Читать книгу Изменяя Игру. Почему битва за освобождение животных так трудна и как мы можем её выиграть - Норм Фелпс - Страница 6

Чтобы предупредить возможное замешательство, я хочу немного сказать об используемой терминологии. Во-первых, я не употребляю понятие «права животных» в техническом смысле, который подразумевает принятие философии естественных прав или деонтологической этики. Скорее, я использую его для обозначения веры в то, что существует моральное равенство между людьми и не-людьми. Это было общеупотребительным значением термина примерно сорок лет, и у него есть преимущество – схожесть с общеупотребительным термином «права человека». Для большинства людей, включая меня, наделение животных правами означает, что их эксплуатация и убийство ради выгоды человека – это неправильно с точки зрения морали, поэтому должно быть незаконно и порицаемо обществом. Когда я буду иметь в виду философию естественных прав или деонтологическую этику, я так и скажу.

Я считаю «права животных» и «освобождение животных» синонимичными понятиями и использую их взаимозаменяемо. Утверждения, которые различают «права» и «освобождение» – обычная пропаганда в бесконечном идеологическом споре. Разница ещё даже не установлена, а уж её значение или польза имеют ещё меньший вес. Питер Сингер, например, использует термин «освобождение», чтобы обозначить что-то более консервативное, чем «права», в то время как «Фронт освобождения животных» использует это слово для обозначения чего-то более радикального.

Я говорю «благополучие животных» и подразумеваю под этим веру в то, что люди наслаждаются властью над не-людьми и поэтому могут эксплуатировать и убивать их для собственной выгоды, но не должны причинять им лишних страданий. Также велферисты6 могут считать некоторые виды использования животных – например, вивисекцию или спортивную охоту – неоправданными с той размытой утилитаристской точки зрения, что причиняемые страдания непропорциональны получаемой выгоде.

Моральное равенство требует лингвистической последовательности, об этом говорила Джоан Данайер в своей книге «Равенство животных». Использование отдельной терминологии для животных обрекает их на моральную неполноценность. Мы должны принимать животных как личностей и соотносить их в языке с людьми, а не с растениями и неодушевлёнными предметами. Будучи чувствующими, разумными созданиями, они делят с нами самое главное. Животные – это общность, а не вещи. Поэтому я говорю о животных «она», «он», а не «оно», и использую относительные местоимения «кто», «кого». По этой же причине я стараюсь не использовать слова «личность», «личности» или «общность» в контексте, в котором они явно отделяют людей от животных.

Аналогично, одинаковые факты должны одинаково называться, и неважно, о ком мы говорим – о людях или не-людях. Если человек «ест», то и животные должны есть, а не «кормиться» или «пастись». Если люди «любят» тех, с кем они связаны, животные тоже должны любить тех, с кем связаны, а не «иметь их отпечаток в памяти». Если держать людей в заключении против их воли – это «лишение свободы», то удержание животных в заключении тоже должно называться лишением свободы. Если принуждение человека выполнять поручения для хозяина называется «рабством», то принуждение животных выполнять аналогичные действия – тоже рабство. И если лишение жизни невинного человека называется «убийством», то и лишение жизни животного должно называться убийством.