Читать книгу Задание Империи - Олег Измеров - Страница 3

«Оба-на! – подумал Виктор, оглядываясь. – Ну я и залетел…»

Виктор Сергеевич Еремин не был новичком в перемещениях по времени и реальностям. Все началось с того слякотного февральского утра, когда он вошел в здание вокзала Орджоникидзеград и оказался там же, но в 1958 году, причем в несколько иной истории, где, как выяснилось, живы и Берия, и Гитлер, и Вторая мировая еще не началась, а только собиралась и обещала быть ракетно-ядерной. На тот раз все кончилось хорошо – и довелось принять посильное участие в разруливании назревающего апокалипсиса, и выбраться удалось целым и невредимым. И вот спустя несколько месяцев он сам сунулся в точку перехода, в благородном порыве устранить одну случившуюся в его мире несправедливость.

Итак, была вторая половина июльского дня, и он стоял на площади большого села. Площадь, судя по деревянным прилавкам с навесами над ними, оказалась рыночной. Асфальта не наблюдалось – утоптанный суглинок покрывал толстый слой пыли. Где-то неподалеку репродуктор транслировал русские народные песни в исполнении хора.

В зависимости от степени удаленности от райцентра это могло быть время до конца шестидесятых. Впрочем, так казалось лишь до тех пор, пока не поднимешь взгляда.

По краям площади тянулись одноэтажные бревенчатые хаты с высокими крышами, крытые тесом и дранкой. На одной из них, что стояла прямо перед Виктором, над входом висела большая вывеска «Чайная», а чуть пониже – «Все свежее» и «Мух нет». На хате рядом висело: «Скобяная торговля Крестовского», – с добавлением вывески поменьше: «Велосипеды, электрика, радио здесь»; на хате с другой стороны от чайной: «Потребительское общество «Прогресс» с перечнем «Мануфактура, спички, мыло, посуда…» – дальше Виктор читать не стал. Чуть дальше – вывеска сапожника…

«Это у них, никак, нэп. То есть середина – конец двадцатых. До сорок первого же в другой реальности вроде ничто не менялось?»

Виктор обернулся и почувствовал, что совсем новая реальность не оставляет от его предположений камня на камне.

Прежде всего он увидел одноэтажное кирпичное здание серого цвета в стиле довоенного конструктивизма, новое или недавно отремонтированное, по фасаду которого шла надпись рубленым шрифтом, широко расставленными буквами: «У П Р А В А».

Наверху, на некоем ступенчатом подобии портика, красовался барельеф в виде огромного двуглавого орла, а пониже висел черно-желто-белый флаг, т. е. флаг цветов императорского дворцового штандарта, а не привычный Виктору бело-красно-синий триколор. Вывеска поменьше на управе гласила: «Почта – Телеграф – Телефон – Радио». Возле деревянного палисадничка, за которым пышно цвели кусты жасмина, стояла лошадь с извозчиком. По левую сторону от управы высился кирпичный дореволюционный дом со сводчатыми перекрытиями окон и вывеской «Роснарбанк», на фасаде которого красовалась реклама такого содержания:

Дальше реклама описывала возможности приобретения лошади, коровы, велосипеда в кредит и лизинга сельхозорудий. Плакат рядом призывал складывать деньги не в кубышку, а в тот же Роснарбанк: «Рубль положишь, а возьмешь рубль с копейками». Еще одну сторону площади составляло двухэтажное бревенчатое здание с вывеской «Клуб. Кино. Читальня. Танцы. Дальновизор». На фанерном щите висела афиша «Последний из могикан. Звуковая фильма по роману Ф. Купера».

Но центральное место на площади занимала все-таки деревянная церковь, на которую он поначалу не обратил внимания, – церковь, она и в советское время выглядела так же. Правда, она была действующей и ухоженной, заботливо выкрашенной в белый и голубенький цвет, но доводилось видеть и такое. Как и народ у церкви.

И еще Виктор заметил, что репродуктор на столбе угловатый и довоенный, машин не видно, зато есть пара телег и пролетка. Мирно бегающих по прилегающим улицам кур и колодца с воротом он в расчет не принял – оно и сейчас в деревне будет. Где-то за поворотом мычало стадо коров.

Либо Первой мировой и революции не было, либо в Гражданской здесь победили белые. Но это Виктора само по себе еще не так смущало, хотя изменение расклада политических сил было чревато непредсказуемым изменением системы – от демократической республики до диктатуры и репрессий, которые белые могли осуществлять ничуть не хуже красных. Впрочем, виселиц на площади не замечалось, и это вселяло некоторый оптимизм. Больше же всего из увиденного Виктора удивило декларированное присутствие загадочного дальновизора в очаге культуры. Если сие есть телевизор, то вкупе со звуковым кино это указывало минимум на тридцатые, но в такой глуши?.. Или же Россия сделала при белых или монархии небывалый рывок вперед, оправдав мечты демократов, или это тот же 1958-й и она дико отстала, оправдав тем самым уже прогнозы коммунистов.

Тут он подумал о том, что в своих размышлениях упустил из внимания местное население. А народу, надо сказать, на площади было достаточно, и производил этот народ несколько странное впечатление, как будто Виктор попал в кадр фильма сталинского периода с лакировкой действительности. Практически все были одеты нарядно, женщины в ярких платьях и платках, мужчины в чистых белых рубахах и начищенной обуви, причем в основном не в сапогах, а в ботинках. Большая часть местных дам – в туфлях, правда на низком каблуке, надетых на короткие светлые носочки. В совокупности с длиной платьев существенно ниже колен, несмотря на теплую погоду, это указывало опять же на тридцатые – сороковые. Но однозначно: судя по одежде, этот народ ни на сенокос, ни на прополку, ни на ферму не собирался.

Виктор сообразил, что самое простое в этой ситуации – сходить на почту и посмотреть число (наверняка там и свежие газеты есть). Или же в читальню. Но реализовать свои планы он не успел, потому что к нему подошла девушка на вид так лет шестнадцати-семнадцати, с короткой стрижкой по нэповской моде, в светлом простом платье и босиком, и сказала:

– Здравствуйте! Вы случайно не землемер будете? Не в товарищество «Моган» на межевание приехали?

– Нет, – ответил Виктор, – к сожалению, я не землемер, не агроном и не врач. Могу учителем в школе, если, конечно, ученики шалить не будут. Читать и писать умею.

– Я тоже умею, – отвечала девушка. – Семилетку я в этом году закончила, по сокращенной, а младшие сестры по полной заканчивать будут. Жаль, что вы не землемер. Мы от товарищества с дядей Тихоном за ним приехали, на бричке, вон она стоит, а его нет. Задержался, видать.

– Жаль, что я не землемер… А на чем тут в Брянск можно уехать?

– Разве что на извозчике до разъезда, а там на поезд. Или же если кто едет в ту сторону.

– Понятно. Спасибо.

– Да за что ж спасибо? Были бы вы землемером – привезли бы вас, угостили по-нашему, отдохнули бы с дороги, чай, не близко сюда ехать… А так и «спасибо» не за что.

– Да. Жаль, что я не землемер.

Виктор уже начал всерьез подумывать, не прикинуться ли землемером, но решил, что слишком рискованно. «Еще не вечер, – решил он. – Может, получше варианты найдутся».

Динамик на столбе поперхнулся, защелкал, затрещал и зашипел, и после нескольких минут прокашливания из него граммофонным тоном бодро полилась мелодия «Тайги золотой».

«Как, у них тоже это фильм вышел? Или просто песню написали? А чего, могли и без фильма. Приятный слоуфокс».

Виктор убил еще пару минут на то, чтобы послушать знакомый красивый мотив, вселяющий надежду на то, что он не один в этом мире и в мире этом все-таки можно найти что-то такое, за что можно уцепиться. Все остальное, хотя знакомым и выглядело, но все же каким-то не таким, и навевало навязчивые мысли о дизельпанке. Кроме того, инструментальное вступление, такое же мощное, как и в советском варианте, сразу влило в него силы; ему даже на миг показалось, что он, как во сне, раскинул крылья и поднялся в жаркую высь раскаленного июньского неба, увидев с высоты эти избы с огородами, эту площадь, квадратики полей и зеленые мягкие покрывала леса. Он решился действовать, шагнул вперед, и…

«Блин, так фильм-то в тридцать седьмом году вышел. Это что же тут – конец тридцатых? И как тут с поисками шпионов, вредителей и врагов народа? Ну, еще должен быть энтузиазм, но это как-нибудь переживем. А вот угодить в число троцкистско-бухаринских извергов… или здесь их называют ленинско-сталинскими? Тут же белые. А у них кто за «доблестную сталинскую разведку»? Про это вообще никакие учебники не расскажут».

Из динамика донеслось что-то стилизованное под испанский танец.

– Если вы едете в Брянск, то нам по пути.

Виктор обернулся. Перед ним стоял молодцеватый офицер средних лет в форме синего цвета с капитанскими погонами и портупеей. Из кобуры выглядывал знакомый по предыдущей реальности полицейский «вальтер», только более ранней модели. Темные, чуть с проседью волосы, лермонтовские усики и бакенбарды, неглубокий шрам наверху левой щеки («На дуэли, что ли?») и, в общем, доброжелательное выражение лица.

– Штабс-ротмистр Ступин, губернское жандармское управление.