Читать книгу Эротоманка. Все о любви - Ноэми Норд, Ноэми Норд - Страница 6

Сквозь струйки морского песка

не упражняться в тоске —

а глянуть издалека

на то, что невдалеке.

У каждой песчинки свои

и грани, и радужный раж,

а вместе они – струи,

и берег, и солнечный пляж

.

А в целом они – мир,

где каждая – крошечный миг.

Вот эта, зеленая, из

эпохи шагающих трав.

А эту принес дерзкий бриз

из золоченых держав.

Эта – слеза моряка —

не уцелел никто.

Эта – светла и легка

низвергнутой высотой.

Шелест песчинок тих,

долька века – струя.

Горсткой мерцаний таких

щедро отмеряна я.

Дельфины – разум минус быт.

Четыре степени свободы:

жизнь, скорость,

штормовые воды

и смерть.

Но если норовит

такая мысль во лбу слукавить —

лишь голову сожму руками, —

Как трудно мне дельфином быть!

И гибнет в солнечном кругу

твое беспомощное тело.

Умрешь ты здесь, на берегу

в моих слезах и в пене белой.

А я… ничем я не могу…

А чайка закричит надсадно,

и мне самой никак обратно:

– Ничем!

– Помочь!

– Я!

– Не могу!

Но кто-то третий… и четвертый

вдруг выбросился на скалу.

Я комкаю свой крик в аорте —

да не случится больше злу!

Но вот и пятый… и шестой…

сверкнул над огненной скалой.

У моря прибавляем шаг

навстречу рокоту и реву.

Назад к покинутому крову

так дети блудные спешат.

Увы, не жить нам в тех глубинах,

прохладной солью не дышать.

Но люди любят о дельфинах

не спорить – просто помолчать.

И не досталась птичьим стаям

и до прилива – мокр песок,

но мы не видим – наступаем

на перламутровый виток.

Дела, дела… От дел до дел —

метель мела, как бог велел,

как черт велел – сирень цвела —

от дел до дел – дела, дела…

Скажу тебе: «Что ж, брат, дела!»

Скажу тебе: «Что ж – удила!»

Скажу тебе: «Потом, потом! —

Подумаю: «Содом!»

И солнце не вместит зрачок,

и переполнится стручок.

А значит время сквозь круги

твоей руки, моей руки

до летней метки доползло:

волна – песок – тепло.

Метель – сосульки – пляж – жара.

Вот – ловит листья детвора.

Вот – апельсины – на снегу.

Что можешь ты? Что я могу?

Там водоросли вырастут,

и звезды проползут,

китового хребта версту

за год не обогнут.

Там будет целый мир стоять,

а звездочеты врать

о том, что судьбы звездные

им просто рассчитать.

Там будут клясться мальчики,

а девочки – зубрить

и хвостики на пальчики

забывчиво крутить.

Там будут плакать девушки,

а юноши – спешить.

И будут злится дедушки,

а бабушки – тужить.

И пирожки – горелые.

Зато рубанок – остр!

И доски застарелые

свистят: вест-ост, вест-ост!

Там свежих стружек два мешка…

Но лодку ль ждет вода? —

Под эти волны камешком

закинута беда.

Не все на этом кончится.

Гроб слажен, но зато

поесть безумно хочется

и новое пальто.

У счастья такое свойство —

всегда быть внезапным.

Лишь после чуткого «вдруг» —

случается счастье.

Вдруг – и в охапку сирень!

Вдруг – и «Вам телеграмма!»

Вдруг – и проклюнулся день

сквозь шторку, светло и упрямо.

У счастья свойство такое:

жить меньше быстрого мига.

Как мысль, что в руках не букет —

агония веток.

Как скорость прочтенья строки:

«Прощай, не приеду».

Как высверк далекой руки,

как волны по легкому следу.

У счастья свойство такое:

вспомниться вдруг, сверкнуть,

капелькой ясной с мизинца

в волны морские скользнуть.

А дельфинов до сих пор едят,

жаря в жире пойманные туши.

– Мозг дельфиний – лакомство из лучших.

А их разум – сказки для ребят.

…Афалина плыла за баркасом

умоляла: «Малышку отдай!»,

но из трюма двуногих стай

гоготал кто-то сдавленным басом.

…Не забылось, и не прошло…

Человечий детеныш вскоре

унесен был волною в море,

но ему, видит бог, повезло.

Не сумела его не спасти,

на прощанье шепнула: " Расти!»

– Папа, папа! Дельфин меня спас!

Гоготнул тот, знакомый бас.

Черепашка, бегущая к морю,

сквозь голодные выклики чаек,

сквозь лучи и окалину галек —

я твоей храброй скорости вторю!

Я с тобой мимо меткого клюва,

мимо ракавин пустотелых,

по осколкам стеклящек и туфа —

к волнам! К волнам —

пречистым и белым!

Только так! Обгоняя опасность,

и проворнее чайки иной,

добежим, долетим – не напрасно

нет брони у нас тяжкой с собой.

А со временем потяжелеем,

будет опыт – и будет броня.

И за это себя жалея,

поплетусь, тяжело семеня.

Но под толщей надежных доспехов,

где незыблем уют и покой,

вдруг очнусь пожелать успехов

черепашке бегущей,

той.