Читать книгу Зло, 100% - Ноэль Веллингтон - Страница 3

КОГДА Солнце начало клониться к закату, Сареф отпустил мародёров подальше. Он ожидал, что ленивый сброд вот-вот устроится на ночлег. Они действительно вскоре остановились. Носильщики пошли в лес за дровами и вернулись, чтобы разжечь костёр. Сареф отошёл в сторону от тропы, нашёл место для себя в паре сотен метров от неё и расставил ловушки. Он уже собирался лечь и закрыть глаза, как из лагеря мародёров донеслась пьяная песня. Он непроизвольно прислушался к нестройному хору их голосов.

Никто из нас не ходит по прямой.

У нас кривые спины, руки, ноги.

Вот от того у нас багор кривой.

Вот от того нас вдаль зовут дороги.

Пусть от заразы ноженьки кривы,

Пусть нету одинаковых походок,

Но сила есть у погнутой братвы,

А у Прямых нас ждёт полно находок.

Да, мародёр всегда своё возьмёт.

Что было ваше, скоро станет наше!

Каждый, кто спрячет, точно огребёт,

А их крупу мы сварим в нашей каше.

Затихни и артачиться не смей.

Пырнём багром, такой у нас обычай.

Прямой сильней, но наш багор острей,

Когда братва приходит за добычей.

Пьяная бравада этих бандитов надоедала, и Сареф убавил громкость в наушниках и закрыл глаза. Он хорошо спал и проснулся лишь тогда, когда Солнце стояло уже высоко. Было около полдесятого. Сареф редко спал так допоздна и понял, что мародёры наверняка ушли уже далеко, пока он поднимался. Поскольку он был быстрее, чем они, ему не о чем было волноваться. Он поел, собрал своё оборудование и возобновил путешествие, планируя догнать мародёров за час.

Вскоре он прошёл мимо одинокой бетонной диспетчерской вышки довоенного аэропорта. Её прочные стены из монолитного железобетона были толстыми. Даже деревья не смогли повредить их, хотя они стали расти быстрее и выше после того, как применение химического и биологического оружия изменило мир. С тех пор, как стальные полы, лестницы и даже перекрытия были срезаны и переработаны, она стояла бесполезно и служила лишь напоминанием о старом образе жизни. Сареф взглянул на её верхушку, которая торчала над деревьями, а затем он равнодушно отвернулся. Хранить воспоминания было бесполезно. Он давно уже так решил.

Он всё шёл и шёл, но беспилотник, круживший впереди, всё ещё не видел никаких тёплых, двуногих существ. Сареф встревожился. Он перенаправил беспилотник и приказал тому взобраться повыше и расширить зону слежения. Вскоре он обнаружил, что мародёры отклонились от дороги и направлялись на запад через лес. Он тоже повернул, чтобы последовать за ними через сухой, лиственный лес. Следить было легко, поскольку колёса тележек оставляли заметные колеи в мягкой почве. Сареф заметил опавшие чёрные орехи на земле и усмехнулся. Он помнил их горький вкус с давних времён, когда попробовал их, вопреки совету отца. Он поднял голову и посмотрел на экран. Мародёры всё так же шли вперёд. Он нашёл удобное место для привала на небольшом холмике в сотне метров от следов мародёров. Если бы те что-то обронили и вернулись, чтобы подобрать, то не столкнулись бы с ним. Садясь поесть и попить, он отвлёкся от преследования и осмотрелся. Высокие деревья чёрного ореха медленно раскачивались под ветром, который дул в их кронах. Синее небо просвечивало сквозь их листву. Везде пели птицы, а из еловой рощи в овраге неподалёку были слышны крики голубых соек. Если бы не существовало мародёров, то Сареф хотел бы жить в таком месте, а не в Городе. Мысли об этом грубо вернули его к реальности.

Голос беспилотника сообщил ему об изменениях. Он заметил поляну и поселение. Мародёры тоже остановились. Сареф проверил расстояние и нахмурился. Он слишком отстал он них, примерно на полтора километра. Он рассовал свои припасы в рюкзак и поднялся на ноги, чтобы догнать банду. Этим он спугнул оленя, который ускакал прочь, громко стуча копытами. Сареф снова усмехнулся и отправился в путь. Он ускорил шаги и покрыл расстояние до жилища примерно за двадцать минут. Все мародёры столпились возле хижины, и там были и другие. Сареф сфокусировал камеру беспилотника, и его настроение резко ухудшилось. Три поселенца, окружённые головорезами, стояли на коленях на земле перед хижиной. Носильщики сидели у своих тележек поблизости. Он обогнул поляну, оставаясь в подлеске, и приблизился к хижине. Вот тогда он и услышал крики. Через оптику он увидел, как один из головорезов ударил одного из стоявших на коленях в спину остриём багра. Двое других головорезов прижали другого поселенца баграми к земле. Сареф сбросил на землю рюкзак, разложил ствол своей винтовки и произвёл четыре выстрела, сразив и тех двоих, кто удерживали второго поселенца, и тех двоих, которые только что убили первого. Он повесил винтовку на спину и бросился вперёд, к мародёрам и поселенцам, вскинув пистолеты.

Потеряв четверых, мародёры запаниковали. Они не ожидали внезапной атаки Прямого так далеко в глуши. Они всё ещё страдали от похмелья и чувствовали слабость, но у них хватило мозгов бросить оружие на землю и поднять руки в воздух. Сареф подбежал прямо к выжившим поселенцам. По крайней мере, он о них так думал. Он ошибался. Головорезы на самом деле уже убили и второго. Он сунул пистолеты в кобуры, и, видя это, главарь головорезов заговорил.

– Эй, головорез, не надо делать шуму, – сказал он. – Ты завалил уже четверых наших. Отпусти нас, ладно?

Вместо ответа Сареф развернулся и пошёл прямо на главаря. Когда он был от него в полуметре, он ударил его по лбу левой рукой, а по затылку правой, молниеносным движением. Главарь упал, как мешок, с переломанной шеей. Наступила полнейшая паника. Оставшиеся мародёры попытались поднять свои алебарды, которые они только что побросали, но Сареф оказался проворнее. Он продолжал выворачивать руки и ломать шеи. Кто-то попытался сбить его с ног и заколоть, но он заблокировал оружие и убил головореза его древком. Потом он бросил багор в другого, который попытался сделать то же самое. Видя что их начальники мертвы, носильщики вскочили и попробовали убежать, но Сареф бросил в них, одну за другой, две алебарды, раня обоих. Они корчились на земле и пытались уползти, но он их догнал, прижал к земле коленом, и тоже свернул им шеи. Потом он встал, удивлённый такой потерей своего самообладания. Но в тот же момент понимание того, почему он так поступил, проникло в его мозг. Выживший поселенец был лишь десяти-двенадцатилетним ребёнком. Он всё ещё стоял на коленях и трясся от страха, глядя прямо перед собой. Его лицо было бледным, как полотно, хотя и пыльным и чумазым.

Хотя оба поселенца лежали в лужах крови, Сареф подошёл и осмотрел их. Мужчина был мёртв, а женщина была без сознания и умирала от массивной кровопотери. Она испустила дух через несколько секунд. Сареф поднял глаза от неё и посмотрел на ребёнка. Тот смотрел в сторону. Сареф присел перед ним и помог ему встать. Руки мальчугана были связаны за спиной, как и у его родителей. Сареф перерезал верёвки, и мальчик, наконец, посмотрел ему в глаза. Он увидел большой, жёлто-зелёный синяк под его правым глазом.

– Твой отец левша? – спросил Сареф.

– Да, господин, – прошептал мальчик.

– Он тебя часто бил?

– Да, господин.

– А мать? Она позволяла ему?

– Мать меня тоже била, в основном прутом.

– Теперь, когда они мертвы, тебе есть куда пойти?

– Я не знаю, господин. Скорее всего, нет.

– Ты знаком с другими поселенцами неподалёку?

– Нет, господин.

Проблема быстро росла, как снежный ком.

– Покажи мне, где вы держите садовый инструмент, – сказал он мальчику.

– В сарае, господин, – ответил тот и показал в том направлении.

– Принеси две мотыги или лопаты, что там у вас есть, – Сареф твёрдо сказал мальчику. – А лучше и то, и другое.

Мальчик некоторое время посмотрел на него, в полном замешательстве, но потом вздрогнул и побежал к сараю. Сареф последовал за ним. Мальчик передал ему мотыгу и лопату.

– Это всё, что у нас есть, господин, – сказал он.

– Это подойдёт, – ответил Сареф. – Давай-ка избавимся от мародёров.

– Но мои родители, господин? – ахнул мальчик.

– Позже, – отрезал Сареф. – Мародёры должны исчезнуть первыми. Никто никогда не должен их найти. Возьми одну из тележек мародёров, погрузи в неё инструменты и кати её туда, где я буду.

Он пошёл туда, где лежали носильщики. Вскоре мальчик привёз туда тележку. Сареф снял броню и одежду с мародёров. Мальчик отвернулся. Потом Сареф погрузил трупы и несгораемые предметы на тележку и помог мальчику отвезти её в лес, подальше от жилища. Там он свалил трупы на землю и направился назад.

– Мы для них могилу выкопаем? – спросил мальчик.

Сареф покачал головой и взмахнул рукой, приглашая того следовать за собой. В конце концов, они перевезли все трупы в лес. Там Сареф закопал всё, что не горит, и они вернулись к жилищу. Там Сареф начал копать могилы. Он использовал мотыгу, чтобы снять дёрн, а мальчик принялся рыть землю. Он был лишь ребёнком и быстро устал. Сареф сам закончил копать за него. Потом он похоронил поселенцев.

– У вас тут есть выходы известняка поблизости? – спросил он.

– Да, господин.

– Бери тележку и отведи меня к ближайшему.

Мальчик проводил его до оврага в нескольких сотнях метров. Сареф выбрал пару плит и погрузил их на тележку.

– Для чего они, господин? – спросил мальчик.

Удивлённый, Сареф странно посмотрел на него: «Для надгробий».

Мальчик вздохнул и посмотрел в сторону. Они вернулись к жилищу, и Сареф установил плиты у изголовий могил.

– Как их звали? – спросил он мальчика.

– Да́вро и Ше́йна, господин.

– А тебя как зовут?

– То́ди, господин.

Ситуация усложнилась ещё больше, потому что Тоди было женским именем. Сареф посмотрел прямо на ту, кто, как оказалось, была девочкой, а не мальчиком, но потом решил отложить дальнейшие расспросы.

– У вас есть молоток и зубило? – спросил он вместо этого. – Они мне понадобятся.

– Да, господин.

Тоди сбегала в дом и принесла хорошие, довоенные инструменты. Каждый поселенец и банда мародёров желали иметь молотки и зубила, потому что обладание ими означало, что они могли бы раздобыть металл, если бы нашли его. Сареф выбил на надгробиях имена покойных поселенцев, пока Тоди смотрела.

– Ты голодна? – спросил Сареф, заканчивая последнюю букву

– Да, господин. Мама сегодня ещё не готовила еду.

– Ты умеешь готовить?

– Умею, господин.

– Тогда иди и приготовь еды, а я избавлюсь от вещей мародёров.

Он свалил в кучу всё, что оставалось от мародёров, и постепенно сжёг это, не позволяя слишком много чёрного дыма подниматься вверх. Остались лишь наконечники их багров, тесаки и даже обрез двуствольного ружья. Он осмотрел обрез. Он был старый и разболтаный. За него всё равно можно было выручить несколько жетонов, так что он его оставил. Приклад с вырезанным знаком банды можно было заменить. Он проверил металл на предмет выцарапанных знаков, но не нашёл ничего. Тоди вынырнула из хижины с ведром и ушла в лес, в направлении ручья. Сареф зашёл внутрь. В печи горел огонь, а на столе стоял мешок раздроблённого зерна. Он уселся у стены, напротив двери, и внимательно осмотрелся. Два хороших копья стояли в углу, а рядом с ними висели лук и колчан стрел, а также два кинжала в простых, кожаных ножнах. Хозяин, скорее всего, был больше охотником, чем фермером.

Вскоре скрипнула дверь и вошла Тоди, неся бадью с водой. Кряхтя, она поставила её на лавку у входа. Потом она налила пару ковшиков в горшок, сдвинула крышку с конфорки и поставила горшок на огонь.

– Господин, – спросила Тоди. – Как вас зовут?

Её естественный вопрос застал Сарефа врасплох. Он посмотрел девочке в глаза. Мысли о возможных осложнениях от истребления целой банды мародёров завертелись у него в голове. Он всё взвесил и обдумал.

– Меня зовут Сареф, – ответил он.

– Господин Сареф, что будет со мной?

– Я думал и всё ещё думаю об этом. На расстоянии одного дня пути есть хорошая семья фермеров. Я могу попросить их удочерить тебя.

Он остановился, думая о том, сколько сведений девочке было нужно в тот момент. Потом он решил, что она имела право знать.

– У них было пятеро детей за двадцать лет. Все они умерли, кроме одной. Они знают, что это такое – выращивать детей.

– Почему они умерли?

– По разным причинам. Медведь убил одну. Она была твоего возраста. Волк убил другого. А двое умерли от болезни, которую принесли мародёры.

– Так только одна выжила?

– Да. Она взрослая. Она бы стала тебе хорошей старшей сестрой. Они – добрая, работящая семья. Ты тоже от работы не бежишь, насколько я вижу. Ты с ними поладишь, если они согласятся тебя взять. Надеюсь, что согласятся, но ничего обещать я не могу.

– А если нет?

Эту мысль Сареф предпочитал не обдумывать. В глубине души он понимал, что первым вопросом Лейды будет, что им делать, если мародёры из той же банды узнают о Тоди. Это был бы очень законный вопрос. Сареф мог оказать на них давление, используя свою репутацию, но это было последним, что он бы стал применять против Лейды и Марси, да и против Бейш, которая стала равноправным голосом в семье.

– Тогда я что-нибудь придумаю, – ответил он.

Но как только Сареф сказал это, всплыла другая мысль. Он вдруг заподозрил, что Тоди сказала ему не всю правду. Он отклонился назад, заложил руки за голову и погрузился в раздумья. Пока он припоминал всё, что произошло с тех пор, как он вышел к жилищу поселенцев, Тоди заметила, что вода вскипела, насыпала туда чашку крупы и принялась мешать.

Сарефа беспокоило, что мародёры сходу убили поселенцев. Его также беспокоило, что девочка утверждала, что не знала никого в округе. Покинув Город три дня назад, он надеялся просто провести отпуск, держась в тени и наслаждаясь жареной дичью три раза в день. Снежный ком, который покатился, когда он нашёл останки Круда и Хельви, только что вырос выше дома, в котором он сидел. Имело ли только что совершённое убийство какое-то отношение к убийству Круда и Хельви?

– Сюда кто-нибудь вообще приходит? – небрежно спросил он Тоди.

Она вздрогнула, но было непонятно, от его ли вопроса или от капли кипятка, которая упала ей на руку.

– Торговцы солью приходят…

– А кроме торговцев солью?

Тоди замолчала. Чем дольше Сареф находился рядом с девочкой, чем больше говорил с ней, тем сильнее было у него чувство, что она была если не скрытная, то хитрая.

– Другие поселенцы приходят за мехами, шкурами и рогами, время от времени.

По изменению её голоса, позы и выражения лица, он сразу понял, что она поняла, что врать ему было бесполезно. Он имел дело с почти равной. От этой мысли волосы встали дыбом у него на затылке.

– Откуда? – спросил он.

– Я не знаю, господин. Они не говорят со мной, только с отцом. Не говорили.

– Где всё, что принадлежит тебе?

– Вот тут, на полке у меня над кроватью и в сундучке.

– У тебя есть игрушки?

– У меня есть кукла и волчок, господин.

– А теперь самый важный вопрос, – сказал Сареф. – Есть ли у тебя вещевой мешок, чтобы унести в нём твоё имущество?

– У отца есть тот, который он берёт на охоту. Брал.

Сарефа так же беспокоило, что Тоди не проронила ни единой слезы с утренних событий. Она говорила о своих родителях так, как если бы они всё ещё были живы, но сразу за тем поправляла себя, почти равнодушно. Он не понимал, была ли она всё ещё в состоянии шока от испуга, или просто не до конца понимала, что произошло. Но потом другая, странная мысль, посетила его, и он от неё нахмурился.

– Каша готова, – прервала его размышления Тоди. – Сколько ложек Вам положить, господин?

Она стащила горшок с конфорки и прикрыла её. Потом она поставила на стол две глиняные миски, положила две кленовые ложки и перенесла туда горшок.

– Я съем столько же, сколько и ты, – ответил Сареф. – А тебе следует съесть столько, сколько ты сможешь, в разумных пределах, потому что неизвестно, когда ты будешь есть в следующий раз.

– Почему, господин?

– Потому что нам надо уходить. Нельзя здесь оставаться. Другие мародёры рано или поздно хватятся тех, которые приходили сюда, и отправят поисковую группу. Если они найдут тебя, то возьмут в рабство или убьют из мести.

Она внимательно слушала, без тени испуга в глазах, и недавняя странная мысль снова посетила Сарефа. Тем временем Тоди положила по две ложки каши в каждую миску. Потом она бросила на Сарефа взгляд и добавила в его миску ещё ложку.

– Ну и хитроумная же мелюзга, – подумал он, вставая и перемещаясь за стол.

Тоди налила две глиняные кружки кипячёной воды из другого горшка. Она поставила их на стол и села есть.

– Вы скажете молитву, господин? – спросила она.

– Просто приступай к еде, – ответил он. – Я следую другой вере, не такой, как остальные.

Девочка вздохнула с сожалением, сложила ладони перед грудью и потупилась.

– Спасибо тебе, дорогой Бог, за еду, которую ты мне послал, – быстро проговорила она.

Они приступили к еде в молчании, но как только Тоди расправилась со своей кашей, она посмотрела на Сарефа.

– Какая у Вас вера, господин? – спросила она. – Чем она отличается?

– Все верят в то, что Бог добрый и милостивый, точка, – поразмыслив, ответил он. – Я же верю в то, что Бог добр и милостив только к тем, кто достойны его усилий по сотворению всего в мире. Я верю, что Бог послал семеро судей в мир. Каждый судья несёт печать Бога, известную лишь самому Богу. Они живут среди нас, наблюдают за нами, и обязаны вынести нам свой приговор, когда увидят и услышат достаточно. А когда последний судья вынесет приговор, то Бог приведёт его в исполнение. Вот и вся вера.

– Это очень… страшно, господин, – ответила Тоди. – Что если судьи злые?

– Ни один из судей не злой, – возразил Сареф. – Они очень добрые, приятные и самые честные люди, каких только можно встретить. Они часто пытаются убедить людей, которые заблуждаются, поступать правильно, но те никогда не слушают, а многие отвечают нападками.

– Со стороны Бога – это зло, так с ними поступать, – тихо сказала она. – Откуда Вы, господин, знаете всё это?

– Я не знаю, – добродушно ответил он. – Так же как и ты не знаешь ничего о Боге. Это – лишь вера, вот и всё.

Тоди вздохнула, но Сареф почти вслух услышал её мысль: «Если Вам так угодно, господин».

– У тебя есть какая-нибудь еда, которая долго хранится, чтобы взять с собой? – спросил он.

– У нас… у меня есть солёная оленина, орехи и голубика в меду, – со знанием дела ответила она.

– Тогда возьми столько, сколько тебе понадобится на несколько дней.

– Несколько – это сколько, господин?

– В зависимости от того, как хорошо ты ходишь по лесу, займёт от двух до трёх дней, чтобы дойти до дома тех фермеров, о которых я тебе говорил. Они тебя не ожидают, так что даже если они тебя примут, тебе понадобится еды на пару дней. Так что, возьми на неделю. Ещё у тебя есть что-нибудь ценное?

Девочка вздохнула и посмотрела в сторону.

– Если оно спрятано, ты не обязана говорить мне. Я не для того сюда пришёл, чтобы поживиться тем, что не моё, но ты тоже не обязана сразу начать доверять мне. Я всё понимаю! Если ты знаешь и помнишь, где спрятаны ценности твоей семьи, и они хорошо спрятаны, то просто оставь их там, пока они тебе не понадобятся. Но обязательно возьми свои игрушки!

Девочка просияла и посмотрела на Сарефа с оттенком любопытства. Он решил, что это было хорошим знаком. По крайней мере, она не выглядела, как нависшая проблема. Она встала и принялась укладывать свои простые пожитки в кожаный вещевой мешок своего покойного отца. Сареф видел, как она положила две льняные рубашки, одну кожаную рубашку, в точности как одетая на ней, и льняное бельё. Когда она взяла свои меховую шапку и шубу, он остановил её.

– Не складывай их, – сказал он. – У тебя место заканчивается. Вместо этого наденешь их, прежде чем уходить.

Она кивнула и уложила свои игрушки, расчёску, полотенца и даже маленькое, круглое зеркальце.

– Господин? – вскоре позвала она его.

– Что?

– Вы можете помочь мне дотянуться до солёного мяса?

Она указала вверх. Там, между балок, висела деревянная коробка. Сареф проследил верёвку, на которой она висела, размотал её вокруг двух колышков в стене, и спустил коробку на обеденный стол. Всё устройство было очень умно. Две отполированных известковых плитки с отверстиями, просверлёнными посредине, были помещены посредине верёвки, перпендикулярно ей, чтобы не давать мышам спуститься по верёвке к коробке. Тоди вынула из щеколды деревянный колышек и открыла крышку. Внутри лежали несколько кусков солёного и подсушенного мяса, каждый завёрнутый в бересту и увязанный пеньковой бечёвкой. Она взяла один и положила в рюкзак.

– Давай их все возьмём, – предложил Сареф. – Не волнуйся: я понесу их за тебя.

– Спасибо, господин, – тихо ответила Тоди. – Теперь я готова.

Она была босой. Сареф взглянул на её пыльные ноги и спросил, есть ли у неё обувь.

– Ой, извините, я забыла о ней! – ахнула она. – У меня есть унты.

Она вытащила их из сундука и замерла, не зная, что делать. Сареф взял их у неё из рук и осмотрел подошвы из медвежьей шкуры. Они были практически новыми.

– Надень их, – сказал он. – Они очень ценные. Держи их при себе, пока что.

Как только Тоди завязала свой вещмешок, они были готовы уходить.

– Ой, а я посуду не помыла, – снова ахнула она.

– Забудь о посуде, – ответил Сареф. – Вымой лишь ложку и вилку, которые возьмёшь с собой. Ты сюда нескоро вернёшься.

– Для лета, я смешно выгляжу, – сказала Тоди.

Он осмотрел её. На ней были надеты штаны и рубашка из оленей шкуры. Поверх них она надела свою меховую шубу с пуговицами из медвежьих когтей и подпоясалась кожаным ремнём. На ней была меховая шапка с ушами, завязанными на затылке.

– В трудные времена приходится чем-то жертвовать, – ответил он. – Пора идти.

Они вышли из хижины, и Сареф подпёр дверь бревном.

– Зачем это, господин? – спросила Тоди. – Ведь здесь уже никто не живёт.

– Могут придти другие поселенцы и будут знать, что здесь пусто. Они могут переехать сюда. Или торговцы солью могут остановиться здесь в своих странствиях.

– А, – вздохнула она.

– Пошли искать тебе новый дом, – махнул он рукой, чтобы она шла за ним.

Это путешествие обещало стать долгой и неторопливой прогулкой. Сареф замедлил свои шаги, чтобы Тоди поспевала за ним. Они пересекли поле, которое было засажено бобами и картофелем. Перед тем, как войти в лес, Тоди замерла и посмотрела назад, на своё жилище. Она смотрела на него несколько секунд, а потом встряхнула головой и догнала Сарефа.

– Ты уходила далеко? – спросил он.

– Не так уж, – ответила она. – Отец всегда говорил, что меня могут задрать волки, если бы я зашла дальше, чем лужайка.

– А он когда-нибудь брал тебя с собою в лес?

– Раз-другой, когда проверял силки на кроликов. В основном мама брала меня собирать ягоды на другом склоне холма и в болотах.

– То есть они о тебе заботились, но в то же время били тебя. Как так вышло? Ты что, хулиганка?

– Не так чтоб очень. По крайней мере, я так не считаю. Мама и папа часто ссорились, и тогда он её бил. А когда отец бил маму, она потом била меня. Разве не все родители бьют своих детей?

– В общем, родители, которых можно считать хорошими, не дерутся и не бьют своих детей, так что нет.

– Так мои родители были плохими… – вздохнула Тоди.

– Они, поди, были очень молодыми, когда ты родилась, – предположил Сареф.

– Не уверена, господин, – ответила Тоди. – Они никогда не говорили, сколько им было лет.

– Поверь мне, я знаю молодых людей, когда их вижу. А ты уверена, что ты их ребёнок?

– Что Вы имеете в виду, господин?

– Ты ни на одного из них не похожа. Не удочерили ли они тебя?

– Я не знаю, господин. Они никогда не говорили мне. Я просто… жила с ними, а они говорили о себе, как о моих матери и отце.

За этим разговором они продолжали поход. Девочке не нужно было знать, что Сареф взял образцы ДНК у её родителей, на всякий случай. Он мог сказать ей об этом позже, но в данный момент ей не нужно было волноваться об этом. Безо всяких приключений их поход продолжился до обеда, когда Сареф велел сделать привал. Тоди стянула ремни мешка со своих плеч и опустила его на землю.

– Мне кажется, что я могу взлететь, настолько легче мне без ноши, – сказала она с удивлением.

– Не трать много сил, – ответил Сареф. – Скоро у тебя всё болеть будет, раз ты никогда так далеко не путешествовала. Твои икры и щиколотки скоро будут гореть, но это – хорошая боль.

Он поделился с ней едой и водой, и они присели на упавшее дерево друг возле друга, жуя.

– У Вас есть дети, господин? – спросила Тоди.

– Даже не знаю, – ответил он. – Может быть, есть, а может быть, и нет.

– А, – вздохнула она. – У Вас что, вообще нет семьи, господин?

– Вот именно, – ответил он. – Никогда не было. Я родился до того, как разразилась война, и я был слишком молод, чтобы жениться до этого. А после войны так и не женился. Я слишком боялся, что мои дети могут родиться погнутыми. Это говорит тебе о том, что я трус.

– Как же Вы можете быть трусом, господин, если Вы так легко разделались с мародёрами? Бах, бах, хрясь… Они от Вас были в ужасе.

Говоря это, она подняла руки, как оружие, и воспроизвела его движение, сворачивающее шею. От этого у Сарефа прошёл мороз по коже.

– Сражаться легко. Сражаешься лишь несколько мгновений, а отдыхаешь потом дни, недели, или месяцы. Быть главой семьи трудно. Нужно работать каждую секунду, всегда, без отдыха.

– Это правда, господин, – ответила она, поразмыслив. – Я никогда не смотрела на это с такой стороны, но теперь я согласна.

– Ах ты, маленькая хитроумная подлиза, – подумал он с оттенком восхищения. – Ты далеко пойдёшь в жизни, с таким характером.

После привала, они возобновили своё путешествие. Через несколько часов Тоди начала спотыкаться всё чаще и чаще. Видя это, Сареф решил остановиться на ночлег, как только нашёл безопасное место.

– Пошли, хвороста наберём, – сказал он, когда она сняла свой рюкзак.

Тоди выжидательно посмотрела на него. Он пошёл вперёд, а она за ним. Он указывал ей на ветки и сучья, чтобы она взяла их, а сам схватил несколько брёвен побольше. Они вернулись в лагерь, и он разжёг костёр.

– Мы на земле будем спать? – спросила Тоди.

– Да, выбора-то у нас нет, – ответил он.

– А волки нас не съедят?

– Нет, не смогут. У меня есть ловушки. Если придут волки, ловушки оповестят меня, а я прогоню волков.

– А, – вздохнула она и посмотрела Сарефу в глаза.

В её взгляде было что-то такое, что заставило его задуматься. Он встряхнул головой, едва заметно, и чуть усмехнулся. Его незапланированный отпуск был испорчен с самого начала, но теперь у него появилось безнадёжное ощущение, что насладиться покоем на свободе вовсе не удастся.

– А она ещё беспилотник не видела, – подумал он, приподняв бровь. – Из того, что я узнал о ней, можно быть уверенным, что он её впечатлит.

Тоди собиралась отвязать от вещмешка своё меховое одеяло, но Сареф остановил её.

– Если попытаешься спать на земле, завернувшись в него, то оно промокнет за ночь, а завтра будет в два раза тяжелее. К тому же у тебя все мышцы будут болеть от сегодняшнего похода. Спи под моим одеялом, на моём матрасе. Они не впитывают влагу. Я надеюсь, ты не лягаешься и не ворочаешься, когда спишь?

– Ладно, господин, – осторожно ответила она. – Мама говорила, что я сплю спокойно.

– Значит, мы поладим, – заключил Сареф и лёг.

– А Вы когда-нибудь снимаете броню, господин? – спросила Тоди.

Сареф почти заметно вздрогнул. Он только что слышал эти самые слова.

– Нет, когда я… за пределами Города, – ответил он.

– Ах, так Вы из Города… – ахнула она. – Я лишь слышала про него от торговцев солью, несколько раз. Вы мне про него расскажете, господин?

– Может быть, позже, – отрезал он. – А сейчас давай спать.

Он лёг на спину, глядя в темнеющее небо. Тоди уснула, как только её голова коснулась подушки. Сареф улыбнулся. Длинный поход в свежем, лесном воздухе измотал маленькую девчонку. По крайней мере, она не собиралась докучать ему болтовнёй. Вскоре он тоже уснул.

Утренняя свежесть разбудила Сарефа. Он закряхтел, потягиваясь, и это разбудило и Тоди. Она села и застонала.

– Болит? – спросил он.

– Немножко, – ответила она. – Как Вы и говорили, господин.

– Икры и щиколотки?

– И плечи.

Она стянула с плеча шубу и рубашку и покосилась на него. Там розовела натёртая ссадина от ремня вещмешка.

– Замри на секунду, – сказал ей Сареф.

Он достал тюбик мази из рюкзака и втёр каплю в её кожу. Потом она подставила и другое плечо.

– А для моих ног у Вас ничего нет, господин? – осторожно спросила она.

– Нет, – покачал он головой. – Тебе придётся их размять самой.

Она вздохнула, и Сареф заворчал про себя, но это было всё, и она больше не жаловалась. После завтрака на скорую руку они выступили в поход, и Тоди прихрамывала рядом с Сарефом, надув губы, но молча. Он ещё замедлился, и они достигли жилища Лейды лишь к исходу того дня. Прежде чем приблизиться к хижине, Сареф остановился и взглянул на Тоди. Она посмотрела на него.

– Оставь разговоры мне, – сказал он ей. – Просто веди себя тихо, пока я всё не улажу. Сможешь?

– Смогу, господин, – твёрдо ответила она.

Видя, что Сареф вернулся так скоро и с незнакомым ребёнком, фермеры удивились. Он видел, как тень набежала на лицо Марси, когда они появились на тропинке между кукурузной и картофельной делянками. Сареф указал Тоди на скамейку перед сараем, и она направилась туда, сняла вещмешок и села, болтая ногами. Сареф жестом пригласил Лейду и Марси в дом, пока Бейш осталась с Тоди.

– Перейду сразу к делу, – сказал Сареф. – Поскольку мы знаем друг друга очень давно, я должен сказать вам всё. Мародёры убили родителей этого ребёнка, прежде чем я подошёл к их дому, а я убил всех мародёров. Волки, наверное, доедают их кости прямо сейчас. Она – единственная выжившая. Я надеялся, что вы могли бы взять её к себе, но если нет, то я не буду вас винить, поскольку она может оказаться и вашим, и своим приговором к смерти, если только та банда узнает, что случилось в том хозяйстве.

Лейда почесал голову и посмотрел Марси в глаза. Она посмотрела на него, едва заметно качая головой.

– Так я и думал, – продолжал Сареф. – Никаких обид! Вы должны заботиться о своей семье в первую очередь. Я сам разберусь, что для неё сделать.

– Сареф, – Марси сделала движение к нему. – Нам жаль девочку…

– Да, Сареф, – присоединился к ней Лейда. – Но если мародёры придут сюда и увидят её, то они начнут задавать вопросы, вроде, как так получилось!

– Я знаю, – отрезал Сареф. – Раз мародёры знают, что вас здесь всего трое, то вы не сможете сделать вид, что она – ваш ребёнок.

Лейда вздохнул. Он был недоволен ситуацией, но инстинкт выживания был в нём сильнее, чем сочувствие.

– Вы знали её семью? – спросил Сареф.

– Мы о них никогда не слыхали, – покачала головой Марси.

– Мы даже не знали, что в том направлении кто-то жил, – тоже покачал головой Лейда.

– Что-то происходит, – продолжал Сареф. – Мародёры просто ворвались к ним в дом и убили её отца и мать, с ходу. Он был охотником, и девочка сказала мне, что другие поселенцы временами приходили, чтобы купить его товары, сколько она себя помнила.

– Мог ли Круд вступить с ними в связь, относительно городища? – предположил Лейда. – Могли ли они согласиться на что-то?

– Я не знаю, и может быть, никогда не узнаю, – пробормотал Сареф. – Я знаю слишком мало поселенцев, слишком близко к Городу. Теперь мне надо уходить и выяснить больше. Так совпало, что я как раз собирался сделать это, когда нашёл ребёнка.

– Она тебя замедлит, – заметил Лейда. – Добрый мой человек, ты для нас столько делаешь, и у меня сердце кровью обливается от того, что я не могу помочь тебе в ответ. Но мы не можем позволить себе оказаться убитыми.

– Просто окажите мне услугу и выживите, – сказал Сареф. – Я позабочусь обо всём остальном. Мы сюда не приходили. Вы никогда не видели ребёнка. Можно, мы останемся на ночь, а уйдём завтра на заре?

– Конечно можно, ты же знаешь! – пытался загладить всё Лейда.

– Тогда мы пошли в сарай.

Он и Тоди поели в сарае и легли спать. Тоди спала, как убитая, после целых двух дней похода. Когда Сарефа разбудила ловушка, её не было рядом с ним. Он взглянул на экран и увидел, как она шагает по направлению к хижине. Он тоже вышел наружу. В дверях стояла Бейш. Она помахала Сарефу, чтобы и он шёл в дом. Они в молчании позавтракали, и он задержался переговорить с Лейдой и Марси, пока Бейш и Тоди оставались на дворе.

– Куда ты собираешься отвести девочку? – спросила Марси.

Она искренне волновалась за ребёнка.

– Лучше бы я вам не говорил, на всякий случай, – ответил он. – Если вы не будете знать, вам не придётся врать, если кто-то станет спрашивать. Вы не знаете, вы не хотите знать. Бейш это тоже объясните, чтобы она могла подыграть.

– Береги себя, – сказал Лейда. – Теперь ты не сам по себе.

– До встречи! – ответил Сареф.

Теперь его не оставляло чувство, что его жизнь перевернулась вверх дном, и его затягивает в приключение, которого он совершенно не хотел, но ничего не мог с этим поделать. По одну сторону от него стояли двое Прямых, кого он ценил последние тридцать лет, а третья ждала снаружи. По другую сторону был один ребёнок, которого он только что встретил, но не мог покинуть. Он вышел из хижины и помахал Тоди собираться в дорогу. Он ожидал, что она прослезится или по крайней мере сделает расстроенное лицо, но она осталась спокойной. А вот о ком ему следовало беспокоиться, так это о Бейш. Он видел, как её счастливое, улыбающееся лицо побледнело и передёрнулось. Она была вот-вот готова разрыдаться. Когда Тоди повернулась кругом, чтобы надеть свой вещмешок, Сареф покачал головой, глядя Бейш прямо в глаза. Она едва заметно вздохнула и кивнула.

– Прощай, Тоди, – пробормотала она и поспешила прочь.

– Как Вы и сказали, господин? – спросила Тоди, когда они покидали хозяйство.

– Как я и сказал, – подтвердил Сареф.

– Бейш милая.

– Да, она такая. Лейда и Марси тоже очень милые.

– Куда мы пойдём, господин?

– Слово 'мы' ужалило Сарефа, потому что теперь, когда исчезла слабая надежда, что Лейда мог удочерить Тоди, он начал думать о ней и о себе именно так: как о 'нас'. Он посмотрел на неё, чтобы ответить, но заметил, что хотя она и не улыбалась, её глаза сияли. Он изучал её выражение долю секунды, но она заметила это и отвела взгляд. Сареф усмехнулся.

– Да ты рада, что они тебя прогнали, не так ли? – осуждающе проговорил он.

– Кто? Я? Нет, господин. Я хотела остаться с ними.

– Конечно!

– Так куда мы пойдём, господин?

– Мы идём далеко на север, чтобы построить нам новый дом, где ты и я проведём по меньшей мере несколько лет.

– Это правда? – она не удержалась, чтобы на мгновение не просиять от радости.

– Если я так сказал, значит, так и есть. Ты больше не хромаешь и не спотыкаешься. Хорошо. Где-нибудь болит?

– Нет, господин!

Она ответила так быстро и поспешно, что Сарефу стало ясно, что она скорее последовала бы за ним на край света, чем была бы где-то ещё.

– Тебя родители чему-нибудь вообще учили? – спросил он.

– Мама давала мне нитку в иголку вдевать для неё и показывала, как чинить порванную одежду, – безразлично ответила Тоди.

– Ещё что?

– Я могу еду готовить.

– Как насчёт, читать и писать?

– А что это такое, господин?

– Ха-ха! – усмехнулся Сареф. – Это то, как ты учишься от предыдущих поколений, от тех, кого нет рядом с тобой. Это также то, как ты сохраняешь свои мысли, чтобы не надо было всё помнить.

– Никогда об этом не слышала, господин, – покачала головой Тоди.

Её родители были из поколения, которое родилось сразу после поколения Сарефа, и если они родились прямо рядом с войной, то они конечно могли бы быть неграмотными, но ему слабо в это верилось. Не научить свою дочь читать и писать, умея самим, казалось ему невероятным.

– Ты знаешь, сколько это – один, два и три? – продолжал он расспрашивать Тоди.

Она подняла ладошку, показывая соответствующие числа пальцами, и прищурилась на него. Очевидно, он задел за живое.

– Ага, так ты не совершенно неграмотная, – пробормотал он.

То, что случилось в тот же момент, поразило Сарефа как громом. Тоди рассмеялась. Он замер и уставился на неё. Она оборвала смех и только смотрела ему в глаза со смущённой улыбкой.

– Что тебя насмешило? – спросил он.

– Ничего особенного, господин, – пожала она плечами. – Просто… Я только что поняла, что знаю очень мало, но Вы неожиданно говорите, что я не совсем безнадёжная, так ведь?

– Так, – усмехнулся Сареф. – Знаешь что, Тоди? Перестань называть меня господином и на Вы.

– Хорошо, господин, – осторожно ответила она. – Ой, прости!

Они прошли всю дорогу по старому шоссе до того места, где надо было сворачивать к старому жилищу Тоди. Там Сареф повернул налево.

– Мы что, возвращаемся домой? – удивлённо спросила Тоди.

– Я хочу забрать тележки мародёров и погрузить на них все инструменты и другие ценные вещи из твоей хижины. Они все нам понадобятся. Первый год будет для нас очень трудным. Лучше будет, если мы заберём все ценности, которые только сможем увезти.

– А, – поняла она.

У покинутого жилища Сареф обыскал хижину и сарай, нашёл много ценных вещей и использовал шкуры, чтобы завернуть и привязать всё на тележку получше. Тоди помогала, как только могла, и даже выкопала совершенно новую винтовку с оптическим прицелом и патронами, компас и магниевые огнива. Сареф завернул всё это и тоже увязал. Потом он привязал к тележке двух коз. Тоди погрузила свою постель, одежду и другие вещи полегче на другую тележку.

– Остались ли ещё какие-нибудь ценные вещи закопанными, о которых ты знаешь, но решила пока не показывать мне? – спросил он Тоди. – Ты не обязана мне говорить, как я уже сказал. Просто подумай снова обо всём, в чём ты и я можем нуждаться в нашем новом доме.

Она остановилась подумать, но покачала головой, поразмыслив. Это было удовлетворительно. Сареф имел всё, что считал нужным, и велел отправляться. Они пошли прочь от хижины, и Сареф следил за Тоди, пока они уходили. Он ожидал, что она остановится посмотреть на её дом в последний раз, но она лишь катила тележку рядом с ним, сосредоточенная на переступании через упавшие стволы и торчащие корни деревьев. Он приподнял бровь, но ничего не сказал.

– Меньше недели назад я тайком выбрался из Города, чтобы побыть в одиночестве, – подумал он. – Вместо этого, по воле судьбы, я попал в семью с ребёнком, у которой характер подстать моему. Как эта гремучая смесь будет работать, интересно знать?

Вскоре жилище исчезло из вида, и его уже не было видно за лесом, даже если бы кто-то из них повернулся посмотреть. Тоди не имела представления, что их ожидало. Сареф имел, но молчал. Если он собирался провести годы, воспитывая приёмного ребёнка, он хотел изучить её, чем раньше, тем лучше, а поэтому ждал, пока заговорит она, и ему не пришлось долго ждать.

– Мама с папой немного со мной говорили, но они всё-таки упоминали, что раньше жизнь была не такой, как сейчас, и они говорили, что некоторые люди, как Вы, господин… Ой, прости! Некоторые люди, как ты, помнят, какой она была. Можешь рассказать мне о ней?

Тянуть тележку, нагруженную всем ценным из дома, с двумя блеющими козами на привязи, было не так уж трудно, по большей части, и Сареф был не против поговорить. Он поразмыслил над ответом и прочистил горло.

– Там, на юге, есть два города, – начал он. – Один из них является городом-призраком, где руины зданий всё ещё стоят покинутыми. На расстоянии от него стоит новый Город. Однажды ты и я вернёмся в новый Город. Но ты спросила меня про старый, и о нём будет мой рассказ. Я никогда не рассказывал его никому, за тридцать лет, которые прошли с его разрушения.