Читать книгу Изменяя Игру. Почему битва за освобождение животных так трудна и как мы можем её выиграть - Норм Фелпс - Страница 9

Движение за права животных – единственное общественное движение, в котором получающая выгоду сторона не может участвовать, а участники не могут получить выгоды13.

До сих пор движения за социальную справедливость возникали с подачи тех, кто был заинтересован в победе. Мужчины внесли важный вклад в движение за равенство женщин, но источником вдохновения для движения были женщины, как поначалу, так и в дальнейшем. Женщины предоставляли важнейшие теоретические схемы, риторические конструкты и стратегические планы. И с начала до конца женщины были руководительницами и полноправными участницами движения. Могло ли движение за права женщин стать успешным без участия мужчин? Наверное, нет. Но без женщин-руководительниц и женщин-участниц движения не было бы вообще.

Движение за отмену рабства африканцев больше других похоже на исключение из этого правила. Основная часть агитационной и организационной работы была проделана белыми аболиционистами14. Но вклад бывших рабов и рабынь (Фредерик Дуглас, Харриет Табмен, Соджорнер Трут) и свободных чернокожих (Роберт Пёрвис, Джон Браун Рассвёрм) был важен для успеха движения за отмену рабства. Вслед за эмансипацией белые сделали важный вклад в движение за равноправие афроамериканцев, но разум, сердце и душа того, что историк Жаклин Дауд Холл назвала «долгим движением за гражданские права» (с конца эпохи Реконструкции Юга до настоящего времени), принадлежали афроамериканцам. Афроамериканцы преобладали в руководстве, планировавшем кампании, и среди исполнителей, участвовавших в сидячих забастовках, поездках за свободу15, маршах и пикетах. Без лидерства и поддержки представителей чёрного сообщества не было бы движения за равенство афроамериканцев.

Так и кампании за экономическую справедливость для трудящихся (движение профсоюзов) и за равенство для ЛГБТ возглавляли работающие женщины и мужчины и представители ЛГБТ соответственно.

Сторонники отмены рабства от Фредерика Дугласа до Паулу Фрейре утверждали, что участие притесняемых очень важно для любого освободительного движения. Каждый может повторить по памяти заявление Дугласа:

Те, кто утверждает, что борется за свободу, но при этом осуждает агитацию, – это люди, которые хотят получить урожай, не желая вспахивать поле. Они хотят требуют дождя без грома и молний16.

Но немногие понимают, что эта фраза была лишь вступлением к тому, что Дуглас хотел сделать. Он отмечал 23-летнюю годовщину освобождения рабов в британской Вест-Индии и доказывал, что это событие не было от начала и до конца актом великодушия британцев, как это часто изображали белые борцы за отмену рабства. Освобождение было достигнуто и благодаря борьбе самих рабов, решительной, а порой и ожесточённой. Восстание Нэта Тёрнера, говорил Дуглас, сделало освобождение рабов в Соединённых Штатах ближе, чем когда-либо17. Вкратце: борьба против угнетения требует сильного и непрерывного участия притесняемых.

Спустя сотню лет то же самое утверждал доктор Мартин Лютер Кинг-младший в Письме из Бирмингемской тюрьмы:

Мы познали на своём горьком опыте, что угнетатели никогда не даруют свободу угнетаемым добровольно; угнетаемые сами должны её требовать.

Когда Паулу Фрейре настаивал на том, что «свободы добиваются силой, а не получают её в подарок»18, он выражал ту же идею, что угнетаемые должны бороться за свою свободу. Те, кто не угнетён, не могут добыть свободу для других. До сих пор нет доказательств того, что Дуглас, Кинг и Фрейре были неправы. В этом отношении движение за права животных исследует неизведанную территорию. Мы стремимся быть первым движением за социальную справедливость, которое добьётся успеха без организованного и осознанного участия жертв.

Эта исключительная черта движения за освобождение животных означает, что мы должны быть очень осторожны в попытках применить уроки прошлых освободительных движений к освобождению животных. Стратегии, которые работают, когда жертвы и защитники во многом равны, окажутся неэффективны, когда жертвы и защитники относятся к разным группам. Для этого есть две основные причины:

1. Защитники, не являющиеся жертвами, не всегда могут проявлять то же упорство в краткосрочной и стойкость в долгосрочной перспективах, как защитники, которые одновременно и жертвы.

2. Защитники, не являющиеся жертвами, не вызывают того доверия, каким пользуются жертвы. Их утверждения могут легко быть подвергнуты сомнению и не могут вызвать у общественности такой же симпатии, какую вызвали бы сами жертвы.

Недостающее звено

Теория систем и стихи шотландского поэта Роберта Бернса говорят нам о том, что мы все знаем интуитивно: «лучшие замыслы мышей и людей часто идут вкривь и вкось» при отсутствии верно работающей обратной связи. В движениях за социальную справедливость звено обратной связи соединяет движение с миром, который оно пытается изменить. Это глаза и уши движения. Попытки значительно изменить общество, не имея доступа к хорошей обратной связи, равносильны вождению машины в снежную бурю: это возможно – если вы осторожны и удачливы, – но это тяжёлая, долгая и опасная работа. Вероятность просчёта очень велика и его последствия недопустимы, если только вы не вынуждены продолжать из явной необходимости. Как показала научная революция, никакой массив чистого интеллекта, логической строгости, теоретической элегантности или идеологической чистоты не заменит эмпирического наблюдения – к этому утверждению мы вернёмся в Четвёртой части.

В случае с движениями за социальную справедливость самыми полезными звеньями обратной связи были отзывы активистов (его мы также можем расценивать как обучение методом проб и ошибок) и отклик жертв. Те держали активистов, стремящихся их освободить, в курсе своих насущных проблем и потребностей (в противовес мнению защитников об интересах, которые должны у них быть) и постоянно уведомляли участников движения о том, как влияют (и влияют ли) их действия на жизни жертв.

Попробуйте представить движение за гражданские права, которым руководят и которое осуществляют только белые, без механизма регулярной и надёжной обратной связи от чернокожих. Или феминистское движение, в котором участвовали бы только мужчины и у которого не было бы никакой обратной связи с женщинами. Это не укладывается в голове. И всё же, именно так все и обстоит в движении за права животных, и так все и останется, потому что нет никакой возможности вовлечь животных в развитие теории и стратегии движения. Наши взгляды целиком и полностью, без каких-либо исключений, являются проекцией нас самих на нечеловеческих животных.

В некоторых отношениях мы можем делать это достаточно уверенно, интерпретируя поведение животных в свете нашей общей природы как чувствующих существ. Мы можем быть уверены, что животные не хотят испытывать боль, не хотят быть заключёнными в крошечные клетки, не хотят, чтобы их избивали и морили голодом, и не хотят, чтобы их жестоко убивали. Но во всех остальных отношениях уверенности нет. И хуже того: могут существовать «слепые участки», проблемы, о которых мы даже не подозреваем просто потому, что мы не цыплята и не свиньи, не коровы и не лошади, не кошки и не собаки.

Самые непохожие на нас существа

В условиях спесишистского19 общества человек и животное – взаимоисключающие категории. Они, на поверку, представляют собой наиболее жёстко закреплённые категории из всех, что мы создали. Несмотря на противоположные аргументы расистов, сексистов и гомофобов, африканцы, женщины и представители ЛГБТ на невообразимо мощном, неоспоримом и здравом уровне – попросту люди. Они являются людьми по физиологическим и психическим признакам, а также по мыслительным способностям, они продолжают род, как и другие люди, и, что самое главное, они могут описывать свои эмоции и мысли, свои стремления, страдания и отчаяние на том же языке, который угнетатели используют для выражения тех же мыслей и чувств.

Все, кроме животных, жертвы угнетения всегда могли выразить свою внутреннюю жизнь на языке, который свидетельствовал о том, что внутренний мир эксплуатируемых людей ничем не отличается от внутреннего мира эксплуататоров. При помощи словесного общения они могли заставить весь мир признать, что не отличаются от остальных. И сила этого признания – двигатель, который привёл к успеху все движения за социальную справедливость. Знаменитый образ чернокожего мужчины в цепях, использованный гончаром Джозайей Веджвудом и другими английскими аболиционистами, представлял мужчину, раздетого до пояса и стоящего на одном колене в позе молящегося. Подпись гласила: «Разве я не мужчина и не брат?». И полный боли вопрос Соджорнер Трут «Разве я не женщина?» предъявлял человечеству обвинение, которое нельзя оспорить.

Нечеловеческие животные испытывают эмоции того же характера, как и мы: они хотят чего-то, боятся, страдают и радуются. Но они не могут выступить перед аудиторией или сесть, взять ручку в копыто и выразить свой внутренний мир языком, который и эксплуататоры поймут, и потенциальные союзники признают за язык, посредством которого они выразили бы те же чувства. Мы – словесные животные: нам легче отвергнуть значение поведения, чем значение слов, и неважно, насколько выразительно это поведение. Эта словесная предвзятость легко превращается в барьер, который клеймит животных как чуждых и низших по отношению к нам, который делает права животных более труднодостижимой целью, чем гражданские права или права женщин.

И это возвращает нас к изначальной мысли. Животные должны уповать на альтруизм тех, кому выгодно их угнетение. Это подобно тому, как если бы освобождение рабов целиком и полностью зависело от сострадания плантаторов. Фредерик Дуглас, Мартин Лютер Кинг-мл. и Паулу Фрейре правы. Никогда раньше не было движения за социальную справедливость, существовавшего – и тем более успешного – при таких условиях. Движение за права животных – первое в своём роде.

Угнетение группы людей настраивает человечество против самого себя. Оно стравливает угнетателей с угнетёнными и этим создаёт оппозицию самому себе. Общественные движения обычно добивались успеха, используя этот разрыв в ткани общества.

Но эксплуатация животных не только не разобщает людей – она сплачивает нас. В ней есть что-то для каждого и нет группы людей, которых она угнетала бы или лишала гражданских прав20. Движение в защиту животных столкнулось с беспрецедентной задачей: необходимо создать группу сторонников с чистого листа, не используя для этого группу жертв, и затем расширять движение до тех пор, пока в обществе не наступит значительный раскол. Только тогда мы достигнем стартовой линии, откуда начинали другие общественные движения.

13

Утверждалось, что право на жизнь – это ещё один пример движения за социальную справедливость, чьи благополучатели не могут участвовать в нём. В действительности, однако, бывшие благополучатели движения за право на жизнь могут участвовать в нём и часто это делают. Это необычная последовательность отличает движение за право на жизнь от большинства других движений за социальную справедливость, большинство участников которых – их будущие благополучатели. (Сбежавшие рабы, участвовавшие в аболиционистском движении, стали благополучателями до своего участия). Но ситуация с борьбой за право на жизнь и нравственно, и стратегически отличается от ситуации с освобождением животных.

14

Аболиционизм (от англ. abolition – отмена) – идеология, нацеленная на законную отмену рабства – прим. ред.

15

«Всадники свободы» – организованная в 1961 году в южных штатах смешанная группа студентов, которые ездили по автобусным маршрутам после принятия закона об отмене сегрегации пассажиров, чтобы проверять уровень интеграции черных с белыми в автобусах и на станциях – прим. ред.

16

Douglass, «If There Is No Struggle».

17

Douglass, «If There Is No Struggle».

18

Freire, 47

19

Спесишизм (от англ. species – биологический вид) – дискриминация живых существ по признаку видовой принадлежности – прим. ред.

20

Работники промышленных ферм и боен эксплуатируются и притесняются производственными и трудовыми порядками их работодателей, а не обстоятельством порабощения и убийства животных. Профсоюзы понимают это и ограничивают свои кампании проблемами производственных и трудовых порядков, например, контролируют скорость поточной линии и льготы для работников, имеющих травмы повторяющихся нагрузок. Они не ведут кампании за прекращение животноводства. Существует даже противоречие в интересах движения за права животных и профсоюзов, которые представляют работников животноводства и боен.