Читать книгу В барханах песочных часов - Ольга Александровна Коренева - Страница 7
Часть первая. Огненная саламандра
Глава 4
ОглавлениеПредновогодняя Москва бурлила, словно с цепи сорвалась. Уходил надоевший 1989-ый, надвигался неотвратимый, словно скорый поезд, 1990-ый, наполненный какой-то тотальной энергией. Город безумствовал, и эта волна праздничной неразберихи, казалось, перекинулась на все вокруг. Семейство Трошиных после некоторых споров решило отмечать праздник дома, хотя Леночка была раздосадована, у нее были свои планы. Но мама строго сказала, что праздник надо отмечать у домашнего очага, иначе год будет неудачный, и возражать тут нечего. Леночка выскочила из комнаты, хлопнув дверью, но потом смирилась. В кухне уже кипела работа, готовились салаты, пеклись пироги… Мама вдарилась в кулинарные изыски, подключив всю свою творческую энергию. Папа примчался из магазина под хмельком и, потрясая связкой настоящих замороженных тетеревов, изрек:
– Царская охота! Дичь на столе – удача в жизни!
– Саша, я чувствую, что к приходу гостей ты сам будешь выглядеть как замороженный тетерев, – прикрикнула на него мама.
Гости не заставили себя ждать. Друзья отца – журналисты с женами и подругами. Многих из них Леночка видела впервые. Маминых друзей оказалось меньше. Писатели – народ менее общительный.
Леночка встречала их, пахнущих морозом и праздником, принимала коробки конфет и шампанское, потом мчалась на кухню проверить, не переварилась ли свекла, помогала готовить салат с креветками, летела к соседке за майонезом, которого не хватило для винегрета, доставала из серванта запасные сервизные тарелочки. Первые гости уже подошли, а стол еще не совсем готов. К счастью, подключились мамины приятельницы и какие-то женщины из папиных гостей. Леночка прислушивалась к их разговорам, а вокруг нее витали запахи незнакомых духов, будто некто невидимый надушил все пространство…
Со скатертью в руках она вошла в комнату, где уже зашумел праздник: гости попивали коньячок, курили, спорили о политике и литературе. Какая-то дамочка врубила магнитофон и настойчиво желала танцевать. Но ее не слушали, увлеченные спором. Двое молодых мужчин, расположившихся в креслах возле журнального столика, гадали о пути развития страны:
– Это же пахнет катастрофой, национальным бедствием! – восклицал брюнет с бородкой. – Горбач совсем сдурел. Он погубит страну и сам с трона слетит! Начнется вымирание нации, гиперинфляция…
– А что же ты хочешь, реформы без жертв? – возражал ему собеседник. – За все надо платить. А без реформ нельзя, пора выходить из каменного века…
В центре комнаты разговор крутился вокруг романов, ждавших читателя пятьдесят и больше лет, о судьбах их реабилитированных авторов.
Но вот стол в комнате накрыли, гости разместились, первые тосты были произнесены. Трошин, осушив очередной раз свою рюмку, продолжил разговор:
– Вот вы говорите, друзья мои, что сейчас нам с большим удовольствием показывают изнанку советского семидесятилетия, везде выбирают для печати только время застоя, культа личности и лагерных бараков. А между тем, и в лагерных бараках люди не спешили перестраиваться, предпочитая оставаться поколением убежденных и сильных людей… Из лагерей шли добровольно в штрафбаты защищать Родину. А вы, извините, все со своими «жертвами» да «страданиями» на передние полосы лезете!
На этом месте Трошина перебили тостом, после чего посыпались политические анекдоты про баню, Тэтчер и Горбачева.
«Ну надо же», подумала Леночка, «за столом юная леди – я, а они в выражениях не стесняются, черти. Как всегда, впрочем».
Сегодня ей хотелось сдержанности со стороны старшего поколения.
– Леночка! – крикнул ей через стол отец. – Подкинь-ка пару жаренных анекдотов из школьной жизни.
«Ну, сейчас я вас угощу ответной пошлостью», – злорадно подумала она и, кривляясь, промямлила:
– Это как Вовочка училку трахнул?
Отхлебнув шампанского, она безразличным тоном выдала серию школьных анекдотов с картинками. Но, к сильному ее разочарованию, никого это не шокировало.
После очередной смены блюд и напитков к ней подсел моложавый мужчина в джинсовой куртке. Он поменялся местами с примодненной пожилой дамочкой, и та шепнула Леночке на ухо:
– Смотри, барышня, какой кавалер у тебя появился, прямо из Парижа сюда по всяким журналистским делам, эмигрант…
– Ну и что, – хмыкнула она.
Эмигрант принялся накладывать ей закуски на тарелку, подливать вино, придвинул графин с соком.
– За такой смазливой девочкой приятно поухаживать, – сказал он.
Леночка промолчала. «Явная лесть», подумала она. Парижанин, казалось, прочел ее мысли.
– Это не лесть, – сказал он. – Как друг семьи, Леночка, я отвечу тебе…
– Друг чьей семьи? Не поняла, – спросила она с набитым ртом.
– Твоей, милая девочка, вашей, конечно же…
– Я вам не «милая девочка», и в нашей семье я вас, почему-то, впервые вижу.
– Это потому, что я редко бываю на родине, а у вас был в последний раз, когда ты под стол пешком ходила. Ну выросла, похорошела, не узнать! Давай выпьем на брудершафт за встречу! Сейчас, позволь, расскажу тебе о Париже, детка.
Рассказ его был весьма экзотичен. С иронией говорил об эротических фильмах, которые «гонят» за кордоном, хвастал своим компьютером, на котором «печет» статьи для ведущих газет и журналов мира, и Леночка подумала, что он в этом похож на Оскара, вот уж тот достал ее в школе своими приколами и фантазиями, теперь этот начнет доставать.
Она пристально взглянула на него и усмехнулась. Журналист смутился, на секунду замолчал, и тут же сменил тему. Тоном старшего он спросил:
– Ты закончила школу, Леночка, и наверняка, как все красивые девушки, мечтаешь о ВГИКе?
– С чего вы взяли? – искренне удивилась она. – Во-первых, я отнюдь не красавица, а самая обычная симпатяга, каких навалом. Во-вторых, кривлянье перед камерой не по мне. И, в-третьих, мама по блату устраивает меня в Литературный институт.
– Да что ты, одумайся, девочка! – воскликнул эмигрант. – Какая к черту сейчас литература! Через год-другой вся ваша литература окажется на панели! Послушай меня, девочка, я это совершенно точно прогнозирую. Тебе сейчас нужно думать или о поиске перспективной профессии, или о надежном спутнике жизни.
– Ну и что это за перспективная специальность? – поинтересовалась Леночка.
– Человек, работающий на компьютере, называется программист. Вот это самое оно!
– А насчет спутника жизни как? – улыбнулась она.
– Я могу сказать тебе только то, что твой будущий избранник должен быть хоть чуточку похож на меня: положение в обществе, деньги, двойное гражданство, потому что в России скоро жить станет невозможно.
После некоторой паузы Борис, или Боб, как назвал себя эмигрант, пригласил ее на танец.
– Я медленные не умею, – смутилась она. – Мы не так танцуем.
– Да, я и забыл, сейчас в моде рэпы всякие, – сказал он иронически.– А стоит ли танцевать в такой духоте? Может, лучше пройтись? Новогодний морозец, Ленинский проспект сияет и искрится. Не прогуляться ли нам по Ленинскому? Я тебе что-нибудь куплю в подарочек к Новому Году, в память о знакомстве.
Леночка не раздумывая согласилась. Дома начиналась обычная пьяная круговерть. Отец на кухне тискал молоденькую журналисточку, млеющую от пристального внимания мэтра. Захмелевшая мама принимала ухаживания сразу двух раздухарившихся поэтов. В Леночкиной комнате вообще кто-то заперся изнутри, ванную тоже захватили. Она с удовольствием отметила про себя, что Боб выглядит еще вполне свежо и элегантно
Набросив на плечи дубленку, она выскочила следом за ним на лестничную площадку. Они вышли на праздничный, сверкающий проспект. В неоновом свете реклам разноцветно вспыхивали снежинки. Леночка в полном блаженстве подставляла им ладони и лицо.
– Отгадайте, Леночка, за что я люблю Москву, за людей или за дома? – спросил Боб, с задумчивой полуулыбкой разглядывая девушку.
– Не знаю, – удивилась она вопросу.
– Вам это может показаться странным, но Москву я люблю за дома. Я ведь тоже родился здесь и знаю этот город как свои пять пальцев. Каждый уголок – это кусочек моей жизни.