несказанно повезло – он встретил женщину, о которой даже уже и не мечтал.

– Что бы я без тебя делал, мой воинствующий, неунывающий «Новогодний Подарок»…