Читать книгу Повести - Ольга Геттман - Страница 6

Он сильно осунулся, в глазах появился лихорадочный блеск, седины в волосах прибавилось так много, что цвет волос, скорее, свет от волос обрамлял лицо серебристым цветом.

Глеб и сам светился каким-то особым, нездешним светом. Но главное – у Олеси было ощущение близости кого-то очень дорогого, от которого исходила уверенность и сила. Она чуть было не взглянула ему в глаза. Что бы с ней было тогда? Увидела ли она в них своё новое, счастливое отражение или навеки улетела бы в непознанную бездну?

Люди, узнав о даре Олеси, не без помощи вездесущих журналистов, потянулись к ней вереницей. Ей пришлось купить лицензию, снять квартиру под офис, чтобы помогать страждущим.

Любое экстраординарное событие привлекает к себе прежде всего людей обделённых, в чём-то ущербных, просто несчастных. Счастье эгоистично, недальновидно, не склонно к мистическим настроениям и божественным вдохновениям. Оно, скорее, свернётся калачиком в кресле и будет ждать, когда закипит на кухне чайник. Несчастье же всегда в походной одежде, чтобы укрываться от дождя в чистом поле. Оно готово к чуду, ради которого идёт, словно паломник по святым местам искать утешение.

«Раньше было лучше, – думала Олеся, – спокойней. А сейчас я как будто сижу на пороховой бочке. Люди эти, их беды, потери – они мне не дают спать, словно перекрывают дыхание по ночам».

Приходили разные люди со своими проблемами, болью. Из благодарности они приносили деньги. Олеся не назначала цену за свои услуги, понимая, что достаток у её клиентов разный, а спекулировать своим даром ей не позволяла совесть. Она отвечала на вопрос: «Сколько вам должны?» просто: «Сколько можете».

После приёма в её руках побывали купюры разных достоинств: мятые сторублёвки, зелёные гладкие тысячи, аккуратно сложенные в носовой платок железные, видимо, накопленные с большим трудом, монеты.

Однажды к ней на приём пришла молодая, одетая в брендовые вещи, ухоженная женщина. На всех пальцах рук у неё были надеты бриллиантовые кольца, в ушах сверкали изысканные серёжки.

– Здравствуй, Олеся, – обратилась к кудеснице женщина.

Олесю покоробило такое панибратское обращение, ведь они не были знакомы, но она не подала виду.

– Меня зовут Ирина. К тебе прийти порекомендовала моя подруга, которая осталась довольна посещением твоего салона. Ну, рассказывай, что ты видишь, рассказывай, – вальяжно расположившись в кресле Олеси, заявила Ирина.

Олесю настолько выбило из её привычного состояния поведение клиентки, что она на миг потеряла свой дар. В тот момент она видела наглую, желающую своим поведением унизить её, богатую, молодую женщину.

– Какие проблемы могут быть у такой знающей себе цену гордячки? – подумала Олеся, заглядывая в её невероятно зелёные, самодовольные глаза. Но уже через несколько минут собралась и начала рассказывать Ирине о её проблемах.

– Я вижу рядом с вами очень худенькую девочку с такими же зелёными глазами, как у вас. Она страдает, от этого плохо кушает и по ночам плачет тихо, боясь, что её услышат и накажут.

Тон и голос посетительницы внезапно изменился, словно спесь и снобизм сдуло ветром. Она вдруг заговорила голосом простой несчастной бабы, которой знакома душевная боль.

– Это моя дочка. Я отдала её в детский дом, боясь, что мой муж, известный бизнесмен, не примет её, и наша свадьба не состоится.

– Ещё я вижу, что вы беременны, у вас будет мальчик.

– Неужели! Муж так хочет сына, но у нас не получалось уже три года. Он подумывал развестись из-за этого со мной, ведь ему нужен наследник. Я последние дни потеряла аппетит, меня тошнило при виде еды, но и подумать не могла, что беременна.

– Скажите, – обратилась к Олесе теперь на «вы» Ирина, – муж примет мою девочку? Что вы видите?

– Я вижу огромную светлую комнату. Из окна видно море. Вы вчетвером сидите за круглым столом, весело разговариваете и смеётесь.

– Значит, всё обойдётся, – выдохнула женщина, словно освобождаясь от ноющей сердечной боли, – спасибо вам большое, Олеся! Вы не представляете, что сделали для меня!

– Но это ещё не всё, продолжила Олеся, – у вас будут большие душевные переживания, связанные с вашим братом. Он – опасный человек, будьте готовы к сюрпризам с его стороны.

Лицо Ирины от этих слов внезапно потемнело. Она опустила голову, ещё раз поблагодарив кудесницу, всунула Олесе в руку хрустящие бумажки и, поклонившись перед выходом, ушла.

Олеся раскрыла ладонь. В ней лежали две стодолларовые купюры.

Спала она плохо. Слишком сильные впечатления были от дней приёма несчастных, проходивших через её офис, оставлявших следы своей ауры – глубокие, тревожные, отчаянные. Но больше всего её преследовали, не давая расслабиться и спокойно спать ночью глаза её пациентов. Крупные и мелкие, обрамлённые паутинками морщин и с накрашенными ресницами, грустные, опухшие от слёз, задумчивые серые, легкомысленные зелёные, надменные карие. Эти глаза снились ей в те короткие часы погружения в неглубокий сон, сливаясь в один опустошающий бездонный глаз. Переливающаяся всеми цветами радужка становилась посередине чёрной дырой зрачка, которая хотела засосать, закрутить в чёрный водоворот неведомого.

Глеб, чутко спавший рядом с Олесей, ощущал, в какой поток непривычных для неё ощущений попала его любимая. Стоило положить ему руку на голову Олеси, как она тут же проваливалась в глубокий сон. Если же преследующие её образы не покидали её таким путём, он пристально смотрел в её глаза. И Олеся, утопая в волнах любви и света, льющихся из глаз любимого, безмятежно засыпала.

«Я привыкну, – говорила Олеся по утрам своему отражению в зеркале». Следуя негласному договору со своим даром, она не смотрела в собственные глаза. «Я привыкну, как привыкают к своей работе врачи. Им нельзя полностью погружаться в проблемы пациентов, захлёбываться от их боли, иначе они не смогут профессионально справляться со своей работой. Я преодолею эту слабость, чтобы стать профессионалом».

У подруги Олеси Юлии заболела близкая знакомая по работе. Юля, как всегда, попросила Олесю посмотреть Веру.

Как выяснилось, у Веры диагностировали и удачно прооперировали раннюю стадию рака кишечника год назад. Вера имела дочку от первого брака, но брак распался, как только женщина заболела. Её друг Фёдор, влюблённый в неё со школы, сделал ей предложение, зная о болезни любимой, и они расписались. Вера забеременела и пришла на приём к Олесе, потому что онкологи в один голос заставляли сделать аборт, сказав, что иначе болезнь вернётся с новой силой и тогда помочь женщине будет невозможно.

Олеся, посмотрев Веру, увидела, что у неё будет здоровая девочка (это больше всего волновало будущую мать), но родится она недоношенной. И если Вера сохранит беременность, то погибнет от вернувшейся болезни.

– Что вы решили, Вера, – спросила Олеся.

– Конечно, я оставлю ребёнка, пусть даже платой за это станет моя жизнь. Не уговаривайте меня избавиться от моей дочки, я не смогу её убить.

– Да хранит вас и вашу девочку Бог, – ответила Олеся с тяжёлым сердцем, – когда я вам понадоблюсь, буду помогать всем, чем смогу. И они расстались на пять месяцев.

Вера родила недоношенную девочку, которую выхаживали месяц в отделение для младенцев. Уже на пятом месяце беременности у неё стала быстро расти злокачественная опухоль, химиотерапию и операцию, как и прерывание беременности, она делать отказалась. А после преждевременных родов на сроке шесть с половиной месяцев, усилия врачей стали бесполезны. Муж ездил по онкологическим центрам, чтобы достать нужное лекарство, до последнего дня был рядом с Верой, носил её на руках в ванную и на балкон. Взяв отпуск, ухаживал и за женой, и за дочкой.

Олеся, как и обещала, навещала умирающую молодую маму, пытаясь продлить её дни ради того, чтобы она смогла увидеть свою Василису.

Вера умерла, когда Васе исполнилось три месяца, муж привёз дочь домой из больницы за полтора месяца до ухода жены. Даже в предсмертных мучениях, она не жалела о своём поступке, рассказывая с блаженной улыбкой на истощённом лице, какая у них красивая и умная девочка.

Умерла Вера в реанимационном отделении, куда по просьбе Олеси, положила её Полина. Именно в смену Полины, глубоко сочувствующей молодой женщины-врача, и скончалась святая мученица.

Олеся тяжело переживала уход Веры, они сильно сблизились за последний год. Но вместе с тем, она преклонялась перед подвигом простой русской женщины, истинно верующей, о чём говорит её самопожертвование ради рождения дочери в отличие от многочисленных прихожанок, делающих аборты, будучи здоровыми и обеспеченными. Они считают себя воцерковлёнными и безгрешными только потому, что соблюдают православные посты, праздники и посещают храм. Их совесть, их сердца останутся навечно мертвыми.

Олеся стала понимать, что дар подбрасывает ей видения не как попало. Есть в этом какой-то тайный порядок – она видит только то, что важно и нужно для человека в данный момент. Его заветное желание, страх, надежду.

Поток желающих знать будущее постепенно иссяк. Чудо выдыхалось, как открытое шампанское. Может, надо было держать его закрытым, не давать выветриваться волшебству, не растрачивать его на потребу неблагодарному обществу?

Только теперь Олеся поняла, что хотел сказать Глеб, когда отговаривал открывать салон. Но это понимание пришло поздно. Не тратить полученный ею дар зря, не разбрасывать себя на тривиальные вещи, решила Олеся.

Но этих несчастных родителей она не могла не принять. Они стояли в прихожей их с Глебом квартиры, каждый из них держал в руках фотографию своего ребёнка.

Их семнадцатилетние дети – шесть мальчиков и одна девочка – впервые в дни каникул после зимней сессии решили поехать на Чегет, покататься на горных лыжах.

Молодые люди игнорировали предупреждение по рупору и местному радио, что задний склон горы закрыт для катания с приближением схода лавины. Для особо непонятливых он был обнесён специальными палками яркого цвета, к которым крепилась красная лента.

Молодость не знает страха, ища в каждом мгновении жизни риск, ведущий к выработке адреналина. Молодость не думает о смерти, полагая, что юность, как и жизнь, бесконечна.

Нина – единственная девочка, проявившая здравый смысл, в составе группы однокурсников, пыталась убедить ребят не кататься на этом спуске. Она и не стала спускаться, отъехав от вершины горы всего на двадцать метров. Но и это не спасло её.

Неожиданно сошедшая лавина завалила ребят слоем снега в пять метров. Поисковая группа уже двое суток пыталась найти ребят, но им это не удавалась – склон занимал большую площадь, для полного его обследования требовалось немало времени.

Олеся, вглядываясь в лица мальчиков и девочки, мысленно молилась: «Ну, хоть ты, останься жив, пожалуйста!».

Все они были мертвы.

Отдавая фотографии детей родителем, Олеся старалась не смотреть им в глаза, чувствуя, какое горе они переживают.

– Хотите, я укажу вам точки на горе, где нужно искать детей, – спросила Олеся.

Они дали ей большую карту трагически зарекомендовавшего себя склона. Олеся отметила места, где под снежной шубой покоились молодые люди, так любившие риск.

На северном склоне горы Чегет (который навсегда закрыт из-за сильной лавиноопасности) молодых людей накрыло самой крупной и разрушительной за весь сезон лавиной, которую местные жители прозвали «Погремушкой». За два дня до этого в Приэльбрусье был сильный снегопад. Склоны были закрыты для катания, подъемники не работали. Все, кроме «дикарей», знали, что в горы после снегопада идти нельзя.

12 февраля, когда забеспокоились родители в Москве, начались поиски, в которых было задействовано около 1 60 человек, в том числе специалисты из Германии, а также вертолеты и поисковые собаки. Ни у кого из погибших не были в одежду вшиты особые датчики. По этим сигналам обычно обнаруживают погребённых заживо людей под снегом. Для поиска подростков из Германии доставили детекторы, реагирующие на волны от любого активного источника (например, телефона) или специальных отражателей, встроенных в костюмы сноубордистов. И все же поисковикам пришлось почти наобум находить тела, прорывая, вернее прорубая, бензопилой траншеи в ледяных сугробах, пока они не получили от родителей погибших точные места снежного плена погибших детей.

Все ночи на протяжении месяца Олесе снились лица ребят и то, как они засыпают вечным сном в плену беспощадного, белоснежного снега.

Теперь к Олесе стали обращаться люди, у которых пропали близкие. Особенно часто посредником между кудесницей и несчастными была полиция.

Однажды вечером к ней пришёл Марк с Юлией – кузены Глеба. Они работали в полиции. Марк, как начальник убойного отдела, пригласил Олесю на половину ставки штатным сотрудником на должность консультанта-психолога. Недолго думая, Олеся согласилась. И она закрыла салон, чтобы начать новую, настоящую жизнь. Высокое небо и парящие свободные птицы, захватывающие полёты на самолёте были в этом ветре надежды. Они разгоняли серый туман в душе, скопившейся за время работы в салоне.

Большинство людей живут, как придётся. Они, словно жертвы обстоятельств. У них нет своего мнения, воли. Они живут волей окружающих их людей и государства. С детства попав в клетку из мелких правил – житейских и бытовых – плывут они по течению жизни с шорами на глазах, и счастливы тупым, желудочным счастьем. Душа у них находится в состоянии вечной спячки. Без цели, без идеалов, без стремлений…

Такая жизнь была и у Олеси до встречи с Глебом.