Читать книгу Задание Империи - Олег Измеров - Страница 19

Виктора разбудил стук в дверь.

«Пришли за мной?» – подумал он и удивился тому, что подумал об этом спокойно и равнодушно. Было тихое утро, и на левой стене комнаты уже сидел все тот же солнечный зайчик, и все так же петухи в частном секторе отмечали восход солнца, и доносилось пение других птиц, и медовый аромат жасмина вытеснял бытовые запахи.

– Виктор Сергеевич! – произнесла из-за двери Катерина. – Вы просили разбудить! С утра куда-то собирались!

«Тьфу, а я что подумал. Надо бы будильник завести. Хотя… здесь они дорогие, а нужен он раз от разу – не на работу же каждый день. Вздрагивать от каждого стука в дверь… Нет, это от человека зависит, будет ли он жить в атмосфере страха. А вообще это всего лишь второй день здесь. Да, не забыть закинуть заказуху в редакцию».

На вокзале, который по вывеске назывался «Болва», все оказалось почти таким же, как на станции Орджоникидзеград, только снаружи лепнины поменьше, а кирпичных пилястр побольше. Позади, на пыльной привокзальной площади, тусовались извозчики, что-то громко обсуждая в отсутствие пассажиров, и бродили куры. Висел плакатик с указующим перстом: «На автобусы перейти через мост». Внутри основным отличием, к удовольствию Виктора, оказалось наличие буфета в зале ожидания – деревянной стойки у стены, за которой начинался ресторан. В буфете не было наценок, зато можно было взять чай (стоял огромный хромированный самовар), бутерброды с колбасой и сыром и печенье. Через окна было видно, как по перрону взад и вперед прохаживался полицейский. Виктор на всякий случай проверил, лежит ли у него в кармане вид на жительство.

В кассе ему объяснили, что билеты на мотрису продают в самом вагоне у кондуктора, как в трамваях. Была еще куча времени, чтобы перекусить. Значит, берем чай, бутеры… ну еще про запас печенье и карамель: на реке есть захочется. И бутылку ситро, ситро не открывать…

– Позволите?

К столику с мраморной крышкой, за которым закусывали стоя, подошел офицер в летней форме жандармерии, с одной звездочкой на погоне и с несколькими наградными колодками на груди. В руке он держал кофе в подстаканнике и тарелку с булочками.

– Честь имею, подпоручик Медников, Анатолий Семенович. А вы Виктор Сергеевич, что в «Губернском голосе» пишет?

«Однако тут, в Бежице, как в деревне. Если не все знают, то силовики – это уж точно».

– Да, вы угадали. Жарко сегодня будет, решил на речку съездить.

«Главное, не забывать о микрофонах. Тут тоже для них самое место».

– Да, уже с ранья чувствуется, припекает. А я в Брянск, по делам. На главном рынке еще не были?

– Том, что у Десны?

– Да. Бежица у нас в основном город заводской и казенный, а торговля главная в Брянске. Рынок – и от него там вверх подыматься по улицам, там еще рыночные площади будут. Брать там можно дешевле, так что по выходным тут поезд с паровозом и толпа народу, в будни – только мотриса. Если что из мануфактуры или что-то техническое, тоже лучше туда ездить, а тут – так, по мелочам.

– Спасибо. Буду теперь знать.

– Рынок, собственно, у нас тут один знатный. Ну здесь у Паровозного еще кое-что, хотя намного меньше, а те, что при Орловском вокзале и у депо, – так, туда даже и ездить не стоит.

– Ясно. А вы на войне были или за какие-то спецоперации?

– На Кавказе. Там же после англичан банды остались – вот время от времени посылают.

– Понятно. Там же еще многие родовыми понятиями живут.

– Да, это не то что у нас. Главное, не то чтобы они вот только на солдат или на русских нападали, – они в основном-то сами своих режут. Это англичане еще так между ними завели – вроде как в колониях своих, чтобы племена друг друга перебили, а они потом туда свою шпану с Британских островов пришлют. Правда, теперь получше: там из своих местных отряды безопасности создали, они горы знают, кого и где искать знают. Последний раз ездили, правда, стычек не было, обеспечивали выселение членов семей банд. Это там, где местных отрядов мало. Тут же как: днем любой бандит ходит как обычный человек, у родственников кормится, ночью за «томпсон» – и в горы. Вот выселять и приходится.

«То есть у них там массовые депортации».

– Тут еще англичане им из колоний оружие шлют, и морем, через границу. Немцы еще с нами были там, советники из войск СС, по обмену опытом, обучали альпинизму – у них в Европе скалолазание, как спорт, очень развито. Так вот они что предлагали: пользуясь военным положением, брать членов семей в заложники, и если не сдаются – расстреливать. Говорят, быстрее так получится, и хозяйственных затрат меньше – отправлять там, везти, на новом месте расселять… Но это ж немцы, у них жизненного пространства мало и выселить некуда. А так это не по-христиански выходит. Да и зачем – у нас страна велика, вон переселят, где-нибудь на стройке или в аграрном поселении устроят, трудом на хлеб себе заработают, как все. Зачем же жизни-то лишать сразу?

«М-да. Все в мире относительно, оказывается».

– А англичане как делали? Когда там были?

– Так я говорю: они просто оружие раздавали и местных стравливали, чтобы скорее друг друга перебили. А сами вроде хата с краю.

Остаток времени до мотрисы, к которой должна была прийти Таня, Виктор провел, прохаживаясь с авоськой по недавно заасфальтированному перрону и предаваясь раздумьям. На соседних путях сновала маневровая «овечка», таская вагоны с Литейного, и стоял товарняк на Рославль; от него отцепляли «Эшак»[12], видимо, заправить водой на колонке. И еще на станции дожидалась отправки пара холодных пассажирских паровозов, выкрашенных в зеленый цвет и похожих на предвоенные машины германского завода DLV. Такая вот коллекция.

Чем же они все-таки тут народ держат, думал Виктор.

Страхом и репрессиями? Конечно, есть часть народа, которую иначе как страхом наказания в законопослушании не удержать. Но в целом на местного обывателя, как он вчера убедился, репрессии особого впечатления не производят. Да и к тому же, если верить Татьяне, и людей отважных в этом мире хватает; тут уже не репрессии, тут геноцид требуется, а геноцид императору не нужен, ибо другого народа ему взять неоткуда. Отпадает.

Религией? Но как он убедился за эти два дня, религия тут занимает скорее место традиционного развлечения. Иконы там, крестики, праздники, мероприятия. Истово молящихся, чтобы вне храма, так, у икон, не замечено.

Другие виды зомбирования? Тоже не отмечено. Массового психоза не наблюдается, технические средства используются слабо. Митинг на Арсенале был. «Праздник, флаги, оркестр Пожарного общества…» Не тянет на зомбирование, не тянет. Не умеют пока здесь этого. Так что башни ПБЗ валить здесь не надо, это не тот обитаемый остров.

Что же здесь все-таки есть? Что держит?

Во-первых, привычки. Ну очень похож нынешний строй на знакомое дореволюционное самодержавие, пусть даже с примесью совка. Государь император, орел, церкви, Духов день… все это привычно и создает определенный моральный комфорт, не то что строительство какого-то неизвестного общества, идеей которого надо еще заразить массы.

Потом – инерция. Обыватель, которого держат вдали от политики, опасается перемен. Что там еще будет, при смене режима? Вдруг бунты на новых территориях, а то и, чего доброго, новый Великий Голод.

Ну и, наконец, ожидание лучшего. Развитие, благодаря нефтемаркам и германским инвестициям, быстро идет в гору, старые территории почти все вернули в империю, опережающее отражение подсказывает: завтра будет лучше, чем вчера. А раз так, дергаться нет смысла. Что тут будет при кризисе, сказать трудно; во всяком случае, население к нему не готовят.

Татьяна не опоздала: поезда все-таки даму не ждут. Белая фигурка мотыльком запорхала на вершине мостика еще до прихода мотрисы; она увидела его стоящим на перроне и замахала сверху рукой, потом легко сбежала по бетонным ступеням.

– Ну вот и я. Главное, полотенце не забыла и еду.

Одета она была не совсем стандартно: широченные, свободные светло-голубые брюки-комбинезон, с широкими лямками на пуговицах и перехваченные широким поясом, и облегающая бело-синяя блузка, похожая на водолазку; на голове была простая белая шляпка с широкими полями. Впрочем, в жару в таком костюме ходить хорошо, и для похода на пляж или на природу он был очень практичен, особенно то, что брюки будут защищать ноги от крапивы или колючек.

Прибывшая мотриса была итальянской, завода Фиат; по расписанию она ходила до Брянск-город каждые полчаса. Это был длинный четырехосный вагончик, красно-белый, как рижский дизель, со скругленными головами, блестевшими панорамой из ряда стекол, как на гондоле цеппелина. Ниже окон виднелся квадрат радиатора, вместе с прожекторами чем-то напоминавший морду бульдога. Мотриса пискнула тормозами и открыла двери, узкие, как у здешних автобусов.

– До брянского базара она идет в несколько раз быстрее, чем автобусы. Дороже двухэтажного, но дешевле, чем в «пылесосах». В губернском правлении сейчас лежит проект строительства электрической дороги наподобие германского штатсбана, из Брянска в Бежицу, параллельно железке. Если это примут, то у нас на Базаре остаются только крестьянские продукты, промтовары переедут в новый универмаг у церкви, а за большими покупками народ будет ездить в Брянск…

«…Чем в «пылесосах»… что такое «пылесосы»? Это вот те пепелацы типа маршрутки? Ну да, это ж в «Кавказской пленнице» было: «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса…» Точно такой же драндулет. А откуда здесь «Кавказская пленница»? Или что, здесь пылесосы уже не роскошь, а гигиена? Или мадам из будущего? Странно».

Внутри мотриса тоже напоминала длинный автобус: двухместные диваны с кожаной обивкой и места водителя за барьерчиками по концам. Они устроились на одном из диванов, со стороны вида на правобережье Десны.

– Так вот, – продолжала Таня, – если построят электрическую дорогу, Брянск и Бежицу объединят в один город.

– А как будут называть?

– Какая разница? Губернское правление все равно в Бежице.

– Логично…

– Самое главное вот чем. После постройки на участки земли по Вокзальной, в слободе возле Брянска-Орловского и даже в Радице цены повысятся, потому что есть транспорт и придут застройщики скупать участки под многоэтажные доходные дома. В Радице, правда, меньше повысится, потому что там заливает. Я и думаю: может, вложить сбережения в участок на Вокзальной? Хотя бы в маленький?

– А что мешает?

– Ходят слухи, что скоро будет война и кризис. Хотя говорят, что эти слухи распускают застройщики, чтобы сбить цены.

– Еще могут пустить трамвай или троллейбус. Через Городище.

– Насчет трамвая есть планы. Но это в Брянске, от вокзала. А если в Бежицу пускать, то это обойдется дороже, чем штатсбан. Там же на горе сколько путей надо проложить, мосты стальные построить. И потом, пойдет он там от Покровской к базару или мимо Летного поля к центру… В общем, расходов не меньше. А ездят все равно в основном на базар.

Подошла кондуктор, девушка в синей форме и с большой кожаной сумкой, а также в беретке с молоточками. Билет в мотрисе стоил три копейки, независимо от расстояния.

– В двухэтажном у нас две копейки, а в «пылесосах» – пять. Двухэтажный идет больше часа, «пылесос» – меньше часа, но гоняют по этим горкам так, что страшно ездить. А тут всего полчаса ходит. Две мотрисы, туда и сюда. Разница же есть?

– А не предлагали сделать в Брянске мосты через овраги, а по ним проспект?

– Так через Верхний Судок был мостик, но хлипкий, сейчас там стройка идет, дамбу отсыпают. Еще до Великого Голода предлагали, а то по Московской мимо базара уже не проехать нормально. Весь старый Брянск – это прежде всего базар, от него он и растет.

– Город определяется базаром?

– Ну да.

Виктор было хотел возразить, но вспомнил, что после реформы в его реальности город действительно все больше стал определяться рынками, супермаркетами и бизнес-центрами; иногда даже начинало казаться, что весь Брянск скоро исчезнет и останется один большой рынок, вроде Крамского, на котором они все и будут жить.

Кондуктор громко объявила об отправлении; моторы заурчали, и мотриса, к удивлению Виктора, довольно шустро – ничуть не медленнее послевоенной электрички – помчалась со станции. Вслед за красными железнодорожными казармами мелькнул переезд с длинным шлагбаумом, где скопились подводы и грузовики. Мотриса тут же тормознула.

– Остановка Губонинская!

Серый четырехэтажный инженерный корпус с проходными, видимо, был только что возведен. Территория завода обрывалась гораздо раньше; Виктор тем не менее заметил новые цеха со стенами из металлического каркаса, обложенного кирпичом.

– Там немцы танки будут выпускать, – прокомментировала Краснокаменная, – ох и быстро же под это корпуса построили! Без лесов, только краны на рельсах поставили, и они все наверх таскали.

– Скоро так все будут строить. Из бетонных конструкций.

– Знаю. На поле напротив, за Литейным, инженеры ходили с рейками. Ищут, где завод сталебетонных балок возводить. Мне место не нравится.

– Почему?

– Там болото.

– Думаешь, балки утонут?

– Мне вообще сырые места не нравятся. И потом, раньше каменные цеха снаружи какие-то красивые были. А теперь дешевые, но смотреть не на что.

Мотриса тем временем юркнула в решетчатую трубу старого Болвинского моста; от него теперь осталась только нижняя часть железного скелета, валяющегося в реке возле нового, сварного. Таких ферм, как у старого моста, теперь почти нигде не встретишь – прямоугольная коробка со стенками из крест-накрест переплетенных стальных полос, как в детсадовских беседках; впрочем, и беседки эти нынче все больше уходят в прошлое.

– А публика тут действительно больше на рынок едет.

– Ну да. В «Соловьи» же далеко, вот у нас ходят к мосту на Бежичи, в конце Губернской – там еще лодочно-спортивную станцию рядом поставили, – или на Власову Будку, что на Болве.

«К мосту на Бежичи… А, ну да, помню. Был там за пляжем какой-то мост, возле лодочной, что сразу за Больницей. Сейчас ни моста, ни лодочной, пляж есть, пока окультуриванием не изгадят…»

– А что мы не на Власову Будку?

– Я и так часто туда хожу. Народу много, мелко. Есть места ближе к Литейному, как-то ездили редакцией на Орлик, это на поезде… Но сейчас, когда есть мотриса, лучше всего в «Соловьи». Красиво и тихо. Народ еще не распробовал.