Читать книгу Беллерофонт - Ольга Андреевна Артемьева - Страница 10

Глава 9.

На другой день Мирослав после сборов пошел с Дэвидом в кафе. Друзья сняли респираторы, заказали ужин и пиво. За ужином Стоянович рассказал другу о своем визите в дом семьи Ли, вскользь упомянув и о разговоре за столом. Также он поведал Дэвиду о грядущем свидании с Алиной.

– Ты волнуешься? – спросил Дэвид серьезно.

– Очень, – ответил Мирослав.

– Почему? Ты боишься, что она…не понравится тебе?

– Нет, пожалуй, – сказал Стоянович после некоторого раздумья. – Я много думал об этом, и понял, что мне абсолютно все равно, как она выглядит, потому что я первый раз в жизни увлечен не внешним видом женщины, а ее личными качествами.

Дэвид невольно рассмеялся:

– Да брось! А если она страшна, как вся наша жизнь?

Мирослав посмотрел на Дэвида и с очень серьезным видом сказал:

– Ну, это не будет проблемой, она же все время в маске ходит!

Лейтенанты весело расхохотались. Успокоившись, Мирослав продолжил:

– Нет, Дэйв, я серьезно! Она УЖЕ мне нравится, иногда мне кажется, что я…люблю ее, – при этих словах Мирослав приложил руку ко рту, как будто не веря, что все-таки произнес их.

– Что ты сказал? Любишь?! – Дэвид вдруг перестал улыбаться и серьезно посмотрел на Мира. – Дружище, ты серьезно говоришь?

– Все очень серьезно, как бы это не называлось. Понимаешь, я раньше женщин оценивал по внешнему виду, меня больше ничего не интересовало. Я со своими прежними подругами и не разговаривал особо даже, понимаешь? А с ней у нас нет никакого физического контакта, получается, что отношения строятся на духовной основе.

– Что за бред ты несешь? Как ты можешь любить ее, даже не зная, как она на самом деле выглядит? Вдруг тебе не понравятся ее… нос или там руки? – Дэвид, казалось, искренне пытался понять друга, но не мог.

– Дэвид, про что я тебе тут полчаса уже толкую?! МНЕ НАПЛЕВАТЬ на нос и руки по-отдельности, мне важно, что это ЕЕ руки и ЕЕ нос. Мне понравилась она сама, именно потому, что раньше, чем я увидел ее лицо, я узнал ее, как человека, понимаешь? Вот почему я думаю, что это и есть любовь, такая, как у Толстого.

– Что?! У Толстого?! Артур тебе совсем мозги запудрил своей доисторической фигней! – Дэвид смотрел на друга недоуменно.

– Да нет, Толстого я еще раньше читал, как и ты. Но, ты прав, у Артура дома я о нем не раз вспоминал, – сказал Стоянович и при воспоминании о вчерашнем вечере невольно улыбнулся.

– Так когда ты к ней идешь? – спросил Дэвид, все еще с опаской глядя на друга.

– Завтра вечером, меня колотит от одной мысли об этом, – ответил Мирослав.

– Не пойму все-таки, чего ты боишься? – вновь поинтересовался Дэвид.

– Ну, во-первых, мне всегда волнительно перед встречей с ней, потому что она непредсказуема, ведет себя не так, как мои прежние…знакомые.

– Ну, оно и понятно, – заметил Дэвид и снова засмеялся. – Прежних «знакомых» ты через два дня укладывал в постель, а эту и за руку страшно взять, чтоб она не умерла от приступа.

– Да, вот именно, – кивнул Мирослав, – а когда нельзя заняться сексом, приходится много разговаривать. Я помню, раньше меня это жутко раздражало, когда девушки много болтали, я все думал, когда же ты замолчишь и начнешь раздеваться?

Друзья засмеялись. Стоянович задумчиво посмотрел в сторону океана и сказал:

– А с ней все по-другому. Мне нравится с ней разговаривать обо всем на свете, мне приятно просто быть там, где она, я считаю часы, прежде, чем увижу ее.

– Так чего ты волнуешься? – повторил вопрос Дэвид.

– Не знаю точно… В связи с этими необычными обстоятельствами, каждая встреча приобретает какой-то иной, более глубокий смысл. Сближение происходит гораздо медленнее, и от этого все чувствуется острее.

– Ну, вот, ты уже и говоришь, как Толстой, – воскликнул Дэвид с улыбкой.

– Я, пожалуй, и чувствую себя, как герои его романов, у которых все строилось не на физической близости, а на словах, взглядах, намеках. Слова и действия тогда имели другой смысл, и сейчас, с Алиной, я чувствую, как много значит каждое мое слово, каждый ее жест или взгляд сквозь эту чертову маску, которая отделяет меня от нее… Когда она вчера положила руки мне на голову, скажем так, обняла меня за голову, я чуть не свалился в обморок, клянусь тебе, у меня в прямом смысле потемнело в глазах! – взволнованно сказал Мирослав.

– Это от наплыва всей этой «толстовщины», – с улыбкой сказал Дэвид. – Слушай, а ты подумал о том, что будешь делать дальше?

– Дальше? – Стоянович вопросительно посмотрел на друга.

– Ну, да, дальше. Тебе ведь через две с небольшим недели нужно возвращаться…

– Черт, Дэйв… Я ведь даже ни разу не вспомнил об этом, – растерянно сказал Мирослав. – Не знаю, что делать, буду просить перевода на Космодром или ее уговорю уехать со мной…

– А что если ваши тесты, как она там сказала, не совпадут, что если вам противопоказан любой физический контакт? Ты готов к такой жизни? – спросил Дэвид, очень серьезно глядя на друга.

– Об этом я тоже не думал, вернее не разрешал себе думать, мне хочется надеяться на лучшее… Конечно, я хотел бы ее обнять и поцеловать, не буду врать, меня к ней тянет. Меня как будто током бьет, когда она до меня дотрагивается, раньше я такого никогда не чувствовал, возможно, из-за того, что все было слишком быстро, доступно, обыденно. Но я понял, что не видеть ее каждый день, не слышать ее голос, не разговаривать с ней я уже не смогу. Я просто хочу быть рядом, а там будь, что будет!

– Мне кажется, ты все же лукавишь! – с улыбкой сказал Дэвид. – Разговаривать и гулять на почтительном расстоянии, летать на экскурсии и ходить к ней на ужин – это все прекрасно, но до поры до времени. Как быть с основным инстинктом?

– Не знаю, возможно, ты и прав, не получи эти платонические отношения какого-то логического и привычного мне развития, может быть это все мне и надоест. С другой стороны, девицы, с которыми я вступал в половой контакт, тоже долго не задерживались, потому что, повторюсь, кроме постели меня с ними ничего не связывало, и это устраивало не только меня, но и этих девушек! Кроме, пожалуй… – Мирослав вдруг нахмурился и замолчал.

– Кроме кого? – поинтересовался Дэвид.

– Кроме Даниэлы, – нехотя ответил Стоянович, и лицо его помрачнело.

– Почему ты о ней вспомнил? – спросил Дэвид, с интересом глядя на друга.

– Знаешь, она до сих пор продолжает мне периодически звонить. Она, вроде как, считает, что у нее есть на меня какие-то права! Конечно, особенно не надоедает, никаких претензий не предъявляет, не спрашивает меня, чем и с кем я тут занимаюсь… Но мне все равно кажется, что она во мне заинтересована, и что она не так ко мне относится, как прежние мои девушки.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, как это объяснить, но я что-то такое почувствовал в последние недели перед отъездом, какое-то особенное отношение, проявившееся в мелочах. Да. И теперь, когда я нечто подобное испытываю к Алине, я начинаю проводить параллели с поведением Даниэлы. Те же вздохи, многозначительные взгляды, забота обо мне, теперь вот звонки, – грустно ответил Мирослав.

– И что ты думаешь делать? – спросил Дэвид.

– С Даниэлой? Надеюсь, ничего делать не придется, и она все поймет сама, все, как и раньше, плавно сойдет на нет, без лишних слез и выяснения несуществующих, как я теперь понимаю, отношений. Хотя что-то подсказывает мне, что доктор Миллер не из тех, кто проявит понимание и тихонько исчезнет. Скорее всего, разговор у нас все-таки состоится, и будет он не из приятных, я в этом уверен. Но я все же надеюсь расстаться с ней без лишнего шума.

– Что ж, будем надеяться всё обойдется: Миллер тебя не растерзает, и слюна твоя подойдет Алине, – сказал Дэвид, и оба друга засмеялись.

– Спасибо, дружище! Пойдем по домам, завтра у меня важный день, – сказал Мирослав, и молодые люди, списав с iBody сумму счета, надели респираторы и пошли в сторону гостиницы.