Читать книгу Псы войны. Противостояние - Олег Евгеньевич Пауллер - Страница 15

Бенъярд прибыл на Акуку только к вечеру тринадцатого сентября. Предыдущие дни он тщательно инспектировал гарнизоны и расспрашивал жителей. В общем, картина вырисовывалась достаточно радужная: и бакайя, и, ибо, и ливанцы поддерживали новый режим. Все их надежды сфокусировались на новом правительстве: они надеялись, что новые хозяева Кларенса обеспечат им сносное проживание без грабежей и погромов. Вместе с тем, многие из них не собирались защищать новый режим. Общее мнение высказал престарелый рыбак из Турека:

– Что у меня можно забрать? Лодку? Я построю новую! Сеть? Я сплету новую! Жизнь? Я ею уже не дорожу!

Более молодые жители прибрежных равнин предпочитали отмалчиваться. Это было понятно: все они помнили о завтрашнем дне…

Объехав южную часть Прибрежной дороги, Бенъярд оказался у моста через Зангаро. Зинга, умудрённый опытом комендант блокгауза, посоветовал:

– Майор, не надо Вам ехать на северную заставу. Пошлите лучше Филха с парой моих бойцов, а то ненароком что-нибудь может случиться.

– А что там может случиться?

– Всякое. Ходят разные слухи…

– Хорошо. Тогда я поеду на перевал.

– Подождите, сэр. Я вызову лейтенанта Кайвоко. Он всё расскажет.

Патрик приехал примерно через час. Вместе с ним в джипе находился сержант Филх. Они тепло поздоровались с Бенъярдом. Он вручил сержанту приказ о его назначении комендантом северной заставы.

– Поезжайте немедленно, сержант! Возьмите с собою двух испытанных бойцов: Вам придётся несладко…

– Я знаю, сэр! Спасибо за доверие, – Филх крепко пожал руку Бенъярду. Он пожелал сержанту успехов и приказал:

– Патрик, едем на перевал пока не стемнело.

– Да, сэр!

По дороге лейтенант рассказал о том, как, организована защита перевала. Она состояла из четырёх линий обороны, состоящих из цепи огневых позиций, заграждений различного вида и укрытий. Самая сильная линия укреплений – первая: она наиболее хорошо укреплена и оборудована с инженерной точки зрения. Чуть повыше – на несколько сот метров вдоль естественного бруствера шла вторая линия обороны. Третья позиция располагалась на лобовой стороне склона. Она представляла собой цепь стрелковых ячеек с двумя выдвинутыми вперед пулемётными гнездами. Они позволяли вести анфиладный огонь по наступающим. За гребнем перевала в стороне, обращенной к морю, располагались последняя позиция. Она состояла из паутины естественных и искусственных баррикад, сложенных из латерита, известняка и песчаника. Всё это сооружалось лейтенантом Кайвоко на протяжении нескольких недель под общим руководством полковника Шеннона.

Когда Бенъярд прибыл в расположение экспедиционного отряда, то обнаружил полный бардак. Как старший по званию он созвал совещание старших офицеров и потребовал доложить обстановку. Он сразу понял, что формальный начальник обороны капитан Мозес Нис ничего не смыслит в военном деле и обороной перевала руководит лейтенант Вижейру, а все его начинания поддерживает Эйнекс. Для того, чтобы лейтенант Кайвоко не мешал, ему дали в подчинение три с половиной десятка добровольцев. Они были приведены капитаном Нисом из Турека и вооружены старыми винтовками. Несмотря на явную обструкцию, Патрик рьяно взялся за дело и приступил к обучению турекцев. Благодаря Дженсену ему удалось вооружить своих бойцов автоматическим оружием. Дело осложнялось тем, что рекрутов постоянно отвлекали на строительные работы: они рыли дополнительные окопы, дробили камни для завалов или складывали их в нужных местах. Остальные бойцы экспедиционной роты распределялись следующим образом. Десять самых обученных бойцов обслуживали оба шестидесятимиллиметровых миномёта и радиостанцию. Они подчинялись непосредственно лейтенанту Вижейру. Остальные жандармы были разбиты на два взвода по три отделения. В каждом из них было по десять человек. Они имели на вооружении пулемёт, два пистолета-пулемёта и семь маузеровских винтовок. Две из них были оснащены ружейным гранатомётом, а одна – оптикой. Четыре отделения занимали первую линию обороны, одно находилось в резерве, а шестое – перекрывало козью тропу, ведущую в обход седловины с юга. Следить за ней был назначен лейтенант Эйнекс.

Четырнадцатое сентября до полудня ничем не отличалось от предыдущих дней. Утром Генри поднялся на свой наблюдательный пункт и стал рассматривать подходы к перевалу в бинокль. Перед ним лежала совершенно пустынная местность. Кое-где торчали опустевшие шалаши пастухов и хижины брошенных сензалов: ему хотелось думать, что враг не появится и тревога является ложной. Полный надежд, Бенъярд ушёл в штаб позавтракать. После ланча он вместе с капитаном Нисом начал обходить секторы обороны. Инспекция оказалась неожиданной для защитников перевала: многие из них оказались не на месте. Увидев начальство, лейтенант Вижейру засуетился, стал раздавать громкие команды. Минут через десять порядок в окопе был восстановлен: все бойцы заняли свои места. Бразилец отрапортовал на ломанном английском о готовности к бою и предложил сопроводить начальство.

– Проверьте оружие, лейтенант, – снисходительно посоветовал ему Бенъярд. – А мне дайте в качества проводника солдата потолковее. У Вас, надеюсь, такой имеетя?

– Да, сайя! Капрал Пипер Вам всё тут покажет.

Первая линия окопов была так хорошо скрыта, что, её можно было обнаружит только оказавшись выше. Такой возможности у противника не было, разве что кто-нибудь из них взобрался бы на высокую пальму на противоположном краю седловины. Несмотря на некоторые недочёты, осмотр позиций вполне удовлетворил Бенъярда. Особенно его впечатлили как и прорубленные в кустарниках и мелколесье секторы обстрела. Затем они перешли на южный фланг. Этот участок из-за открытого и довольно крутого подъема был менее угрожаем, нежели седло перевала или восточное ущелье. Потому этот довольно многочисленный гарнизон был составлен из турекцев. Это вполне отвечало его стремлению изолировать их от жандармов. Южным сектором обороны командовал бывший жандармский сержант Кедег. Это был уставший от службы медлительный человек, которому не под силу было справиться со строптивым и вспыльчивым молодняком.

Вопрос о том, кто же, собственно, командует обороной перевала, так и не был ясен. Это, по мнению Бенъярда, было серьезной ошибкой в общем плане обороны. Мозес Нис, как старший по званию, стремясь и здесь ввести почти школьные порядки, важничал и с первого же дня стал предметом насмешек. К большому сожалению, он не сумел внушить подчинённые уважения. А потому, совершенно естественно, бразды правления перешли в руки самой сильной здесь личности, а именно Карлуша Вижейру. Они вернулись на командный пункт около полудня. Прошло всего несколько минут: им даже не успели сварить кофе, как примчался вестовой: на дороге ведущей от Буюнги к перевалу видны клубы пыли. Они сразу же бросились на энпэ: противник приближался! Много солдат! Целых четыре отряда! Их сопровождало большое облако пыли…

С наблюдательного пункта было хорошо видно, как солдаты противника сворачивают на дорогу, ведущую к перевалу: на их пути находился покинутый сензал. Несмотря на жару, все четыре подразделения мерно шагали, соблюдая дистанцию и сохраняя строй. Каждое из них насчитывало человек тридцать-сорок. Минут через пять на наблюдательный пункт поднялся Кайвоко с биноклем и стал комментировать обстановку:

– Это регулярные войска, а не партизаны: смотрите как они идут!

– Да, вижу. Их, вероятно, не менее двух пехотных рот…

– Лазутчики сообщили, что у них только лёгкое стрелковое оружием, – деловым тоном сообщил Кайвоко. – В составе колонны – трое или четверо белых, по-видимому, инструкторов, а командует отрядом офицер в чине от майора до полковника.

– С чего вы взяли, лейтенант? – поинтересовался Бенъярд.

– По погонам и шевронам. У старших офицеров они другие, чем у младших…

– Что вы о них думаете? – подал голос Нис.

– Возможно, это обстрелянные бойцы. Посмотрите, как дозорные несут свои винтовки…

– Как?

– На изготовку. Так, чтобы их сразу было можно пустить в ход. Да и лишнего груза на них вроде нет!

Бенъярд стал рассматривать хвост колонны. В сотне метров за ней едва плелась толпа примерно из сотни человек. Появление чуть ли не в трёх сотен человек несомненно указывало на то, что целью колонны является перевал.

– Что планируете предпринять, Мозес?

Несмотря на свои капитанские погоны, бывший рыбак только покачал головой и развёл руками:

– Подпущу поближе и прикажу стрелять!

Услышав столь прямолинейное решение, Кайвоко зашипел от возмущения и отвернулся. Поняв, что Нис не способен руководить боем, Бенъярд принял командование на себя. Ранее шипевший от негодования лейтенант вдруг одобрительно кивнул и стал сверху показывать сектора обстрела. Свой рассказ он сопровождал рисунками, которые чертил прутиком на латеритовой пыли, обильно покрывавшей утёс, на котором располагался наблюдательный пункт. На наблюдательный пункт прибежал взмыленный Вижейру, а за ним неспешно появился Эйнекс. Он был одет будто с иголочки: ботинки были до блеска начищены, ремни и портупея подтянуты. В руке он держал стек:

– Они идут! Какие будут распоряжения, господа?

Вижейру попробовал начать давать указания, но Бенъярд его перебил. При молчаливой поддержке Кайвоко он стал объяснять офицерам план боя. Это заняло всего несколько минут. Убедившись, что все поняли свои задачи Бенъярд впервые за этот день отдал приказ:

– Господа, приготовиться к отражению атаки!

Капитан Нис с облегчением вздохнул:

– Майор, я пойду на резервную позицию. Я там нужнее.

– Идите, куда хотите, – перераспределять бойцов и назначать командиров заново Бенъярд не решился: в канун решающего боя это вызвало бы путаницу и лишние осложнения.

Тем временем, противник сделал небольшой привал. Командиры – человек семь-восемь – расположились на холме и стали рассматривать дорогу. К счастью, солнце уже склонялось к северо-западу, и оптика не играла бликами, выдавая расположение. Ровно в два часа колонна уверенно двинулась на северо-запад к подножью перевала. Вероятно, их вели опытные проводники. Впоследствии выяснилось, что это были бойцы, сбежавшие из засады, устроенной Рольтом. Когда колонна достигла подъема, командир выслал вперёд разведку: в бинокль Генри было отлично видно как солдаты осторжно прошли поворот в том месте, где была устроена засада, а затем прочесали все окрестные склоны. За ними начинался косогор. Выйдя на него, противник рассыпался в две цепочки, которые медленно поползли вперёд. Даже не столь искушённому в военном деле Бенъярду стало ясно, что противник пытается захватить перевал с ходу. Майор подал сигнал Вижейру: он уже поднял жандармов по тревоге и стал раздавать четкие указания. Было видно, что многие действия бойцов уже были тщательно отрепетированы: они без спешки выдвигались на позиции, занимая заранее подготовленные места. Бенъярд перешёл на передовую линию обороны, где уже находись Патрик и Раффи. Они ещё раз обошли позиции, проверяя пулемёты. По пути они давали последние указания:

– Враг не подозревает, что мы здесь окопались. Необходимо подпустить его на полсотни шагов. Без приказа огня не открывать! Всем следить за мной и командиром. Когда будете нажимать спуск, старайтесь не дышать. Ни одного выстрела мимо! Целиться только в туловище. Берегите патроны, если они закончаться, то мы погибли. Даже если бой будет длиться трое суток, все равно патронов больше никто не получит…

Бенъярд отправил Вижейру на вторую линию обороны: там должны были находиться турекские рекруты и оба миномёта. Два стрелковых отделения разместились на третьей линии, заняв оба пулемётных гнезда. Одним из них командовал Тебен Эйнекс, а другим Мозес Нис. Впервые со времён Биафры сердце Бенъярда застучало так громко, что он некоторое время не мог взять себя в руки. Это было не волнение, охватывающее бойца перед боем, скорее, это было сознание обречённости. Оно длилось несколько минут, показавшихся часами. Он попытался совладать с собой, подавив эмоции, так, чтобы никто ничего не заметил. Когда дозорные сообщили о подходе кимбистов, нервное напряжение мгновенно исчезло. Жандармов вдруг охватило непонятное веселье, – очевидно, это было то возбуждение, какое появляется у человека во время большой опасности. Их гримасы и ужимки неожиданно рассмешили Бенъярда. Он уже не боялся битвы, а жаждал её. Шаги вражеских солдат слышались все ближе, треск ломаемых веток и стук камней звучал все громче, ибо наш противник не ведал об опасности. Уставшие после длительного подъема кимбисты еле двигались вверх по склону, не соблюдая строя. Мало-помалу они заполнили ложбину, находившуюся прямо перед седловиной перевала. Они не скрывались: вероятно, командир отряда, его советники и офицеры были глубоко убеждены, что им предстоит чисто полицейская операция, а никак не боевая. В противном случае инструкторы непременно настояли на мерах предосторожности, предписанные тактическим уставом: выслать головной и боковые дозоры и выставить охранение. Болтая, смеясь, закуривая, кимбисты толпились в ложбине, отдыхая после долгого подъема. Было около трёх часов пополудни. На наблюдательный пункт прибежал Вижейру. Шипящим шепотом, сопровождаемым оживленной жестикуляцией, он пытался убедить Бенъярда атаковать – надо, мол, окружить кимбистов, отрезать им пути отхода и перебить. С искаженным лицом Генри зажал советнику рот и оттолкнул его. Вижейру отпрянул и удивлённо посмотрел на майора, у которого после этой стычки возбуждение перед боем сменилось ледяным спокойствием. Он притянул бразильца за рукав и притянул к себе.

– Не время, – прошептал Бенъярд. – Подожди.

– Понял, – кивнул советник и так же быстро ретировался на миномётную позицию.

В этот момент командир колонны снял свою панаму и стал вытирать пот со лба. Младшие командиры толпились рядом. Разглядывая небольшую карту, они довольно беспорядочно спорили и перекликались, пытаясь определить местонахождение противника. В бинокль было хорошо видно, как к полковнику в вразвалочку подошёл один из инструкторов и стал что-то втолковывать. Он энергично размахивал руками, а его солнечные очки в тонкой металлической оправе съехали с переносицы и блестели в лучах солнца. Спор вокруг карты поутих. Вероятно, советник требовал провести рекогносцировку местности и пустить вперёд разведку, а командир колонны возражал. Не без чувства некоторой симпатии Бенъярд изучал покрытое загаром лицо инструктора: широкое, смуглое, вроде бы доброжелательное. В конце концов он махнул рукой, отдавая какой-то сигнал. Завидев его, солдаты противника вновь развернулись в две линии и стали медленно подниматься вверх, одна в затылок другой. Пройдя косогор, кимбисты вышли на плоскую террасу, опоясывавшую гору и выстроились на ней, будто на казарменном плацу: младшие командиры выскочили вперед и рапортовали трём старшим: полковнику и двум белым инструкторам. Но вот и он достал ракетницу и высоким негромким голосом скомандовал, безбожно коверкая савинду:

– Примкнуть штыки! Приготовится к бою!

Волна разнообразных звуков прокатилась по шеренгам: стук, лязг, скрип. Полковник дождался, когда всё стихнет. Подняв ракетницу над головой, он выстрелил из неё красной ракетой в направлении седла перевала:

– Вторая и третья роты, врассыпную, за мной!

Стоявший рядом с ним другой инструктор, совсем мальчишка, выстрелил зелёной ракетой в направлении обходной тропы и отозвался эхом:

– Первая и особая роты, вперёд! Врассыпную!

Бенъярд оглядел окопы: их глубина доходила многим бойцам до груди. Бруствер, за которым прятались его пулемётчики и стрелки, был кое-как замаскирован. Ничего не подозревавшие кимбисты рассыпались широким фронтом и медленно поднимались все выше и выше. Шаг за шагом, очень медленно враг продирался через мелкий кустарник, разросшийся перед окопами. Один из командиров взводов, закурил вторую сигарету и неожиданно остановился, заметив свежевыброшенную землю впереди. Когда Бенъярд поднял руку, все взоры устремились на него. Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал – вражеский окоп! Эта мысль показалась ему столь невероятной, что прошло еще несколько секунд, прежде чем он крикнул:

– Ложись! Ложись!

Но было уже поздно. Первый выстрел грянул ещё до того, как командир опустил руку. Следом за ним застрочили оба пулемёта. Пожелтевшие от засухи листья, осколки придорожных валунов, комья латерита и щепки летели вихрем. Горное эхо перебрасывало лай пулемётов со скалы на скалу; он отскакивал от отвесных скал, шарахался с размаху на дно ущелий, падал, подымался, звучал то глухо, то нарастал до оглушительного треска. Эхо и автоматные очереди многократно приумножали и раскрашивали его. Затем автоматическому оружию стали вторить выстрелы из винтовок. Они били реже, отрывистее и жёстче. С треском рванули несколько гранат, подняв облако пыли. Жандармы стреляли так, будто находились в тире: спокойно и уверенно. Выстрелы следовали один за другим, бойцы перезаряжали своё оружие без спешки и суеты: у них было время выбрать цель. А так как их жертвы находились в полнейшей растерянности всего в нескольких десятке шагов, ни один выстрел не пропадал даром, ни одна пуля не пролетала мимо.

Вокруг повстанцев свистели пули и щебень, но они всё ещё находились в полном оцепенении. Наблюдательный вражеский командир скомандовал еще раз:

– Ложись! Ложись! – Вдруг, с удивлением посмотрев на небо, он осел на землю. Его солнечные очки соскользнули с носа, он повалился на бок. Словно по команде, с повстанцев слетело оцепенение: издавая дикие крики, они бросились вниз по склону, оставляя убитых и раненых, включая своего командира. Более поспешное бегство противника Генри видел только раз в жизни: во время атаки Оничи в Биафрийскую войну. Убедившись в отступлении противника, Раффи отдал вместо Бенъярда новый приказ:

– Всем разойтись по местам! Капралам доложить о потерях и наличии патронов!

Доклады были короткие: потерь нет, патронов – достаточно. Это было даже удивительно: перед боем стрелкам первой линии раздали по дюжине обойм. Выходило, что винтовки первой линии сделали всего по двадцать выстрелов!

Раффи ходил по ходам сообщения и покрикивал на жандармов:

– Не стрелять! Хорошо укрыться! Ждать, когда подойдут поближе! Берегите патроны! Наша задача: заманить и уничтожить врага. Соблюдение полнейшей тишины и надежная маскировка – непременное условие успеха!

Бенъярд подключился к командованию: он тут же отправил на фланги вестовых. Их стрелки, не принявшие участие в бою, рвались в атаку. Его приказ гласил:

– Тот, кто посмеет хотя бы высунуть голову или выстрелить без приказа, – предатель!

Некоторое время спустя кимбисты смогли соорганизоваться. Они заняли подлесок и установили в нём пулемёты. Минут через десять после первой атаки по позициям жандармерии был открыт сосредоточенный огонь. Пули били по верхнему краю бруствера, поднимая густые облака пыли. Белый попугай, испуганный выстрелами, с криком взлетел на скрюченную солнцем пальму, но сорвался и тяжело ударился о землю: его разорвала пуля. Полковник и оба инструктора пинками и прикладами тщетно пытались поднять своих людей в атаку. Их подчинённые потеряли боевой запал: они изредка постреливали в сторону седловины.

Тем временем, два взвода, посланные в обход, поднимались все выше и выше. Растянувшись в линию, они стали искать прикрытия даже в самых неподходящих местах – в редком сосняке, за каменными завалами, в сухом кустарнике. В нём они установили свои пулемёты и открыли оттуда бешеную пальбу. Впрочем, она не причинила оборонявшимся ни малейшего вреда: только изредка пули пролетали рикошетом над головами жандармов, которые, повинуясь строгому приказу, лежали словно вымершие. Целый час пулемёты противника расточительно расходовали боеприпасы, после чего полковник Буасса решил повторить атаку. Теперь его бойцы атаковали четырьмя группами: две продвигались вперёд, две – держали позиции противника под непрерывным огнём. Однако, жандармы после первого штурма обрели в себе уверенность: они подпустили атакующих совсем близко и вновь устроили им кровавую баню пуще первой. В этой мясорубке приняли участие оба миномёта: они открыли заградительный огонь по рубежу атаки, внезапно накрыв последнюю волну атакующих. Опушка была разворочена настолько, что трудно было отличить части тел и обломки оружия. После такой бойни, командиры и инструкторы противника были не в состоянии удержать своих солдат, обратившихся в отчаянное бегство. Жандармы бросились было из окопов вдогонку, но тут же раздался голос Раффм:

– Без приказа ни шагу, а то пристрелю!

Не прошло и нескольких минут, как ложбина перед окопами оказалась пуста, будто ее вымели. Из подлеска слышались стоны раненых. Когда огонь окончательно стих, солнце вновь засверкало над головой. Тишина плыла над горами. Воздух был напитан запахом листьев и корней. Снова стало слышно, как ручей шумит на дне пропасти. Амфитеатр гор, залитых солнцем, был выжжен зимним солнцем и угрюм, но Бенъярд улыбался. В этом бою он сделал всего пару выстрелов из своего «Кольта». Когда враг отошёл, его охватило ощущение необычайной легкости, какого-то воспарения. Все реальное вокруг обрело нереальность, как это и происходит с реальностью в ее предельном сгущении. Генри вдруг почувствовал себя так, будто только что завоевал право на жизнь, на обладание всем миром. Это был его бой и в нём он одержал победу!

Вдруг между деревьями показались солдаты противника: они были без оружия, несли с собой носилки и размахивали флагом с красным крестом. Понимая к чему, они клонят, Бенъярд выслал им навстречу Раффи в сопровождении бойца. Разгорячённый боем, вахмистр смахивал на черта, каким его изображают старинные Библии. Его глаза были налиты кровью, седые усы топорщились, из горла рвался хрип. Порой он останавливался, прижимал к обветренным губам мундштук трубы и извлекал из нее прерывистые, визгливые звуки; и эта чудовищная музыка не преминула оказать свое действие как на врага, так и на своих. Подав знак приблизиться, он крикнул кимбистам:

– Убитых и раненых забирайте. Оружие, боеприпасы, ранцы, патронташи, продовольствие, мундиры и ботинки – оставить!

Под угрозой оружия кимбисты сами раздели своих убитых и раненых, оставив их в нижнем белье, а все вещи сложили в кучу. И только после того, как последний солдат противника скрылся (это продолжалось довольно долго, они еще несколько раз возвращались), жандармы, не исключая и вахмистра, стали высказывать разлмчные предположение. Многие из них считали, что атака полностью отбита, и противник больше в наступление не пойдёт. Бенъярд же так не думал, поэтому приказал выставить вниз по склону несколько дозоров. Четырёх жандармов во главе с Бомоко, хорошо знавшего эту местность, он послал следить за врагом. После этого Генри вызвал турекских ополченцев и приказал как можно быстрей собрать с поля боя винтовки, ранцы, магазины, мундиры и отнести все это за линию окопов. Незадолго до того, как был закончен сбор трофеев, прибежал посыльный от Ниса и сообщил, что группа солдат противника пытается войти на перевал по обходной тропе.

– Они взбираются на гору гораздо южнее, там, где наших не было и нет, – сказал посыльный. – Я вам всё покажу, масса…

Передав командование лейтенанту Вижейру, Бенъярд в сопровождении посыльного покинул окопы. С собой он взял ещё четырёх человек, уроженцев гор. Очень скоро его маленькая группа оказалась к югу от скальных баррикад. Здесь они встретили трёх жандармов во главе с капралом Пипером. Он уже несколько недель дежурил на перевале и знал здесь каждый выступ, каждый грот и каждый куст. Подобное знание местности давало Бенъярду и его людям неоценимое преимущество перед врагом, как бы силен он был. В ожидании врага, девять жандармов выбирали позиции среди расселин и выступов, установив визуальную связь друг с другом. Бенъярд расположился несколько позади них…

Но кимбисты были уже научены горьким опытом. Свои главные силы они перебросили по противоположному склону к седловине. Достигнув лесной опушки, они поспешили установить на ней пулемёты, которые сразу открыли беспорядочный огонь по передовой линии жандармов. На сей раз они не причинили никакого вреда. Тем временем, перед позицией Бенъярда появились четыре вражеских разведчика. Двигались они с чрезвычайной осторожностью и довольно неуверенно – сразу же можно было определить, что это жители гилеев, мало знакомые с горами. Они неуклюже пробирались от укрытия к укрытию, каждый раз долго выбирая, куда ступить. Видимо, их командир предположил, что уже находится в тылу у противника. Одного из своих людей он оставил у расщелины, велев подать сигнал главным силам. Несколько мгновений сигнальщик стоял и несколько бестолково махал своим кепи. Прошло довольно много времени, прежде чем появились остальные, – солдаты двигались, боязливо ступая по камням. Со стороны складывалось впечатление, что они идут не по земле, а по кипятку. Бенъярд стал рассматривать противника в бинокль и увидел знакомого советника. Подгоняемые своими командирами, кимбисты наконец достигли того места, где их поджидал передовой дозор. Они даже не успели рассредоточится, как сразу же попали под перекрестный огонь. Выстрелы обрушились на них из пустоты: даже самые храбрые растерялись и не знали, как и от кого им обороняться. Дикий рев, стоны, крики… Поднялся великий переполох, но тут по жандармам ударил пулемёт. Ему вторили разрывы ручных гранат. Вновь зазвучала какафония боя.

– Как они успели его установить!– удивился Бенъярд, меняя обойму в своём «Кольте». Он крикнул своим людям, очень надеясь, что его услышат: – Всем стрелять по пулеметчику!

Бенъярд хорошо видел ноги пулеметчика – очень худые и кривые, в грязных обмотках и очень старался попасть по ним. Однако, характеристики его «Кольта» никак не позволяли взять правильный прицел. В отчаянии он выпустил две или три обоймы в направлении ненавистных обмоток. Вдруг вражеский пулемет затих. Генри увидел, как его противник привстал, упал на бок и покатился по крутому склону, точно зеленый мешок. Он докатился до куста опунций и застрял в нем. Несколько секунд он дёргался, но потом затих. Теперь стреляли только винтовки и «шмайсеры» жандармов. Складывалось впечатление, что кимбисты забыли, что вооружены. Спасаясь от пуль, они бестолково суетились среди каменных глыб, беспомощно прижимались к скалам, цеплялись за колючий кустарник, толпились над обрывистой кручей: некоторые из них сорвались вниз и падали с диким криком, кувыркаясь и подскакивая, словно мячи. Пока добивали отставших, основная группа кимбистов пыталась кратчайшим путем выбраться из смертельного лабиринта скал. Вражеские солдаты по приказу инструктора скатывались с кручи, не разбирая дороги и стремительно разворачивались в цепь, отвечая жандармам редкими выстрелами из винтовок. Стрельба у баррикады послужила для солдат противника, затаившихся на противоположном склоне у опушки, сигналом для перехода к фронтальной атаке. Под прикрытием пулемётного огня повстанцы выскакивали из чащи, палили в куда-то пустоту из винтовок и автоматов, падали, стреляли, вскакивали, бежали вперед и снова бросались на землю. В это самое время к ним присоединилась группа, вырвавшаяся из скал. Инструктор в солнечных очках остановил группу бегущих и пытался вновь погнать их в атаку. Солдаты послушались, залегли и сразу же открыли огонь. Увидев, что противник пытается развернуть фронт со стороны скальной баррикады, Бенъярд связался по уоки-токи с Вижейру и приказал выдвинуть человек пять на фланг противника. Они прибежали через несколько минут и обрушили град пуль на кимбистов, не думая ни об укрытии, ни о боеприпасах. Таким образом, прорвавшееся подразделение противника попалов огненый мешок и быстро откатыватилось на исходные позиции. Будь Бенъярд немного опытней, сохрани хладнокровие, кимбисты были бы полностью уничтожены. Ну а так – им удалось уйти, прикрывшись пулемётным огнём. Хотя пять бойцов закрывали им путь и долгое время вели прицельный огонь вслед, основной части вражеской колонны во главе с инструктором в солнечных очках удалось уйти к подножью перевала. Там они встретили полковника Буассу с уцелевшими бойцами второй и третьей рот.

В какой-то момент боя Бенъярд вновь утратил контроль над собой: им овладел трепет неведомого упоения, он слушал безумные ритмы своего сердца. Из его горла рвались гортанные звуки какого-то дикого, забытого языка: будь он в трезвом уме, они привели бы его в ужас. В этот момент весь окружающий мир во сто крат стал невесомее зёрнышка, слабее колебания гитарной струны. Это была бешенная пляска в кроваво-красных отблесках автоматных выстрелов, не причинявшая боли только ему, одновременно танцмейстеру и плясуну.

– Это джу-джу, – сурово произнёс капрал Пипер. Он наклонился над извивающимся в истерике майором. Прижав его одной рукой к земле, он попытался раскрыть ему веко и посмотреть в глаз. – Сильное джу-джу. Но это его джу-джу!

– Ва-ва-ва, – закричали вокруг. Жандармы признали в Генри носителя Непознанного. Его боялись, ему поклонялись, ему верили даже христиане…

Как это ни странно, но это странное действо вернуло Бенъярда к действительности. С этой минуты, он стал следить за ходомбоя уже как командующий, а не сторонний зритель. Он не только видел, но и чувствовал каждого из своих бойцов, каждого из своих врагов. Он входил в контакт с ними и внушал одним веру в себя, другим – её отсутствие…

Семь носильщиков, девять солдат и один сержант были взяты в плен. Жандармы хладнокровно, как будто это само собой разумелось, дали почувствовать им, что такое месть. Двух пленных так и не удалось спасти, но остальных пленных лейтенанты Вижейру и Кайвоко прикрыли своими телами, в то время как Нис, Эйнекс и большинство жандармов с недоумением смотрели на столь незаслуженное милосердие. Ещё долго Бенъярд и остальные офицеры убеждали разгорячённых боем бойцов в разумности и справедливости своего поступка. Все радовались этому успеху и особенно тому, что его достигли малыми жертвами. После этого на собрании офицеров наметили порядок дежурств на ночь, а всем участникам боя предоставили сутки отдыха: на позициях их заменили бойцы второй линии. Легкораненых сразу же отправили в Ханипу, но пленных повстанцев и носильщиков оставили на перевале: их решили задействовать на восстановительных и строительных работах. Рано утром в Ханипу приехал грузовичок с севера. За его рулём сидел лейтенант Слит. Бенъярд подсел к нему в кабину. В кузов погрузили раненых, пленного лейтенанта и двух охранников. По углам распихали трофеи, и автомашина отправилась в Кларенс. В десять часов утра президенту доложили, что с перевала в Кларенс прибыл грузовик. Он привез хорошие новости: кимбисты атаковали позиции жандармерии, но были отбиты с большими для них потерями. Взято много трофеев и пленных.

– Бенъярда немедленно ко мне! Я хочу знать подробности! – потребовал президент у Куомы.

– Это невозможно, сэр, – ответил мажордом. – Министр свалился как убитый. Он просил дать ему передохнуть хотя бы пару часов. Вчера весь день шёл бой, затем всю ночь подсчитывали потери и трофеи, а утром майор выехал в Кларенс на автомобиле вместе с ранеными. Когда он их доставил в госпиталь, доктор Хааг насильно уложил спать. В полдень он будет как новенький. Хорошо, Кати, свяжи меня с Хейде!

– Да, сэр!

После короткого разговора со старшим инструктором президент решил провести совещание в бывших полицейских казармах и пригласить на него министра Пренка и комиссара Хороса. Затем он вызвал по селектору Кати:

– Мисс Брегма, разыщите мне лейтенанта Слита.

– Он находится в приёмной, господин президент!

– Тогда пригласите его ко мне.

– Одну секунду, сэр.

Дверь открылась и на пороге показался Слит в запылённом офицерском мундире.

– Здравствуй, Гебе, – произнёс президент тихим голосом. – У меня к тебе только один вопрос!

– Да, сэр!

– Ты хочешь стать моим адъютантом?

Кадык рослого негра зашевелился, он вперился удивлённым взглядом в босса и не раздумывая произнёс:

– Да, сэр!

– Тогда скажи мне, пожалуйста, куда делись пошлины за проезд?

Через полчаса президент вновь вызвал по селектору мисс Брегму и приказал:

– Сообщите мистеру Раму, что расследование по уплате пошлин можно не проводить и попросите Фортуса Кана доставить пять тысяч гвианийских фунтов в наше казначейство.

Ещё через полчаса лейтенант Слит стал адъютантом.

Полуденное солнце палило немилосердно, даже морской бриз приутих. Воздух был неподвижен, небо было ясно-голубое, без единого облачка. Если долго смотреть вслед медленно парящему в небе белому альбатросу, начинало резать в глазах. Несмотря на рабочий день Кларенс казался словно вымершим в этой влажной полуденной жаре, наводившей сонную одурь как на людей, так и на животных. Но у широко раскинувшихся полицейских казарм на окраине города неумолчно гудели грузовики, тарахтели мотоциклы. На стрельбище лаяли пулеметы. На невыносимом солнцепеке маршировали кадеты; они отрабатывали штыковую атаку и бросали деревянные ручные гранаты. Наблюдавшие за занятиями инструкторы покрикивали на них, покуривая сладковато пахнущие сигареты местного производства. Звучали команды, блестели стальные каски, где-то вдали возвращавшаяся с учений команда горланила нелепую солдатскую песню про маленького зуава по имени Филибер. Вдруг какая-то волна прокатилась по гарнизону: внимание всех было обращено на блестяще-белый «мерседес», который на большой скорости проехавший через главные ворота и теперь мчавшийся к недавно построенным баракам на северной оконечности военного городка. Его сопровождали два мотоциклиста. Этот автомобиль был единственным в Кларенсе и принадлежал президенту Республики. Проехав въездные ворота, над которыми висел большой деревянный щит с ничего не говорящей надписью: «Жандармерия. Часть № 182», Окойе приказал Фортусу Кану сбросить скорость и с любопытством выглянул из окна, осматривая строения. За всё время своего пребывания у власти он ни разу не посетил главную базу жандармерии. Сначала здесь не на что было смотреть, а потом просто не было времени. Это было его первое за последний месяц посещение штаб-квартиры жандармерии.

Новоиспечённый адъютант сидел на переднем сиденье и с огромным любопытством рассматривал новостройки. Сидевший рядом с президентом Джойд Куома без умолку рассказывал о том, как строительные рабочие и заключённые с необыкновенной быстротой поставили эти низкие здания из досок и бамбука, застеклили их, проложили между ними дорожки, а потом обнесли забором. Легковая автомашина остановилась. Водитель поспешно открыл дверцу, и президент подчеркнуто браво вышел из машины. На нём был полувоенный мундир с майорскими погонами, на котором красовалась его единственная боевая награда – красно-зелёная ленточка медали Биафры. Вслед за ним вылез щеголеватый майордом. Он ещё не освоился со своей новой ролью и вёл себя несколько скованно. Приложив ладонь к козырьку фуражки цвета хаки, перед ним тотчас вырос как из-под земли капитан Хейде. Это был подтянутый сухощавый мулат среднего роста с бушменским разрезом глаз:

– Господин президент. Майор Бенъярд доставлен из госпиталя и ожидает Вас внутри.

Президент равнодушно принял рапорт. Он уже привык выслушивать своих коллег и подчиненных, отдавать распоряжения и приказы. Его военная карьера была короткой, опыт – кровавым. Два года в скрученой голодом и болезнями африканской стране привили у него предубеждение к милитаристам, представителем каковых был Хейде.

– Министр Пренк уже на месте?

– Так точно, сэр! С ним комиссар Хорос. Сейчас вызову офицерский состав. Через десять минут всё будет готово, чтобы провести совещание.

– Пригласите только офицеров, – приказал Окойе сопровождавшему его капитану. – Я хочу выслушать их мнение, а потом дам дальнейшие указания.

В указанное время все приглашённые собрались в штабном помещении. Их было немного: президент, оба министра, капитан полиции, майордом дворца, квартирмейстер, лейтенанты Слит, Тецами, Моксан, Урому и Мосаса, а также двое белых – новоиспечённый майор Серж Компана и доктор Арендт Хааг. В ожидании офицеров президент успел перекинуться парой слов с Бенъярдом, Пренком и Хоросом. Когда все собрались, Окойе ограничился кратким выступлением. Это никого не удивило: все привыкли, что он говорит точно и лаконично. Доктор Окойе вполне ясно сказал, о чем идет речь:

– До окончания сезона дождей мы должны очистить Страну Винду от повстанцев. Для нашей республики – это единственный источник доходов. Лес, каучук, кофе – все, что нужно нашему правительству, дабы уцелеть. Какие будут предложения?

– Предлагаю выслушать доклад майора Бенъярда, который участвовал в бою за перевал. Вероятно, его сведения будут нам полезны, – предложил Хейде.

– Да, пожалуй, это не будет лишним, – согласился с главным инструктором Окойе. – начинайте, господин майор. Мы вас внимательно слушаем.

Доклад государственного министра изобиловал деталями и мелкими подробностями, которые заняли более часа. Не имея специального военного образования, Бенъярд даже не попытался чётко изложить ход боя и предался своим воспоминаниям. Никто из присутствующих даже не пытался его прервать.

– Вы красиво рассказываете, Генри, Вам бы романы писать, – сказал Пренк, когда Бенъярд закончил своё повествование. – Вы не могли бы дать больше конкретики? Потери, трофеи и так далее…

– Конечно, сэр, – спохватился Эйнекс. – Мы захватили сорок три маузеровские винтовки, четыре автомата ППШ, два «дегтярёва», большое количество патронов, штыков, около полусотни комплектов обмундирования, ботинки…

– А сколько человек потерял противник?

– Всего мы насчитали восемнадцать тел. Некоторые из них ещё дышали. По приказу капитана Ниса их всех добили!

– Вы расправились с беспомощными ранеными? – возмутился президент. – Это противоречит нашим принципам.

– Позвольте возразить Вам, сэр! Если бы я и мои люди попали бы к ним в лапы, то были бы немедленно перебиты, не взирая на степень наших ран, – возразил Хейде. – При этом я не уверен, что наши пленные не подверглись бы пыткам…

– Поддерживаю решение капитана, – вмешался в разговор доктор Хааг. – Тяжелораненых в тех горах всё равно нельзя было спасти, а их транспортировка ослабила бы гарнизон перевала. Скажите капитан у Вас много раненых?

– Шесть раненых, среди них ни одного тяжелого. Я их перевёл в блокгауз Виндубрюкке. Там они отдыхают и лечатся.

– Правильное решение, – кивнул головой доктор. – Это всё, что Вы нам хотели доложить?

– Да, господа! – выпрямился Бенъярд. – Я по дороге расспросил пленного офицера. Он сказал, что вслед за ними двигается ещё один батальон. У него на вооружении есть базуки и миномёты…

– Вы внимательно выслушали, майора Бенъярда, господа? – прервал речь министра президент. – Я хочу выслушать ваши предложения.

Первым слово взял Пренк, некогда служивший в оперативном отделе одной из биафрийских бригад. Несмотря на то, что его положение, как правой руки президента было поколеблено, министр решил первым высказать своё мнение:

– Совершенно очевидно, что нам требуется провести мобилизацию всех наших сил! Потребуется провести набор добровольцев, мобилизовать полицейских…

– У меня осталось в распоряжении только девятнадцать человек, включая двух тюремных надзирателей, а необходимо иметь вдвое больше, – проворчал комиссар Хорос. – Остальных выгребли при формировании экспедиционной роты…

– Полегче, Керк, – осадил его шеф. – Мы вполне контролируем ситуацию.

– Только в городе и его окрестностях, – огрызнулся комиссар. – Для обеспечения порядка я бы хотел иметь штат в сорок человек, а не двадцать три…

– Это невозможно, в первую очередь, по финансовым соображениям, – прервал комиссара полиции президент. – Дженсен, что мы имеем в арсенале.

– С учётом трофеев, доставленных майором Бенъярдом, мы можем вооружить около сотни человек. Как я уже неоднократно докладывал, только две трети из них будут пригодны в бою.

– Понятно! Есть ли какие-нибудь соображения, господа?

– Да, господин президент, – вдруг произнёс Ханс Хейде. – Я предлагаю начать формирование подразделений прямо в гарнизонах, отказавшись от централизованной подготовки. Для этого у нас есть все возможности, сэр.

– Вот как?

Хейде подошёл к висевшей на стене карте Зангаро и стал тыкать в неё указкой:

– Посмотрите, господа! Наши гарнизоны весьма компактно расположены вдоль Равнинной Дороги от Кларенса до Турека. Я предлагаю в каждом из них развернуть взвод в составе тридцати человек. Унтер-офицерами в них будут жандармы, уже состоящие на нашей службе. При этом готовить мы будем не жандармов, а пехотинцев – это будет проще и эффективнее. Называться это будет резервом жандармерии, хотя на самом деле эти подразделения станут регулярной армией.

– Содержание и обучений чисто армейских подразделений дешевле, чем жандармских, – поделился своей информацией Джойд Куома. – Мне специально подготовили справку из казначейства. Хотите ознакомиться?

Небольшая папка пошла по кругу: офицеры её быстро просматривали, иногда пропуская страницы…

– И времени формирование пехоты займёт меньше, – не сдержал своих эмоций Бенъярд.

– Главная задача привлечь в наши ряды ибо, – поддержал его Хейде. – Где они рассеяны, господа? А?

– Здесь в Кларенсе, поясе плантаций… – раздались разрозненные голоса.

– Верно! – улыбнулся старший инструктор. – Поэтому я предлагаю назначить начальниками гарнизонов лейтенантов Кайвоко, Мосасу и Мэрайю, а капитана Ниса отозвать с перевала в Турек. Взвод в Кларенсе возглавит лейтенант Вижейру.

– Кто же будет командовать на перевале? – озадаченно спросил Окойе.

– Мне кажется, что лейтенанты Кайвоко и Эйнекс отлично справятся с обороной перевала, – бодро заявил Хейде. Бенъярд судорожно сглотнул:

– Мне кажется, что отзывать Ниса с перевал нет никакой необходимости. Его люди уже там, а тренирует их Кайвоко. Пришлите им только оружие: пулемёты, автоматы, базуки…

– Спасибо, майор, за важное уточнение, – вальяжно произнёс Хейде. – Я учту ваши замечания.

– Конечно, Патрик лучше справиться с обучением. У него большой опыт, – поддержал Бенъярда Пренк. – Мне нравится предложение старшего советника. Оно даёт нам призрачную надежду…

– Вероятно у нас нет выбора, – после долгой паузы согласился президент. – С созданием резерва жандармерии у Республики появится перспектива.

Все присутствующие немедленно согласились с президентом. Затем речь пошла о деталях.

– Я полагаю, что надо усилить оборону перевала тяжёлым оружием, – добавил Пренк.

– Что мы можем немедленно отправить на перевал, Дженсен?

– Пару базук, один трёхдюймовый миномёт и безоткатное орудие. Это всё, что у меня есть.

– Но пушка охраняет вход в порт!

– Я заменю её «эрликоном», ещё два я предлагаю поставить у аэропорта.

– А что с четвёртым?

– Я не смог его починить и разобрал на запасные части. Если понадобится могу сделать одну спарку.

– Это было бы неплохо, – произнёс молчавший доселе Моксан. – Аэродрому нужно прикрытие с воздуха.

– Нам тоже было нужно прикрытие с воздуха, – передразнил его Бенъярд. – Его не было.

Серж Компана вступился за своего коллегу:

– Будет Вам поддержка! «Миниконов» смогут поддержать оборону перевала с воздуха, если их вызовут заранее и будет лётная погода.

– Когда вы сможете совершить свой первый боевой вылет, Серж? – иронически поинтересовался Бенъярд.

– Хоть через полчаса, майор! Если на это будет приказ господина президента! – с вызовом ответил француз.

– Не ссорьтесь, господа, – примирительно произнёс Окойе. – Капитан Хейде расскажите более подробно, что вы задумали.

– Господа, вы все прекрасно понимаете, что в случае возвращения кимбистов, первыми пострадают ибо. При помощи доктора Хаага и его персонала, я провёл предварительный опрос их настроений и выяснил, что многие из них вступят в ряды армии, если правительство даст им гражданство и землю. Господин президент, я предлагаю сделать это немедленно: и мы сразу получим несколько сотен добровольцев…

– Но подобный закон уже был принят! – возразил Бенъярд.

– К сожалению, он не действует: добровольцам закон только обещает землю и гражданство. Они их смогут получить только через шесть месяцев службы. Я же предлагаю делать это при подписании контракта: мы же ничем не рискуем в случае дезертирства – землю можно отобрать…

– Неплохо, Хейде, совсем неплохо. Даже очень хорошо. Я впечатлён, – процедил сквозь зубы Хорос, недолюбливавший рехоботера.

– Итак сколько подразделений мы сможем сформировать, капитан?

– На первом этапе это будет пять взводов: всего полторы-две сотни человек, а на втором этапе – втрое больше, но для этого нам понадобится стрелковое оружие.

– Вы можете представить списки всего необходимого, капитан, – спросил Дженсен.

– В этом нет нужды лейтенант, – ответил старший инструктор. – Пехота имеет более приспособленную для ведения боя структуру, чем жандармерия, поэтому может обходится меньшим количеством автоматического оружия.

– И всё же, – настаивал интендант.

– Для начала на каждый взвод выдадим по четыре-шесть единиц, остальное – винтовки. Снаряжение и обмундирование на тридцать-сорок человек. Всё будет зависеть от притока добровольцев. Учитывая, что командные должности во взводе займут состоящие на службе жандармы, для полного оснащения потребуется примерно полторы сотни единиц стрелкового оружия, может чуть меньше.

– Таким количеством я, пожалуй, смогу обеспечить, – кивнул головой Дженсен и посмотрел на Бенъярда. – Однако, лучше бы было, если бы к нам доставили обещанный груз из Луиса.

– Мы работаем над этим, – произнёс майор.

– Как долго это займёт? – задал вопрос Пренк.

– Подразделения будут ограниченно боеспособны через две недели – примерно в конце сентября, а вся программа подготовки сможет быть запущена примерно через месяц, если, конечно, мы получим необходимое снаряжение.

– Что это означает «ограниченно боеспособны», – поинтересовался Бенъярд. Он впервые слышал такой термин.

– Это значит, что они смогут оборонять объект от противника равного ему по силе, – пояснил за Хейде Пренк. – Полной боеспособности они смогут достичь примерно через месяц…

– Я Вас понял, – произнёс президент, поднимаясь с места. – Завтра подготовим необходимые декреты, а вы приступайте к реализации Вашего проекта немедленно. Нам необходимо продержаться до сезона дождей! У остальных есть вопросы?

Все присутствующие на совещании последовали примеру президента и встали.

– Итак, господа! Наше посиделки закончены, – обреченно произнёс Окойе. – Прошу приступить к исполнению своих обязанностей. Поедешь со мной, Генри…

Доктор, его министр, адъютант и майордом проследовали к выходу. Все присутствующие вытянулись по стойке «смирно» и отдали честь. Переступая порог зала совещаний президент вяло козырнул. Он быстро прошёл к своей машине, за ним проследовала его свита.

– Набились, как сельди в бочке, – недовольно прошипел сухощавый президент, подпираемый с обеих боков министром и адъютантом.

Взревел мотор «мерседеса». В сопровождении двух мотоциклистов он быстро проскочил двор военного городка и выехал на прибрежное шоссе. Участники совещания высыпали вслед за своим боссом на крыльцо. Они стояли, приложив руки к своим головным уборам, до тех пор, пока президентский эскорт не миновал за ворота. Затем заработали мотор полицейского автомобиля, на котором прибыли Пренк и Хорос, следом за ним машина из госпиталя… Последней площадку покинул джип с эмблемами ВВС. Дженсен проводил отъехавшие автомобили взглядом, смачно сплюнул на песок и проворчал:

– Вот начальства-то развелось!

Услышавший эту реплику лейтенант Мосаса засмеялся и хлопнул его по плечу:

– Не расстраивайся! Дальше их будет ещё больше! Я уже привык к этому…

– Закон Паркинсона, – процедил сквозь зубы Урому, закуривая сигарету.

– Что за тип? Почему не знаю? – пошутил Тецами.

– Один англичанин. Он сказал, что если есть какая-нибудь проблема, то её будут решать так долго, сколько есть времени в запасе, и потратят столько денег, сколько имеется в наличии.

– Это точно про грёбаную армию! – чертыхнулся Мосаса. – Жаль, что я ничего другого делать не умею.

– Это точно, Барти. Мы с тобой можем только воевать, а вот Урому и Дженсен разбираются в моторах и всякой другой механике!

– Учитесь, ребята! – засмеялся вдруг Дженсен. – У вас ещё вся жизнь впереди!

– Лучше тянуть офицерскую лямку, чем корячится на дядю, верно, Тимоти?

– Да, Барти, чертовски верно. Пошли, однако. Нас зовёт Хейде. Сейчас получим новые назначения и поедем. Пока, ребята!

– И Вам не хворать, – откликнулись Дженсен и Урому. Они ещё постояли на крыльце штаба, покурили, о чём-то поговорили без всякой субординации и пошли по своим делам. Тимоти получил назначение в селение Рус, а Барти – Пастер. Они должны были навербовать второй и третий пехотные взводы. Четвёртый должен был набрать Джинджи в боме Дюма…