Читать книгу Второй шанс - Нинель Лав - Страница 14

Так бы и прошло исчезновение «девки-гадалки» без последствий (ну, сгинул человек ни за грош), если бы не приехал во Владимир один криминальный авторитет.

Авторитет был так себе – из середнячков (особой властью и богатством этот вор в законе не обладал), но пользовался уважением «сидельцев» из-за неукоснительного соблюдения воровских законов: семьи не имел, жил в нищете и строго «по понятиям» – оттого часто выступал третейским судьей в спорах между группировками, борющимися за присвоение себе чужой собственности. В Москву он не лез, довольствуясь областями, особо опекая Владимирскую – ибо именно в ней находился «обще любимый» зеками Владимирский Централ – пересыльная тюрьма, в которой сходятся все дороги «сидельцев» и решаются их Судьбы.

В прошлый его приезд в загородный дом в качестве развлечения на досуге (девочки в сауне, девочки на природе ему изрядно поднадоели) местные братки, гордясь своими наколками (они, и правда, вызывали зависть у всех приезжих «сидельцев»), привезли Глебу Семеновичу Нильскому для разнообразия Кольку-Прыща, предварительно попарив его в бане и одев во все новое, а вместе с ним, для прикола, зацепили и его «девку-гадалку» – пусть потешит пахана своими гаданиями на картах.

Надо сказать, что среди местной братвы Эрика пользовалась особым успехом (конечно, не как женщина: слишком худа и непонятна она была для туповатых, накаченных «молодцов» Крокодила) – ее предсказания, в которые поначалу никто из братков не верил, непременно сбывались, и это обстоятельство, обильно сдобренное суеверным страхом перед собственной кончиной, сделали свое дело: к девушке-гадалке потянулись, тайно договариваясь о встрече и скрывая потом от всех ее предсказания.

Но гадала Эрика браткам с большой неохотой – что проку предсказывать будущее людям, многие, из которых, не доживут и до тридцати и которые, даже услышав такое трагическое предсказание, ничего не собирались менять в своей жизни, а уж тем более «исправлять» или искупать свои собственные грехи.

Однако, были у Эрики и серьезные клиенты, готовые платить не только за ее предсказание, но и за науку изменить собственное будущее. Это были покровители Кольки-Прыща (бригадиры Нильского, смотрящие за областью), от которых многое зависело в их с Колькой жизни. Правда, такие богатые и щедрые клиенты попадались Эрике довольно редко. Чаще всего она довольствовалась сторублевками, гадая на картах в электричках, и пятисотенными и тысячными местных товарок тети Клавы.

Но, так или иначе, Колька-Прыщ и его «девка-гадалка» предстали тогда пред очами Глеба Нильского по кличке Крокодил – щуплого мужичонки неопределенного возраста в поношенном, но добротном костюме и мятой кепке, надвинутой на самые глаза.

Пока Колька-Прыщ показывал ему свое искусство, «на глазах у изумленной публики» поправляя наколки приезжей братве, Эрика сидела в уголке на мягком стуле, как примерная девочка, сложив руки на коленях, и уставившись в открытое окно, заворожено смотрела на раскинувшийся перед ней пейзаж.

За открытым окном простирался бесконечный зеленый газон, а за ним начинался настоящий лес. Лес почти осенний, зелено-золотой, вперемешку с красным и коричневым… Листва начинала увядать, деревья готовились к долгой зиме, в воздухе чувствовалась легкая, влажная грустинка, но, глядя на все это лесное великолепие, печали в сердце Эрики не возникало, она насмотреться не могла на этот красочный, достойный кисти художника, «подарок» природы.

Вообще-то, лес, начинающийся сразу за станцией Петушки, всегда вызывал у Эрики приступ неосознанной дрожи, и она старалась не подходить к нему очень близко, но лес из окна огромного загородного дома казался ей совсем не страшным. Он был светлый, прореженный, и Эрика даже подумала о том, что хорошо бы вот так пожить немного: сидеть в одиночестве в этом огромном доме на мягком стульчике, смотреть из окна на разноцветный, шумящий невдалеке, лес, наблюдать за ним и описывать его жизнь.

Откуда она взяла, что можно наблюдать за лесом и описывать жизнь и смерть деревьев?

Эрика так отчетливо представила себе большую толстую тетрадь в твердой клетчатой коричнев-белой обложке с длинной пластмассовой пружинкой, скрепляющей лощеные листы, что даже почувствовала запах типографской краски и услышала шуршание переворачиваемых листов…

– Эй, деваха, – позвал ее бригадир местной братвы Батя – невысокий худой мужик, заросший седой бородой. – К тебе обращаются.

Очнувшись от своих мыслей, Эрика отвернулась от окна и вздохнула – там за окном было намного интересней, чем в этой просторной комнате, наполненной людьми и роскошной мебелью. Она встала со стула, подошла к низкому узорчатому столику на гнутых ножках, опустилась перед ним на колени и быстро раскинула свои потрепанные карты Таро.

То, что она увидела по ним, ее слегка озадачило.

Всю дорогу, пока их с Колькой везли в особняк под Владимиром, братки говорили о ворах в законе, паханах и некоронованных королях, эти разговоры мало интересовали Эрику, но даже из того, что она пропустила мимо ушей, ей стало ясно, что семьи этот человек не имеет.

Это по их разумению не имеет!

По картам же все выходило совсем иначе!

– Ну, давай, калякай, – поторопил ее Батя, желая угодить «дорогому гостю». – Колись, цыганочка.

Эрика вскинула выразительные, карие глаза на сидевшего у столика мужчину и слегка покачала головой.

– Пусть все выйдут, – равнодушно попросила она и опустила глаза к своим картам – вдруг она ошиблась, но нет – карты не врали, хотя любая карта имела несколько значений.

– Ты че? Совсем сбрендила? – парень с только что выправленной татуировкой (не местный) схватил ее за шиворот ветровки и попытался оттащить от антикварного столика.

Мужичок в кресле слегка нахмурил брови, и его два мордоворота в черных костюмах и ослепительно белых рубашках без галстуков, похожих на сытых, злобных ротвейлеров, тут же накинулись на нетерпеливого братка – заломили ему руки за спину, ткнули головой в стену и выжидающе замерли, глядя на своего хозяина: растерзать или покуда погодить?

Хозяин поддернул кепочку вверх и махнул рукой в сторону двери – что означало «Все вон!», и все медленно потянулись к выходу. Только хозяйские «псы», отпустив парня, вернулись на свои места по бокам хозяйского кресла.

– Пусть и они уйдут, – все так же равнодушно повторила Эрика, глядя прямо в холодные, прикрытые козырьком и густыми бровями глаза Глеба Нильского. – Мне все равно, а вам, дяденька, будет неприятно, что о том, что я вам скажу, узнает еще кто-то.

– Ты думай с кем говоришь, малявка, – тихо и хрипло прошипел вор в законе и надсадно закашлял.

– Болеете вы, дяденька, – безучастно проинформировала его гадалка и ткнула длинным тонким пальчиком в карту с нарисованной на ней смертью. – Но об этом вы и сами знаете, а вот о…

Не поднимаясь с колен, Эрика скользнула по полу к креслу, на котором сидел мужчина, оперлась о его колени и, приблизившись к его уху, одними губами, без звука четко выговорила слово «ребенок».

– Врешь, гнида! – как от удара, отшатнулся от нее мужичок, грозно нахмурившись и сверкая глазами. – Я тебя за такой базар своими руками придушу, бикса малолетняя, чтоб и помыслить такого не смела…

Разумнее всего завравшейся девушке следовало бы испугаться угроз Крокодила, повиниться, признать ошибку и умолчать о своем знании, но это было не в правилах Эрики: она могла что-то недосказать о будущем, немного приукрасить или смягчить неприятное известие, но скрывать от человека его же собственное прошлое… Зачем? Прошлое уже произошло и его никому не удастся изменить!

– Вот, это вы зря, дяденька! – слегка обиделась Эрика. – Я никогда не вру своим клиентам – мое дело говорить правду и напоминать им об их же «грехах», а как они ее воспримут родимую – меня не касается. К тому же прошлое – «дела давно минувших дней»… – девушка приблизила свое лицо к серому морщинистому лицу вора в законе, крепко взяла его за руки, и мужчина, встретившись с ней глазами, вздрогнул.

Их с «девкой-гадалкой» будто накрыла глухая полупрозрачная волна, отделяя от реальности. В глубине карих бездонных глаз девушки, привезенной ему на забаву, возник белый увеличивающийся в размере экран, и на нем, как в старом немом кино, быстро-быстро промелькнула вся его жизнь, остановившись только один раз – в том месте, когда он вылезает из окна старого деревянного дома.

Это было очень давно, больше тридцати лет назад, в его разбитной, бесшабашной молодости, когда он вышел из тюрьмы после не первой уже отсидки и приехал домой в маленький городок. Родные встретили его не ласково и через две недели потребовали съехать из родного дома – чтобы не позорил родственников. Собрав нехитрые пожитки, Глеб Нильский уехал в деревню к своему крестному – дальнему родственнику отца, с дочкой которого у него тогда случился короткий и бурный роман…

– Вот вы и вспомнили, дяденька, – усмехнулась Эрика, заметив удивленно вскинутую бровь «клиента». – И задумались о прошлом, и засомневались в своей уверенности.

– Нет, этого не может быть! – не обращая внимания на неуважительную усмешку, возразил Нильский. Возразил самому себе, а не девушке-гадалке.

– В жизни все возможно, – философски заметила юная предсказательница, бережно собирая свои карты Таро в колоду. – «Вы получили шанс еще при жизни исправить зло, содеянное вами…» – иногда, тот кто наверху, преподносит такие сюрпризы, что не знаешь, благодарить его за это или…

Другая мохнатая бровь вора в законе поползла вверх и скрылась под козырьком кепки – его давно перестали удивлять люди и их поступки, а эта девушка в цыганской одежде удивляла его все больше и больше. Удивляла и озадачивала одновременно – в девушке-гадалке Крокодил чувствовал некое несоответствие между ее внешностью и внутренним содержанием. И он тут же решил, что об этом несоответствии подумает позже, на досуге, а сейчас его больше волновал собственный «сюрприз», преподнесенный ему в конце жизни «тем, кто наверху».

– Но как такое возможно? Почему она не сказала мне?..

– А это, дяденька, уже ваши проблемы – я лишь приоткрыла вам завесу прошлого и показала то, чего вы, по тем или иным причинам, не знали. Остальное зависит только от вас: захотите знать – узнаете, а не захотите… Вам решать. Кстати, с вас, дяденька, тысяча долларов за… развлечение.

Скривившись, то есть улыбнувшись, Глеб Нильский кивнул одному из своих телохранителей, и тот, достав из кармана пиджака толстенный кожаный бумажник, по одной выудил из него десять стодолларовых купюр. Протянул деньги гадалке, ни вздохом, ни движением, не показывая какие страсти бушевали у него в душе (на эти деньги в его родном кишлаке можно безбедно жить целый год!) – каждую бумажку он словно с кровью отдирал от своего сердца.

– Гран мерси, – принимая деньги, с французским прононсом поблагодарила Эрика здоровенного телохранителя Крокодила, повернулась к «дяденьке», сделала элегантный книксен, двумя пальчиками рук растянув цветастую цыганскую юбку, уважительно-церемонный поклон головкой (воспитанница «Института Благородных девиц» да и только), и, задрав широченную юбку и сунув деньги в карман подвернутых джинсов под юбкой, не прощаясь, пошла к выходу.

– Если ты кому-нибудь заикнешься об этом… – прошипел ей в след мужичок, подавшись вперед и вцепившись в ручки кресла.

Обернувшись у двери, Эрика выразительно-презрительно дернула плечиком и делано печально вздохнула:

– Поспешите с поисками, дяденька, до Нового Года можете и не дожить!

Это «развлечение» произошло около трех недель назад, но вор в законе не забыл ни одного слова из их разговора с гадалкой, помня и мучаясь неизвестностью. Когда мука стала совсем нестерпимой, он приехал во Владимир. Приехал и потребовал привезти к нему ту же юную цыганку-гадалку. Братки бросились выполнять приказание, но вернулись с пустыми руками, чем очень разозлили вора в законе – он привык получать все, что хотел сразу и без проволочек.

Словно тигр в клетке, Глеб Нильский метался по огромному загородному дому, останавливался и задумчиво смотрел на мягкий стул на изогнутых ножках, на котором в прошлый раз так смиренно сидела «малявка», сложив на коленях изящные руки с тонкими аристократическими пальцами. Ему хотелось выть от собственной недальновидности и бессилия – почему он тогда так испугался этой «опасной» новости и ничего не узнал о своем собственном ребенке: где он, что он! Сейчас за информацию о ребенке он готов был заплатить огромные деньги!

Полцарства за информацию!

Ему самому так и не удалось найти дочь своего крестного отца. Все, что выяснили о ней, уместилось в несколько строчек рукописного текста ее сестры: «Через три месяца после вашего отъезда в Москву Лида собрала вещи и уехала из деревни. Куда уехала, мы до сих пор не знаем. Никто из соседей и знакомых после отъезда ее не видел…».

Вот и вся информация! Пропала девка, как в воду канула!

Крестный с женой погоревали, поплакали, но особо переживать было некогда – было у них еще пятеро детей мал мала меньше, да огромное хозяйство.

Глеб Нильский поднял на ноги всех своих осведомителей, подключил к поиску Лидии Волошиной не только криминальные, но и правоохранительные структуру, однако результатов поиски пока не дали – слишком много времени прошло с той поры: навели справки, поспрашивали соседей и поиски постепенно заглохли.

И снова стали закрадываться в душу Крокодила сомнения: может, наврала все гадалка, чтобы заинтересовать его и выманить такую огромную сумму денег?! Хоть сам он к деньгам не прикасался, но счет деньгам знал!

Однако, как бы не ругал Крокодил «девку-гадалку», в душе он точно знал, что она права – зачем было убегать из дома его возлюбленной кроме как от позора нагулянного ребенка.

Есть у него ребенок – есть!

Его наследник!

Иначе кому он оставит все свои деньги, нажитые такой кровью?..

– Найти мне ее! – шипел Глеб Нильский, захлебываясь кашлем и пугая местных братков лихорадочно горящими глазами, не обещавшими им ничего хорошего.

– Так… говорят, ее того… – осмелился подать голос Фрол – один из бригадиров Крокодила, – свои же бомжи… и замочили.

На что Нильский лишь упрямо замотал головой.

– Не верю, – перешел на крик вор в законе, доставая из кармана белоснежный носовой платок и вытирая брызжущую изо рта слюну. – Такая пройда, как эта малявка, за пятак не откинется! Не тот характер! Ищите!

Братки в нерешительности мялись у двери.

– Может, Кольку-Прыща привезти? – предложил «местный» бригадир Батя, желая отвести от себя надвигающуюся грозу. – Он все про нее знает.

– Вези, пацана!

Братки поспешили исполнить приказание рассерженного пахана: помчались в Петушки за Колькой-Прыщом.

Но на свалке Кольку-Прыща они не нашли – после исчезновения его «девки-гадалки» он ходил сам не свой и все время торчал на платформе, на той самой платформе с которой ему в ночь исчезновения Эрики померещился чей-то пристальный, волнующий кровь взгляд.

Его нашли, насильно посадили в машину и отвезли во Владимир в загородный дом к Глебу Нильскому, где у них и состоялся долгий секретный разговор с глазу на глаз.

Проникшись уважительным страхом к вору в законе и удостоверившись, что Эрике ничего плохого не грозит (по крайней мере, паренек так думал), Колька-Прыщ честно рассказал всю предысторию появления у него в халупе «девки-гадалки». Рассказал, как нашел ее голую и избитую в лесу, как тащил ее на плечах в своей куртке к себе домой, как выхаживал, растирая водкой ее огненное тело, как учил выживать в непростой жизни на свалке; рассказал, какая она умная и понятливая, какая у нее гладкая, белая кожа и какая необъяснимая тяга к чистоте – явно не их поля ягода.

К тому же Колька-Прыщ высказал предположение, что так просто и без следов таких девиц на свалку не выбрасывают и, если хорошенько поискать в полицейских сводках (он бы и сам поискал, да кто с ним разговаривать будет) – вдруг кто-то из родственников заявил об исчезновении похожей девицы, может, и отыщется тоненькая ниточка, потянув за которую, возможно, они отыщут его «девку-гадалку».

Услышав совет пацана, Крокодил задумался – не смотря на возраст, Колька-Прыщ говорил правильные вещи: если узнать кто на самом деле и откуда эта «девка-гадалка», то искать ее будет намного легче (если она, конечно, еще жива) – недаром ему тогда показалось подозрительным ее заумные и дерзкие речи и такие же дерзкие (не по чину) взгляды, никак не вяжущиеся с ее нынешним обличием.

Он внимательно посмотрел на хилого, прыщавого подростка и решил никуда его от себя не отпускать – пока не отпускать, до той поры пока не найдется цыганка-гадалка или кем она там на самом деле является.

И вновь отдавались приказы, и начинались поиски, только уже другой, молодой женщины, пропавшей совсем недавно.

«– Может, эта гадалка кому-нибудь обмолвилась о нашем секретном разговоре и пошло, поехало: «знаешь тайну – владеешь человеком», а узнать тайну из моего прошлого многие захотели бы. Но в отличии от меня, они могли заставить малявку рассказать им кто мой ребенок и решили раз и навсегда избавиться от нее, убив и бросив труп бездомным собакам. Избавиться от нее, а затем взяться за меня… – размышлял Глеб Нильский, злобно поглядывая на своих притихших приближенных. – Кто способен меня предать? Он? Или он? Да все! Любой из этой своры голодных псов готов вцепиться мне в горло – только упади! Нет, не выйдет! Вот найду Лидку с ребенком или эту малявку и узнаю все про своего ребенка, тогда вы у меня попляшете!».

Чтобы избежать лишних разговоров поиски обеих женщин Крокодил доходчиво обосновал: Лидию Волошину он разыскивал, как свою дальнюю родственницу, по просьбе крестного отца – давно пропала его дочь, и слуху о ней нет, а «девка-гадалка» разыскивается по просьбе малолетнего Кольки-Прыща (поэтому и не отпускает от себя бомжа-подростка) – вот такая у него, Глеба Нильского, слабость: помогать своим верным людям. Он даже посулил вознаграждение за информацию – денежная заинтересованность в таких делах играет не последнюю роль, но информации не было – обе женщины, как в воду канули.