Читать книгу В барханах песочных часов - Ольга Александровна Коренева - Страница 10

Едва кончился их медовый месяц, как Влад засобирался улетать в Бодайбо, золотую столицу Сибири. Леночка даже вздохнула с облегчением: слишком бурный темп жизни задал ей муженек. И вообще адаптация к новой жизни ей трудно давалась. Она любила спать одна, а муж настаивал, чтобы она ложилась с ним. К тому же Леночка совершенно не умела готовить обеды, и Влад купил ей книгу с рецептами «Вкусная и здоровая пища». Но напрасно, потому что Леночка не собиралась в нее заглядывать. И Владу приходилось кулинарить самому.

– Обязательно раз в день ешь горячее, – сказал ей Влад на прощание, – борщ в синей кастрюле… хватит тебе на два дня.

– Угу, дорогой, – бормотала Леночка из постели. – Конечно, каждый день буду есть горячее.

– И не забывай посещать курсы программистов, я большие деньги заплатил, – добавил он, и шутливо спросил:

– Надеюсь, ты в курсе, что в первый год замужества изменять грешно?

– Впервые слышу, но я постараюсь, – в тон ему ответила Леночка.

Когда за мужем щелкнул замок, она перебрала в памяти свои новые обязанности: пылесосить каждый день квартиру, протирать мебель, не забывать проветривать, взять белье из прачечной… В общем, муть спозаранку. Она зевнула, завернулась в одеяло, и занырнула в свой прерванный сон. А когда вынырнула, на часах уже было пять вечера. До начала занятий на курсах оставалось еще полтора часа. Она немного подремала, вспоминая странный сон: пылающий огонь упрекал ее в легкомыслии и забывчивости и требовал что-то вспомнить, сделать, кого-то спасти. Почему-то ее уверяли, что Янка – ее неродившаяся младшая сестренка, обреченная на смерть, и что обе они погибнут, и что-то о пространственно-временном зигзаге, потом появился старый академик и принялся жонглировать временем. Жуткий сон.

Она вылезла из постели, приняла ванну, просушила феном волосы, но из зеркала на нее по-прежнему смотрела заспанная помятая мордашка.

«А, плевать», – подумала она и, быстро одевшись, вышла из дому. Ей страшно не хотелось опять учиться. Наверняка будут после экзамены, раньше Леночка была уверена, что последние ее экзаменаторы навечно остались в стенах родной школы, но увы…

Вообще-то она училась плохо не потому, что не имела способностей, просто – скука. В старших классах на уроках она читала Бёля.

Однажды учительница тихо, словно фантом, возникла у ее парты, схватила книгу и взглянула на обложку. Леночка вздрогнула от неожиданности. После урока училка вернула книгу и долго объясняла Леночке, что ей еще рано читать такие вещи, и что вообще западную литературу смотреть не следует: она развращает, а надо изучать программные произведения, которые в школе проходят…

В метро ей показалось, что это не электричка тронулась с места, а перрон поплыл со всеми людьми и колоннами. Она пошатнулась и зажмурилась.

Курсы проводились в одной из комнат Дома культуры «Меридиан». До начала оставалось минут пятнадцать. В холле было прохладно, играл оркестр. Ее внимание привлекла цветная афиша: мужчина и женщина с револьверами. Новый французский фильм назывался «Происшествие». Пойти, что ли, посмотреть? А на курсы можно и завтра… И она пошла в кинозал.

Рядом присел парень и, тронув ее за плечо, заявил:

– Меня зовут Паша.

Леночка не спеша обернулась:

– Ну и что из этого?

– А вас как зовут? – спросил парень, откинувшись и оглядывая ее словно музейный экспонат.

«Оригинальный прикольщик», подумала Леночка. Она тоже принялась в упор его рассматривать. Ей понравился его низкий сиплый голос и забавный такой хипповый вид; чем-то он напоминал викинга: высоченный, с длинными волосами грязно-серого цвета, а глаза какие-то чудные, словно палитра в многоцветьи красок. Линялый джинсовый костюм и крестик на суровой нитке вносили в его облик заключительный штрих. Леночке тоже захотелось соригинальничать, и вместо имени она назвала свое прозвище.

– Очень приятно, – ничуть не удивился он. – Есть такая обувная фабрика «Саламандра». Я однажды, кстати, на обувной подрабатывал. До чего же все в мире странно, – продолжал он. – Я вот в армии отслужил, домой ехать не тянет, махнул сюда, в столицу великой родины, как говорится. К другу в мастерскую, там и живу сейчас. – Он улыбнулся и прикрыл глаза. – Хотите на экскурсию в мир искусства живого и священного, в мир художественных мастерских окунуться? Это вам не салонная живопись, там вершится нечто! Там бьют тамтамы и грохочут небеса!

– О нет, мерси буку, но я страшно занята, вообще я представляю собой тип деловых женщин, – проворковала Леночка и сострила глазки.

Сегодня у нее было игривое настроение.

После кино парень наладился было провожать ее, но на пол пути, вволю пококетничав, она заявила серьезным и даже несколько строгим тоном:

– Я замужем, Паша. И к тому же очень спешу. Чао, чао!

Оставив парня в полном недоумении, она быстро спустилась в метро.

«Что-то во мне есть привлекательное», – подумала она. – «Заезжие фраера с ходу клеются».

Вечером позвонила Янка и, узнав, что подруга осталась одна, воскликнула:

– Ура! Слушай, у меня все бурлит. Вчера перекусывала в забегаловке. За соседним столиком иностранцы. Красавцы! Волосы черные, лица смуглые, зубы белые, глаза сверкают! Так на меня эти, представляешь, латиноамерканцы пялились, будто в первый раз белую женщину видят. А на столе, ты представляешь, Саламандра, одна бутылка вина. Я еще ни разу не видала, чтобы вокруг одной бутылки такое шумное веселье бурлило… Балдеют, словно ящик вмазали!

Короче, потом они взяли импортный торт-мороженое, молочные коктейли, и пересели за мой столик. Я, конечно, ах, ах, застеснялась испанских мальчиков. Мороженое я сразу слопала, а на коктейль показала пальчиком и сказала: «Фу, кислятина!». Один, кажется его Джоном зовут, тут же вскочил и принес бутылку шампанского. Словом, Саламандра, я кажется нашла то, что мне надо: они инженеры, строят в Москве особо важные объекты. Забегаловку на Пушкинской «Макдональдс», например, тоже их фирма строила.

– Ну, блин, нашла особо важный объект, – прыснула Леночка.

– Саламандра, ты ей богу дура набитая, за что тебя только миллионщики любят? Запомни, самое важное в мире, это жратва и удовольствия! Тетя Яна шутит, конечно, – добавила она жеманно.

– Саламандра, у меня к тебе большая просьба: испанские мальчики напросились ко мне в гости. Представляешь, в мою дыру иностранных гостей приглашать? Кошмар! Международный скандал будет! Давай ты, я и наш Пончик-Ларисик сделаем им прием на твоей хате. Покажем класс! А, Саламандра!

Леночка, оторопев от такого предложения, не знала что и сказать.

– Эй, Саламандра! Ты куда исчезла? – встревожилась Янка на том конце провода.

– Слушай, подруга, – ответила Леночка сдержанно, – у тебя что, вообще крыша съехала, блин? Муж уехал в командировку, а я бардак на его квартире устраиваю!

– Ха! Это же здорово, что уехал, это свобода! Освобождение! – ничуть не смутившись, продолжала напирать Янка.

– От чего освобождение-то? – спросила Леночка.

– От мужского ига, глупенькая! – воскликнула Янка, вставая в позу многоопытной дамы. – Теперь хоть ложись на пол и ногами дрыгай, никто тебе слова не скажет!

– Ну хватит! – начиная раздражаться, оборвала ее Леночка. – Никаких иностранцев у меня дома не будет, и на этом точка.

– Да ладно, черт с тобой, жила, – несколько расстроенным тоном отозвалась Янка. – Я и знала, что ты не согласишься, так, на всякий случай попросила. А в общем, я их уже пригласила к себе. Приходи завтра к двум. Лариса будет. Пообщаемся. Помоги хоть в этом. Я ведь по-английски не бельмеса… Выручи, Саламандра! Судьба дает такой шанс! Завтра суббота, все равно тебе делать нечего.

– Ладно, я подумаю и позвоню тебе, – закончила разговор Леночка.

Она развалилась на медвежьей шкуре и начала одну за другой нажимать клавиши дистанционного управления телевизора. На экране возникали сплошные политические деятели. Она вырубила телик. Квартира наполнилась тишиной. Красота! Недурно бы действительно отметить «освобождение» от «ига», не только от мужского, но и от родительского.

Она подошла к секретеру и, взяв из большой кипы оставленных ей на жизнь Владом денег плотную пачку десятитысячных купюр, подбросила их на ладони. «Чего там экономить!» – подумала она, и решила прошвырнуться по магазинам и что-нибудь купить.

– Да здравствует независимость! – сказала она вслух и вышла из дому.

Впервые бродила она по Москве бесцельно и с приличными деньгами в кармане. Вспомнив слова Боба в отношении любви к домам, она стала приглядываться к зданиям на Ленинском проспекте и к возвышающемуся в морозной дымке над всем районом шпилю Университета. Он, горел, как золотой луч, направленный в холодное небо.

Леночке стало немножко грустно, что она, родившись в Москве, никогда не замечала красоты этого города. Даже на Красной площади была раза два всего. Приезжие с Москвой гораздо чаще вот так общаются, чем сами москвичи.

Ее настроение немного увяло от вида множества нищих в подземных переходах метро. Раньше она их не замечала, пробегая мимо, а может, они появились только недавно. Она разменяла крупные купюры и стала подавать тем из них, что вызывали большее чувство жалости. Подала женщине с ребенком, державшей в руках картонку с надписью «Умер муж. Не на что похоронить. Помогите, люди добрые!» Мальчику инвалиду с детства, матери больной девочки, которая нуждается в дорогих лекарствах … Чем ближе она подходила к центру Москвы, тем нищих было все больше и больше, а их трагедии страшнее. Леночку охватил ужас. Она и не представляла себе, что рядом существует столько человеческого горя. Никаких денег не хватит, чтобы всем помочь. Рядом сверкали блистательные витрины супермаркетов, заваленные изысканными заморскими товарами. Ряды коммерческих палаток ломились от изобилия броских безделушек и роскошных напитков. В окошках «комков» торчали удивительно похожие друг на друга лица молодых парней с услужливыми и в тоже время надменными и жесткими глазами. «Оплоты демократии», – вспомнила она меткую фразу отца. «Действительно, что они там делают, если у них почти никто ничего не покупает?! Отмывают криминальный капитал?»

Ничего не купив, она решила вернуться домой, так и не дойдя до Кремля. В метро она чуть не столкнулась с каким-то латиносом, и вспомнила о приглашении Янки.

«А что, Янка точно меня развеселит, у нее без хохм не обходится». И, достав из сумочки свою «малютку» (подарок Боба), набрала подружкин номер.

Янкина квартира так преобразилась, что Леночка оторопела. Все стены были увешаны сюрой с эротическим уклоном, а свободные от картин участки обоев измалеваны какими-то вообще непонятными символами.

– Ты что, сдаешь квартиру под выставку современного искусства? – спросила Леночка.

– Да нет, это все Пончик притащила. Лариса надеется, что латиноамериканцы обязательно должны заинтересоваться ее картинами, ну и приобрести, естественно. Так сказать, я даю ей шанс выхода на международную арену. Саламандра, дай денег. Мужики пошли жмоты. Представляешь, этот шеф твоего мужа, ну помнишь на свадьбе… Леонид Иванович, амбал… чуть не раздавил меня своей тушей. Я ему говорю поутру: дай, Леня, денег, у тебя их куры не клюют. А он мне, представляешь: денег я тебе, говорит, не дам, деньги унижают достоинство женщины, я не хочу тебя покупать, а вот лучше я тебе шубу дорогую куплю и золотую вещицу какую-нибудь на память о нашей встрече.

– Ну, купил он тебе шубу? – заинтересовалась Леночка.

– А куда бы он делся, блин!

Янка вышла в прихожую и через несколько минут явилась в шикарной норковой шубе. Она картинно прошлась по комнате и приложила ручку к воротнику, чтобы Леночка разглядела золотое кольцо с топазом.

– Ну как? – спросила она.

– Да, потрясная шуба, и колечко тоже, – улыбнулась Леночка. Она вытащила из сумочки початую пачку денег и протянула их Янке.

– На, чудо, и представь, что я с тобой рассчиталась за лесбийскую любовь.

– Саламандра, ты гений! – воскликнула Янка. Она жеманно двумя пальчиками взяла пачку и встала с деньгами в ту же позу. – Вот сейчас картина завершена!

Потом быстрым движением длинного наманикюренного коготка стряхнула порванный бумажный переплет, и рассыпала небрежно купюры на журнальном столике.

– Ох и любишь же ты выпендриться, – не выдержала Леночка.

– Глупая, ты ничего в этом не понимаешь. Я же специально атмосферу создаю для испанских мальчиков. Усекла?

– А где Пончик?

– Пошла встречать их на выходе из метро. Я им объяснила, что мимо нее они не пройдут, очень заметная фигура.

– Как же ты объяснила, если языка не знаешь?

– Да один немного по-русски кумекает, отдельные слова знает.

В это время зазвонил телефон. Янка сняла трубку и пропела свое «Ал-ло-у?» В следующий миг лицо ее вытянулось в недоумении.

«Ну вот, – подумала Леночка, – приключения начались». Она подошла и взяла у Янки трубку.

– Саламандра, кошмар! – чуть ли не кричала Лариса. – Эта стерва опять нас надула. Никаких испанских мальчиков нет, а явились три страшенных негритоса. Что делать?

Леночку это сообщение ужасно развеселило. Давясь смехом, она сказала:

– Какая нам разница, дорогой мой Пончик, тащи их сюда, все будет о’кей, вот увидишь, не бойся, у меня портативный телефон есть, в случае чего вызовем ментов.

Положив трубку, она нарочито строго произнесла:

– Так, значит, испанские мальчики, проехавшись в метро, превратились в американских негритосиков? Так-так, повышенная группа риска…

Растерявшаяся Янка, наконец, сообразив, о чем был разговор, обрела дар речи.

– Фу, напугали вы меня, девки, – сказала она, принимая прежний кокетливый вид. – Ну и что? Негритосики это даже еще интереснее и перспективнее. Все дороги ведут в Вашингтон! Боже, храни Америку! Ай лав ю, Америка! «Эмерикэн бой, уеду с тобой!» – Закончила она словесную тираду фразой из модной песенки, и с бравадой взглянула на подругу.

– Ну, как я смотрюсь?

– Довольно нагло, – бросила та.

Вскоре Пончик привела трех чернокожих кавалеров. Один впрямь оказался испанцем, а двое других типичными афроамериканцами.

Все трое ослепительно улыбались. Открыв свои спортивные сумки, они жестами спрашивали, куда выставить продукты и вино. Янка уверенно взяла у них сумки, по-хозяйски вытащила шампанское, шпроты, колбасу и бананы. Парни, тыча пальцами себя в грудь, представились. Испанца звали Мигелем, его спутников Джоном и Питом.

– Прекрасно, господа, стало быть – Миша, Женя и Петя, – сострила Янка, поочередно указав на парней пальчиком.

– Ес, ес! – закивали они улыбаясь, как бы давая понять, что им понравился Янкин юмор.

– Прошу сид даун, – пригласила хозяйка гостей за стол и на этом исчерпав свой запас английского, подмигнула Леночке, мол, давай подключайся, переводи.

Леночка представилась Саламандрой и сказала гостям, что они могут общаться, а она будет переводчицей.

Испанец Мигель проявил интерес к Ларисиным картинам. Он сказал, что они ему напомнили о его знаменитом соотечественнике Сальвадоре Дали. Пончик несказанно обрадовалась и попросила Леночку сказать Мигелю, что она подарит ему любую из понравившихся картин. Мигель еще раз внимательно просмотрел картины и показал пальцем на небольшое полотно, на котором была изображена прозрачная призма с человеческим глазом внутри и называлась «Пробуждение». Лариса сняла картину с гвоздика и торжественно вручила Мигелю. Тот галантно поцеловал ее ручку. Пончик совсем осмелела. Ей стало даже немного неловко за свои страхи. Парни оказались вполне приличными людьми.

Выпили по бокалу шампанского, закурили дорогие сигареты с ментолом «Море». Янке очень шла длинная тонкая сигарета, небрежно торчащая между ее изящных пальчиков. Лариса же лучше бы не курила, – выглядела как слон с соломинкой.

Пит вдруг задал Янке вопрос, который несколько смутил переводчицу. Он спросил, как она относится к групповому сексу.

Леночка улыбнулась и перевела: «Пит, у тебя спрашивает, любишь ли ты шумные компании с вином и танцами?»

– О, ес! ес! Пит, – радостно возопила Янка. – Скажи ему, что особенно я люблю компании состоятельных мужчин, чтобы не приходилось считать копейки на покупку лишней бутылки вина.

Леночка, кивнув, перевела на английский: «Она любит этим заниматься только с богатыми мужчинами».

– О’кей! – улыбнулся Пит, довольный ответом.

Испанец попросил Леночку перевести Ларисе, что природа щедро наградила ее не только художническими талантами, но и пышными телесами, особенно ниже пояса, и поэтому он был бы счастлив совершить с ней анальный половой акт, сколько бы это ему не стоило.

Леночка, насилу сдерживаясь, чтобы не покатиться со смеху, перевела эту тираду Мигеля следующим образом: «Пончик, я тебя поздравляю, Мигель очень заинтересовался твоим творчеством. Он даже сказал, что у него в Испании есть друзья-художники, и что, если ты не против, то он познакомит их с твоими произведениями».

Пончик умиленно взглянула на Мигеля, закивала головой в знак согласия и признательности, потом одну руку приставила к огромной груди, имея ввиду сердце, и после, сложив свои ладони в замок, потрясла ими перед носом Испанца.

– Ес, гуд, Но пасаран! – воскликнула растроганная толстушка.

Боевой клич антифашистов времен второй мировой войны обескуражил Мигеля, и он вопросительно посмотрел на Леночку. Ей пришлось успокоить парня, сказав, что у Пончика дедушка воевал в Испании против гитлеровцев, и при встрече с испанцами она всегда произносит эту фразу в знак уважения и причастности к великой борьбе испанского народа с фашизмом.

Мигель успокоился, но все равно как-то странно стал поглядывать на Пончика.

Сидевший до этого молча Джон сказал Леночке, что он, как вышло само собой, считает ее сегодня своей дамой, и что он даже рад такому раскладу, потому что она ему очень понравилась. Он надеется, что и в постели она его не разочарует. Леночка поперхнулась вином, хмыкнула и поспешно пояснила, что выполняет лишь роль переводчика и вскоре покинет их милую компанию.

Джон сделал вид, что немного расстроился, но тут же утешился, взглянув на Янку, изображающую из себя звезду экрана и совершенно не догадывающуюся, что ее принимают за обычную платную проститутку.

Пит спросил, какая с них причитается плата за будущее удовольствие. И что пора заняться любовью, а то праздные разговоры понижают его потенцию.

Леночка перевела так: «Они спрашивают, сколько ты зарабатываешь в месяц денег».

Янка понимающе кивнула и, подойдя к журнальному столику, небрежно подцепила стопку десятитысячных купюр.

– Мани-мани-мани, – пропела она и, положив деньги на край столика, вернулась на свое место.

Пит встал из-за стола, подошел к деньгам и просмотрел купюры. Потом он достал микрокалькулятор, что-то на нем посчитал, извлек из кармана джинсовки две стодолларовые бумажки и положил их рядом с Янкиными рублями.

– О’кей? – обратился он к Янке.

– Нормально, – улыбнулась она и, обращаясь к Леночке, добавила: – Сечешь, Саламандра, это не то что жмоты московские! Боже храни Америку! Я чувствую, что этого нам не хватит сегодня, – щелкнула ногтем по пустой бутылке шампанского. – Пончик, смотай в «комок», возьми еще парочку, мальчики раскошелились, гульнем на халяву! Сбегай, Пончик, а то ребята дорогу не найдут.

Леночка обрадовалась поводу исчезнуть и вызвалась сама сходить за вином. В прихожей Янка сунула ей в карман ключи от квартиры.

– Чтобы из-за стола не бегать, – пояснила.

«Ладно, завтра занесу» – подумала Леночка, захлопывая дверь.

Она пересекла родной двор и вдруг с нежной тоской и затаенной болью подумала о родителях, о том, как они обрадуются ее визиту, как они потащут ее за стол на кухню с любимыми старенькими шторами в крупный цветочек над чистыми окнами и подоконниками, тесно заставленными цветочными горшками… Она повернула к своему подъезду, нащупывая на связке ключи от родной квартиры. Вошла в прихожую, но навстречу никто не вышел. В комнате громко говорил телевизор. Леночка скинула куртку и прошла в комнату. Мама смотрела передачу, полностью погрузившись в происходящее на экране и ничего не замечала вокруг. Леночка молча опустилась на ковер возле маминого кресла, поджала крестиком ноги и начала насвистывать.

Ирина Николаевна вздрогнула и оглянулась.

– Доча, ты? Пришла? – как-то отрешенно спросила она, и у Леночки больно сжалось сердце от этой маминой внутренней усталости и от чувства собственной вины за это ее состояние.

– Как видишь, мамулька. Ты совсем глухая стала. Не слышишь, кто в дом входит.

На телеэкране замелькали широкие листья субтропических растений. Ирина Николаевна, вдруг вспомнив что-то, сказала:

– Да, знаешь, у Боба в Африке дед обнаружился. Покойный. Наследство оставил, несколько тысяч долларов. А ему ведь эти доллары не нужны, и он позвонил из Парижа, чтобы деньги перевели в фонд мира.

– Он прав, конечно, – отозвалась Леночка. – А у него что, дед негритос? – удивилась она.

– Да нет, он там на какой-то государственной службе от России находился. Не приведи Господь этих негритосов, страсть какая, – вздохнула Ирина Николаевна, – лучше б их к нам не пускали, такие жуткие истории про них рассказывают…

Слова матери не на шутку встревожили Леночку. Она забеспокоилась за подруг. Воображение стало рисовать ей картины самые невероятные.

– Ма, у меня голова разболелась, пойду прогуляюсь перед сном, а ночевать к вам приду. Где па?

– Он на заседании Верховного Совета, интервьюирует какого-то деятеля. Вечером явится. Он по тебе тоже соскучился.

Леночка вышла на улицу и чуть не бегом пустилась к Янкиному подъезду, сжимая в руках свою «малютку» и мысленно уже вызывая милицию.

На лестничной площадке ее боевой дух несколько угас.

«А вдруг у них там все о’кей, а я нарисуюсь без шампанского?» – подумала она, но все ж решила заглянуть. Она и не подумала сначала, что может произойти какая- нибудь неприятность. Просто ей давно хотелось отплатить Янке и Пончику за ту противную историю с ее нижним бельем в новогоднюю ночь, и за все, что она тогда перечувствовала, и за Влада, ведь с тех пор ее преследовала мысль, что у него с Янкой что-то было. Ей хотелось подстроить подобную шутку, маленький смешной прикол. Она открыла дверь подругиными ключами и вошла. Не раздеваясь, она направилась к открытым дверям комнаты, где был накрыт стол. То, что она увидела в следующий миг, привело ее в шок. Спиной к ней стоял один из черных парней. Он был совершенно голый. Его лоснящийся от пота торс судорожно обвивали Янкины руки, ее светлые длинные волосы резко вздрагивали, обволакивая черные потные бедра мужчины. Чуть далее стоял другой афроамериканец и держал Янку за талию на весу… Ее ноги, согнутые в коленях, дрыгались за его спиной. Она глухо постанывала… Мужчины сопели как два жеребца… Увидев Леночку, тот парень, что был лицом к ней, от неожиданности и возбуждения выпучил глаза и издал дикий сладострастный вопль. Его друг принялся рычать, оседая на пол.

Леночку охватил такой ужас, что она не могла сдвинуться с места. Стояла, как парализованная, ничего не соображая. Из ступора ее вывели вскрики Ларисы в смежной комнате. Оттуда доносились тупые звуки, словно что-то громоздкое передвигали по полу с места на место.

Не помня себя от страха, Леночка проскочила на кухню, в панике нажала клавишу магнитофона – (подруга часто хвасталась этой «экстремальной кассетой» для непредвиденных ситуаций). Резкий вой милицейской сирены затопил квартиру… Суровый бас четко выговаривал, пробиваясь сквозь этот шум: «Подъезд номер три, квартира семнадцать… блокировать район… Пострадавшие, держитесь, через три минуты будем у вас…», и вновь приглушенная было голосом милиции сирена взвыла с яростной силой…

Дальнейшие события проходили перед глазами Леночки, как замедленные кинокадры: в проеме кухонной двери вдруг возникла полуобнаженная черная фигура, пытающаяся ногой попасть в штанину. Не снятый впопыхах презерватив болтался и раскачивался во все стороны. Потом возня в прихожей, звон разбитого стекла и мощный удар захлопнувшейся двери.

Магнитофонная пленка давно кончилась, в квартире воцарилась гробовая тишина. Леночка боялась выходить из кухни. Сидела и ждала чего-то.

Вскоре в гостиной послышалось движение.

– Эй, милиция, проходи в комнату, что ты там сидишь? – раздался Янкин голос.

Леночка встала и быстро прошла в комнату. Подруга уже одетая сидела за столом и курила, бессмысленно глядя на пустую бутылку из-под шампанского и стряхивая в ее горлышко пепел.

– Ты что, товарищ милиционер, у нас клиентов отшибаешь, – кисло сострила она. – Я только вошла в образ… А где вино? Ты же за вином ходила, Саламандра?!

– Хватит вам, напились на всю жизнь, – бросила Леночка и ушла в смежную комнату. Там, забившись в угол, хныкала толстушка.

– Надо в милицию позвонить, – сказала Леночка.

– Ой, не надо, ради бога не надо, Саламандра! – заскулила Лариса.

– Как это не надо, мало того, что эти черти вас истерзали, так еще и трюмо грохнули!

Вслед за Леночкой в комнату, пошатываясь, поплелась Янка.

– Не хнычь, Пончик, – сказала она, пытаясь придать голосу бесшабашность. – Благодаря Саламандре плакала твоя персональная выставка в Испании, но поверь мне: на Испании свет клином не сошелся.

– Пошла ты к черту, вместе с Испанией! – всхлипнула Лариса, вставая и оправляя грязную измятую юбку.

Психотропное оружие сработало четко: черные кавалеры ретировались столь поспешно, что забыли часть своих шмоток. В джинсовке Пита оказалось портмоне с несколькими стодолларовыми купюрами. Мигель забыл свой пушистый черный свитер огромного размера.

– Что будем делать с трофеями? – спросила Янка.

– Девочки! Они же за ними вернутся! – в панике залепетала Лариса.

– Не вернутся, – успокоила ее Янка. – Во-первых, дорогу не найдут, а во-вторых они от страха уже до Америки домчались, наверное. Короче, деньги пропить, тряпки продать, и позабыть об этом приключении. Вы как знаете, а я хочу ванну принять, – добавила она и, покачиваясь ушла мыться.

– Да, события, – сказала Леночка, рассматривая свитер Мигеля. – Надо поглядеть, не напялил ли он со страху Янкину норковую шубу.

Она сходила в прихожую и убедилась, что шуба на месте.

– Надо же, такую шубу презентовали нашей принцессе огорошенной!

– Какое там, к чертям собачьим, презентовали! – раздраженно воскликнула Лариса. – От покойницы мамы наследство осталось: шуба эта, да еще колечко золотое с топазом. Она уже, конечно, успела тебе лапши на уши навешать про благородного рыцаря, одарившего ее за чудную красоту по-царски. Так ведь?

– Примерно так, – улыбнулась Леночка.